АЛЕКСЕЙ. Нет, нет, только «ты».
АННА. Будет ли это прилично?
АЛЕКСЕЙ. Конечно, ведь мы родня. Наши матери сестры, значит, и мы, можно сказать, брат и сестра.
АННА. Ну что ж, пусть будет «ты».
АЛЕКСЕЙ. Ты не можешь себе представить, как я рад тебя видеть! Давай наконец поздороваемся по-настоящему.
АННА. Что значит «по-настоящему»?
АЛЕКСЕЙ. Ну, поцелуемся по-родственному. Как брат и сестра. (Крепко и продолжительно целует Анну.)
АННА ПЕТРОВНА. (Печально наблюдая за ними.) Как мне теперь называть эту красивую жизнерадостную женщину – «она» или «я»? Что у нее общего со мной? Я ли это целуюсь с Алексеем? Если бы я теперь вдруг вновь стала молодой, вела бы я себя по-другому? Ведь для каждого возраста есть своя мудрость, и вряд ли моя нынешняя мудрость лучше и правильнее той, что управляла мною в двадцать пять.
АННА. (Отодвигая наконец от себя Алексея.) Не слишком ли крепкий поцелуй для родственника?
АЛЕКСЕЙ. У меня не очень богатый опыт братских поцелуев. Но если ты покажешь мне, как это делается, я готов это повторить.
АННА. (Бросая на него оценивающий взгляд.) Кажется, ты и в самом деле стал мужчиной.
АЛЕКСЕЙ. Разумеется. И мне не терпится тебе это доказать. (Хочет обнять ее еще раз.)
АННА. (Уклоняясь.) Оставь. Пошутили, и хватит. Скажи, чем вы заняты в вашей деревне? Есть ли какие-нибудь развлечения?
АЛЕКСЕЙ. Какие развлечения в этой глуши? Честно говоря, тут можно было бы умереть от скуки, если бы не Александр.
АННА. То же самое мне сейчас сказала Зизи. Она только и способна, что трещать о нем. Что он за человек? Я слышала о нем немало и плохого, и хорошего. Плохого, сказать по правде, больше.
АЛЕКСЕЙ. Как тебе объяснить… Мне интересно с ним. Нравы людей, которые ему встречаются, он узнает чрезвычайно быстро. Женщин же он знает как никто. Он мой друг и учитель.
АННА. Вот как? И чему же он тебя учит?
АЛЕКСЕЙ. (Улыбаясь.) Искусству обольщения прекрасных дам. Таких, как ты.
АННА. Другими словами, он твой наставник в школе разврата.
АЛЕКСЕЙ. Ты называешь развратом мое влечение к тебе?
АННА. Только ли ко мне?
АЛЕКСЕЙ. Уже ревнуешь? Это вселяет в меня надежду.
АННА. (Со смехом.) Ревновать? Тебя?
АЛЕКСЕЙ. А, ты не ревнива? Тем лучше. Это избавит нас от лишних переживаний.
Алексей снова хочет ее обнять, но в это время входят Прасковья Александровна и Зизи.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Я вижу, Аннет, что Алексей, как и полагается радушному хозяину, не дает тебе скучать.
АЛЕКСЕЙ. Я прилагаю все старания.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. А теперь пойди и приложи все старания, чтобы стол был накрыт, как следует. В доме гости.
АЛЕКСЕЙ. Разве слуги не знают, что надо делать?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Они знают, но приглядеть не мешает.
АЛЕКСЕЙ. Хорошо, maman. (Нехотя уходит.)
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Аннет, мой сын довольно неглуп, но единственный его интерес в жизни – это волочиться за женщинами. Зизи, ты меня не слышала.
ЗИЗИ. Конечно, мама.
АННА. Я полагаю, в таком возрасте у всех молодых людей это главный интерес.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. На всякий случай я хотела тебя предупредить.
ЗИЗИ. Я уже ее предупредила.
АННА. Зизи расцветает с каждым днем. Она у вас будет красавицей.
ЗИЗИ. Я уже красавица.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Красавица, могла бы и помолчать, когда говорят старшие.
ЗИЗИ. Помолчать? За что вы меня наказываете?
АННА. А где же ваши старшие дочери?
ЗИЗИ. Мама отправила сестер погостить к родне в Тверскую губернию. И правильно сделала. Здесь было бы чересчур тесно от обилия молодых женщин и барышень. А мужчин всего полтора.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Зизи, прикуси язык.
АННА. (Смеясь.) Почему полтора?
ЗИЗИ. Алексей мне брат, и я его за мужчину совсем не считаю. Он годится только для кузин.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Зизи! Знай меру!
Входит Александр. Увидев довольно большое общество, он хочет ретироваться, но Прасковья Александровна останавливает его.
Александр, куда же вы? Позвольте вас представить моей племяннице Анне Петровне.
Анна не без любопытства смотрит на Александра.
АЛЕКСАНДР. (Вежливо кланяясь.) Enchanté. [Очень приятно]. Мне кажется, я имел уже удовольствие встречаться с вами.
АННА. Да, как-то раз мы виделись у моей тетушки в Петербурге.
АЛЕКСАНДР. Видно, судьбе угодно, чтобы все наши встречи происходили у ваших тетушек. Как хорошо, что их у вас много. (Прасковье Александровне.) Сударыня, не хочу мешать беседе родственников. Разрешите откланяться.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Нет-нет, я не отпущу вас. Оставайтесь обедать.
АЛЕКСАНДР. Право, не могу. Мне надо бы поработать.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. А что вам мешает работать здесь? Останьтесь.
АЛЕКСАНДР. Тогда разрешите мне посидеть в вашей библиотеке. И распорядитесь, пожалуйста, подать туда бумагу, перо и чернила.
ЗИЗИ. Я все сделаю. Пойдемте.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Зизи, наш гость прекрасно знает, где библиотека, и письменный прибор там всегда для него наготове.
ЗИЗИ. Я просто хочу проверить, все ли на месте.
Александр, поклонившись, выходит. Зизи следует за ним, но мать окликает ее.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Зизи, ты же знаешь, когда он просит перо, то не любит, чтобы вокруг него вертелись люди.
ЗИЗИ. Я и не собираюсь возле него вертеться. Проверю, все ли в порядке, и сразу вернусь. (Исчезает.)
АННА. Не очень-то любезно с его стороны. Скрыться, не сказав и двух слов.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. А ты, конечно, ждала любезностей и сладких комплиментов, которыми, я думаю, порядком избалована.
АННА. Вовсе нет. Но светскому человеку следовало бы проявить немножко внимания к гостье.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Не обращай внимания. Когда он хочет работать, помехи его раздражают. К тому же, он сам здесь гость.
АННА. Он еще крохотнее и некрасивее, чем я думала.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. (С легкой иронией.) Мой красавчик сын нравится тебе несравненно больше.
АННА. Что в этом плохого?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Ничего.
АННА. Но познакомиться поближе с вашим соседом я бы хотела. О нем теперь много говорят.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. У тебя еще будет такая возможность.
АННА. Он часто у вас бывает?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Когда как. То пропадает подолгу, то приходит почти каждый день.
АННА. Каждый день? И вам это не в тягость?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Напротив. Мы рады ему.
АННА. Что или кто его сюда влечет? Одна из моих кузин?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Больше всего его влечет моя библиотека. Говорит, что такой не найти даже в столице, не говоря уж об этой глуши.
АННА. Она и вправду так хороша?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Несколько тысяч томов на пяти языках.
АННА. (С лукавым намеком.) Не думаю, что он приходит только ради книг.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Ну, кроме того, он влюбляется по очереди во всех моих дочерей.
АННА. А они?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. А они все разом влюблены в него.
АННА. (Изумленно.) В эту обезьянку?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Не говори так.
АННА. Я заинтригована. Вы все помешались на нем. Пусть у него есть способности, пусть даже он популярен, но как можно увлечься таким пугалом?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Он может быть неотразимо привлекателен.
АННА. Не верится… К тому же, в смысле женщин у него плохая репутация. Вы не считаете, что ваших дочерей нужно от него остеречь?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Если бы не Александр, они бы остались заурядными уездными барышнями, каковыми и являются на самом деле. А с его появлением у них заблестели глаза, заалели щеки, они похорошели, они читают, думают, спорят, они любят… Короче говоря, они живут.
АННА. Мне странно вас слушать. Вы же мать. Почему вы их не остановите?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Сказать честно, это просто не в моих силах. Я воспитываю дочерей очень строго, но уберечь от его влияния не могу. А может быть, и не хочу…
АННА. Я вас не понимаю.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Пусть их жизнь хоть одним краешком пересечется с жизнью такого человека. По крайней мере, им будет что вспомнить в старости.
АННА. Уж не собираетесь ли вы женить его на одной из них?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. О нет, ни в коем случае. В мужья он не годится. Во всяком случае, своих дочерей я за него не отдам.
АННА. Почему, раз вы о нем такого высокого мнения?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Он не семьянин по натуре. С самого детства он живет вне дома, вечным странником, любит карты, ввязывается в дуэли. И верность жене он хранить не будет. К тому же, ни чинов, ни состояния, ни милости государя, ни ясного будущего. Нет, он будет плохим мужем.
АННА. Хорошенький портрет! И от такого человека вы не ограждаете своих дочерей?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Я же сказала, что не могу.
АННА. А вы не опасаетесь, что девушки могут выйти за пределы, которые диктует подобающая им скромность?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Ах, дорогая, не выражайся фразами из французских романов. Скажи попросту, что они могут потерять невинность.
АННА. И вас это не тревожит?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Я слежу за ними, но они уже взрослые… Пусть это в первую очередь заботит их самих. Впрочем, в наш веселый и распутный век это не мешает выходить замуж. Было бы приданое. Да ты и сама не успела потерять virginité [девственность] до брака только потому, что вышла замуж в шестнадцать лет. Зато сейчас ты быстро наверстываешь упущенное.
АННА. (Смутившись.) Что вы имеете в виду?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Дорогая, за тобой тянется длинный шлейф слухов о твоих увлечениях и приключениях.
АННА. Тетя…
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Я не упрекаю тебя – старый скучный муж и все такое, но и не изображай из себя непорочную мадонну.
АННА. Я никого не изображаю.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Об одном только тебя прошу: веди себя здесь прилично. Я не хочу краснеть за тебя перед своей сестрой и твоим мужем.
АННА. (Сухо.) Вы считаете, что я дам к этому повод?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Я ничего не считаю. Ты женщина взрослая и независимая. Но мне бы не понравилось, например, если бы Алексей начал открыто за тобой ухаживать, а ты бы стала его поощрять.
АННА. Почему вы решили, что он собирается за мной ухаживать?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Потому что я его знаю.
АННА. (Она выслушала предупреждение старшей родственницы с некоторым неудовольствием.) Все, что вы сказали мне, лучше скажите своей Зизи. Она больше меня нуждается в нотациях.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Я ей говорила, и не раз.
Входит Александр. Анна его не замечает.
АННА. Не понимаю, что она в нем нашла. Я допускаю, что с ним, вероятно, интересно разговаривать. Но представить себя с ним в… Я хочу сказать… Извините за откровенность, представить себя в его объятьях я не в силах. Невозможно быть более некрасивым! Ужасные бакенбарды, растрепанные волосы, вместо ногтей настоящие когти, маленький рост, жеманство в манерах, какая-то странность нрава…
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. (Предостерегающе.) Аннет!.. (Указывает глазами в сторону Александра.)
Анна в смущении замолкает. Неловкая пауза. Прасковья Александровна первая преодолевает ее.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Сударь, как хорошо, что вы зашли. Мне надо похлопотать по хозяйству. Не будете ли вы столь любезны побеседовать пока с моей племянницей? Она призналась мне, что слышала о вас много хорошего и очень хочет поближе с вами познакомиться.
АЛЕКСАНДР. (Без всякой охоты.) Я польщен, но… У меня дела… И, кроме того, я обещал принести Зизи ее альбом…
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Значит, эта несносная девчонка все-таки возле вас крутилась и не давала работать! Не беспокойтесь, я сама займусь альбомом. И заодно ею самой.
Прасковья Александровна берет альбом и выходит. Неловкая пауза. Александру явно не понравилось, что его заставили остаться.
АННА. (С кокетством дамы, уверенной в своем шарме.) Ну, говорите же что-нибудь. Я действительно давно мечтаю с вами познакомиться.
АЛЕКСАНДР. (Холодно.). Право, не знаю, с чего начать.
АННА. Вы – и не знаете? Вы – известный дамский угодник?
АЛЕКСАНДР. Я и не знал, что у меня такая лестная репутация.
Пауза.
АННА. Ну, мы так и будем молчать?
АЛЕКСАНДР. Научите, о чем говорить, и я заговорю.
АННА. Ничего не может быть легче. В таких случаях говорят о погоде, о родне, об общих знакомых, о новинках литературы…
АЛЕКСАНДР. О, вы любите литературу?
АННА. Люблю. Особенно стихи. Вас это удивляет? (Мечтательно.) Ночь, луна, печальная дева, туманная даль… Все это так красиво! Или какой-нибудь изящный мадригал… Может, вы почитаете мне что-нибудь?
АЛЕКСАНДР. Я бы с удовольствием, сударыня, но я не умею читать стихи. И, к тому же, я ничего не помню наизусть. Поэтому я не буду долее злоупотреблять вашим вниманием. Вы достойны более привлекательного собеседника, и он у вас тут есть. (Собирается уйти.)
АННА. Позвольте, куда же вы? Неужели мое общество вам так неприятно?
АЛЕКСАНДР. (Нехотя останавливается. С принужденной учтивостью.) Общество такой очаровательной женщины не может быть неприятным.
АННА. Ну так останьтесь и почитайте что-нибудь.
АЛЕКСАНДР. (Почти не скрывая раздражения.) Право, я сейчас не расположен… Меня ждет в библиотеке работа, и мне не хотелось бы от нее отвлекаться.
АННА. Нет-нет, я вас не отпущу, пока вы не почитаете.
АЛЕКСАНДР. (Снова садится.) Ну, хорошо, не смею отказывать даме. (С недоброй улыбкой.) Что вам прочесть – свои стихи или чужие?
АННА. Неважно, лишь бы они были хороши.
АЛЕКСАНДР. Тогда, если вы не против, я прочитаю вам стишок одного моего приятеля.
АННА. А почему бы вам не прочитать что-нибудь свое?
АЛЕКСАНДР. Мои стихи настолько плохи, что я никогда бы не осмелился читать их такой тонкой ценительнице поэзии, как вы.
АННА. Не могу понять, вы насмехаетесь надо мной или просто кокетничаете.
АЛЕКСАНДР. Ни то, ни другое.
АННА. Что же вы хотите мне предложить?
АЛЕКСАНДР. Коротенькую эпиграмму. Правда, довольно фривольную. Вас это не будет шокировать?
АННА. Если она не выходит за правила хорошего тона, то почему я должна быть шокирована? Я не барышня шестнадцати лет.
АЛЕКСАНДР. Очень хорошо. Тогда слушайте.
Анна с улыбкой готовится слушать галантное стихотворение. Однако по мере чтения стиха улыбка сходит с ее лица и заменяется ледяным выражением.
Иной имел мою Аглаю
За свой мундир и черный ус,
Другой за деньги – понимаю,
Другой за то, что был француз…
(С притворным смущением.) Извините, сударыня, не помню продолжения.
АННА. (С холодной вежливостью.) Очень жаль. Постарайтесь его потом вспомнить и передать мне, чтобы я могла занести это милое стихотворение в свой альбом. Можете сделать это через мою маленькую кузину, с которой, кажется, вы состоите в тесной дружбе. Ей это тоже будет интересно.
АЛЕКСАНДР. Я вижу, вы на меня рассердились.
АННА. Вы прочитали непристойные стихи едва знакомой вам женщине и ждали от нее восторгов?
АЛЕКСАНДР. Вы просили меня прочитать какие-нибудь стихи, и я это сделал. Чего еще вы от меня хотите? Чтобы я воспевал вас в изысканных сонетах? Вы красивы, вы божественны, вы превосходите прелестью Лауру, но я недостоин быть вашим Петраркой.
АННА. Я не понимаю, почему я еще продолжаю с вами разговаривать. Я и вправду поражена – бесстыдством, с которым вы меня осмеяли.
АЛЕКСАНДР. Поверьте, я и думать не мог, что этот стишок может вас хоть как-то задеть.
АННА. Конечно, не думали. Вы просто тактично дали понять, что я вешаюсь на шею любому встречному.
АЛЕКСАНДР. Помилуйте, речь шла об Аглае…
АННА. (Прерывая.) Разумеется. Об Аглае. Конечно, не об Анне. Я бы могла сделать вид, что вы прочитали эти стихи ненамеренно, и что они меня не касаются. Однако я не хочу притворяться, что ничего не поняла. Вы хотели меня оскорбить, и сделали это очень ловко.
АЛЕКСАНДР. Мне очень жаль, что вы приняли эту шутку на свой счет.
АННА. Ваши шутки нескромны. Для вас не существует честь женщины.
АЛЕКСАНДР. Для меня честь женщины существует, если она существует для нее самой. Разумеется, к вам это замечание не относится.