За этими силами располагались крепости, в которых стояли старые приграничные легионы, теперь утратившие свою былую значимость и превратившиеся в нечто вроде крепостной милиции, полезной для предупреждения атаки и отражения нападений небольших групп налетчиков, но абсолютно неэффективные в случае масштабного нападения варваров. Надежные укрепления были в тылу – укрепленные города и лагеря, где располагались мобильные полевые армии империи; элитные конные войска под командованием опытных командиров, готовых немедленно повести своих людей в бой, если враг прорвется через внешние линии обороны. Важность Трира и Милана объяснялась тем, что они служили штабами таких полевых армий; в далекой Британии аналогичную роль играл Йорк. На суше, как и на море, акцент делался на оборону – оборону вглубь, правда, скорее пассивную, чем активную по характеру.
В какой-то степени экономика империи, которая была обращена к Атлантике и Северной Европе, отражала эту оборонительную модель и была сформирована ею. На первый взгляд это кажется неверным, поскольку в поздней империи бок о бок существовали две экономики, что наглядно доказали Пиганьоль и другие историки. Первая – международная экономика, основанная на золоте и в какой-то степени серебре. Она раскинулась по всей империи, от одного конца до другого. В атлантических провинциях Римской империи в нее были вовлечены богатые чиновники, землевладельцы, священнослужители и некоторые торговцы, в основном сирийские и восточные. Она включала в основном торговлю предметами роскоши, такими как специи, вина, шелка. Эти товары проходили через Средиземноморье и попадали на виллы Восточной Галлии, долин Роны и Мозеля и даже во Фризию и Англию.
Другая экономика имела местный характер и оказывала влияние на массы населения, а не на отдельных его представителей. Она была основана на зерне и других продовольственных продуктах, которые попадали к имперской бюрократии в виде налогов, и на некоторых промышленных товарах, производимых на фабриках. Речь идет об оружии, одежде и различном оборудовании, предназначенном для удовлетворения потребностей армии и бюрократии. Она была основана на corvées, взыскиваемых с населения, чтобы поддерживать дороги и имперскую почтовую систему, чтобы перевозить грузы к местам их потребления. Хотя она уходила корнями в определенные аспекты правительственной системы, существовавшей в ранней империи, но больше напоминала ту, что получила развитие в Древнем Египте.
Такая экономика, по сути своей, должна была иметь местный характер в атлантических и северных регионах, поскольку товары и продовольствие в тех местах было не так легко перевезти на большие расстояния, чтобы обеспечить потребности войск и населения на приграничных территориях, как в Средиземноморье. Поэтому под давлением потребностей обороны и государственной регламентации вдоль римских границ постепенно произошло развитие пяти разных экономических регионов. Первый – в низовьях Дуная. Второй состоял из Норика, Реции и Паннонии в верховьях Дуная. Третий – в Рейнской области и Северо-Восточной Галлии. Британия составляла четвертый. Пятый, несколько отличный от других, состоял из Западной Галлии и частей северо-запада Испании.
Мы обладаем обширными знаниями только о третьем из этих пяти экономических регионов, расположенном в Рейнской области и Восточной Галлии. Бросается в глаза сравнительно большое число местной промышленности, хотя в основном она работала на имперское правительство. Несколько государственных фабрик – gynecées – работали в разных городах. В Реймсе, Турне, Трире и Меце изготовляли ткани, в Отёне, Суассоне, Страсбурге, Амьене, Реймсе и Трире – оружие. На юге – в Арле и Вьене – производили полотно и тонкие пурпурные одеяния для императорского двора на Мозеле. На рудниках Центральной Галлии, Мааса и Мозеля добывали руду, необходимую для производств, а collegia nautae отвечала за доставку продовольствия, произведенного на месте, и продукции gynecées в места, указанные государством.
В центрах, где существовали государственные фабрики, а также в иных местах развивались и другие отрасли промышленности. Наиболее важным было изготовление предметов из стекла в Кёльне, Аргоне и некоторых районах Бельгии. Немаловажным было также изготовление изысканных, покрытых эмалью украшений, а также производство латуни и бронзы. В Аргоне и в районе Трира производили римскую посуду – terra sigillata. Такое производство в этих регионах существовало до середины V века.
Подобный индустриализм существовал к IV веку и на противоположном берегу Канала – в римской Британии. В Уинчестере, Кайстор-бай-Норидже и Каеруенте находились государственные фабрики тканей, подобные галльским. Железные рудники в Кенте и в Форест-оф-Дин активно работали, возможно чтобы удовлетворять нужды воинов, размещенных в фортах Саксонского берега или приграничных с Уэльсом районах. Как и в Галлии, здесь начала развиваться важная гончарная промышленность, В Британии она сконцентрировалась вокруг Кайстора, где дешевая местная terra sigillata быстро вытеснила более дорогие ввозимые аналоги. На острове добывали свинец и серебро, производили бронзу, латунь и олово.
Похожая ситуация сложилась в Реции и Норике. Там тоже, согласно Кодексу Феодосия, процветало государственное производство тканей. Велись разработки залежей железной руды, чтобы удовлетворить потребности приграничных войск. Жаль, что нам почти ничего не известно о ситуации на Нижнем Дунае. Возможно, там было нечто подобное.
Таким образом, можно утверждать, что к началу этого периода, по большей части при участии государства, появились экономически автономные регионы, активно развивающие промышленность, где производились товары для местных рынков, чтобы удовлетворить местные потребности. Развивалось и сельское хозяйство. Виноградники, к примеру, к IV веку имелись уже в долине Мозеля – раньше их там не было. В регионе стали производить собственное вино, перестав ввозить его из Галлии. В Британии в это время также произошел переход от импортируемого вина и оливкового масла к местному пиву и животному жиру. Только на Верхнем Дунае все еще поддерживались тесные экономические связи со Средиземноморьем, да и здесь не следует преувеличивать объем такой торговли, за исключением разве что предметов роскоши.
Объем торговли между этими тремя самодостаточными регионами – Британией, Северо-Восточной Галлией и Верхним Дунаем – к IV веку был сравнительно небольшим. Некоторое количество стекла, произведенного на севере Галлии и в Рейнской области, нашло дорогу в Британию, и нам известно, что в то же самое время зерно с острова отправлялось на другой берег Канала, чтобы кормить армии на Рейне. Стекло Кёльна также везли в верховья Дуная, но такие перевозки оставались незначительными.
Интересно, что, за исключением транспортировки некоторых предметов роскоши, эти регионы были также отделены в экономическом отношении от торгового мира Средиземноморья. Исследование артефактов, обнаруженных в процессе раскопок в Бельгии, Фризии и разных местах Северной Галлии, указывают на это однозначно. Лишь совсем немногие из них имеют средиземноморское происхождение. Даже произведенное в Рейнской области стекло этого периода, в отличие от стекла Меровингов, как показал химический анализ, не содержит средиземноморских ингредиентов. Британские шерстяные изделия были известны в сердце империи при Диоклетиане, однако, похоже, туда больше ничего с севера не поступало.
Следует рассмотреть еще один регион империи, непосредственно связанный с Атлантикой. Это территория вокруг Бордо, состоящая из Западной Галлии и северного побережья Испании. Археологической информации об этом регионе в тот период немного, но все же на ее основании можно сделать вывод, что он не так резко порвал с прошлым ранней империи, как другие[1]. Хотя его города сильно пострадали в III веке, в IV веке они сохранили некоторую важность. Аммиан Марцеллин назвал Бордо, Сент, Пуатье и Орлеан городскими центрами уже в 390 году. Бордо в IV веке был достаточно богат, чтобы поддерживать школы риторов, звездой которых являлся поэт Авсоний. Тесную связь с Северной Испанией и, особенно, Галисией в этот период доказывает распространение присциллианства в этих регионах. Не прерывались связи и со средиземноморским миром через Гаронну и, возможно, также через Луару-Рону. Активная торговля вдоль берегов достигла Гибралтара и далеких Британии и Ирландии. Здесь жила богатая сенатская аристократия, и вина из ее обширных поместий доставлялись на северные рынки. Предположительно, изделия из металла тоже производились не только для удовлетворения местных нужд. Достаточно удаленный от границ, чтобы избежать имперских поборов и регламентации, необходимой для поддержки пограничных армий, этот регион находился в относительно привилегированном положении. Но и здесь местничество и отделение от средиземноморского мира оставались общими правилами.
Характерной экономической единицей всех северных регионов империи, однако, была вилла, а вовсе не центр, где государственные фабрики выпускали оружие и оборудование, необходимое для римских пограничных армий, и даже не уцелевшие торговые города, такие как Лондон, Кёльн, Бордо или Пуатье. Вилла всегда была сильна в этих регионах, даже в условиях раннего процветания империи, а к IV веку она стала особенно могущественной экономической единицей. На самом деле эта система вилл была прямым результатом того самого экономического местничества, о котором говорилось ранее. Причем дело было не только в недостаточности денежной экономики и торговых связей со Средиземноморьем, но также в определенной политической линии имперского правительства.
Государственная регламентация транспорта, государственное управление промышленностью, государственные политические решения, привязывавшие гильдии купцов, ремесленников и городскую аристократию к своим задачам, а также тяжелый гнет налоговой системы поздней империи – все это уничтожило жизненную силу, еще оставшуюся в городских центрах. Это также вывело большую часть торговли и промышленности в сельскую местность, где под защитой могущественной сенатской аристократии можно было действовать свободнее. Таким образом, в поздней империи значительная часть экономической жизни переместилась на виллы в сельской местности. В точности так же текстильное производство периода позднего Средневековья вырвалось из лап гильдий в аграрный мир, где было больше свобод. Этот факт объясняет парадокс разрушенных городов и процветающих вилл Западной Галлии, долины Мозеля и Британии этого периода. Он объясняет, почему такая вилла, как Чедворт, что в графстве Глостершир, существовала как сельскохозяйственные фабрики, производившие разные товары, в том числе шерсть и черепицу. Он объясняет процветание британской сельской местности в те годы. Объясняет торговлю между виллами в регионе Гаронны, которая дала жизнь классу состоятельных разносчиков, разносивших товары для продажи на некоторое расстояние от места их производства. А также дает нам возможность понять источник богатства таких семейств, как Авиты и Аполлинарии в этой части Галлии.
Те историки, которые видели в системе вилл поздней империи в этих регионах своего рода замкнутую натуральную экономику в более позднем средневековом смысле слова, вероятнее всего, ошибаются. Система вилл больше напоминает систему плантаций колониальной Вирджинии, Малайи XIX века или Вест-Индии. Для тех, кто работал на земле, как колоны, или трудился в одной из мастерских вилл, это была закрытая аграрная система, но для хозяев, живших в комфорте, она обеспечивала необходимые средства, чтобы наслаждаться имперской роскошью и отправлять продукцию своих полей и мастерских на дальние расстояния. Владельцы вилл Галлии, Британии и других регионов Запада, имеющие экономические привилегии благодаря имперским законам и защищенные от вмешательства официальных лиц и налогообложения собственной силой, играли важную экономическую роль, выходившую далеко за пределы их поместий. На самом деле в V веке одному императору хватило ума понять их роль и осознать, что торговцы незаконно покидают города и продолжают вести коммерческую деятельность в портах и виллах, свободных от имперских налогов.
В общем, мы можем утверждать следующее: в атлантических и центральноевропейских провинциях империи к IV веку появился ряд экономических регионов, отделенных друг от друга. В каждом была сравнительно высокоразвитая промышленность и самодостаточное сельское хозяйство. Эти регионы, обязанные своей замкнутостью и местничеством оборонительному мировоззрению и правительственной системе, созданной поздними римскими императорами, не были, в сущности, частью средиземноморского мира, служившего основой существования Рима. Они зависели от аграрной усадебной экономики, производившей не только продовольствие, но и промышленные продукты для потребления.
Однако считать, что появление такой своеобразной экономики является исключительно результатом потребностей Рима для обороны или ее правительственной политики, все же нельзя. Ведь со времен Августа действовали и другие силы, влиявшие на трансформацию экономики римских северных провинций, обращенных к Атлантике и Центральной Европе. Представляется вполне возможным, что даже без давления потребностей обороны и правительственной регламентации и его вмешательства все равно могла возникнуть экономическая ситуация, подобная описанной выше, хотя, вероятно, не так быстро. Растущий индустриализм и отдельные экономические системы были неизбежны в Галлии, Британии, Рейнской области и в верховьях Дуная, как результат успеха римской цивилизаторской миссии, наличия природных богатств в этих частях Европы и влияния географических условий, которые определили тяготение этих регионов к северным морям, а не к Средиземному морю.
Давайте рассмотрим промышленные и экономические события на латинском Западе. Возьмем, к примеру, производство тканей, гончарных изделий и стекла. В I веке центром производства этих трех товаров была Италия, откуда их экспортировали в северном направлении за границы Рима. К IV веку появилось местное стекольное производство в Бельгии и Рейнской области, сделав итальянский импорт ненужным. Во II веке популярная и дешевая римская посуда изготавливалась на юге Франции, откуда ее везли в Британию, Северную Галлию и Рейнскую область. Ко временам Константина это производство исчезло в Провансе и вместо этого укоренилось на севере в Аргоне и долине Мозеля, а также в Восточной Британии. То же самое произошло с производством бронзы и латуни. Что касается тканей, в поздней империи Бельгия и далекая Британия стали центрами производства шерсти, хотя ранее они почти не вносили вклад в это производство. Производство железа и металлообработка шли по тому же пути развития, став особенно важными для экономик Британии, Рейнской области и Альп. Не следует игнорировать и перемещение в тот же период производства вина из Южной Галлии на север в долину Мозеля.