Андрей не стал спорить. Воевать с официальной властью он не собирался. Наоборот, он всегда помогал поддерживать порядок – тренировал работников правоохранительных органов и частных охранных фирм. Не мог же он теперь калечить своих товарищей.
Заложив руки за спину, он последовал за надзирателем. Сзади пристроился другой надзиратель – посуше и пониже ростом. Они вошли в мрачное каменное здание, в котором во времена оные томились «эсдеки» и «эсэры», ссыльные поляки и прочий ненадёжный элемент; тяжелая дверь захлопнулась у него за спиной.
Впервые в жизни Андрей оказался в тюрьме. Прежде он много слышал об ужасах местного СИЗО, но никак не думал, что придется увидеть их воочию. Пока шли по коридору вдоль грязно-белых стен с облупившейся краской, мимо железных дверей с окнами-бойницами, Андрей пытался сообразить, за что его взяли? За Меченого? Но казалось невероятным, чтобы братва обратилась за помощью к официальным властям. И ведь до чего быстро сгоношились! Он хотел спросить об этом сопровождающих, но удержался. Тысячи людей проходят мимо них каждый день, вряд ли их интересует судьба отдельно взятого человека.
Остановились перед железной дверью. Загремели ключи в замке, дверь со скрипом растворилась.
– Вперёд.
Андрей шагнул через порог.
Было уже два часа ночи. Камера вагончиком, шесть метров на двенадцать, набита под завязку. Жёлтая лампочка освещала двухэтажные нары и лежащих на них людей. К удивлению Андрея, обитатели вовсе не походили на арестантов – на всех была нормальная гражданская одежда, обычные прически и, в общем-то, обыкновенные лица – по крайней мере у тех, кого он успел рассмотреть.
Он сделал шаг и остановился. Проход был занят лежащими телами. На нарах спали по четыре человека – в самых немыслимых позах. Несмотря на зиму, было душно, и ещё отвратительно воняло. Источник этой вони стоял тут же, в углу у входа.
«Что за комедия? – подумал Андрей. – Зачем понадобилось сажать меня в эту вонючую нору?»
– Эй, браток, ложись-ка спать. В ногах правды нет, – сказал кто-то из глубины. Голос был дружелюбный, и Андрей незаметно перевёл дух. Здесь драться не придется – и то хорошо.
Он двинулся между рук, ног и голов – вглубь камеры. Нашёл свободное место в углу и опустился на пол, упершись спиной в бугристую стену. Ноги вытянуть было некуда, и он прижал колени к груди, обхватив их руками, положил голову на предплечья и закрыл глаза. До утра уже ничего не произойдет, а ему следовало отдохнуть. Завтрашний день обещал быть трудным.
Тюрьма просыпается рано – в шесть часов уже захлопали железные двери, загремели шаги в коридоре, заорали надзиратели нарочито грубыми голосами. Начинали шевелиться и обитатели камер. Кому-то по нужде приспичило, кому-то просто не спалось. Андрей через силу открыл глаза. Голова была тяжёлой, ломило суставы. Усилием воли он заставил мысли проясниться и внимательно посмотрел вокруг себя. Обитатели камеры не обращали на него никакого внимания, словно Андрей и раньше тут был, всегда сидел возле стены и стал частью обстановки. Вот один пошёл к параше, за ним другой пристроился. Мелькали заспанные лица, переговаривались вполголоса, глухо. Андрей хотел было встать, но раздумал. Да и зачем? Что бы он стал делать? Но что-то нужно было предпринять. Тюрьма – самое невыгодное для него место. Тут его легче всего достать. А в том, что его будут доставать, сомневаться не приходилось.
Прошёл час. Уже половина обитателей камеры пробудилась. По некоторым репликам Андрей понял – скоро завтрак. И точно: послышался грохот из коридора – по железному полу везли баки с кашей. Арестанты не выказали большого воодушевления, но и не собирались попуститься даровой порцией овсянки.
Но не всё спокойно было в этом мирке. И здесь нашёлся тот, кто хотел жить «по понятиям». Это был коротко стриженный, упитанный крепыш. До пояса голый, в мятых пузырящихся на коленях штанах. На плечах и груди синие наколки. На лице отпечатались безмерная наглость, жестокость и полное отсутствие интеллекта. Этого субъекта здесь побаивались, Андрей это заметил.
– Ты кто? – кривой грязный палец поплыл в воздухе и указал на Андрея. Пустые стеклянные глаза, дегенеративная рожа. – Кто такой, я спрашиваю!
– А ты кто? – спросил Андрей, продолжая сидеть.
– А ну встал, быстро! – последовал окрик. – Пока я тебя в парашу головой не опустил!
Мордатый неожиданно толкнул Андрея ногой в грудь, вернее, попытался толкнуть. Андрей остановил ботинок у самого лица и, не вставая, с силой лягнул парня в колено опорной ноги. Нога могла запросто сломаться, но Андрей на первый раз не стал уродовать этого дебила, удар и без того был болезненным. Мордатый сдавленно вскрикнул и повалился на спину, смачно хряснувшись затылком о каменный пол.
Тут же налетели шестерки (откуда что взялось?). Всем им был преподан урок хорошего плотного боя: пара ударов «зуки», пара ударов согнутым локтем, а одного удачно поймал на колено. Вся камера с изумлением наблюдала эту сцену. Такое они видели только в кино! Хотя было одно существенное отличие: в кино драки длились подолгу, удары сыпались как горох. Здесь же всё началось и кончилось в одну минуту. Каждому досталось по разу, и этого хватило, чтобы успокоиться надолго и всерьёз. Исключение составлял главарь, местный положенец. «Вот и жалей после этого людей», – подумал Андрей, слушая угрозы мордатого. Мордатый обещал замочить Андрея, говорил, что ему не жить на белом свете, не кушать мяса и не пить водки, не любить женщин, и что напротив – любить будут теперь его – Андрея – такие как он – правильные парни, живущие по понятиям. Но Глотов был не из тех, кто прощает оскорбления и угрозы. Мордатый был в его глазах хуже животного. Поэтому, особо не рассусоливая, он шагнул к нему и нанес правой ногой сильный удар в пах. Это было не очень гуманно. Но скольких людей унизило это животное в своей жизни? Способ унижения был слишком очевиден, а угрозы недвусмысленны. Андрей решил сразу это дело прекратить, спасая от этого урода не только себя, но и будущие жертвы.
Через несколько минут мордатого уволокли за руки надзиратели – он был без сознания, голова его беспомощно болталась. Вслед за ним эвакуировали ещё четверых – при этом кто-то сам ковылял, а кого-то пришлось поддерживать под руки. А ещё через час вывели из камеры Андрея. На этот раз его сопровождали сразу четверо. Утренняя бойня произвела впечатление на местное начальство. Надзиратели выстроились ромбом – один впереди, один сзади и двое по бокам. Андрей только усмехался про себя. Неужели они думают, что четыре человека смогут его остановить? Да будь их сорок четыре – ничего бы они не сделали. Правила ближнего боя диктовали свои условия.
Они прошли гулкими коридорами положенный путь, миновали несколько внутренних решёток и, наконец, приблизились к выходу. Потянуло холодом, воздух посвежел, Андрей расправил плечи и глубоко вздохнул. Он понял, что его увозят из этого гиблого места. Вернуться сюда он не рассчитывал.
Снова полицейский бобик, холодная скамейка, забранное решеткой оледеневшее окно. Ехали минут двадцать. Конечный пункт – знаменитый серый дом на улице Литвинова – областное УВД. Снова остановка перед железными воротами, проверка документов и – въезд во внутренний двор. Тут была своя тюрьма – следственная.
– Следователь по особо важным делам – Баранов Юрий Николаевич!
Из-за стола вышел мужчина лет сорока, среднего роста, коренастый, с крупной головой. Глаза навыкате, нос закруглен. Он протянул руку в знак расположения, которую Андрей спокойно пожал. Потом показал на стул возле стола.
– Садитесь, Андрей Викторович.
Андрей сел, следователь обошел стол и занял место с другой стороны. Они остались одни в кабинете. Это было весьма символично – следователь ему доверял.
– Много слышал про вас хорошего, Андрей Викторович, давно мечтал познакомиться, но не думал, что в такой обстановке придётся, – проговорил внушительно. Заметно было, что это очень серьезный, уравновешенный человек, не разменивающийся на пустяки.
– Ничего, – сказал Андрей. – Всё нормально. Я вас слушаю.
Следователь положил на стол узловатые кулаки, каждый величиной с блюдце. «Сила есть, – машинально отметил Глотов, – в ближнем бою должен быть неплох».
– Такое дело, Андрей Викторович, – усиленно величал следователь подследственного, – заявление на вас поступило. Выдвигаются серьёзные обвинения.
– В чём меня обвиняют?
– Вы человека покалечили. Тяжкие телесные. Проникновение на частную территорию. Мордобой, увечья, огнестрел…
– Вы Меченого имеете в виду?
– Волкова Николая Сергеевича, директора компании «СибТранс», уважаемого в городе человека.
– И что с ним? – спросил Андрей.
– Ничего хорошего. Сломана челюсть в нескольких местах, восемь зубов ему удалили, шины наложили. Сотрясение мозга, психическая травма. Может на всю жизнь остаться инвалидом.
Андрей отвёл взгляд.
– Он моего ученика убил, Колю Гинкулова.
– У вас есть доказательства?
– Я знаю это.
– Знать мало. Вы можете ошибаться.
– Колю убили его люди. Метили в меня, да промахнулись.
– А-а, всё-таки не он, а его люди! – неожиданно обрадовался следователь.
Андрей строго посмотрел на него.
– Вы разве не понимаете, что это одно и то же? И даже ещё хуже! Он чужими руками устраняет неугодных, сам при этом остаётся чистеньким. Ведь так он может дойти неизвестно до чего. Его нужно остановить!
Следователь с полным вниманием выслушал эту тираду. Сцепил руки на столе перед собой и кивнул головой.
– Допустим, что я полностью с вами согласен. Но я ещё раз повторяю свой вопрос: как быть с доказательствами? У нас ведь правовое государство. Мы не можем чинить самосуд.
Андрей отмахнулся.
– Мне достаточно того, что я знаю сам. А остальным до этого нет никакого дела.
– Ошибаетесь! – вдруг воодушевился следователь. – Остальным до этого тоже есть дело! От потерпевшего поступило заявление в прокуратуру, а дальше всё происходит по известной схеме. Не мне вам объяснять. – Следователь вдруг переменился в лице. – Хотите кофе?
– Чай, если можно, – ответил Андрей.
В углу была раковина, кран с холодной водой. Следователь наполнил чайник «Тефаль», водрузил его на подставку, надавил большим пальцем на синюю выпуклую кнопку. Чайник сразу зашумел, совсем по-домашнему. Вообще, весь разговор вовсе не походил на допрос, каковым он, вероятно, и являлся.
– Так что же мы будем делать, Андрей Викторович? – спросил следователь. Всем видом он выказывал симпатию подследственному, в то же время подчеркивая свою подневольность.
– Не знаю, – пожал плечами Андрей. – Что хотите, то и делайте.
– Отпустить я вас не могу. Мотать вам срок – не хочу. – Он наклонился к столу, заговорил пониженным голосом: – Если бы вы знали, как мне надоела вся эта мразь. Эти меченые, краплёные, белые, черные, конопатые… Я бы их всех давил, но…
– Что?
– Не могу.
– Отчего же?
– Положение не позволяет.
– Кто же тогда будет их давить? – воскликнул Андрей. – Кто, если не вы, не полиция? Или вы ждёте, когда они передавят нас?
– Мы должны соблюдать законы.
– Опять законы, – поморщился Андрей. – А они как, по законам убивают и грабят?
– Нет, не по законам, – с сожалением проговорил следователь.
– То-то и оно.
Чайник уже кипел. Следователь бросил в два стакана по пакетику с чаем, сыпанул сахару с избытком. Через минуту Андрей отхлебывал обжигающий чай из граненого стакана и закусывал мятным печеньем. Он не постеснялся угоститься от следователя, поскольку всё еще считал, что они находятся по одну сторону баррикад.
Они выпили в молчании по стакану, налили по второму. Следователь никуда не торопился и не лез с вопросами. «Хороший мужик, – подумал Глотов, – деликатный, не жлоб, не дурак».
– А вы давно в полиции? – спросил он.
– Пятнадцать лет. После университета как распределился, так до сих пор служу.
– Так вы университет заканчивали? – вскинул брови Андрей.
– Точно! Так же как и вы! – ответил лукаво следователь. – Только вы математический факультет заканчивали, а я прикладную физику.
– Надо же, – присвистнул Андрей. – Тесен мир.
– Не то слово, – подхватил следователь. – Яблоку некуда упасть.
– Это в каком смысле?
– В ньютоновском, – многозначительно молвил следователь.
– Которому по башке прилетело?
– Точно. Ему!
Разговор приобретал игривый характер, никак нельзя было догадаться, что беседуют следователь и преступник, которому светит убойная сто одиннадцатая статья. Андрей отметил про себя это обстоятельство, но разговор решил не прерывать. Следователь гнул какую-то свою линию, а Андрею, по большому счету, было все равно.
– Ещё чаю? – спросил следователь.
– Давайте, отчего не выпить. В изоляторе такой не предлагают.
Следователь пошёл в угол возиться с чайником. Андрей глянул на часы, висевшие на стене. Половина первого была, к обеду дело шло. Ему как-то скучно вдруг стало. Что за пустая болтовня? К чему это всё?
– Так о чём мы говорили? – спросил следователь, поставив перед Андреем дымящийся стакан.
– О яблоке, – сказал Андрей.
Следователь улыбнулся.
– Всем бы так прилетало! Р-р-раз – и мировое открытие. Как думаете?
– Всем не надо, – серьезно ответил Андрей. – Дело ведь не в яблоке, а в голове.
– Это точно!
– Одному гениальная идея после этого придет, а другой возьмет топор и весь сад вырубит.
– Как у Чехова?
– Вроде этого.
– С умным человеком поговорить приятно, – вдруг выдал следователь.
Андрей поморщился. Комплимент был слишком банален и неуместен. К тому же, напрашивались странные аналогии – что-то такое говорил Смердяков Ивану Карамазову перед тем, как убить своего нерадивого отца.
– Я не умный, – произнёс Андрей, нахмурившись. – Так, читаю на досуге разные книжки.
– А Ньютон, по-вашему, умный был?
«Дался тебе этот Ньютон», – подумал Андрей.
– Ньютон, скорее всего, был умный. Хотя я лично с ним не знаком. Как-то не пришлось.
Следователь с грустным видом отхлебнул из стакана.
«Черт его знает, что у него на уме?» – снова подумал Андрей.
– Так вы меня отпускать не собираетесь? – неожиданно спросил он.
Следователь задумался.
– Отпустить я вас не могу, не имею права, вы должны это понять. Но и сажать не хочу.
– И что вы мне предлагаете?
– Я предлагаю вам побег.
– Вы – мне? – удивился Андрей.
– А что, у вас есть что-нибудь получше?
Андрей задумался.
– И как это будет выглядеть?
– Очень просто, – сказал следователь. – Отвезем вас на следственный эксперимент сегодня вечером, а ночью вы уйдете. Вы хорошо знаете Ново-Ленино?
– Неплохо. Жил там одно время.
– Там изолятор есть на улице Баумана. Оттуда вы и уйдете сегодня ночью. А мы пока подумаем, как вам быть дальше. Второй раз попадаться нельзя. Упрячут далеко и надолго. Из камеры вы не выйдете. И карате не поможет. Прирежут во сне – и все дела.
Андрей поджал губы.
– Я не боюсь.
– Дело не в боязни. Вас прихлопнут, как таракана. Там ведь даже огнестрельное оружие есть.
– Неужели?
– Точно. Умудряются проносить. Им охрана помогает. Адвокаты вносят посильную лепту. Однажды женщина следачка своему подследственному револьвер передала, он потом из этого револьвера троих убил. Никому верить нельзя. За деньги мать родную готовы продать.
– Не все, – заметил Андрей.
– Всех и не надо, достаточно одного, – отозвался следователь. – А один всегда найдется.
Помолчали. Следователь внимательно посмотрел на Глотова.
– Так вы согласны?
– С чем?
– Перейти на нелегальное положение? Мы не отдадим вас этой сволочи, – прибавил с чувством.
– Согласен, – ответил Андрей. – У меня ведь нет выбора?
– Выбора действительно нет. Схема предельно проста. Ночью вы уходите из изолятора и исчезаете из города. Это непременно. Мы даём вам три дня, то есть не объявляем в розыск. За это время вы должны уехать как можно дальше. Документами пользоваться нельзя. Я не спрашиваю, куда вы поедете, это ваше дело. Одно могу сказать: полагайтесь на самого себя. Верить нельзя никому.