Беседа с Самаритянкой. Как можно считать реальной эту беседу, так как передать ее содержание могли только Иисус и его собеседница, больше никто не присутствовал?
Рассказывая о чудесах, держится в основном синоптиков. Из семи чудес, о которых он рассказывает, только относительно двух (брак в Кане и воскрешение Лазаря) нет ни следа у синоптиков, остальные же пять находятся у них, только с совсем иными подробностями. По поводу воскрешения Лазаря рассмотрим в чудесах.
Иоанна 6:1–14: «После сего пошёл Иисус на ту сторону моря Галилейского, в окрестности Тивериады. За Ним последовало множество народа, потому что видели чудеса, которые Он творил над больными. Иисус взошёл на гору и там сидел с учениками Своими. Приближалась же Пасха, праздник Иудейский. Иисус, возведя очи и увидев, что множество народа идёт к Нему, говорит Филиппу: где нам купить хлебов, чтобы их накормить? Говорил же это, испытывая его; ибо Сам знал, что хотел сделать. Филипп отвечал Ему: им на двести динариев не довольно будет хлеба, чтобы каждому из них досталось хотя понемногу. Один из учеников Его, Андрей, брат Симона Петра, говорит Ему: здесь есть у одного мальчика пять хлебов ячменных и две рыбки; но что это для такого множества? Иисус сказал: велите им возлечь. Было же на том месте много травы. Итак, возлегло людей числом около пяти тысяч. Иисус, взяв хлебы и воздав благодарение, раздал ученикам, а ученики возлежавшим, также и рыбы, сколько кто хотел. И когда насытились, то сказал ученикам Своим: соберите оставшиеся куски, чтобы ничего не пропало. И собрали, и наполнили двенадцать коробов кусками от пяти ячменных хлебов, оставшимися у тех, которые ели. Тогда люди, видевшие чудо, сотворенное Иисусом, сказали: это истинно Тот Пророк, Которому должно прийти в мир.»
Галилейское чудо, тоже совершенно сходное с одним из чудес, описываемых синоптиками; речь идет о насыщении хлебом пяти тысяч. Очевидно, что это чудо принадлежало к числу тех, которые приписывались Иисусу еще при его жизни. Возможно в основе этого чуда лежит реальных факт. Нет ничего легче, как представить себе подобную иллюзию у людей легковерных, наивных, относящихся к чудотворцу с симпатией. «Пока мы были с ним, нам не хотелось ни пить, ни есть», эта совершенно обычная фраза превратилась в чудесный факт, который передавали друг другу с разными дополнениями.
Как и всегда, повествование четвертого Евангелия об этом эпизоде немножко более рассчитано на эффект, нежели тот же рассказ у синоптиков. В этом отношении его можно считать сортом ниже. Но следует отметить роль, которую здесь играет апостол Филипп. Филипп конечно особенно хорошо известен автору четвертого Евангелия (сравните Иоанна 1:43 и следующий, 12:21 и следующий). Филипп же жил в Гиераполисе в Малой Азии, и Папий знал здесь его дочерей. Все это отлично согласуется одно с другим. Можно сказать, что автор заимствовал описание этого чуда у синоптиков или в аналогичном источнике, а затем воспользовался им по собственному усмотрению.
Иоанна 11:1–2: «Был болен некто Лазарь из Вифании, из селения, где жили Мария и Марфа, сестра её. Мария же, которой брат Лазарь был болен, была та, которая помазала Господа миром и отерла ноги Его волосами своими.»
Обратите внимание на странный распорядок у. Лазарь вводится вначале как неизвестный, τvς ἀςθΕνῶν λάIαρος, а затем оказывается внезапно братом Марии и Марфы, а потом и другом Иисуса. Вероятно, что аллегорическое лицо Лазаря (ElAzar: "тот, кому помогает Бог" или El-Azar: "тот, кому нет помощи"), обозначавшее народ израильский ("бедняк", любимый Богом, по выражению, обычному и пророков и псалмопевцов), было упрочено еще до Иисуса какой-нибудь народной легендой или какой-нибудь ныне утраченной книгой и образ использован у Луки в притче о Лазаре, Лука 16:19–31. Большая вероятность, что и у Иоанна Лазарь изобретен, на этой основе, припомнив рассказ о добром нищем, покрытом язвами, который умер и отнесен был ангелами на лоно Авраама?
«Кто изведал из каких несообразностей, из какого вздора возникают сплетни в восточных городах, тот не сочтет невозможным, чтобы такого рода слух распространился по Иерусалиму еще при жизни Иисуса и повел бы за собой пагубные для него последствия.»
Эрнест Ренан.
Иоанна 11:46–54: «Тогда первосвященники и фарисеи собрали совет и говорили: что нам делать? Этот Человек много чудес творит. Если оставим Его так, то все уверуют в Него, и придут Римляне и овладеют и местом нашим, и народом. Один же из них, некто Каиафа, будучи на тот год первосвященником, сказал им: вы ничего не знаете, и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб. Сие же он сказал не от себя, но, будучи на тот год первосвященником, предсказал, что Иисус умрёт за народ, и не только за народ, но, чтобы и рассеянных чад Божиих собрать воедино. С этого дня положили убить Его.»
Иоанн изображает первый совет, который держат евреи с целью погубить Иисуса, как непосредственный результат чуда в Вифании, воскрешения Лазаря.
У синоптиков ни чуда, ни этой причины в помине нет.
Иоанна 11: 1–2, 9–11, 17–18, в которых три раза рассказчик возвращается к воскрешению Лазаря, производят странное впечатление; ими подчеркивается сказанное в 11:45 и следующий. Нет ничего неестественного и неправдоподобного в намерении, которое приписывается семье из Вифании, поколебать равнодушие иерусалимских жителей чудом. Фактически речь идет о подлоге? (вернемся к этому чуду ниже)
Иоанна 13–17: «Перед праздником Пасхи…» – описание которой занимает полностью главы с 13 по 17.
Иоанна 13: 36: «Симон Петр сказал Ему: Господи! куда Ты идешь? Иисус отвечал ему: куда я иду, ты не можешь теперь за Мною идти, а после пойдешь за Мною.»
Иоанна 14:5: «Фома сказал Ему: Господи! не знаем, куда идешь; и как можем знать путь? Иисус сказал ему: Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня.»
Иоанна 16:5: «А теперь иду к Пославшему Меня, и никто из вас не спрашивает Меня: «куда идешь?»
Как это, минут пять назад спрашивали дважды?!
Иоанна 12–17: Что касается всех обстоятельств вечери, то неужели только по чистой фантазии автор пускается в подробности, неизвестные Матфею и Марку? Я не думаю, конечно же, это оттого, что он знает больше других. Женщина, не названная синоптиками, была Мария из Вифании. Ученик, сделавший замечание по поводу ее поступка, это Иуда…
Автор явно желает выдать себя за свидетеля-очевидца евангельских фактов (Иоанна 1:14; 19:35) и за любимого друга Иисуса (Иоанна 13:22 и следующий; 19:26 и следующий; сравните Иоанна 21:24).
И этот подлог, в сущности, был не единственным преступлением подставного автора.
Мы знаем три послания, которые точно так же носят имя апостола Иоанна. Автор этого послания, подобно автору четвертого Евангелия, выдает себя за свидетеля-очевидца (1 Иоанна.1:1 и следующий; 4:14)
Иоанна 18:39: «Есть же у вас обычай, чтобы я одного отпускал вам на Пасху; хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского?»
Пилат настойчиво предлагает отпустить «Царя Иудейского»?
Иоанна 19:14: «Тогда была пятница перед Пасхою, и час шестой.»
Автор впадает в разногласие с синоптиками по поводу определения дня смерти Иисуса. По его словам, это тот день, когда вкушают агнца, 14 нисана; по синоптикам, это второй день Пасхи. Ошибка синоптиков совершенно естественно объясняется желанием превратить Тайную вечерю в пасхальный ужин, чтобы придать ей больше торжественности и в то же время иметь в ней мотив для празднования еврейской Пасхи? Правда, можно также сказать, что четвертое Евангелие относит смерть Иисуса к тому дню, когда едят агнца, с целью внушить мысль, что Иисус истинный агнец пасхальный?
Иоанна 19:39: «Пришёл также и Никодим, – приходивший прежде к Иисусу ночью, – и принёс состав из смирны и алоя, литр около ста.»
Да уж, сильный мужчина, вот только куда столько?
Иоанна 19:23–24: «Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху. Итак, сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нём жребий, чей будет, – да сбудется реченное в Писании: «разделили ризы Мои между собою и об одежде Моей бросали жребий». Так поступили воины.» Подробность, явно прибавленная Иоанном о разделе одежды именно на четыре части.
Иоанна 19:27: «Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Её к себе» После смерти Иисуса Иоанн приютил мать своего учителя, как бы взял ее к себе?
Всегда ближе и в нужном месте.
Иоанна 20:27: Фома заявляет, что не поверит в воскресение Иисуса, пока сам не увидит и не прикоснется к нему. Явившись, Иисус говорит Фоме: «подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим». У Лука 24:16: «Но глаза их были удержаны, так что они не узнали Его.»
Иоанна 20:15: «Иисус говорит ей: жена! Что ты плачешь? Кого ищешь? Она, думая, что это садовник, говорит Ему: Господин! Если ты вынес Его, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его.»
Разные истории, предполагают разное понимание воскресения. И Лука, и Марк рассказывают, что Иисус являлся «в ином образе». У Иоанна Мария Магдалина, тоже не признала его.
Новозаветные рассказы допускают различные истолкования, вопрос в том, кто и на чем будет настаивать.
Возможно четвертое Евангелие уже существовало около 170 году н.э.
Феофил Антиохийский (около 180 год) говорит положительно, что автор четвертого Евангелия – Иоанн, предполагать можно что угодно, за то упоминание помогает датировать.
Фео́фил Антиохийский (не ранее 180–181 годов) – раннехристианский апологет II века, епископ Антиохийский.
Апологе́т (апология-«защитительная речь») – историческое название якобы преемников апостолов и мужей апостольских. Впоследствии так называли всех активных защитников и пропагандистов идеологических течений, систем, теорий или учений. Выдумали духовную линию преемственности, которая, как они утверждали, связывала их напрямую с апостолами, которые жили около 150-и лет назад. Это означало, что они могли бы доказывать, что историчность предания об Иисусе была гарантирована «личными свидетельствами» тех, кто жил в то время, свидетельствами, которые были «добросовестно» переданы им через следующих один за другим епископов.
А по сути авторы, которые выдавали свои тексты за апостольские, чтобы заставить читателей поверить в их истинность и принять изложенные в этих текстах взгляды.
Первое послание, приписываемое Иоанну, по всем видимостям, принадлежит тому же автору, как и четвертое Евангелие.
«Жил в Эфесе, во дни Траяна, старец такой древний, что не только ровесники его, но и дети и внуки их вымерли давно, а правнуки уже не помнили, кто он такой; называли его просто «Иоанном» или «Старцем», Presbyteros, и думали, что это тот самый Иоанн, сын Заведеев, один из Двенадцати, «которого любил Иисус», который возлежал на груди Его, и о котором, по воскресении Своем, Он сказал Петру так загадочно: «Если Я хочу, чтоб он пребыл, пока я приду, что тебе до того?» (Иоанна. 21, 22). Все это знали не из Четвертого Евангелия, – его тогда еще не было, – а из устного предания, которому верили не меньше, а иногда и больше, чем писаным Евангелиям. Думали, что так оно и будет: старец Иоанн не умрет до второго Пришествия. Слова берегли, как зеницу ока; чем и как почтить его, не знали, облекали в драгоценные ризы и навешивали на лоб его Мельхиседека, царя-первосвященника, не рожденного, не умершего, таинственный знак, золотую бляху-звезду, Petalon, с Неизреченным именем. А все-таки хорошенько не знали, кто он такой, – тот ли самый ученик, «которого любил Иисус», или нет. А когда он все-таки умер, был плач в Эфесе, и тут же над гробом его начали говорить, что он не умер, а только спит; и многие слышали, как дышит в гробу; и потом, когда уже похоронили его, слышали, припадая ухом к земле, что и в ней дышит он ровно и сладко; как дитя в колыбели. И твердо знали, что слово Господне исполнится: старец Иоанн не умрет до второго Пришествия. Когда же, вскоре после смерти его, появилось в Эфесе «Евангелие от Иоанна», никто из тамошних братьев не сомневался, что оно действительно написано апостолом Иоанном, одним из Двенадцати, самым «учеником, которого любил Иисус». Но в других церквах в этом усомнились многие, начали спорить, соблазняться; чем дальше, тем хуже, и замолчали только тогда, когда, уже в конце IV века, Церковь Вселенская признала «Евангелие от Иоанна» подлинным и ввела его в Канон.»
Мережковский Дмитрий Сергеевич.
Самая ранняя известная рукопись – это фрагмент папируса Джона Райландса, известная как P52, которая содержит Иоанна 18: 31–33, 37–38, и некоторые датируют его 125 годом н.э.
Древнейшие греческие рукописи Иоанна на папирусе датируются третьим веком н.э.
Откровение Иоанна
Особняком стоит Апокалипсис Иоанна. Еще Евсевий Кесарийский считал его фальсификацией. Пророчества излагается в форме ряда фантастических видений, которые явились якобы автору Апокалипсиса.
Евсе́вий Кесари́йский (между 260 и 265–339/340 гг.н.э.) – греческий церковный историк, богослов, «отец церковной истории».
Апокалипсис – внезапно открывшаяся истина, новые знания, раскрытие, откровение; снятие покрова.
Многие ученые полагают, что Апокалипсис был написан в царствование императора Гальбы, продолжавшееся очень недолго – с 9 июня 68 года до 15 января 69 года н.э., но думается именно в это время он был в очередной раз отредактирован.
Вероятно, Откровение было создано задолго до христианства.
Указание на Иисуса Христа вставлено через много лет, чтобы отнести документ к христианскому. Это обозначается в главах 1 и 22, и только иногда появляется в остальных частях. Указанные стихи могут быть изъяты без нарушения структуры и потока других стихов. Причем сохранится общий смысл. Это свидетельствует о том, что настоящая Книга Откровений не была связана с Иисусом.
Откровение 11:3 и далее: Появление двух «верных свидетелей», в покаянных одеждах, будет прологом великой драмы, которая разыграется к изумлению вселенной – Илия и Моисей или все-таки Иоанн Креститель и Иисус? Скорее всего, кто-то еще более древнее всех четырех.
Пророк Малахия, мнению которого на этот счет придавалось большое значение (Малахия.3 и 4; Сирахова 48:10) весьма категорически возвещал о предшественнике Мессии, который должен будет подготовить людей к окончательному обновлению, другими словами, предсказывать появление предтечи, который приготовит путь для избранника Божия. В качестве посланника ожидали некого иного, как пророка Илию, и по весьма распространенному верованию, он вскоре должен был спуститься с неба, куда он был взят живым, и путем покаяния приготовить людей к великому событию и примирить. Бога с его народом. Некоторые полагали, что вместе с Ильей явится или патриарх Енох, которому в последние два века стали приписывать высокое значение, или Иеремия (Матфея.16:14), считавшийся в некотором роде покровителем народа, постоянно предстательствующим за него перед троном Бога (2 Маккавейские 15:13 и следующие.). Эта же идея, что два древних пророка должны воскреснуть, чтобы играть роль предшественников Мессии, с поразительной аналогией встречается в учении парсов, и потому многие склонны думать, что она заимствована именно оттуда.