– Ничто в жизни не дается легко, – холодно ответил змей, не сводя с меня совершенно бесчувственного взгляда. – За все надо платить. И тебе стоит это запомнить.
Горечь обиды заполнила меня почти целиком. Возможно, мастер хотел, чтобы я самостоятельно отказалась от обучения. Признала свое поражение. А он при этом словно бы выполнил свое обещание помогать. Ведь это я сама бы провалилась! Сама все испортила… А он не имел бы к этому ни малейшего отношения. Хитро придумал. Как и положено Великому змею.
Вот только он еще не знает, на кого напоролся!
У меня всего одно преимущество перед большинством людей – мои тренировки. Я быстрее и сильнее. Более ловкая. Возможно, моей скорости и не хватило в той единственной схватке с Багровым змеем, которая однажды случилась по моей глупости и вспыльчивости, но это послужило достаточным опытом, чтобы не нападать на мастера ядов вновь. Однако прямо сейчас я и не планировала нападать.
Только быть чуточку быстрее.
Мне нужно всего лишь обогнать его на долю секунды…
Поэтому, когда в следующий миг я сделала рывок к склянкам с мирином, оставалось только надеяться, что мне поможет эффект неожиданности.
Так и вышло! Схватив бутылек, я отскочила от мастера, на ходу откупоривая пробку и прикасаясь губами к горлышку.
– Не вздумай! – послышался за спиной грозный голос, а в следующий миг жесткая рука вырвала у меня опустевшую на треть стеклянную бутылочку.
Но было уже поздно, потому что крупный глоток мирайского яда сладковатой отравой скользнул в горло, обволакивая разум и полностью изменяя чувства.
Астариен отставил флакон и обхватил меня ладонью за горло, с напряженным раздражением вглядываясь в глаза.
Очень вовремя. Потому что ноги подогнулись, едва яд достиг желудка. На короткое мгновение меня скрутило так сильно, что я едва могла вздохнуть. А потом из того же самого места, где оказался мирин, по всему телу начал расходиться нестерпимый огонь.
Я взглянула на мастера и судорожно выдохнула, в очередной раз замечая, насколько он красив. Насколько мне хочется, чтобы он был рядом. И наблюдая, как полыхают его ало-золотые глаза. Словно звезды перед апокалипсисом…
Щеки вспыхнули, сердце застучало в горле, в том самом горле, которое он сжимал пальцами.
– Какого хекша ты творишь, гематит Шиарис? – прошипел мастер, и внутри его глаз взвились черные лезвия, увеличиваясь и заостряясь. А затем он словно перестал дышать. – Да быть этого не может…
Каждая мышца в его теле напряглась и превратилась в камень.
Я не могла понять, что происходит. Сначала подумала, что он злится из-за моего своеволия. Но мастер не сжимал пальцы на моем горле. Не причинял мне ни малейшей боли. Однако взгляд его широко распахнутых глаз с каким-то остервенением скользил по моему пылающему лицу, крылья носа едва заметно яростно вздрагивали, а красивые губы, до которых хотелось дотронуться, сжались в линию.
– Яд опять подействовал… неверно, – ошарашенно проговорил он, словно не верил себе.
Затем надавил большим пальцем на мою челюсть, заставив меня повернуть голову набок, резко наклонился и, коснувшись носом моей щеки, втянул воздух у самого уха. В основании шеи.
От его прикосновений позвоночник будто пронзила молния. Затем снова и снова.
В голове затуманилось.
А еще – теперь я чувствовала его запах…
Пряное и сладкое безумие дубового мха, меда и полыни. Дикий и хищный аромат с нотками лесной горечи, вливающийся в горло, как настойка «Зеленый змей». Как убийца, толкающий в самое пекло. Только от него не хотелось спасаться, наоборот. Хотелось ощутить его сильнее. Вдохнуть, выпить, броситься в пропасть.
Быстрее.
Горячее…
Я стиснула зубы и закрыла глаза, задыхаясь в жаре тела Багрового змея, чувствуя себя утопленницей, которая не хочет всплывать на поверхность. Лишь бы смертоносные воды продолжали окутывать тело, лишь бы руки-волны касались, ласкали кожу, лишь бы дыхание-бриз обдувало раненую душу.
– Этого просто не может быть, – выдохнул Астариен совсем рядом с моим ухом, дразня горячим воздухом, срывающимся с его губ. – Мирин был полностью очищен. Я сам проверял его… О, хекш, прошу простить, гематит Шиарис, – добавил он, так резко убирая руки, словно своими прикосновениями меня убивал.
Впрочем, может, частично так оно и было.
Астариен отшатнулся от меня, как от прокаженной, пытаясь скользнуть назад на своем огромном хвосте, и едва не сбил на пол купол с белой королевой. Один из стульев, стоящих поблизости, все же упал с оглушающим грохотом.
Мастер выглядел пораженным и потерявшим контроль.
Впрочем, от этого не легче.
– Все в порядке, – проговорила я, чувствуя, как от стыда мне становится еще жарче. Оттого, что он почувствовал все то, что творилось у меня внутри от его яда.
Все то же самое, что было после его укуса.
Вот только теперь я прекрасно понимала, что ничего нового со мной не происходит. Я уже не была шокирована, потому что не ощутила чего-то особенного – лишь мои собственные желания взметнулись на нестерпимую высоту. Будто прежде у меня работали мозги, а сейчас перестали. Наверно, так мог чувствовать себя человек, живущий только инстинктами. Лишенный надстроек разума. Но в любом случае все эти инстинкты были моими собственными. Я уже не заблуждалась на этот счет, а потому и не считала, что происходит нечто ужасное.
В отличие от мастера.
– Я дам тебе противоядие, подожди минуту, – отрывисто проговорил он, дернувшись к стене, где стоял высокий шкаф со склянками.
По дороге его мощный хвост сбил еще один деревянный стул, но змей не обратил на это ни малейшего внимания и вовсе раздавив его в пыль.
– Не надо! – резко крикнула я, выпрямляясь и стараясь дышать ровно.
Это было непросто. Мне было слишком жарко, настолько, что хотелось ногтями разорвать лабораторную мантию. Но я не сняла даже пледа, которым мастер меня обернул. Все должно было выглядеть так, словно ничего особенного не происходит.
– Я не стану ничего больше принимать, мирин подействовал, я прекрасно чувствую запахи, – постаралась говорить так ровно, как могла. Голос почти не сбился.
– Мирин подействовал неправильно, – с нажимом на последнем слове низко ответил Астариен, не сводя с меня горящего взгляда.
Его грудная клетка поднималась и опускалась значительно быстрее обычного. А скользнув взглядом по его застывшей в неподвижности фигуре, я заметила увеличившиеся вены на руках и сжатые в кулаки ладони…
– Он подействовал нормально, остальное не ваше дело! – резко оборвала я, стараясь не срываться в истерику, несмотря на то что меня сжигал жуткий стыд.
Не от того, что я чувствовала. Нет.
Оттого, что Багровый змей о моих чувствах знал.
– И нечего смотреть на меня как на умирающую! Я здорова и у меня все замечательно!
Пусть думает, что ошибся.
Пусть думает что хочет…
Я отвернулась от мастера, продолжая ощущать на себе его тяжелый взгляд и видеть краем глаза неподвижную фигуру мирая. Сгорая от одной мысли, что пару мгновений назад его руки были на мне…
Я постаралась сосредоточиться, но это было слишком сложно. Мрак и демоны подземелий, это было просто невозможно! Особенно когда я понимала, что Астариен на волоске от того, чтобы запретить мне прикасаться к его настойкам и реагентам.
– Как мне выполнить ваше задание? – судорожно выдохнула я, пытаясь привыкнуть к растущему в груди безумию. К пульсации крови в ушах, в венах, где-то под желудком и между бедер. К настойчивому желанию перестать думать. Бросить все и сконцентрироваться только на одной мысли… На собственном голоде.
– Это ты решишь сама, – ответил мастер ядов неожиданно холодно.
С легкой дрожью я осознала, что он злится. Страшно злится.
На меня.
– И не забывай, – добавил он будто нарочно, – если ты провалишься, я действительно добьюсь твоего исключения.
В этот момент я словно взглянула на происходящее со стороны. Я уже была не совсем я, мне будто было все равно, что происходит вокруг. Наплевать на все то, что меня мучило еще совсем недавно. Даже стыд уходил на второй план, выпуская на первый инстинкты. Именно поэтому, судя по всему, я и смогла оценить слова Астариена совсем с другого угла.
«Если ты провалишься, я добьюсь твоего исключения…»
А сознание словно озарилось вспышкой: «Он лжет…»
Слишком натужно и ненатурально прозвучали эти слова сразу после того, как он едва не разрушил половину лабораторной мебели, пытаясь достать антидот. Как правило, люди не пытаются морально добить умирающего, а Астариен явно приравнивал меня к кому-то из того же разряда.
Поэтому он лгал.
Я поняла это кристально ясно, вот только осознать, почему так происходит, уже не могла.
– За что вы так меня ненавидите? – спросила я глухо.
– Ненавижу? – переспросил мастер, широко раскрыв темно-алые сейчас глаза. – Ну что ты. Я просто не желаю заниматься со студентками, от которых не будет толку. Которые ищут только легкий путь. То, что делаешь ты, любая нагиня способна провернуть с закрытыми глазами! – почти прорычал он, пытаясь найти место собственным рукам. Они то в ярости взлетали в воздух, то зарывались в его длинных черных волосах, взъерошивали их и заставляли поблескивать ограненные бусины. – Но ты человек. И стоит кому-то пожелать убить тебя с помощью любого из ядов, представленных в этой комнате, ты этого даже не заметишь!
Он выдохнул это, словно подписывал мне приговор.
– Значит, у меня нет вариантов, верно? – прошептала я голосом узницы, приготовившейся к смерти. Узницы, которой уже все равно. – Ведь даже если я заслужу связку мирина, то не смогу принимать его вечно. Глухому лютнисту не сыграть баллады!
Астариен смотрел на меня так долго, что я уже отчаялась услышать ответ. Но он все же сказал, словно превозмогая сам себя:
– Хотел бы я ответить, что ты права. Чтобы ты наконец убралась из самоцветов и никогда больше не пила отраву мираев…
Кончики пальцев похолодели от его жестоких слов. Но одновременно я почувствовала, что между строк Астариен прячет какую-то правду, которую прежде не собирался говорить.
– Но к сожалению, гематит Шиарис, – напряженно сказал он, – талантливый лютнист способен сыграть и вовсе не имея ушей, ориентируясь на внутренний слух и память. А при регулярном приеме яд мирая способен развить твое обоняние.
– Что? – ахнула я, решив, что мне послышалось.
– Это мои собственные наблюдения, – пожал он плечами. – Официальной науке они неизвестны. Поэтому я надеюсь, что ты оставишь эту информацию лишь для себя.
– Я… да. Конечно… – сбивчиво проговорила я.
По всему выходило, что мастер собирался подарить мне не просто связку с ядом, благодаря которому я смогла бы учиться дальше, как и другие академисты. Он предлагал мне то, что навсегда изменило бы меня.
– Поэтому, если наши лекции будут идти в подобном ключе, – продолжил он, – к концу года по обонянию ты встанешь на один уровень с нелюдями. Не с мираями, – покачал он головой. – Но с мильерами – да.
– Но почему вы не хотите, чтобы об этом узнали все?
Астариен бросил на меня короткий острый взгляд, словно я вновь попала в цель своим вопросом.
– Потому что очищенный мирин – очень большая редкость, – ответил он. – А неочищенный дает побочный эффект, который как раз широко известен.
– Какой? – хрипло спросила я, чувствуя, как за шиворот будто высыпали ведро ледяной крошки.
– Привязанность. Очарование. Помешательство, – бесцветно начал перечислять он, внимательно глядя на меня. – Любовь. Можно называть как угодно.
Что-то внутри меня упало со звонким треском.
– Какая привязанность? – прошептала я, в очередной раз ощутив с трудом сдерживаемое желание шагнуть навстречу к льесмираю. Прикоснуться к нему. Втянуть его умопомрачительный запах. – Например, моя привязанность к… вам?
Не знаю, как мне хватило смелости вообще произнести эти слова в одном предложении. Наверно, все дело в том, что я уже не слишком хорошо соображала.
– Да, – вопреки моим надеждам ответил Астариен.
Он продолжал не моргая смотреть на меня… Словно боялся пропустить мою реакцию.
Реакцию… Но я понятия не имела, что можно на это ответить.
– Так… что ж вы раньше не сказали? – наконец выдохнула я, окончательно запутываясь.
– Потому что планировалось, что очищенный яд не подействует на тебя как афродизиак. Все должно было пройти штатно. И тогда ни о каких побочных эффектах не шло бы и речи. – Он раздраженно взмахнул рукой. – Именно поэтому ты и должна принять антидот.
– Нет! – воскликнула я раньше, чем сообразила, чем мне это грозит. Но стоило признать, что я вообще не была готова отказаться от возможности учиться дальше. Мне просто нужно немного подумать. Самую малость.
– И как быстро наступает такой… побочный эффект? – спросила я, стараясь просчитать все варианты. Сколько у меня было времени.
Голова соображала с трудом, потому что казалось, что побочный эффект уже активизировался. Причем с первого же дня, когда мастер меня укусил. С того самого часа, после которого я не нахожу себе места, совершенно потеряв покой.
– Имеет значение лишь длительный прием, – ответил Астариен, чем, признаться, сильно меня обрадовал. – Как правило – больше года. Кроме того, с побочным эффектом можно бороться… Но для тебя это неважно! – вдруг добавил он, и его хвост резко дернулся, сверкнув багрово-золотыми кольцами. – Потому что я не позволю тебе принимать мирин, раз он так на тебя влияет. Рисковать и изучать на тебе дополнительные эффекты мы не будем.
– Со мной все хорошо, – сквозь зубы проговорила я.
– Я чувствую твой запах, Фиана! – почти прорычал змей, заставив меня вздрогнуть. – И с тобой не все хорошо!
Удушливо-горячая волна прокатилась по желудку куда-то вниз.
– Пусть это вас не беспокоит, мастер, – ответила я настолько ровно и твердо, насколько могла. – Я продолжу обучение, чего бы это мне ни стоило. Раз у меня есть как минимум год, то беспокоиться не о чем, верно? И я не хочу больше слышать о том, что за запахи вы там чувствуете или думаете, что чувствуете. Итак, как мне выполнить ваше задание?
Астариен сжал челюсти так сильно, что мне показалось, будто я слышу скрип его зубов.
– Можешь попробовать решить это самостоятельно, – ответил он таким колючим морозным голосом, что впору было замерзнуть. – Я ценю смелость.
И на плотно сжатых губах мелькнула и исчезла жестокая усмешка.
Я его разозлила. Опять. И что самое интересное, даже такой яростный и ядовитый, он продолжал мне нравиться. Неужели теперь всегда так будет?
Шагнув к рисовым настойкам, я быстро поднесла каждый флакон к лицу и несколько раз махнула ладонью над горлышком, чтобы запах достиг носа не в концентрированном виде, а хорошенько смешавшись с воздухом. Нужно было уделить все внимание заданию и больше не думать о Багровом змее, несмотря на то что после сказанного это казалось совершенно невозможным.
Хотела бы я сказать, что сразу поняла, какая из склянок верная. В какой находится скорпионовая настойка, а не рисовая. Но, к сожалению, это все еще было непосильной задачей. Скорее всего, мастер ядов не знал, что за свою жизнь я не ела никакого другого риса, кроме простого, мелкозерного. Он был самым дешевым и в пятнадцатой провинции продавался на каждом шагу. Остальные же сорта, из которых часто готовились традиционные блюда мираев, я не пробовала никогда. Поэтому и определить, какой из запахов принадлежит черному сорту, для меня было нереально.
Оставалось лишь гадать.
Несколько раз я прошлась по ряду флаконов, пока наконец не нашла два, которые пахли максимально похоже. У остальных в запахах улавливались некоторые нюансы, но эти были почти идентичны.