В тот вечер разъяренная Салли подъехала к этому дому в поисках Мишель, которой тогда было всего тринадцать или четырнадцать. Салли поговорила с каким-то мужчиной, и он подтвердил, что Мишель была здесь, но уехала с парнем по имени Коди. Салли взвилась. «Моей дочери, – сказала она, – запрещено здесь появляться. Запрещено». Через три часа Мишель вернулась.
В другой раз Салли подъехала к дому Пола и заметила припаркованный зеленый хетчбэк. Эту машину она видела впервые. Салли постучала, но никто не ответил. Однако она уловила движение в доме и постучала громче. Ответа не последовало. Она ушла и вернулась чуть позже. Никакого эффекта. Тогда Салли прокричала через дверную щель, что если ответа не будет, она вызовет полицию. Это сработало. Мишель открыла. С ней был парень со спадающими каскадом спутанными волосами, в футболке и джинсах. Парень с такой мощной челюстью, что казалось, будто он всю жизнь только и делал, что стискивал зубы. А еще у него были пухлые губы и ямки от прыщей на щеках. Так Салли познакомилась с Роки. Он казался скромным и старательно избегал зрительного контакта. Салли велела ему уйти и не приходить, когда Пола нет дома. Роки пробормотал, что и так уже уходит.
Позже Салли сказала Полу, что этот парень слишком взрослый для Мишель. Она не знала, сколько ему лет, но любой парень, достаточно взрослый для того, чтобы иметь собственную машину, слишком взрослый для четырнадцатилетней Мишель. Салли думала, что они с Полом решили эту проблему. Думала, с Роки покончено. Она не могла и представить себе, что дочь ее не послушает; Салли все еще считала Мишель маленькой девочкой, которая без напоминаний выполняла работу по дому и никогда не прогуливала школу. Мишель всегда была послушной. И когда настало время взрослеть, – а это случилось гораздо раньше, чем всем им хотелось бы, – она повзрослела. Стала самостоятельной, словно по щелчку. Подростком ей побыть практически не довелось.
Ростом Роки был где-то метр семьдесят; жилистый, нервный, тревожный и энергичный. Впрочем, члены его семьи описывают Роки немного иначе: тихий и даже отрешенный, но скромный. Перед тем, как застрелиться, он взял диски, сложил их в сумку и убрал в гараж. Он хотел убедиться, что с ними всё будет в порядке. Со свидетельством, что они были счастливой американской семьей. Если бы всё произошло так, как он спланировал, то, возможно, сохранилась бы именно эта история. Великая американская трагедия. Он написал послание у себя на предплечьях. Его никто не должен был увидеть, и никто не помнит, что именно там было сказано. Что-то вроде «я заслужил гореть в аду».
Пол говорит, что вмятины на входной двери дома остались с тех пор, как Роки пытался выбить ее, чтобы добраться до Мишель. Но тогда никто не счел этот поступок жестоким и тем более опасным. Это тот род жестокости, который сложно зафиксировать, когда становишься его свидетелем, но в обратной перспективе всё становится абсолютно очевидно – именно так и выглядит домашнее насилие. Не только Пол не смог разглядеть последствий этого случая. Но представьте, что у входной двери дома Пола не Роки: какой-то мужчина колотит в дверь, пинает ее и орет на женщину внутри. Представьте, что это незнакомец. Разве тогда вы не вызвали бы полицию? Разве тогда вы бы не вмешались, чтобы дать отпор? Но когда речь заходит о людях, которых мы знаем, о людях, которых мы привыкли видеть в другой роли – об отцах, братьях, сыновьях, матерях, и т. д. – мы не понимаем, что становимся свидетелями насилия. Сейчас Пол говорит, что он бы вмешался, сделал бы что-нибудь. Сам свершил бы правосудие. Так принято в Монтане, с ее либертарианской, индивидуалистической культурой. Он не доверяет системе. Не думает, что полиция сделала хоть что-то, чтобы спасти его дочь. Как, впрочем, и прокурор. «Я расскажу, как это делается в Монтане», – говорит Пол. Когда он запросил информацию о вскрытии тел, следователь ответил, что может предоставить данные только о кровных родственниках Пола. Мишель, Кристи, Кайле. Но не Роки. А запрос Гордона Мозура, отца Роки, удовлетворили без нареканий. И он получил результаты всех четырех вскрытий. «Считается, что всё принадлежит мужчине, – говорит Пол, – патриархат устанавливает правила». Пол качает головой. «Чем больше думаешь об этом, тем больше это бесит», – говорит он. Пол достает коричневую папку-гармошку и показывает те результаты вскрытия, которые ему удалось получить. В акте Кайла указано следующее: «Одежда на теле поступившего… мальчика пропитана кровью». Следователь написал, что незадолго до смерти умерший употреблял в пищу мармелад. В акте Кристи сказано, что у нее обнаружено огнестрельное ранение «со следами пороховых зерен». Ее сердце весило 180 граммов.
Я указываю на наградную доску на стене гостиной. На огромной белой стене она выглядит немного неуместно и одиноко. На доске выгравирована дата, когда Мишель окончила школу. Старшая школа Биллингс, выпуск 1997 года. К тому времени Мишель уже жила с Роки, и у нее было двое детей младше трех лет, но тем не менее она закончила школу в срок. Мишель родила Кайла через год после Кристи. Девушка перевелась в школу для, как сказал Пол, «детей, у которых уже были свои дети», примерно в шести кварталах от прежней школы. Каждую зиму, а в Монтане они суровые, Мишель толкала коляску с обоими детьми вверх по холму. «Я видел, как она это делала, и думаю, это многое о ней говорит». Именно этого момента Пол и боялся. Он склонил голову. Теперь наградная доска у него в руках. Он встал, снял ее со стены, и качает, словно ребенка. Одной рукой Пол с нежностью стирает с доски пыль. Его пальцы пробегают по металлической поверхности, а на глаза наворачиваются слезы. Он глубоко вдыхает, пытаясь совладать с собой. Именно поэтому родители погибших детей, особенно отцы, со мной не разговаривают. Они хотят избежать этого самого момента.
Салли Сжаастад не такая. За несколько лет я провела наедине с ней много часов. Салли хранит память о дочери, говоря о ней, пересказывая и вспоминая всё, что только может. Хранит все вещи Мишель и внуков: письма и рисунки, которые дети дарили по праздникам, записки от Мишель, когда она сама была ребенком, вырезки из местных газет с материалами об убийстве. Салли проезжает мимо школы, в которую ходили Кристи и Кайл, школы, на территории которой установлена мемориальная скамейка с их именами. Салли говорит, что, узнав об убийстве, состарилась за одну ночь, за четыре месяца набрала восемь килограмм, измучилась и как будто согнулась. На фотографии, сделанной еще при жизни ее дочери, я не узнала Салли даже после того, как она показала на себя пальцем. По моим наблюдениям, столкнувшись с непереносимой трагедией, женщины часто говорят не переставая, а мужчины, наоборот, молчат. Вокруг Салли – вихрь воспоминаний, похожий на огромное гнездо; Пол несет свои воспоминания в себе, словно камни.
Салли всегда казалось, что Мишель была слишком ответственной для своего возраста. Она стригла газон, мыла посуду, пылесосила ковер – и всё это по собственной инициативе. В год, когда Мишель с сестрами продавала сахарную вату и проверяла билеты в детском парке развлечений «Ландерс», она положила заработанные двадцать долларов в конверт с открыткой, на которой написала, что это для мамы, чтобы помочь ей с продуктами и другими расходами. Когда Салли открыла конверт, она разрыдалась.
«[Мишель] ничего не стоило бросить [школу]», – говорит Пол. Тихим, как будто надорванным голосом. Он вытирает глаза тыльной стороной ладони. «Я не обрадовался, когда Мишель забеременела, но я гордился тем, что она закончила школу. Она не сдалась».
Для женщин, подобных Мишель Монсон Мозур, характерно такое упорство. Решительность и стремление любым способом сохранить жизнь себе и детям. Эти женщины не бросают. Они терпят издевательства мужей, потому что понимают нечто, чего большинство не может взять в толк; изнанку, нечто, существующее вопреки логике: как бы опасно ни было дома, практически всегда уйти – гораздо опаснее. Многие из них планируют развод, как это делала Мишель. Они остаются. Они выжидают. Они охраняют детей. Они хладнокровно балансируют на передовой. Бдительные и терпеливые, всё время ищущие лазейку, чтобы ускользнуть, не пострадав. Столько, сколько это возможно.
Сестры не разлей вода
Впервые Мишель и Роки встретились в будний день после школы, в доме, где тусовалась компания подростков. У Алиссы была лучшая подруга Джессика, она-то и сошлась с Роки сначала. Вместе они пробыли пару недель, может быть месяц. Алисса даже не обратила внимания на этого незнакомца с пушистой копной волос. Уже позже, когда Мишель рассказала о своих чувствах к Роки, Алисса смогла его вспомнить, и то с трудом. Мускулистый, лицо в мелких оспинках. Волосы каскадом спадают на плечи. Девчонки считали его симпатичным. Смешным.
Алисса рассказала, что Мишель сразу же влюбилась в Роки. Он казался дружелюбным, надежным. Был старше Мишель на десять лет, и год провел в техасской тюрьме за незаконное хранение наркотиков, но это ее не заботило. Ведь он работал, жил отдельно. Мишель зацепило то, что ею заинтересовался парень постарше. Значит, никакой родительской опеки. Значит, свобода.
Изначально именно желание быть свободнее подтолкнуло сестер переехать к отцу. Пол был неразговорчив, держал при себе свои мысли и чувства. Постоянно что-то просчитывал, прокручивал в голове, осмыслял. Частенько выпивал. Как и большинство мужчин. Особенно в Монтане, где термин «свой парень» так же распространен, как майские снежные бури, и им можно описать любого мужчину, от ковбоя и до адвоката, главное, чтобы он периодически закладывал за воротник, умел держать ружье и был не дурак порыбачить. Роки был «своим парнем». Большинство парней, с которыми тогда общались Алисса, Мишель и Мелани, были такими.
Роки и Мишель встретились в доме семейной пары, с ребенком которых сидела Джессика. Биллингс, как пласт горной породы, – всех объединяют родственные или дружеские связи. Все знают друг друга или друг о друге. В том доме был бильярдный стол и гараж, где иногда собирались подростки. Роки подъехал к дому, Мишель его увидела, и, наверное, это отозвалось бабочками у нее в животе, потому что они практически сразу же стали встречаться. Два-три дня – и всё, говорит Алисса. Они были без ума друг от друга уже к концу первой недели знакомства.
Когда Мишель рассказала матери, что беременна, Салли хотела подать на Роки в суд за половую связь с лицом, не достигшим совершеннолетия. Она и поверить не могла, что мужчина в его возрасте свяжется с девочкой вроде Мишель. Он вообще нормальный? Но Мишель кричала, что убежит с Роки и ребенком, если мать хотя бы одной ногой ступит в полицейский участок. Это потрясло Салли до глубины души. Неужели Мишель правда убежит? Навсегда? Как же она защитит дочь, если ее даже не сможет найти? Если она окажется где-то там, в большом мире, с новорожденным ребенком на руках, недостаточно взрослая даже для того, чтобы водить машину?
В конце концов Салли обратилась к психологу, и ей посоветовали выждать, принять ситуацию насколько это возможно, и постараться поддерживать Мишель. А Роки она надоест. Салли помнит, как психолог говорил: «Ему не понравится, что его девушка не может вместе с ним даже в бар сходить». К моменту убийства Мишель побывала в баре один раз за всю свою жизнь. Она ни разу не ездила в отпуск с подругой. Друзья никогда не приходили к ней в гости. Мишель не числилась в книжном клубе, не ходила на йогу или в клуб молодых матерей. Она не была частью чего-либо большего. Роки был ее миром.
Алисса думает, что, может быть, Роки так сильно зацепил Мишель потому, что когда они познакомились, Алисса и сама встречалась с парнем постарше. Алисса и Мишель были неразлучны. Всегда. Даже в ясельном возрасте. На семейных видео они всегда рядом. Сестры не разлей вода. Смеются, устраивают кучу-малу перед полосатым диваном в гостиной. В день, когда Алисса научилась кататься на двухколесном велосипеде, Мишель сидела на траве и смотрела, как сестра, вихляя, едет по тротуару на розовом велосипеде с белой корзиной на руле. Алисса исчезает из кадра, а затем возвращается, и едет уже увереннее, с гордой улыбкой. Останавливается, теряет опору и падает, ударяясь задом о педаль. Салли подхватывает на руки кричащую дочь.
Следующий кадр: теперь поедет Мишель на своем серебристом двухколесном велосипеде с удлиненным красным седлом. Она скользит по тому же тротуару, а потом возвращается и, возвращаясь, машет рукой. Управляясь с велосипедом одной рукой – другая поднята высоко над головой – Мишель машет отцу и улыбается широкой, победоносной улыбкой-полумесяцем.
Все три сестры были очень близки. У младшей из них, Мелани, диагностировали СДВГ, и после развода ей было сложнее всего. Она кричала, пиналась, ее накрывали приступы ярости. Салли уделяла Мелани повышенное внимание, так что Мишель и Алисса были предоставлены сами себе. Они укладывали челки, красились помадой и тушью и слушали Aerosmith и AC/DC. Тогда Мишель запала на Стивена Тайлера. Сестры зависали в парке Пайонир или Норт-парке. Иногда гуляли к Римс – месту, где, окаймляя Биллингс, выходят на поверхность пласты песчаника, которым восемьдесят миллионов лет. В Римс стекались любители всех видов пешего туризма, собаководы и строптивые подростки. На рассвете и закате Римс излучает пылающую красоту, как красные скалы Седоны. С Римс открывается вид на долину Биллингс и за горизонт. Это воплощенные миллионы лет, бесстрастные волны уходящего времени.
Но с Римс связывают и другие явления. Почти каждый год там находят тело: кто-то совершает самоубийство, кто-то получает ранение или оказывается застрелен при попытке скрыться от полиции, кто-то падает с утеса Сакрифайс – известняковой скалы, которая выступает над рекой Йеллоустоун и в высшей точке над обрывом достигает ста пятидесяти метров. Легенда гласит, что двое воинов народа Кроу сбросились с этого обрыва, после того как вернулись в родное поселение и обнаружили, что оспа уничтожила всех их сородичей; в честь этого события назвали скалу Сакрифайс (Жертвенный утес)[33]. Римс – самая известная достопримечательность Биллингса, место обитания сурков, чернохвостых оленей, соколов, летучих мышей, ястребов и нескольких видов змей, включая западного гремучника, ядовитого, с ромбовидным узором на спине. Однажды Роки принес такую змею в дом, где жил с Мишель и их общими детьми.
Что у него внутри
Роки был таким же неразговорчивым, как и Мишель. На тусовках и с новыми людьми. Он был неуравновешенным и строптивым, но природу обожал: рыбалка, походы. В этом он был похож на отца. А на деле, во всем: любовь к отдыху на открытом воздухе, неразговорчивость, даже его настоящее имя – Гордон – такое же, как у отца. Прозвище, в честь боксера Рокки Морчиано, Роки тоже получил от отца, когда был еще ребенком.
Роки был старшим из троих детей Гордона и его первой жены Линды. Они жили в городе Колумбус, штат Огайо. Младшего брата Роки звали Майк, а младшую сестру – Келли. Они ладили, но были не слишком близки. Дрались, проводили время вместе, игнорировали и защищали друг друга. Майк и Келли брали пример со старшего брата.