– Ну, отдавай мяч.
– А ты забери. – Обладательница «трофея» приглашающе качнула грудью.
– Что, детство в попе заиграло? Давай! – Руслан протянул руки, но соблазнительница спрятала снаряд за спину.
– Как давать? – Разведенка игралась с неопытностью.
Вспышка ярости затуманила мозг, Забаровский ринулся на кокетку, будто бычок на строптивую корову. Согнувшись, он оказался на одном уровне с противницей. Мальчишеские руки грубо сжимали объятья, пытаясь выхватить мяч. Прикосновения податливых грудей не волновали.
– Давай, Забор, трахни ее! Будь мужиком! – По беговой дорожке шли пацаны постарше, направляясь в дальний конец для вечернего распития.
Самое обидное – к компании примазался одноклассник Степа Скрипкин, с «петухами» ершистых волос, щучьими глазами из-под тучных бровей, обветренным лицом. Несмотря на субтильность, Скрипкин отличался редкой задиристостью, снискал славу сильнейшего в школе и доступ в компанию старших.
Разведенка вскрикнула, заваливаясь наземь. Шар выскользнул и укатился к бровке. Забаровский хотел рвануть вслед, но придержали мягкие ручки.
– Куда же вы, мужчина? Мы же только начали…
– Отвяжись! – рявкнул Руслан, вырываясь.
Мяч стал добычей Сереги Медведева, ПТУшника с прыщавой физиономией. С криками «опа-опа» он косолапо задриблинговал в лакированных туфлях. Андрюха Сувалкин, игравший за сборную школы, но променявший футбол на сигареты, мгновенно обокрал собутыльника. Оба с удовольствием забегали в «А ну-ка, отбери!»
– Э-э, Руслик, – просвистел заводила компании Вовка Поздняков, ученик токаря с ножевым шрамом на щеке, – баба сама просится, а ты бежать.
С гоготом зрелых мужиков старшеки проследовали дальше. Медведев, отчаявшийся отобрать мяч у мастеровитого приятеля, присоединился к компашке.
– Малыш, лови на головку! – Сувалкин пнул в сторону Глеба, но цивильная обувь не смогла поднять мяч в воздух. Кожаный шар прикатился в ноги «Ромарио».
– Трус потому что! – Вернулась в положение «сидя» разведенка, отвечая на заданную укоризну. – Бабу никогда не лапал.
Кровь прилила к голове, Забаровский резко обернулся и зло прорычал:
– Пошли в кусты!
Большегрудая живо огляделась в поисках детей, шепнула подругам: «приглядите за моим», быстро поднялась. Отряхнувшись, цепко сжала запястье юноши, поволокла к аллее.
– Зачем же в кусты? Пойдем в кроватку.
Гнев улетучился, ярость сменилась растерянностью, но отступать поздно. Старшеки попеременно оборачивались, следя за развитием. Эмоции стоят дорого. Женщина крепко сжимала руку юнца, таща, точно теленка на привязи. Странная парочка пересекла беговую дорожку, тормознула у желтых перил по пояс, отделяющих аллею от поля. Забаровский, на миг освобожденный от «оков», с легкостью перемахнул через преграду. Дама присела на шершавую перекладину, стараясь перекинуть ногу.
Руслан молниеносно оценил ситуацию. Хороший момент для побега. Пусть считают трусом. Скрипкин будет насмехаться и черт с ним! Глеб не осудит – сам еще мальчик.
– Ну, что же ты, Бебета? Не видишь? Даме нужна помощь, – призвала к джентльменству разведенка.
Забаровский неохотно подал руку. Женщина с грациозностью буренки перевалилась через перила, якобы случайно прижалась к груди спутника, обдала перегарцем. Она снова схватила «добычу», потащила к забору, прекрасно ориентируясь в местных прорехах.
Глеб улыбался, словно болванчик, – происходящее развивалось слишком стремительно для малышевской нерешительности.
– А ты, розовощекий, пойдешь в кусты? – Толстушка подмигнула.
– Нее, я с мячиком… – Юноша подхватил кожаный шар и бегом к подкопу, едва не сбив легкоатлетку.
Руслан просочился сквозь раздвинутые прутья забора, помог спутнице. Разведенка проделала перильный фокус – прижалась к груди. Прелюдия давно началась, а неискушенный пацан шарил взглядом по сторонам, ища шанс для достойного бегства. Большегрудая опять схватила старшеклассника за руку и, будто ребенка, перевела через дорогу. Солидный прохожий осуждающе посмотрел на мезальянсную парочку. Глеб наблюдал сочувственно и растерянно.
Забаровский озирался, боясь попасться на глаза знакомым. Куда она меня тащит? Неужели она живет в моем доме? Не может быть, я ее раньше не видел… Прошли пристрой, завернули за угол… Может, она меня тащит в магазин? Хороший предлог ретироваться, я – непьющий! Ан нет, свернули во двор… Второй подъезд… Значит, живет в этой серой пятиэтажке. Может меня увидеть в школу или со школы. Если, конечно, окна выходят на стадион… Второй этаж.
Обшарпанная, некогда зеленая дверь, скрипнув, впустила в квартиру. Маленькая прихожая через пару шагов перешла в единственную комнату. Дама встала напротив окна, Руслан застыл посреди комнаты. Справа от юноши разместился потертый диван, слева – вишневый гарнитур в царапинах. Кошачий запах резал нос, отлинявшая шерсть белыми хлопьями укрыла бордовый палас.
Хозяйка сбросила кофточку, обнажив посеревший от долгого ношения лифчик, в ожидании скрестила руки под грудью. Забаровский прикинулся статуей.
– Ты что, в первый раз? – На левой руке сверкнуло кольцо.
– Нет, а что?
– Как зовут-то тебя, Бебета?
– Руслан, а тебя?
– Оля.
Она заложила руки за спину. Щелкнула застежка. Бретельки сползли с худых плеч. Лифчик упал на пол.
– Иди сюда.
Глава III
Скромный супергерой
Она любила порывисто. Скакала наездницей, объезжая жеребца, заводясь от собственных стонов. Быстро потела, изливалась водопадом, обдавала жаром. Руслан лежал на раздвинутом диване, подавляя движения, принюхиваясь к запаху плоти.
Нагулявшаяся кошка запрыгнула на ложе, устроилась рядом, прильнув шерстью к локтю юноши. Забаровский пристально глядел в животные глазки. Ольга вскрикнула, дернулась пару раз животом, вбирая финал.
– Ох, Мурка, какой у нас сегодня мальчик… – Как после бани, выдохнула хозяйка, погладила кошку и убежала в ванну.
Юноша натянул одежду. Шум воды стих, разведенка выскочила из ванны, свернула в кухню однокомнатной квартиры. Новорожденный мужчина вышел в прихожую. Ольга курила у форточки. Голая, раскрасневшаяся, запыхавшаяся. На столе лежала пачка сигарет и зажигалка.
– Куришь? – Она обернулась.
– Нет, – отрезал Руслан, на дух непереносящий куряк.
Наутро Забаровский завтракал бутербродами, прихлебывая чаем.
– Говори, к кому вчера ходил? – Нахмуренная баба Нюра часто вытирала сморщенные ладошки о передник.
– Да говорю же, играли с Глебом в футбол, потом – домой.
Старушка начала допросы со вчерашнего вечера, на время отставала жестко пресекаемая внуком, но приступала вновь.
– Глаза твовы бесстыжие! С кем шлялся? Я все видала!
– Да где тебе видать-то? Ты и читаешь в очках. – Забаровский проглотил вставший поперек горла кусок, громко отхлебнул из большой кружки.
– Это вблизях я плохо вижу, а вдаля – хорошо! Мне с окна все видать! Говори, к кому ходил в серый дом? Все матери отпишу!
– Ты обозналась.
– Я т-те дам – обозналась! С кем под руку шел? Я все узнаю!
– Так! – Старшеклассник поднялся. – Заколебала! Тебе надо – ты и узнавай! А мне в школу пора. Вот охота с утра настроение портить?! Блин, как пристанет…
Руслан вышел в прихожую, слизывая остатки пищи с зубов.
– Еще и огрызается, измоден! – Бабуля высунулась из кухни, грозно размахивая большим пальцем. – Глаза твовы бесстыжие! Все матери отпишу!
Внук подхватил пакет с учебниками и выскочил из квартиры. На распогоживающейся улице затянулся весенней прохладой, выдохнул накопившийся негатив – полегчало. Сбежал от ярых расспросов, но душу скребла вчерашняя Мурка, – запалила глазастая старуха. За безнаказанность предстояло побороться. Сейчас бы рвануть во всю прыть, выветрить ненужные угрызения никчемной совести. В чем я провинился? Давно пора стать мужиком. Вчера стал. Чего стыдиться?
– Привет! – Глеб помахал рукой.
– Привет. – Забаровский встал на школьную тропу. – Ты меня караулишь, что ли?
Новорожденный мужик усмехнулся. «Караулишь»! Как бабка заговорил. С кем поведешься.
– Вот еще! Просто случайно встретились, – фыркнул «домашней заготовкой» озябший от долгого ожидания Малышев. – Ну, как все прошло?
– Нормально. Первый раз, что ли? – Имидж – ничто, но приходилось поддерживать. На словах Руслан давно стал мужчиной, хотя друг понимал – хорохорится.
– Еще пойдешь?
– Нет.
– Не понравилось?
– Понравилось, но… я ж с Ленкой встречаюсь.
Забаровский скользнул взглядом по второэтажным окнам, съежился, пошел бочком к серому дому. Ольгины окна выходят во двор – хорошо, а то стояла бы сейчас у занавески… караулила. Мелкую интрижку наивность раздувает до грандиозности.
– Кстати, вчера так и не доиграли. – Глеб хитро прищурился.
– Да ладно тебе, остался один удар. С острого угла не забьешь. Так что два-ноль, «Ювентус» выиграл.
– Ничего подобного, а вдруг?
– Вдруг бывает пук.
– А вот возьму и забью! Два-один, гол на чужом поле, а еще играть на «Ноу Камп». Сегодня и проверим.
– Что-то сегодня не хочется… – Руслан опасался прихода любовницы на стадион. – К экзаменам нужно готовиться.
– Отлично! Что у нас по регламенту положено? Техническое поражение – ноль-три.
– Ладно, ладно, чего завелся? – Товарищ редко сталкивался с малышевским сопротивлением. Забаровский шоркнул подошвами об решетку перед школьным порогом.– Посмотрим. Какой первый урок?
– Лит-ра.
– А-а, Зоя опять конспекты потребует. Накропал?
– Да, а ты?
– Не стал.
– Опять влетит. Возьми мой – перепиши.
– Если бы и хотел, уже не успею.
Войдя в кабинет, Забаровский поймал хитрый взгляд Скрипкина с «камчатки». Неужели растрепал? Под сирену звонка вошла Зоя Федоровна, опять увязла по самые очки в мыслишки, правки, почеркушки. Школьников засасывала пострассветная дрема, пошептывания на ушки, томительное ожидание. Словно звонок, прозвучало: «Сдаем конспекты». С задних парт, хлопая по плечам впередисидящих, потянулась вереница макулатуры. Руслан насобирал кучу тетрадей, придержав поток, передал последним. Надеялся затеряться, отсрочить объяснения.
Литераторша разгадала маневр. Она долго и нудно складывала стопку, просматривая фамилии, вкрадчиво поинтересовалась:
– Забаровский, а где твой конспект?
Пришлось сдаваться.
– Не готов.
В девичьем «ареале» Варивады послышалось змеиное шипение, в углу Скрипкина – гнусавый смех.
– Почему? Опять «не переписчик глупостей»?
– Честно, хотел переписать, но… начал читать и решил действовать по пушкинскому завету: «Хвалу и клевету приемли равнодушно, и не оспаривай глупца». Не понимаю, почему Брюсов не поступил также?
По движению авторучки класс понял – вывела очередного «лебедя».
– А ведь ты идешь на медаль, – вздохнула учительница, – не золотую, конечно, но серебряную мог бы получить.
Забота от равнодушной литераторши шокировала, но старшеклассник уже начал обижаться, «двойка» воспринималась, как факт подавления личности. По меркам учителей – он еще ребенок, но все равно. Мужчина! Со вчерашнего дня.
– Я – не собиратель железок, – выдавил юноша.
– Как знаешь, я сообщу вашей классной.
Воцарившуюся тишину прервал грустноватый звонок. Руслан пулей вылетел за дверь, промчался до конца коридора, взлетел к чердаку. Легкие вздымались, будто после марафона, рот изрыгал чугунные проклятья, густая краска заливала щеки. Хотелось мчаться до Новостройки, Полпинки, потеряться, исчезнуть. Спрятаться от мира, но избежать подобных экзекуций. Отдышавшись и чуть успокоившись, Забаровский достал дневник, расписание предначертало физику. Круговорот стрелок наручных часов приближал урок и злорадные рожи одноклассников. «Не собиратель железок» появился в классе аккурат к началу.
Пройдя мимо коричневых шкафов с приборами, колбами, электрофорными машинами, Руслан подсел к Малышеву. В глаза смотрели уважаемые ученые с портретов над доской. Спину сверлили дворняжьи взгляды Варивадовской стайки, могущих только облаять, по-бараньи таращились остальные. Слышались шакальи хихиканья Скрипкинских дружков.
– Куда пропал? – заботливо поинтересовался друг. – Тебя уже классная искала.
– Найдет еще – биология впереди.
Из-под массивной стойки в длину доски показался русый пробор, физико-математический лоб, кроличьи глаза за толстыми очками. Оттопыренные уши, шнобель, веревочный рот на худом лице, гусиная шея, черный пиджак с галстуком и белой рубашкой. Геннадий Михайлович, любивший пошутить, начал урок энергично:
– С прискорбием констатирую – сдавать физику и астрономию решились только Забаровский и Малышев, хотя и Варивада могла бы отличиться и даже… Степа Скрипкин.
– А что сразу Скрипкин? – На задней парте встрепенулась прикорнувшая физиономия.
– Ничего, ничего, уважаемый… спи!
Класс грянул смехом, вздрогнули стекла. Увесистый кулак двоечника пригрозил особо заржавшимся, сосед удостоился подзатыльника.
– А я решила сдавать биологию и химию, – жеманничала Галина.
– Разумеется. – Физик усмехнулся. – Оксана Владимировна, учительница биологии и классный руководитель, по совместительству, старосте автоматом поставит «отлично».
Учащиеся отозвались понимающим смешком – только Геннадий Михайлович мог так тонко уколоть и вывести на чистую воду.
– Ну да ладно. Продолжаем повторение темы «Световые волны». Все помнят формулу, связывающую скорость, длину волны и частоту?
Обведя взглядом поугрюмившие лица, учитель быстренько нацарапал на доске.
– Зависимость скорости от длины волны называется… – Физик щелкнул пальцами, стряхивая остатки мела, ожидая дополнения.
В ответ – красноречивое молчание.
– Уважаемые! Пора просыпаться, как-никак второй урок. Больше лит-ру на первое не поставим, Зоя Федоровна – неважнецкий будильник.
Юмор – отличное лекарство, а побочные эффекты возможны лишь у врачевателя. Забаровский потихоньку забывал об унижении.
– Руслан, может, ты скажешь, как называется зависимость скорости от длины волны?
– Дисперсия.
– Конечно! А теперь, «внимание, вопрос», как говорят, в «Клубе веселых и находчивых знатоков»: при переходе света из одной среды в другую, что изменяется? Длина волны или частота?
Взгляды разошлись по углам, избегая встречи с глазами учителя.
– Галина, – пригласил Геннадий Михайлович.
– Я точно не знаю. – Варивада пожала плечами.
– Не стесняйся. Мы сейчас проводим исследование, может быть, даже социологическое. Приму любой вариант, оценки не ставлю.
– Наверное, частота…
– Объяснишь почему?
– Просто не понимаю, как может меняться длина волны?
– Веский аргумент. А что думает, соседка по парте?
– Частота, – поддержала та.
– А что думает Степан Скрипкин?
– А что сразу Скрипкин?! – Возмущению пределы находятся редко, особенно при прерывании сонного течения мысли.
– Проводим исследование, каждое мнение ценно.
– Частота, – дождался подсказки двоечник, чудом уцелевший после девятого класса.
– Малышев?
Глеб согласился с мнением большинства. Когда авторитеты вторят друг другу, бесконечно трудно пойти в разрез.
– Хорошо. Забаровский?
– Не знаю.
– Это Галина может позволить себе пококетничать… на правах девушки.
– Я, правда, не знаю.
– А мы сейчас играем в «угадайку», просто высказываемся, говорим, что думаем. Ну?
– Думаю… длина волны.
Классный шок через секунду сменился презрением. За Русланом и раньше замечалась спесь, заплыв против течения, но в канун выпускных малый явно решил перевыполнить норму.
– Пойти против большинства – героический поступок, – почти торжественно провозгласил Геннадий Михайлович, – даже если это заблуждение. Обоснуй свою позицию.
– Толком объяснить не могу, но… по-моему, все меняется при переходе из одной среды в другую. Может и не прав, к экзаменам подучу.