Вагон оказался полностью заполненным. На следующей станции вошли еще две пожилые женщины и Артему и Денису пришлось продолжать путь стоя. Максим тоже встал. Мальчишки стали болтать о технике, о научных открытиях, о путешествиях…
В кругу девочек все внимание было направлено на Вику. И это естественно, ведь ее знала только Ирина, и то, как оказалось, весьма немного.
Марина сразу поинтересовалась: «Как тебя родители отпустили? Ведь они же нас, практически, не знают!»
Вика засмеялась и ответила: «С родителями теперь полное взаимопонимание! Они как только узнали, что у Ирусика маман подполковник юстиции, так, без слов, меня отпускают с ней, хоть на край света!»
Марине, безусловно не нравилось, что Вика была довольно вульгарно накрашена и постоянно жевала жевательную резинку. Впрочем, она, вполне, допускала, что у тринадцатилетней девочки может быть такой, безусловно глупый, способ самоутверждения. Но Марина обратила внимание на, прозвучавшее в ответе, слово «теперь». И Марина имела неосторожность спросить: «Почему теперь? А раньше?»
Вместо ответа Вика, которая сидела у окна, ткнула пальцем в стекло и громко сказала: «Смотрите, какой прикольный старичок!» На небольшом расстоянии от железнодорожных путей, действительно, проходил какой-то пожилой человек с палочкой. Он был одет в телогрейку, хотя было достаточно жарко. Во всем остальном, это был вполне обыкновенный сельский житель, который, вероятнее всего, с самого раннего утра обходил окрестные леса в поисках ягод, или грибов, или еще какой лесной добычи. Было понятно, что Вика просто перевела внимание на этого старичка, чтобы уклониться от ответа на неудобный для нее вопрос. Не было бы старичка, она указала бы на какой-нибудь другой объект. Например, на какое-нибудь причудливое дерево или кустик.
Марина поняла, что поступила опрометчиво. Сейчас Вика замкнется, и, скорее всего, откровенного разговора не получится. Надо перевести разговор на другую тему. Но на какую? Марина подумала: «Да какое, собственно, мое дело до взаимоотношений этой малолетки со своими родителями?» Но, с другой стороны Марина была старшей в этой компании, и по возрасту, и по степени ответственности. Она знала, что Максим, по предварительной договоренности с Ириной, пригласил эту Вику для знакомства с Денисом. А значит, они планируют общение вчетвером. Как старшая сестра, она просто не имеет морального права оставить на «самотек» с кем будет общаться ее брат! На счет Ирины, она была совершенно спокойна и даже счастлива, что вот такая правильная девочка была послана судьбой ее любимому братишке. Денис тоже был парень целеустремленный и, даже, упорный. Не раз родители ставили его «в пример», когда отчитывали Максимку за какие-либо проступки. Но вот относительно моральной устойчивости Вики, у Марины были большие сомнения. Не смотря на то, что она вела себя достаточно скромно, поскольку находилась в компании почти не знакомых ей людей, она была девочкой активной и, даже можно предположить, дерзкой. И если допустить, что она у них станет «заводилой», то как не допустить того, чтобы она не «завела их не туда, куда следует?»
На этой мысли Марина остановилась и сказала сама себе: «Что это я, в самом деле, рассуждаю как престарелая бабулька?» И подумав так, она, немного грустно, улыбнулась сама себе.
Ирина тоже заметила это замешательство. Общаясь с Викой, она не стремилась узнать о ней все и сразу. Она и сама не очень любила, всякие расспросы о личной жизни. Человек имеет право на свою конфиденциальность! В то же время, Ирина поняла, что Марина интересуется новой подругой далеко не из праздного любопытства. Но как разговорить Вику? Как вызвать ее на откровенный разговор? Неужели Вика не понимает, что все, рассказанное ей, останется между ними? Разве Вика не доверяет ей и старшей сестре ее молодого человека?
Вдруг Ирина вспомнила, что мама, которая до недавнего времени более двух лет прослужила в полиции, где ей приходилось вести допросы самых разных людей, начиная от честных, законопослушных и, даже, застенчивых граждан, заканчивая отъявленными, не имеющими внутренних тормозов, и каких-либо нравственных критериев мерзавцами, говорила о необходимости индивидуального подхода к каждому допрашиваемому. В ее, относительно короткой, практике службы в полиции был случай, когда крепкий и уверенный в себе молодой человек, вдруг разрыдался как ребенок. Хотя Ира неоднократно просила маму рассказать, почему это произошло, в ответ слышала: «Придет время – расскажу обязательно!»
Так может быть нужно как-то по, особенно, приятному назвать Вику? Как? Викуля? Виконька? Вичка? Все не то! А, ведь Вика ее называет Ирусик, так может быть, «Викусик» ей будет приятно? Надо попробовать!
И Ира сообщила, обращаясь к Марине: «Викусик из другого города. Они переехали, потому что ее папе предложили в нашем городе новую интересную работу». Марина отозвалась: «Это – здорово!»
Вика, продолжая глядеть в окно, поправила: «Это из-за меня наша семья переехала! Надо было меня спасать! Поэтому, папа оставил любимую работу и город, в котором у нас много родных и друзей».
Ирина сразу же «навострила ушки» и попросила уточнить: «Спасать? От кого? Тебе кто-то угрожал?»
Вика перевела взгляд на Марину. Та смотрела на нее с неподдельной тревогой, и готовностью помочь. Вика решила, что это молодой тете можно доверять и сказала: «От самой себя!»
Вика рассказала, что в школе, где она раньше училась были сплошные «хроники нарнии». Разумеется, все сразу поняли, что речь идет, отнюдь, не о «сказочной стране». Все началось, когда мама забеременела вторым ребенком. У мамы случались приступы токсикоза и она часто и много времени проводила в стационаре по сохранению беременности. Папа тоже очень переживал. Вика же невзлюбила своего будущего братика, который так мучил ее маму, а вместе с ней, всю семью, которая прекрасно бы обошлась и без него.
У Вики появились авторитетные подруги, которые “жалели" ее, и говорили, что остаток своего детства она проведет в качестве няньки своего братика. Эта перспектива совсем не была радужной для веселой и подвижной девочки. Вика все больше времени проводила с подругами, которые, по мнению наивной девчушки, уже имели значительный жизненный опыт, и могли научить уму-разуму. Папа старался не упускать дочь «из вида», но вместо разъяснений, всякий раз начинал строго отчитывать дочь за те или иные поступки. Вика стала часто ссорится с отцом, доходило до того, что они просто не разговаривали друг с другом.
Когда родился Рудик, родители приглашали Вику принять участие в игре с малышом, который либо тупо спал, либо отвратительно визжал. Вика не испытывала никаких родственных чувств к этому «сморщенному красному куску». Когда мама кормила Рудика, она, зачем-то, всегда звала Вику, и просила рассказать ее о делах в школе. Вика равнодушно отвечала, что все нормально, и стремилась поскорее уйти. Папа же просто души не чаял в сыне, что, неизменно, бесило Вику. Это была обыкновенная детская ревность. Когда Вика спорила с отцом, она упрекала его в том, что тот, слишком много. и от того, слишком противно, сюсюкается со своим "наследничком". Вика с презрением говорила, что папа – обыкновенный человек, а ни какой-то там падишах или король, которому нужен наследник, что бы оставить тому свой обшарпанный трон! Мама пыталась объяснить, что многие мужчины хотят иметь сына для того, чтобы сын явился продолжателем его дел и задумок. И не важно, будь это царь или простой крестьянин. На вопрос Вики: «А разве дочь не может продолжать дела и задумки отца?», мама отвечала, что это – «исторически сложившаяся традиция», и приводила поговорку: «Настоящий мужчина в своей жизни должен сделать три вещи: построить дом, посадить дерево, вырастить сына!»
Вика называла эту поговорку идиотским бредом древних маразматиков, и приводила, в качестве доказательства, тот аргумент, что если мужчины будут стремиться выращивать только сыновей, то некому будет этих сыновей рожать! Мама говорила, что это образное выражение, которое подразумевает воспитание детей вообще! Но Вика не уступала. Она говорила, что слово «сын» указано явно. И еще, эта дурацкая поговорка внушает людям превосходство мужчин над женщинами. А это в корне не правильно! И как же быть тем, у кого вообще нет детей? Они, значит, не настоящие что ли? Мама не находила, что возразить на это. Она только улыбалась, разводила руками и говорила: «Ну мы же с тобой не переделаем эту поговорку!» Вику, также, бесила эта мамина покорность и она резко выговаривала: «И не надо ее переделывать! Ее нужно просто забыть! И никогда больше не произносить! Потому, что настоящий мужчина никому ничего не должен! Если он решит быть строителем, то он будет строить дома, если решит быть садовником, то он будет сажать деревья, а что касается сыновей или дочерей, то это как получится!»
Мама понимала, что дочери явно не хватает отцовского внимания. Она просила мужа побольше общаться с Викой. Но все разговоры отца и дочери постоянно сводились к нравоучениям со стороны отца, и последующей ссорой. Папа сердился на дочь, называл ее взбалмошной и неблагодарной. Вика чувствовала как охладела папина любовь к ней, и это только вызывало желание самоутвердиться хотя бы вне семьи.
Марина слушала рассказ Вики и пыталась вспомнить, какую реакцию вызывал у нее новорожденный Максим. Конечно, ей тогда было только шесть с половиной лет, а не двенадцать, как Вике. Но даже и намека, чтобы невзлюбить своего братика не было. Напротив, рождение Максима явилось чудеснейшим событием не только для мамы и папы, но и для Марины. Она помнила, что когда мама еще была на последних месяцах беременности, они после ужина садились втроем, а точнее сказать, вчетвером. Мама с будущим Максимкой по середине, папа с одной стороны, Марина с другой, и разговаривали. Марина прикладывала ладошку к маминому животику, и с радостью ощущала, как там, внутри шевелится и брыкается новый человечек. Марина с ним говорила и пела ему песенки, чтобы тот успокоился и уснул, но Максимка не унимался, что вызывало у всей семьи счастливый смех. А когда Максимка родился, Марина каждый день, вместе с папой ездила в родильный дом и смотрела как мама через окно показывает им крохотное существо, которое было ее братиком. Через пять или шесть дней Марина с папой приехали, чтобы забрать маму с Максимкой домой. Папа вручил тете врачу пакет с подарками, а маме большой букет цветов. Взамен, папе вручили какой-то сверток перевязанный голубой ленточкой. Марина попросила, чтобы папа дал ей не надолго подержать братика. И папа, с улыбкой, бережно передал дочери это, завернутое в пеленки и одеялко, сокровище, легонько придерживая руки Марины. Максимка крепко спал. По его, почти круглому, лицу невозможно было понять, на кого он был похож. Марина задала вопрос родителям. Папа предположил, что Максимка будет похож на маму, но глаза, скорее всего, будут папины. Марина, почти утвердительно, заявила, что это все потому, что она похожа на папу, а глаза мамины. Тетя врач пояснила, что в большинстве случаев первая дочь бывает похожа на папу, а точнее на папину маму, а первый сын походит на маминого папу. Это высказывание показалось Марине очень интересным, и она спросила: «Тогда на кого же будет похожа вторая дочь?» Тетя врач от души рассмеялась, и погладила по голове любознательную девочку, и посоветовала: «Вот пойдешь в школу, будешь хорошо учиться, и в старших классах вы будете изучать интереснейшую науку, которая называется «биология», что означает «наука о жизни», и ты найдешь ответы и на этот, и на многие другие вопросы!»
А когда Максимке исполнилось полтора годика, он сильно заболел. Вместе с родителями, Марина тоже очень сильно переживала. Однажды, она сказала, что лучше бы она заболела, вместо Максимки! На это родители строго сказали, чтобы она даже не смела об этом думать. Но видя, что Марина, все таки, не успокаивается, они ей пояснили, что она уже переболела теми детскими болезнями, от которых пока нет прививок. Марина решила уточнить, так ли она мучилась как Максимка, и почему дети должны болеть? Родители пояснили, что дети, вовсе, не должны болеть, но должны выработать защитные силы в своем организме, чтобы в дальнейшей жизни побеждать всякую заразу. Когда к Максиму приходила врач, Марина просилась помочь ей. Та ласково говорила, что Марине нужно делать, а когда девочка исполняла поручение, благодарила ее за помощь. К великому счастью, Максимка выздоровел. Тетя врач пришла к ним снова. Она осмотрела Максимку, который уже вовсю бегал по комнате и весело смеялся, и, с улыбкой, сказала Марине: «Ну вот! Мы с тобой вместе вылечили твоего братика!» Марину эти слова не просто привели в состояние восторга, но и определили ее цель жизни. С этого момента, Марина твердо и неизменно решила, что станет детским врачом!
Но, видимо, у каждого человека свое восприятие жизни. А может быть, действительно, если бы Марина почувствовала, что все внимание родителей было перекошено в сторону Максимки, то возможно и она воспринимала бы его как лишнего члена семьи, который сам того не ведая, является преградой между родителями и дочерью.
Вика сообщила, что стала получать только двойки и пятерки. Ира, с нескрываемым удивлением спросила: «Это как же так?» На это Вика ответила: «Да все просто элементарно! Если я готовилась, то всегда отвечала на «пятерку», а если не готовилась, отказывалась отвечать вообще, за что и получала «пару».
Марина уточнила: «Так, значит, ты была отличницей? По всем предметам?»
Вика, пожала плечами и сообщила: «Да ничего такого особенного! Просто я с детства любила играть не в куклы, а в книжки. Даже когда еще не умела читать, я часами могла листать журналы, и всякие книжки с иллюстрациями. Текст, который я тогда не могла понять, я мысленно разукрашивала в разные цвета. А когда, в пять лет, я научилась читать, то стала раскрашивать разные абзацы по смыслу. Сейчас, мне стоит просто прочитать параграф или задачу, и они оседают в моей памяти под разноцветными ярлычками, за которые я их, как бы, достаю и воспроизвожу в слова или в числа. По крайней мере мне так легче!»
Марина, почти с восхищением, воскликнула: «Какая интересная методика! Надо будет и мне так попробовать! А то нам в институте такие огромные объемы информации задают учить! А я уже почти поняла! Все, что касается сердца и кровообращения у меня будет красным, мозг и нервы будут серыми, легкие голубыми, почки оранжевыми, ну и так далее!»
Вика рассмеялась и сказала: «Классно у вас получается!»
Марина отвернулась к окну, и, с нарочитой обидой сказала: «Слушайте, девочки! Мне только двадцать лет! И я сама еще не менее озорная и заводная, чем вы! И меня совсем не улыбает, что вы видите во мне какую-то взрослую и строгую тетеньку! Поэтому, давайте: никаких «вы», и никаких зажимов и ужимок!»
Вика протянула к Марине правую руку открытой ладонью, и задорно воскликнула: «Мне это нравится! Не люблю притворятся и лицемерить!»
Марина, не менее задорно, хлопнула своей ладошкой по Викиной, а затем то же действие повторила и Ирина. Несколько секунд подруги ехали молча, лишь довольно улыбаясь друг другу. Потом, Марина спохватилась: «Ой! Викусь, извини! Я тебя перебила!»
Вика, продолжая улыбаться, махнула рукой, и продолжила: «Короче говоря, меня очень быстро «подсадили». Дальше как у всех: прогулы, скандалы, пропажа вещей из дома, снова скандалы, побеги из дома, детская комната полиции. Пыталась таким вот идиотским способом уйти от реальности. Попала под влияние "друзей и подруг". Влезла в долги. Кражи, нападения на прохожих. Ужас! Сейчас, даже не могу себя представить, как я могла так поступать? Пробовала, что-то потяжелее, и, однажды, не рассчитала. Попала в реанимацию. Папа просидел со мной всю ночь. Я была без сознания, но чувствовала его присутствие! Когда очнулась, он сидел и плакал. Ни слова упрека! Только прощения просили друг у друга. Выписали. Отношения в семье стали налаживаться. Но меня часто ломало. Опять «нарисовались дружки». Среди них был один урод, который постоянно домогался меня. Он клялся, что я буду принадлежать только ему! Грозил, что если я «завяжу», он меня все равно достанет, где угодно, хоть на земле, хоть под землей! Родители писали заявление об угрозах в адрес несовершеннолетней дочери. С ним провели профилактическую беседу, после чего он при капитане пообещал оставить меня в покое, и его выпустили. Кроме этого в правоохранительных органах на него ничего не было, за что можно было бы привлечь его к ответственности. Почти месяц я его не видела. Потом, я заметила, что он за мной следит. Даже, когда выходила из дома вместе с родителями и с Рудиком, он проходил мимо нас проходил вперед, потом возвращался и поравнявшись с нами, с наглой улыбкой, вежливо здоровался. Мы все поняли, что тут нам жить не дадут. Хорошо, что в вашем городе есть филиал предприятия, в котором работает папа. Продали квартиру и переехали в ваш прекрасный город. Теперь все! Никаких "приправок" и никаких "дружков"! Надеюсь, ничего лишнего не сказала?»