Выходили из школы одноклассники вдвоем. Они почти не разговаривали раньше друг с другом – Сергеева перевели из «В» класса в их «Г» только в этом году.
– Че там у тебя с Суром?– серьезно спросил Тасек. – Он сейчас во дворе. Как выходить будешь?
Славку всего передернуло, но он промолчал. Просто шел рядом с Сергеевым. Вот открылась входная дверь. Они вышли вдвоем на залитый солнечный двор. Здесь везде была щебенка, и Славка вспомнил, как на уличных занятиях каратэ они стояли на этих мелких камешках на кулаках. Потом эти боевые следы не сходили с костяшек пальцев несколько дней. На секцию Славка не ходил уже второй год – после операции на глаза, и очень скучал по тем занятиям.
Им сразу же свистнули. Человек десять сидели на корточках возле водопроводных труб. Тасек стал первым жать руки. Славик подавал потную ладонь сразу же за ним. Авторитетный Фара не стал с ним здороваться, брезгливо убрав ладонь.
Сур тут же зацепился за Таська. Он стал выяснять, где Кирилл и почему они вместе не пришли вчера к танцплощадке за Домом Офицеров. Никто не обращал на Славика никакого внимания, и он, чтобы не подслушивать чужие разговоры, просто и смело пошел дальше. Он еле дошел до угла. А когда завернул, чуть не задохнулся – от такой удачи. Неужели Сур забыл про долг?
Он за пять минут дошел до дома. Быстро сделал уроки. Посмотрел серию «Жизни Клима Самгина» по второму каналу. И потом, совсем расхрабрившись, под вечер вышел на улицу.
А ведь это его собственный двор! Он прожил в нем почти все свои 14 лет. В начале жил на пятом этаже в старом доме N19. Потом они переехали в трехкомнатную квартиру в дом напротив, N22Б. Почему он должен кого-то здесь бояться?
Из-за угла неожиданно выскочил Тасек вместе с Камазом. Они спешили к Бастилии с килограммом сахара в прозрачном пакете.
– Что сбежал, сука? – резко спросил Тасек, подбежал к Славику и попытался пнуть его ногой.
Связка «блок-удар» сработала мгновенно. Славик отбил ногу, а кулак жестко ударил Таська по груди. И он упал на асфальт замертво. Сахар свалился на бордюр и рассыпался из порванного пакета. Камаз стоял как вкопанный и лишь повторял: «блядь, блядь…»
Славик присел к Таську: он еле дышал, но приходил в себя. Неожиданно подбежала компания пятиклассников из их школы. Они увидели издалека всю потасовку, теперь восторженно голосили вокруг.
– У меня же ребра там сломаны, – прошептал Тасек. Он был очень бледный, щека поцарапана.
– Ты где живешь? Давай я тебя донесу, – предложил Славик. Камаз почти собрал весь сахар, и, не обращая на них больше внимания, поспешил к рынку.
Тасек облокотился на Славкино плечо и тяжело пошел. Жил он за их старым домом. Дошли быстро. Мама Таська взволнованно приняла сына и запричитала: «Что случилось? Тарас, что опять случилось?» Дверь захлопнулась, и Славик быстро дошел до дома. Удивительно, что Тасек также жил на пятом этаже, и при желании с лоджии можно было увидеть его окна в соседнем дворе.
Белые кроссовки
Славке очень понравилась мама Таська. Высокая, с большой грудью и пышными кудрями. Эффектная женщина. Его мама была попроще. Она работала старшей медсестрой в госпитале, часто дежурила в ночную смену. Но это ведь мама, она и не должна выглядеть как супермодель.
Отец Славика служил на площадке. Каждое утро в 6-36 он должен был сесть в мотовоз и отправиться на службу. Приезжал очень поздно, еле живой. Ужинал, смотрел телевизор и засыпал.
А мама Таська была как будто из другой, неведомой жизни. В коридоре их квартиры Славик заметил ее огромный портрет, написанный маслом. Славик потом долго думал, как это было: что это был за художник, почему он стал рисовать портрет этой женщины, сколько ему заплатили.
Тасек неожиданно позвонил ему на следующее утро, учились они со второй смены. Сказал, что телефон ему сказал вездесущий Кирилл. Он действительно знал все и обо всех.
– Славян, если я из-за тебя опять свалился, дай мне списать домашку, – дружелюбно сказал Тасек. – Я столько пропустил из-за госпиталя, не врубаюсь совсем. Мне хотя бы показать домашку, чтобы оценки были какие-нибудь.
– А как ты спишешь?
– Давай заходи ко мне: дома все равно никого нет.
Трехкомнатная квартира Таська была зеркальным отражением хаты Славика. Но обстановка – намного круче. Румынская стенка с телевизором и большим двухкассетным магнитофоном. «Так он может переписывать кассеты!» – поразился Славик.
С музыки и начали. Тасек включил «Технологию»: «Нажми на кнопку, получишь результат…» Проигрыш на фирмовых колонках звучал очень круто. Ошарашенный Славик даже присел. Он очень любил музыку, собирал пластинки и кассеты.
Комната Таська его также удивила. Двухъярусная кровать – на нижней кровати спала маленькая сестра, днем она ходила в детсад. Верхняя кровать – для Тараса. А на стенке был нарисован Волк и Заяц из «Ну, погоди!» Тот момент, когда Волка за палец цапает щука из цистерны с надписью «Живая рыба».
Они присели за стол. Славик достал тетрадки, и Тасек неожиданно каллиграфическим почерком стал переписывать его каракули.
– Надо сделать несколько ошибок в математике и русском, чтобы не запалиться, – деловито говорил Тасек.
Славик забрался на верхнюю кровать и откровенно балдел: «Вот живут же люди!»
– А где балкон, с которого ты спрыгнул? – спросил Славик.
– В большой комнате. Прикинь, как меня вынесло! Говорят, все спрятались под этой кроватью. Как они залезли-то?..
И вдруг – резкий звонок в дверь. Парни даже дернулись одновременно. Посмотрели друг на друга. И заржали.
– Я больше прыгать не буду, – сказал Тарас. – Это папа пришел.
Выключил музыку и пошел открывать дверь.
Его отца звали Игорь Станиславович. Он был ниже своей жены на голову, но весь – какой-то быстрый и ловкий.
– Давай, Тарасик, принимай. Это берцы. Только что пришли на склад. Здесь двадцать пар. Давай тащи в дальнюю комнату… А это кто здесь у тебя?
Прапорщик буквально просверлил Славика взглядом как буравчиком: про правило буравчика им совсем недавно рассказывал Канат Мусаевич.
– Это мой новый одноклассник. Вячеслав.
– А где твой папа служит? – быстро спросил прапор.
– На 113-ей площадке. «Энергию» готовил.
– А, понятно, – успокоился Игорь Станиславович и стал помогать сыну складывать берцы в «тещиной комнате». В коридоре запахло казармой.
Славка давно мечтал о берцах. Их только стали выдавать в армии. Высокие полусапоги на шнуровке. В Ленинске многие парни ходили в отцовской военной одежде. Особенно удобным был зимний бушлат. Он хорошо согревал казахской зимой: ледяной и ветреной. В школе никто не стеснялся бушлатов, наоборот – достать их было не так просто. А вот о новых берцах можно было только мечтать.
Конечно, сам Тасек их никогда не наденет. Он одевался всегда очень современно и модно стригся. Славик все хотел рассмотреть как следует его новые кроссовки. Абсолютно белые с высоким языком и ярко-зелеными шнурками. Они стояли здесь же – среди кучи ворованных берцев. Славик был готов подойти и, не стесняясь, достать эти кроссы, чтобы хотя бы подержать в руках это чудо. Но это было бы уже слишком нагло. Прапорщик Сергеев быстро пообедал на кухне и стал одеваться.
– Там тебя, кстати, какие-то ребята ждут в подъезде, – сказал он Тарасу.
Тасек быстро накинул на босые ноги кроссовки и вышел. По идее, Славик должен был выйти к пацанам тоже. Расхрабрившись, он даже надел свои разношенные ботинки, но вдруг услышал в приоткрытую дверь негромкий голос Сура. По-русски он разговаривал плохо, с каким-то странным акцентом. Славик моментально отскочил обратно в детскую комнату. Что делать дальше, он даже не представлял. Сел тихо и уставился в цистерну «Живая рыба».
Тасек вернулся минут через двадцать, раздасованный и с бешеными глазами. В квартиру он зашел босиком. Славик уставился на его грязные пальцы на ногах: пропажу кроссовок скрыть было невозможно.
– Сур попросил поносить пару дней, – объяснил Тасек. Прошел на кухню и выпил почти половину графина с водой. – Ты подожди минут десять еще, пока они свалят.
Янгеля, Мира и Трубы
Их район под названием Даманский начали строить в 1969 году, как раз когда происходил советско-китайский конфликт на острове Даманский. Большой красивый район. В середине 80-х был построен пафосный магазин Бастилия – в виде крепости с бойницами, песочного цвета. На втором этаже здесь был дефицитный отдел, где за большие деньги можно было заказать хорошие продукты: например, красную икру. А внизу одно время работало кафе с чудесными эклерами и шаром-светомузыкой. Заправлял там бармен дядя Саша – он был с бородой, что тогда было в диковинку.
Новицкие жили как раз за Бастилией. Через дорогу от магазина был большой массив офицерских гаражей. Личного автомобиля почти ни у кого не было. Гараж был нужен, чтобы хранить свои вещи, картошку в подвале, а в лучшем случае – и мотоцикл.
Во времена жесточайшего дефицита в стране Байконур иногда удивлял «выбросами» редких товаров. Так два года назад завезли мотоциклы: «ИЖ-Планета-4», "Урал" и «Днепр». Офицеры умудрялись купить стального коня не только себе, но и ближайшим родственникам в России.
Новицкие купили себе «Планету», ярко красного цвета, вместе с люлькой. Славка был равнодушен к технике, и ездить по Ленинску было негде. Да и магнитофон в мотоцикл никак не установишь, а его вот уже несколько лет ничего кроме музыки и не интересовало.
Сразу же за Даманским начинался район Трубы, как раз его и отделяли большие водопроводные трубы: во всем городе они были над землей. В местной почве было повышенное количество соли, и в земле любые трубы моментально сжирались ржавчиной.
На Трубах находился любимый магазин Славки – «До Ре Ми», где продавались пластинки. Однажды завезли и семиструнные гитары. Каким-то чудом его мама, Евгения Мироновна, проходила мимо и купила ему гитару.
– Я даже что-то сыграла им, на трех аккордах, – рассказывала потом она и улыбалась. Так у Славика появилась семиструнная гитара.
Дальше в сторону Сыр-Дарьи находился центр города с пешеходной улицей Арбат. Этот район назывался у пацанов "Арбузы", с ударением на последний слог. Здесь же рядом был квартал Комарова или "Нулевщики". Возле госпиталя район деревянных домов так и звался "деревяшки". Жителей кварталов, которые прилегали к реке звались "речниками", а в начале 70-х – "парковыми": здесь же находился и городской парк.
А в другом направлении – микрорайоны девятиэтажек под номерами: 6, 6-А, 7. Их так и звали -"Малая земля": слишком в стороне они были от центра.
Основная жизнь их Даманском района текла между двух улиц – Янгеля и Мира. Кто-то еще лет десять назад начал пацанью войну между мировцами и янгелевцами: в ней успел поучаствовать даже отличник Славка.
Это был жаркий весенний день. Он играл в футбол во дворе, когда со стороны школы неожиданно вылетела толпа подростков с «брызгалками» в руках. Они буквально расстреляли обе их команды и с диким хохотом понеслись заправлять воду из трубы, которая лилась как раз за домом Новицких.
– Побежали ко мне, и скинем на них бомбочки с моего балкона, – вдруг предложил Славка. И все двадцать человек, мокрые, но вдохновленные его идеей,пулей полетели на пятый этаж.
В ванной набрали воды в целлофановые пакеты, которые сушились здесь же на батарее, тихо вышли на балкон. Все мировцы сидели на трубах как раз под ними. Янгелевцы сосредоточились, и бросили – все по военной науке: кидали по пять пакетов одновременно. Бросили одни, тут же подошли другие. Это была победа!
Здоровые парни даже не могли понять, откуда этот поток воды. Некоторые пакеты падали на трубы разлетались с диким треском. Мировцы убежали как ошпаренные.
Конечно, коридор и комнаты Славкиной квартиры были истоптаны какой-то исключительной грязью. Мама тогда очень ругалась, а папа наоборот – только улыбался.
Один раз они чуть не переехали на Трубы, но в последний момент хорошая квартира ушла к офицеру с другой площадки. Так и жили они всю жизнь “на Даманском”. Лишь однажды переехали в дом напротив, в трехкомнатную квартиру. Это был самый простой переезд в их кочевой жизни: спуститься с пятого этажа, перейти двор, подняться на пятый этаж. Славка в тот переезд запомнил, как нес в руках зеленую лампу – под которой проводил за книжками все свои вечера.
«Даманские» любили оставлять на стенах других районов свой знак – большая буква «Д» и маленькая «м»: впрочем, у футбольной команды «Динамо» был такой же логотип. Даманский был ближе всех к Тюра-Таму – казахской деревне, где находилась железнодорожная станция.
Местный
Сур плохо говорил по-русски. А по-казахски из всего его окружения хорошо понимала только бабушка. Она всю жизнь жила в Тюра-Таме, держала коров. Паслись они в основном на помойках Ленинска. С утра баба Роза подгоняла их к дырке в колючем заборе, а вечером там же встречала. Редкой травы можно было поесть только весной, уже в мае она вся выгорала, и коровы сами направлялись в город.
Мать одна воспитывала их с младшим братом. Денег никогда не хватало. Поэтому когда родственники предложили им переехать в Ленинск и занять пустующую квартиру, согласились сразу же. И обрадовались – дети будут ходить в нормальную школу, а мать начнет торговать на рынке.
Но в школе Сур учиться не мог: просто физически ничего не понимал. В начале учителя еще бились над ним, а потом просто отстали. Ставили автоматом тройки, лишь бы дотянул до восьмого класса.
Иногда Сур выходил прямо на уроке, как будто в туалет, а сам доставал нунчаки и махал ими в пустых коридорах. Боевое оружие Брюса Ли тогда было под запретом. Милиция реально могла конфисковать эти боевые палочки, да еще вызвать родителей. Тем больше было понта в ежедневных тренировках Сура в школьных коридорах.
Все началось, когда в Тюра-Там приехали родственники из Актюбинска. Старшие двоюродные братья Нурлан и Бахыт рассказали, что русских надо давить везде, где только можно.
– Это наша земля, а они ее заняли, и нас всегда притесняли, – обстоятельно рассказывал Нурлан. Они ночью курили на скамейке за бабушкиным домом: его белая стена-мазанка была еле видна. – И русские увидели нашу силу, теперь удирают из больших городов – целыми районами… Я поговорю со старшаками из ХБ, будешь смотреть за своей школой. Пора становиться человеком.
ХБ – так называлась самая большая казахская банда в городе. Кто-то посмеялся, что переводиться она как «Хулиганы Байконура», но на самом деле точный перевод – Хутор Болдинка. Так называлось небольшое селение, которое раньше находилось на месте Ленинска. Были в Тюра-Таме и другие хулиганские конторы – "Аракс" и "Барс". На Даманском одно время еще заправляла банда "Ромашка".
Но про ХБ слышали все в городе. И видели эту надпись, вычерченную "хуторскими" на скамейках и стенах. Или написанную заспиртованным фломастером на драной спинке переднего сиденья – в редких желтых автобусах. Некоторые пацаны даже не стеснялись иголками делать значки с этими двумя буквами и крепить их на пиджаки.
– Я – местный, – значительно объяснил Сур своим бывшим одноклассникам, когда неожиданно появился в школьном туалете и потребовал принести ему завтра деньги. Школу он забросил после 8-го класса, и вот теперь смотрел на испуганных выпускников, с которыми еще недавно вместе учился.
Он нисколько не боялся, наоборот – вдруг почувствовал в себе и силу, и право быть крутым. И деньги понесли.
Когда в тот вечер Сур впервые купил хлеб, килограмм риса, а себе – пачку «Родопи», мать впервые посмотрела на него как на взрослого. А брат Чингиз неожиданно стал заискивать, и теперь также удирал с уроков и курил с ним в туалете.