– Где Марина училась? – поинтересовалась входящая в образ инженю.
– На лодке детвора каждый день отправлялась в школу в соседнюю деревню. Зимой переходили реку по льду. Иногда девочка оставалась ночевать у бабки, избушка которой находилась недалеко от школы. Но особого желания жить у нее не было, – охотно выдавала семейные тайны внучка.
– Почему ты так думаешь? – Марине было интересно послушать родственницу, ее рассуждения. Будто она не просто говорила о двоюродной сестре, а практически жила ее жизнью. Вот уж кто напрашивался на главную роль в драмтеатре!
– Характер у бабули был тяжелый, она любила только себя. Маринка с детства очень хорошо готовила и мечтала поступить в кулинарный техникум. Она сама придумывала рецепты, таких пирожных я больше нигде не ела. Такой талант погиб, – в голосе сестрицы действительно слышалось сожаление, что сильно удивило исполнительницу главной роли.
– Расскажи что-нибудь про их семью, – Марина так давно не видела родных, что и не представляла, как они сейчас выглядят.
– Несмотря на то, что она любила свой остров, особенно летом, ей хотелось поскорее вырваться в город, – продолжала повествование Птенчик.
Отец с матерью постоянно ссорились, частенько дрались. Мать, то и дело, припудривала синяки. Когда Марина убеждала мать, что нельзя позволять так жестоко обращаться с собой, и на её месте, просто ушла бы из дома, маменька говорила:
– Вот выйдешь замуж, тогда и поговорим. Хотя, при твоем характере сбудется. Можешь и уйти. А я так не могу, – вспомнила она свое детство.
– Причина – надоели постоянные конфликты между родителями.
– Ты меня удивляешь. Действительно, так и было. Как ты догадалась? – Птенчик захлопала накладными ресницами как крыльями.
– Обычная история. Отец, скорее всего, пил, – притвора чуть не выдала себя своими откровениями.
Ответ, видимо, Татьяну удовлетворил.
– И гулял по бабам. Но он умер несколько лет назад. Каждый день плавал на лодке, искал доченьку. Но, видимо, в омут ее затянуло. Так и не нашли тело.
– Жаль. Как она утонула? – притворщице хотелось узнать, какой же версии придерживаются родственники, да и остальные.
– Поплыла, как обычно, кататься на лодке. И каким-то образом, выпала из нее. Лодку прибило к острову чуть позже. На берегу нашли ее тапочки, – неожиданно сестрица расплакалась, размазывая слезы по щекам. – До сих пор эта картина стоит перед глазами.
Танькин цинизм поражал: довела до самоубийства, а теперь проливает крокодильи слезы. Вот кому играть в драмах!
– Сколько ей было лет? – вернула она Птенчика с небес на землю.
– Как раз восемнадцать исполнилось. Сейчас могло быть тридцать три года. Она была на год моложе меня. Я с тобой разговариваю и мне кажется, что передо мной живая Маринка-до того ты на нее похожа.
– Серьезно? – чуть не расхохоталась утопленница.
– Конечно, ты выглядишь постарше. И не такая красивая, как была моя сеструха. Иногда я злилась, когда нас с ней сравнивали. Хотя теперь понимаю, что ничего плохого в этом не было.
– Почему? – заинтересовалась жертва несчастного случая.
– Я к комплиментам относилась с ревностью. Хотя понимала, что в Маринке не было моего шарма. У нее были длинные вьющиеся волосы, с красивым золотистым оттенком, чудесная кожа. Это уже половина успеха у мужчин, достанься эта красота кому-то. Но сестра не умела пользоваться преимуществом, данным ей природой.
– Интересно, что же она неправильно делала? – захотелось узнать мнение охотницы за головами мужчин.
– Волосы собирала в хвост, никакого макияжа не признавала. Блондинке обязательно нужно рисовать лицо, чтобы его видно было. Но переубеждать ее – бесполезно. У нее существовала теория, что кому надо, полюбит и так. Мужики любят глазами. Вот я красивая. Но все равно стараюсь подчеркнуть свои достоинства еще больше. Но все равно, ты до жути похожа на нее, даже голос.
– Значит, не такая красивая. Вот, как жизнь потрепала, – прошептала обладательница всего красивого, которым она не смогла распорядиться, как требуют законы обольщения.
Стоит человеку умереть, он сразу становится и умнее, и красивее. Вряд ли она смогла бы услышать эти комплименты от Таньки пятнадцать лет назад.
Подкрадывался вечер, когда путешественницы пришли к берегу реки. Напротив – красовался небольшой кусок земли.
– Вот и остров, – почему-то шепотом произнесла Татьяна.
– Действительно, это – рай, – со слезами на глазах всматривалась в родные берега, скиталица.
Она вспомнила, как брала отцову лодку. И плыла на ней, огибая остров, вообразив, что совершает кругосветное путешествие. Вода на редкость прозрачная, дно реки просматривается идеально: водоросли, камни, рыбки.
– Возвращение блудной дочери к своим истокам, – произнесла дублерша утопленницы, опустив руки в воду.
– Она, действительно, любила одна плавать. Вот и доплавалась. В минуту опасности некому было помочь, – вновь прослезилась Птенчик.
Это что-то новенькое появилось в ее характере. Раньше Таня могла заставить рыдать любого, сама же оставалась безмятежной. А уж чувства сострадания у нее отродясь не было.
– Говоришь, у нее были красивые волосы? Думаю, волосы она мыла в реке. Оттого они становились мягкими и пушистыми. И на вкус вода просто замечательная, – Марина зачерпнула горсть воды, попила из ладоней и умылась.
– Эй, на острове! – запрыгала Птенчик, привлекая к себе внимание. – Обожаю здесь кричать, – такое эхо!
И Танька начала соревнование – пыталась перекричать эхо. Хотя необходимости в этом не было-от берега направлялась лодка.
– Это плывет твой брат Вова. Скоро познакомишься с его женой Веркой. Уникальная личность: грязнуля, ленивая и жадная. Сколько ее видела – в одном и том же халате ходит или одинаковые покупает, – Татьяна дала характеристику ближайшим родственникам.
Брат не очень приветливо поздоровался и как будто не удивился, увидев перед собой сестру-утопленницу. Когда-то молодой и красивый, он превратился в измученного житейскими передрягами потрепанного мужика. Хотя ему не было и сорока лет.
Глава 2
Большой родительский дом стоял на пригорке, всегда роскошный огород, нынче выглядел удручающе безжизненным. Похоже, поливать посадки было некому.
Встречать гостей вышла жена брата Верка, еще больше растолстевшая. И без того мелкие глазки-пуговки, вообще утонули за щеками. Черные нечесаные волосы были покрыты сединой. Да и халат был все тот же.
Увидев представшую перед ней покойницу, невестка чуть не помешалась. Стала как попало креститься, упав на колени, бить поклоны, читать какую-то молитву.
Наконец, придя в себя, заорала:
– Вот, значит, как! Пятнадцать лет где-то пропадала, ни слуху, ни духу. А как почуяла наживу, так объявилась наследство делить! Дом не отдам! Я в нем евроремонт сделала! Столько трудов! Стены конским навозом оштукатурила, обои прилепила. А тут ты, на всё готовенькое!
– Успокойся! Никто на твое богатство не претендует. Марина приехала с матерью попрощаться, – вмешалась Птенчик.
– А где она всё это время околачивалась? – не унималась сноха.
– Это тебя не должно касаться. Марину похитили сначала инопланетяне, а потом внедрили её в такие места, что тебе и не снились. В общем, история долгая и секретная. Если кому проболтаешься, у воды одни тапки твои останутся. Намёк поняла? – Птенчик выразительно поводила бровями.
Верка затравленно кивнула. Хотя совсем ничего, кроме того, что её утопят в случае болтливости, не запомнила.
– Маринку теперь окружают такие люди, не хухры-мухры. И живет в огромном особняке. Так что на твой сарай с евроремонтом она не позарится. Можешь быть спокойна, – решила дипломатический вопрос Таня.
Гости вошли в дом. Зная материну приверженность к чистоте, граничащей с маниакальностью, Марина поразилась, насколько в доме грязно. Валяющийся мусор, похоже, не убирался месяцами. На стенах – газеты в пятнах, приклеены две потускневшие от времени полосы обоев.
– Вот, – с гордостью махнула рукой на стены креативный дизайнер.
– Да, евроремонт сразу бросился в глаза: похоже, кони сами по стенам размазывали свой навоз и сверху лепили сикось-накось обои аналогичного цвета с непонятным рисунком, – прокомментировала Птенчик.
Но Верку смутить было невозможно. Она с любовью смотрела на плоды своего труда и, кажется, гордилась этим.
Мать была еще жива. Едва увидев Марину на пороге, протянула исхудавшие руки:
– Доченька.
Птенчик подтолкнула Марину локтем, намекая, как провела старушку. Материнское сердце не обманешь. Об этом Таня не подумала. Мать то и дело засыпала, потом также неожиданно просыпалась и звала дочь.
– Я чувствовала, что ты жива. Где же ты была все это время?
– Выздоравливай. Я тебе все потом расскажу, – Марина тайком вытирала слезы и сожалела, что даже не попыталась узнать, что же произошло после ее бегства. Она всю ночь просидела у постели матери, разговаривала с ней. Хотя вряд ли умирающая слышала ее.
К утру матери не стало. Начали прибывать многочисленные родственники, для которых похороны оказались меньшим шоком, чем появление ожившей покойницы, которую они поминали много лет назад.
– Можешь не вспоминать, как кого зовут. Они сегодня уедут. А вот с двоюродными сестрами – Людой и Ирой Маринка была очень близка. Я им сказала про амнезию, но их провести сложно. Лишнего не сболтни, изображай скорбь и молчи, – инструктировала Птенчик.
– Ты случайно, не режиссер-постановщик по специальности? Изображать скорбь мне не надо, без твоих советов тяжело, – заплакала Марина. – Неужели ты думаешь, что на похоронах всем становится весело? Даже если умершего человека не знаешь.
После погребения, как положено по традиции, накрыли столы для поминовения усопшей.
– Я, наверное, сегодня и уеду, – после поминок решила Марина.
Ей было тяжело смотреть на дом, в котором она была по – своему счастлива, только в то время не понимала этого. Огромный дом казался пустым, хотя в этот момент в нем находилось много людей. Жилище без родителей – это все равно, что человек без души и сердца. Как будто вырвано что-то главное, без чего теряется смысл – философия жизни.
Но Верка была при своей философии:
– Конечно, чего тебе здесь ловить? Заступников больше нет. За дом я буду биться до последнего. Я в нем…
– Да, ты в нем провела огромные строительные работы, твой евроремонт мы видели. С каким вкусом все наляпано, – перебила ее Птенчик.
– Одна ты понимаешь, – не почувствовала подвоха труженица, – а то некоторые явятся на халяву и оттяпать норовят.
– Нельзя тебе сейчас уезжать, побудь хотя бы девять дней, как положено. Да и у нас есть возможность погостить. Столько лет не виделись! Мы ничего о тебе не знаем, – будто не слыша стенания Верки, возразила Ира.
– Конечно, останься, все-таки это твой родительский дом. А кому не нравится, пусть в своем шалаше сначала евроремонт завершит, начатый десять лет назад. А то, как кот – все дома метит, – Люда добавила штрих к портрету родственницы.
Верка подскочила и с шумом хлопнула дверью, видимо, доделывать упомянутый ремонт.
– Вы – замужем? – решила поинтересоваться Марина.
– Да, но похвастаться нечем, – ответила Людмила.
Людмила полностью оправдывала свое имя – «людям милая». Настолько она была привлекательна, что сразу обращала на себя внимание. В первую очередь, необычного орехового цвета огромные глаза, такого же оттенка кудрявые волосы, красивые губы и очень женственная фигура. Она всегда казалась старше своего возраста.
– Ты же ждала кого-то необыкновенного, говорила, что с кем попало, свою судьбу связывать не станешь, – напомнила Татьяна.
– Если хочешь рассмешить Бога, расскажи о своих планах, – усмехнулась Людмила.
Птенчик тоже могла посоперничать со старшей сестрой, но в ее фигуре не было тех плавных изгибов, что имела Люда. Глаза Птенчика отличались размером, отчего она выработала привычку один глаз слегка прищуривать. Ее нос был далек от идеала, но если не анализировать каждую черту отдельно, то Танька была вполне симпатичной особой. А учитывая ее непредсказуемость, еще и неотразимой для большинства особей противоположного пола. Все это она называла шармом, иногда намекала на наличие в ней изюминки, да не одной. Но то, что перед Птенчиком не устоял ни один мужчина, которому она перебежала дорогу, то это-факт неоспоримый.
Ирина на роль роковой красотки не претендовала и спокойно относилась к своим достоинствам и недостаткам. Хотя все признавали, что ее миниатюрная фигурка с тонкой талией вызывает тихую зависть.
– С твоей внешностью ты могла бы выбирать женихов, – глядя на сестру, сделала вывод Марина.
– Из кого? Помнишь, на дискотеку ходили? Сама видела, кто вокруг меня крутился. Выбирать не из кого.
– Людка всегда была слишком привередлива, – пояснила Танька. – И у тебя низкая самооценка, – ткнула она пальцем, украшенным маникюром, как и все остальные, в сторону красавицы.
– Зато ты – любишь всех и каждого. Наша Таня любит быть единственной. Если рядом появляется представитель противоположного пола, Птенчик трясет своими феромонами. Лишь бы обаять, не строя при этом дальнейших планов. Ей нравился сам процесс охоты, – не осталась в долгу Людмила.
– И согласитесь, это у меня хорошо получается, – ухмыльнулась Птенчик.
Со стороны могло бы показаться, что сестры находятся в постоянном конфликте между собой, но на самом деле все было иначе. Подтрунивание друг над другом развлекало. У них не было привычки обижаться на каждое слово. В случае беды они объединялись и помогали друг другу.
– Птенчик любит изобразить из себя слабую женщину и плавно отойти в обморок, искоса при этом, следя за действиями ошарашенного ухажера, – Люда комично изобразила Таньку.
– Глупые вы, мужчины любят проявлять внимание к слабым женщинам. Я своими обмороками демонстрировала мастер-класс. Но вы, как были железобетонными, такими и остались: никакого кокетства, тем более, вольностей. Нужно позволять себя любить.
– Что, всем подряд? – Людмила не могла принять точку зрения Птенчика.
– Ничего не изменилось, как будто вам по шестнадцать лет. Мы с Маринкой танцевать не любили. Я ходила только из-за возможности посмотреть на сестриц. Я просто развлекалась, наблюдая за вами, – призналась Иринка.
– Что мы такого смешного вытворяли? Я не помню, – задумалась Люда.
– Я тоже не помню, – откликнулась Танька. – Лучше оцените мой маникюр, ни одна не похвалила. Вы представляете, у меня сегодня были такие красивые ноги!
Птенчик продемонстрировала предмет своей гордости – не идеальные конечности.
– А до этого, у тебя какие были? – поинтересовалась Люда.
– Да, ну вас, завидуйте дальше. Ничего вы в красоте не понимаете! – вовсе не обиделась Птенчик.
– Ты чего, Ирка, замолчала? Ждем с нетерпением критику в свой адрес, – направила в нужное русло разговор Людмила. – Ты просто заинтриговала меня, меня всегда считали благоразумной девушкой.
Ирина начинала вспоминать:
– Например, к Люде подходил какой-нибудь парень и пытался пригласить на танец. Та оценивающим взглядом осматривала его с ног до головы:
– Вряд ли я для вас буду удобным партнером, пригласите кого-нибудь пониже росточком.
– Обидеться молодой человек не успевал, к нему тут же подлетала Птенчик.
– Да, я уверяла его, что мал золотник, да дорог. Все великие люди были маленького роста. Я обожаю невысоких мужчин, с ними так комфортно! Согласна, я врала. Но ведь человеку было приятно, – призналась Татьяна.
– И через минуту он уже лежал щекой на её выпуклостях под душераздирающее завывание певца о несчастной любви, – вспоминала Ира.
– Зачем человеку голову морочить, если не нравится? – недоумевала Людмила.
– Когда следующему парню так же отказала Люда, никто не удивился, что он тут же попал в партнеры к Татьяне.