Этой секунды её замешательства хватило Лёшке для того, чтобы он широким жестом сильной руки отодвинул мать и вцепился клещами в Бородина.
От таких объятий у Бородина затрещали все кости и перехватило дыхание. Хотя Лёшка и был выше Бородина на полголовы, но он был намного мощнее и тяжелее его. Мама Лёшку, наверное, специально откармливала, чтобы он стал борцом, и, насколько помнил Бородин, он был уже мастером спорта в тяжёлом весе.
Ослабив объятья, Лёшка хлопнул Бородина по плечам обеими руками, от чего тот чуть ли не присел.
– Чего застыл? Проходи. Заждались мы тебя. Я вот тоже только что чуть на работу не ушёл, – он немного сдвинулся в сторону, пропуская Бородина в квартиру.
Подхватив чемодан, Бородин сделал несколько шагов, но Лёшка выхватил его, отодвинув мать в сторону:
– Ты, мама, посторонись, успеешь ты свои вопросы задать, а я хочу братца своего рассмотреть. Где это он там загулял, что с таким трудом к нам вырвался? Да проходи ты, проходи, – и, обняв Бородина за плечи, потащил его вглубь квартиры.
На весь этот шум и гвалт из боковой комнаты вышла женщина с осунувшимся лицом и с ребёнком на руках.
Бородин сразу узнал в ней Татьяну, жену Лёшки. Во время их последней встречи она была беременна и очень стеснялась Бородина из-за своего положения.
Зато сейчас у неё на руках был годовалый мальчишка, который был точной копией Лёшки. Тут и – Здрасьте.
сомнений никаких не могло возникнуть, чей сын у неё на руках.
Татьяна в приветствии скромно кивнула головой и тихо произнесла:
На что Лёшка шумно отреагировал:
– Что? Не узнаёшь, что ли? – он остановился около жены. – Так это же Вовка! Мы с ним ещё до рождения Юрки в Петергоф ездили!
– Почему? – всё так же тихо отреагировала Татьяна на слова своего громогласного мужа. – Узнаю. Здравствуйте, Володя.
– Ну ты даёшь! – тут же отреагировал на её слова Лёшка. – Чё ты мямлишь? «Володя, здравствуйте», – передразнил он её. – Вован это! – торжественно закончил он и, отодвинув точно таким же широким жестом жену в сторону, протащил за собой Бородина в большую комнату.
Комната с последнего визита Бородина не изменилась. Она, как и прежде, казалась полупустой.
У стены стоял складной диван, напротив него сервант, а в середине комнаты разместился большой старинный стол с витиеватыми ножками, окружённый такими же древними стульями.
В своё время Лёшкин отец, дядя Дима, только сменил на них обивку и отлакировал, а сейчас они по-прежнему окружали стол, напоминая о какой-то прошлой, тайной, неизвестной Бородину жизни.
Но тут уже настала очередь тёти Вали.
Она ворвалась вслед за своим заполошным сыном в комнату и волевым движением руки отодвинула Лёшку от Бородина.
– Чего это ты навалился на Вовочку? Не видишь, что ли, что он только что с поезда, что он устал. Ты бы хоть усадил его, а потом уже тискал.
От таких слов Лёшка пришёл в себя и выпустил Бородина из своих объятий.
– Садись, рассказывай, – он своей сильной рукой пригвоздил Бородина к одному из стульев, а сам плюхнулся на диван, который от такого соприкосновения жалобно простонал всеми своими древними пружинами. – Чего это ты забыл в том Калининграде? Чего это тебя туда занесло?
Но тут его вновь перебила тётя Валя:
– Ну что ты к нему пристал? Ответит он тебе на все твои вопросы. Будет у вас ещё время. Ведь будет? – она испытующе посмотрела на Бородина. – Ведь ты же не на пару дней пожаловал?
– Конечно, будет, тёть Валь, – подтвердил её слова Бородин. – У моряков отпуск всегда большой.
– Вот-вот, – перебила его тётя Валя, – значит, и поговорить обо всём успеете. А сейчас позавтракать ему надо, – указала она взглядом на Бородина. – А потом уже и расспрашивать. – И тут же громогласно выкрикнула: – Татьяна! Иди, поможешь мне с завтраком, – и вышла на кухню.
Бородин только и увидел, как Татьяна, с Юркой на бедре, прошла за ней на кухню, где тут же раздался звон кастрюль и сковородок.
А Лёшка вопросительно уставился на Бородина.
– Ну, братан, рассказывай, чего это тебя в наши края занесло.
Бородин, немного подумав, пожал плечами.
– А что тут рассказывать… – Он немного был ошарашен таким громогласным приёмом. – Отдыхал, дурь выгонял из себя.
– Ну, и как? – напирал Лёшка. – Выгнал? Папа твой звонил и долго разговаривал с мамой о тебе. У тебя что-то в семье случилось? – это он уже проговорил сочувственным тоном.
– Случилось… – тяжело вздохнул Бородин. Уж больно не хотелось ему бередить только что начавшую заживать рану.
– Ладно, – как будто поняв его состояние, прервал свои мысли Лёшка. – Время будет ещё у нас. Потом расскажешь.
– Конечно, расскажу, – подтвердил его слова Бородин. – Тут скрывать нечего. Только за один присест всего и не расскажешь.
– Да будет у нас ещё время, – Лёшка встал с дивана и, от души хлопнув Бородина по плечу, присел рядом с ним на стул. – Возьмём пару пузырьков, посидим, потрындим. – А потом, резко переключившись на другую волну, уже начал другим тоном: – Я вот хотел сейчас съездить на завод и взять отпуск на пару недель, пока ты у нас гостишь. У меня там куча переработок, поэтому мне не откажут. Погуляем… – мечтательно произнёс он. – Чё дома-то сидеть. Лето. Красота! А Юрку моего видел? – он опять переменил тему разговора, на что Бородин утвердительно кивнул головой. – Во кабанчик растёт! Весь в меня!
– Это точно, – подтвердил его слова Бородин. – Как две капли воды. Я помню тебя малым, так ты точно таким же был. Да ещё и шкодливым. Вечно пакости какие-то сотворял.
– Точно! – громко хохотнул Лёшка. – И Юрка точно такой же. За ним глаз да глаз нужен. Татьяна уже вымоталась с ним.
– Да видел я. Лица на ней совсем нет. Схуднула она сильно.
– Тут схуднёшь, – Лёшка опять громко рассмеялся, – если тебе ни днём ни ночью покоя нет. Он то ночами не спит, то целыми днями пакости вытворяет. От Димки таких хлопот не было.
– Да, кстати, – Бородин огляделся, – а где он сейчас?
– Да в садик я его оттаранил с утра, когда со смены вернулся.
– А ты что, в ночную работаешь? – тут же поинтересовался Бородин.
– Когда как бывает, – попытался объяснить Лёшка. – Сейчас мастер попросил, так я в последнюю неделю в ночную отработал, а так обычно то с утра, а то и во вторую смену пашу.
– Ну, и как? – вновь поинтересовался Бородин.
– А как? – Лёшка опять громко рассмеялся. – Да никак. Работаю. План перевыполняю, поэтому иногда и поблажки мне делают.
Тут в комнату вошла Татьяна со скатертью в руках и с Юркой, который, уцепившись за её юбку, семенил за матерью. Пока Татьяна расстилала скатерть на столе, Юрка, спрятавшийся за её подол, исподтишка разглядывал Бородина.
– Привет, Юрка, – улыбнулся ему Бородин.
Но от этих слов Юрка ещё крепче вцепился в материнскую юбку и уже одним глазом продолжал разглядывать Бородина.
– Это он с виду такой скромный, – Лёшка нагнулся и взъерошил вихры на голове сына. – Подожди. Привыкнет к тебе, тогда тебе точно не сносить головы.
От этих слов он вновь рассмеялся, а Татьяна даже улыбнулась.
Но тут в комнату вошла тётя Валя с огромной сковородой в руках, на которой ещё шкворчала яичница с огромным количеством колбасы.
Татьяна вышла из комнаты и принесла чайник и кружки для чая.
Лёшка тоже сбегал на кухню и расставил на столе тарелки с вилками и ложками.
– Давай, наворачивай, – он ещё раз хлопнул Бородина по плечу.
От таких ласк Бородину приходилось ещё больше проваливаться в мягкое сиденье стула, но он уже начал привыкать к такому роду ласк.
– А я поеду на завод отпуск оформлю, – Лёшка собрался выходить из комнаты.
– Скажешь мастеру, что я завтра буду в первую смену, а сегодня пусть даёт мне выходной. И объясни, почему, – напомнила ему тётя Валя.
– Ладно, скажу, – согласился с ней Лёшка и направился к выходу из комнаты.
Бородин сделал попытку привстать, чтобы проводить его, но был остановлен жестом брата:
– Сиди, сиди. Ешь. А я через несколько часов вернусь, вот тогда уже ты точно от меня не отвертишься, – он вновь расхохотался своей шутке, звучно щёлкнув себя по кадыку, и, резко отвернувшись, вышел в коридор. Бородин услышал только хлопок двери и щелчок закрывшегося замка.
На несколько мгновений в комнате воцарилась непривычная тишина, которую прервала тётя Валя:
– Ты, Вовочка, ешь, ешь, – она наполнила тарелку яичницей и поставила её перед Бородиным.
Делать было нечего. Такой приказ Бородин не смог нарушить и, взяв вилку и кусок ароматного чёрного хлеба, принялся уплетать яичницу.
Тётя Валя села рядом с ним и молча смотрела, как он справляется с завтраком, а Татьяна, взяв на руки Юрку, села по другую сторону стола.
Бородин быстро справился с яичницей, ведь со вчерашнего дня он, кроме нескольких галет с чаем, так и не съел ничего.
Налив в большую кружку ароматного чая, тётя Валя поставила её перед ним.
– Ну, и как ты там отдыхал? – как бы между прочим начала она.
– Нормально отдыхал, – попытался односложностью ответов уйти от расспросов Бородин.
– Папа мне твой звонил, – тётя Валя внимательно посмотрела на Бородина. – Он рассказал мне о той беде, что постигла тебя… – проникновенно продолжала тётя Валя. – Я вот всё переживала: как же ты всё это переживёшь?
– А как? – Бородин исподлобья посмотрел на тётю Валю. – Как видите, пережил. Погулял, развеялся, задавил в себе обиду. Вроде живой, а вроде и нет. Не знаю ещё, как конкретно жить дальше, – и посмотрел на Татьяну.
Татьяна, наверное, поняла, что она мешает откровенной беседе, и поднялась из-за стола.
– Так, Юрасик, пошли-ка спать. А то ты и ночью выделывался, и сейчас куксишься, – подхватила она сына на руки.
От этих слов Юрка с пол-оборота разорался во весь голос, всем своим видом показывая, как он не согласен с решением матери.
Но, несмотря на его яростное сопротивление, Татьяна сграбастала сына в охапку и утащила в спальню.
Через некоторое время Юркины крики начали затихать, а минут через десять вообще замолкли.
– Кажись, угомонился, – предположила тётя Валя и вновь посмотрела на Бородина. – Ну, и что ты мне хотел сказать?
Хотя ничего особенного у Бородина и в мыслях не было рассказывать, но тётя Валя положила свою тёплую руку на его ладонь и заглянула в глаза.
– Ты, Вовочка, не таись, раскройся, поделись. Ведь всё в себе не удержишь. Сгореть ведь можно от этого.
И тут Бородина как будто прорвало. Ведь за последние два месяца никто не смотрел на него так по-доброму. Никого не интересовало, что у него там, в клокочущей душе, от чего сердце только яростно билось в груди, делая частые сбои.
В санатории врач посоветовал, хоть и с небольшой долей юмора, как можно излечиться от всего этого. Забыть то, что постигло его дома после возвращения из рейса, и воспользоваться тем же самым методом.
– Клин клином вышибается, – усмехнувшись, объяснил он этот метод.
Этот клин было очень легко найти, особенно в той компании, которая у них там сама собой образовалась.
Но там были только действия, а чтобы покопаться в душе и вылиться кому-либо – это было невозможно. Да оно никому и не надо было. Все они там жили одним днём, одними развлечениями, которыми старались заполнить те серые будни, от которых убежали в санаторий.
Но сейчас, в присутствии тёти Вали, он не смог сдержать весь поток своих чувств, серых мыслей, обид, унижений, которые ему пришлось пережить за последнее время и которые скопились у него на душе.
Он только произнёс несколько слов о том, что у него накипело, как его уже было невозможно остановить.
Он начал со своего прихода из шестимесячного полярного рейса, когда узнал, что семья его разрушена и он, оказывается, никому не нужен и давно не любим.
Он как мог изливал свои обиды и переживания перед своей тётей, которая, а он это чувствовал, сможет ему помочь разобраться в самом себе и в ситуации, возникшей вокруг него.
Её ненавязчивые вопросы, добрый и мягкий голос побуждали его открыться перед ней и тем самым облегчить все страдания.
Закончив свой рассказ, он в бессилии положил голову на стол и замолчал.
– Всё будет хорошо, Вовочка, – раздавался над ним ласковый и проникновенный голос тёти Вали. – Ты, главное, не торопись, не руби с плеча. Наберись терпения, а если надо, и попроси помощи у Бога…
От таких слов Бородин резко поднял голову и в недоумении посмотрел на тётю Валю:
– Какой бог? Я же коммунист…
– Не ерепенься, – так же ласково продолжала тётя Валя. – Бог у нас один. Коммунист ты или нет, но ты его всё равно найдёшь там, где, возможно, ты его и не ждёшь. Жизнь – она интересная штука. Она всё идёт и идёт куда-то вдаль. А мы по ней идём и не замечаем, что мы идём уже по проторённой для нас дороге, иногда спотыкаясь на ней. Споткнулся, и тебе кажется, что всё – жизнь закончилась. Ан нет. Наверное, тебе эта кочка была не даром дана, чтобы ты поднялся и огляделся. А дорога так же идёт вдаль. Может быть, тебе эта кочка была дана для того, чтобы ты лучше понял, как идти и что делать на этой дороге. Главное – это не отчаиваться, а, поднявшись, вновь собраться с силами и продолжать свой путь. Ведь силы же у тебя есть? – она потрепала Бородина по щеке.
– Вроде есть, – вяло согласился с ней Бородин.
– Да не вроде, а есть, – уже подбодрила его тётя Валя. – Вон ты какой стройный и сильный мужик! Со всем ты справишься. Всё у тебя будет. – Бородин недоверчиво посмотрел на тётю Валю. – И не стреляй в меня глазками. Ты сейчас и не знаешь об этом, а я больше чем уверена – всё у тебя будет даже лучше, чем сейчас. И дом будет, и семья будет, только ты пока об этом не знаешь, поэтому и сомневаешься в своих силах. А ты не сомневайся. Ты поднимайся с колен, не сдавайся – и всего этого сам добьёшься.
Уже забыв про свои сопливые излияния, Бородин в недоумении смотрел на тётю Валю.
– Будет, будет, – тётя Валя ещё раз погладила его по голове. – А сейчас я тебе постелю, и ты поспи пару часиков, пока Лёша не пришёл. Вот когда он придёт, то тогда уже точно все твои грусти закончатся и ты про всё на свете забудешь. Иди поспи.
Бородин, как послушная овечка, прошёл следом за тётей Валей в спальню и, закутавшись в хрустящую простыню, провалился в темноту сна.
Проснулся он от того, что Лёшка бесцеремонно его толкал.
– Вставай, братуха! Нас ждут великие дела, – громыхал он у него над головой.
Куда вставать, чего вставать, Бородин так и не мог полностью осознать, но что просыпаться пора и уже середина дня, он моментально понял.
Так ему не хотелось вырываться из объятий сна, но многолетняя привычка механика – просыпаться от малейшего изменения шума в равномерной работе судовых машин – оказала своё действие.
От Лёшкиных слов он тут же соскочил с кровати и уставился в его смеющееся лицо.
Память моментально вернула его к действительности, и он, уже полностью проснувшись, уставился на Лёшку.
– Что? Уже отпуск оформил? – тут же спросил Бородин и, увидев непонимающий взгляд Лёшки, пояснил: – Так пошли в магаз, ведь этого нам сейчас не хватает, – он хлопнул тыльной стороной руки по горлу. – Чего ждать?
– Ну ты даёшь! – пролепетал Лёшка, глядя на полностью проснувшегося Бородина. – А я бы ещё полчаса врубался, чего от меня хотят.
– Поживёшь с моё, – веско отреагировал на поведение Лёшки Бородин, – и не такому научишься. Короче, чего ждём? – он посмотрел на Лёшку. – Пошли.
– Пошли так пошли, – мирно согласился Лёшка и тут же, уже пониженным голосом, добавил: – Только мамане про это молчок.
– Чего молчок? – не понял его Бородин.
– Возьмём парочку, а скажем только про одну, – Лёшка с пониманием посмотрел на Бородина.
– Как скажешь, товарищ начальник, – тут же согласился с братом Бородин, и они вышли в коридор.
– Мама! – громко крикнул Лёшка в пустоту коридора. – Мы с Вовкой в магазин пойдём.
Из комнаты тут же выскочила тётя Валя и накинулась на Лёшку:
– В какой такой магазин?
– Да в наш магазин, – начал объяснять ей Лёшка.
– Не надо вам ни в какой магазин идти, – настаивала на своём тётя Валя. – Всё у нас дома есть. Я ещё вчера об этом побеспокоилась и полтора часа в очереди отстояла.
– А водки у нас нет, – настаивал на своём Лёшка.