С другой стороны, даже человеку полноценно взведенной высшей души невозможно жить лишь бросками духовного роста, он требует помощи. И разуму высшей души нужна передышка, разрядка, остановка. Филическая душа, предоставляя ему это, мало-помалу приспособляется к высшим запросам жизни человека и подменяет работу высшей души. Ответы, создаваемые филической душой на главные вопросы жизни, должны удовлетворять и низшую душу и при первой необходимости служить заменой соответствующим потребностям высшей души.
Про филический ум, да и про всю филическую душу в целом, трудно сказать, что она «своя». В субъектности действует разум высшей души; от него из меня в меня истекают озарения и видения. Без меня их не было бы. Про филический ум так не скажешь. Я более или менее волен усиливать или ослаблять его силу во мне, но он подчинен своим собственным уставам, законодатель которых находится в стороне от меня. Общепринятый тон науки потому, наверное, так строг, что научная мысль (в ее представлении о себе) демонстрирует работу всеобщего Ума. Законами филического ума человек не управляет и их из себя не устанавливает. Филический ум человеку придан.
Самосознание филической души чем-то схоже с самосознанием тела. Как и тело, филический ум дан в пользование. Он бывает голоден, он вмешивается в жизнь человека, человек бахвалится им, тренирует его, его холит или губит, способен переносить в него центр тяжести своей жизни и ударение самосознания или вовсе отчуждать его от себя. В конце концов, человек может его потерять; и это страшит его так же, как смерть тела.
* * *
Впечатление такое, что филическая душа включена в особую филическую реальность и составляет ее часть. Эта филическая действительность не земного происхождения и в человеке есть от века.
Влюбленный в полном смысле слова живет не земной жизнью, не той, которой живут все существа на Земле, а иной, филической жизнью. В состоянии влюбления человек переключается в особую жизненную сферу, находящуюся вне реальности или в иной реальности – и включается в эту иную реальность, где и действующие лица не те, что на Земле, и действуют они не так и живут иной жизнью. То же самое происходит тогда, когда человек полностью погружен в художественное творчество или находится в состоянии интеллектуальной деятельности, проистекающей (это не всегда понимают) в иной реальности. В такие минуты земная жизнь прекращает существовать для человека или, во всяком случае, нужно, чтобы земная жизнь не мешала ему жить другой жизнью, которую многие из нас почитают духовной жизнью, вдохновением – и в таком качестве приветствуют ее.
Творческая воля и вообще все филические качества и способности не включены в психофизиологическую сферу и не присоединены к ней, они ей не принадлежат и из нее не вытекают, не надстраиваются на ее основе, не происходят от нее эволюционным или каким-либо другим путем.
Скука – вот чисто филическое переживание, незнакомое существу, филической душой не обладающему. Филические качества, способности, воления это проявления особой и самобытийственной филической души человека. Это не легко принять потому, что филическая душа соединена с человеческой животностью, ввернута в нее, проникает в нее, совместно с ней образует общие формирования, образования, явления, но всё же никогда не поглощается психофизиологической сферой.
Понять то, что филическая душа, в сущности, самобытийственна и является таким же самостоятельным душевным образованием, что и психофизиологическая составляющая человека, а не принадлежит ей, очень важно. Это первейшее структурное знание, без которого нельзя выстроить Структуру внутреннего мира человека.
Самобытийственность филической души подтверждается хотя бы тем, что в ней происходят самостоятельные процессы, нужные только для нее самой, и тем, что она сама и на равных входит то в симбиоз с низшей, то с высшей душой.
Разум филической души – филический ум – это область отвлеченного аналитического мышления и отвлеченных знаний, умозрения и интеллектуальных созерцаний, умозаключений, гипотез и постулатов.
В отличие от вслушивания и слышания разума высшей души, работа филического разума-интеллекта сочетается с понятиями вглядывания и смотрения.
Филическая душа и ее филический разум – особая самобытийственная сфера, которая, разумеется, стыкуется с низшей и высшей душою (как повар с охотником и с официантом), но не входит ни в ту, ни в другую. В человеке вместе проживает и носитель разума-мудрости, и носитель разума-хитрости и носитель филического разума – и мудрец, и хитрец, и умник.
Всяческие суррогаты мысли возникают и из-за низкого уровня духовного сознания истинности в человеке, и из-за слабого задействования в человеке самого мотива поиска истины. Непомерное включение мыслительных способностей в чисто интеллектуальную деятельность погашает духовное сознание истинности, свою истину. Философ, богослов, идеолог, возвещая истину, душою может стремиться к ней или не стремиться. Каждый играет свою интеллектуальную игру по правилам, установленным для этой игры. Если они и пользуются разумом-мудростью, то не для раскрытия истины, а по большей части в служебных или побочных целях. Играть, однако, в одну и ту же игру вечно нельзя, и потому правила ее меняются, но опять же не в поисках истины, а для продолжения игры.
Предоставленный самому себе филический ум есть самознайство – знание без узнавания своей истины разумом высшей души и не по его молитве. Поэтому описать филическим умом душевную жизнь и решить ее проблемы нельзя. В лучшем случае филический ум производит труд обличения и разрушения лжи; но заменить посрамленную умом ложь правдой он не в силах. Любая его попытка в этом направлении грозит стать ложью.
Филический разум зрит не только одушевленное, как разум высшей души, но и всякое, взирая на всё, что существует, с некоторой независимой от существующего и сторонней точки.
К работе филического ума приготовиться можно, к действию же разума высшей души – никогда нельзя: он готов или не готов. Поэтому разум-мудрость в человеке всегда говорит как власть имеющий, филический ум же, как бы сознавая свое несовершенство, – трактует, толкует, доказывает, «разделывает» целое на части, пробует на вкус, сам себя опровергает и пытается, как это вообще свойственно филической душе, опереться на что-то, априорно содержащее истину, или методологически столь прочное, что, на его взгляд, обеспечивает путь к ней.
Для работы интеллекта заранее необходим замысел и план его исполнения. Работа мудрости замысла не требует. Мудрец заблаговременно не знает, что выйдет из работы мысли мудреца и даже к какому результату она его ведет. Его мысль совершается на восходящем ряду следующих друг за другом мыслей, который может завершиться на любой мысли этого ряда и при этом иметь целостный конечной результат.
Результаты от разума-мудрости должны бы предварять и быть основой действий филического разума. Аналитический разум лишь воспринимает и развивает воспринятое, но не способен проникать в сокрытое, тайное (склонен считать, что такого и нет вовсе), и не должен подменять собою тот разум, который постигает корневое, истинное, истину. Интеллект – разум теоретически объясняющий, умозрительный, но не постигающий истину; он постигает явное Бытия и аналитически развивает воспринятое, но не проникает в тайное, коренное; при этом пытается подменить собой разум, способный постигать истинное и проникать в тайное, и выдать себя за него. Не легко быть охотником и поваром одновременно. Активности разума высшей души редко когда сопутствует значительная умственная активность. И наоборот: активнейшая умовая работа чаще всего совпадает с пассивным состоянием разума-мудрости. Не есть ли активность филического ума, сопряженная с пассивностью разума высшей души, следствие такого ее состояния? И не есть ли успехи технологической цивилизации последних веков результат утраты взволнованного слушания разума-мудрости, духовного отлива или обморока высшей души человека?
Мудрость – хлеб, а не кондитерское изделие, обязанное быть вкусным. Без пищи мудрости человек не только голодает, но и шалеет, и шалеет умом. В отличие от разума высшей души, филический ум может быть развращен и извращен. Проповедовать истинное обморочному человеку не только бесполезно, но и опасно: он извратит его. Извращенная же истина превращается в источник того, что противостоит одухотворенности.
Продукция филического ума зависит от времени, в котором живет человек, от умственной моды или умственной эпидемии, от исторических потрясений, даже от политики. Про носителя разума высшей души нельзя сказать, что он «современно мыслящий» или «отстал» от своего времени. Его мысль не привяжешь к сегодняшнему, вчерашнему или завтрашнему дню.
Люди редко живут собственно разумом своей высшей души, хотя бы потому, что разум этот действует в своей сфере и не видит, что происходит во внешнем мире. Он и сам не виден стороннему наблюдателю. Разум высшей души – невидимка; он являет себя на люди через филическую душу, которая облачает его. Иначе передать мудрость от человека к человеку трудно. Люди склонны воспринимать не мудрость как таковую, а ее филические одежды.
Повторим еще раз: разум высшей души постигает только целостности и не направлен на части и элементы, как аналитический разум-интеллект.
С высот высшей души внешний мир и всё то, что вне внутреннего мира человека, не видно, и потому трудно предположить возможность откровения мудрости, связанную, скажем, с материей. Познать истину интеллектом нельзя, как нельзя мудростью создать колесо или атомную бомбу. Интеллект вроде бы зряч в отношении того, к чему незряч разум-мудрость, и способен на озарения и проницания, но воспринимает ли он то и так, как это в действительности создано тем Разумом, который управляет в материальном Мире?
6
С грехопадением человек стал сам мнить себя. Он обрел самоощущение себя не такого, какой он есть, и обрел странную способность верить, что он тот самый, кем притворяется. Мало того, он стал жить ради себя такого, каким он мнит себя. Отсюда многие беды, в том числе и подмена добра злом. Отсюда и сам грех. При ложном самоощущении не может не быть греха. Грех – результат ложного или мнимого самоощущения, выражающегося в поступках. Без филической души нет и самого понятия греха, ибо высшая душа – сама по себе или вкупе с низшей душой – грешить не может.
В Саду Эдема человек не грезил, не жил по течению фиктивного времени, в котором действует воображение, не был знаком с воображенным настоящим временем, родственным будущему времени. Адам не ведал сладостности и упоительности мечтания, которое после грехопадения обрело статус духовного действия. Жить в воображении, в будущем времени или в воображенном настоящем времени, в воображаемой действительности (земной ли или небесной), стало для человека частью «духовной жизни».
Согласно стиху 22 главы 3 книги Бытия, Адам после грехопадения мог стать «словно боги», то есть обрел способности, подобные тем, которыми обладают «силы Творения». Эта схожесть, надо полагать, обусловлена способностью человека к творчеству как таковому.
Подобно творящим силам, человек после грехопадения стал способен создавать в себе и выводить из себя множество образов и смыслов, заселять ими свой мир, создавать чисто человеческую область жизненности и жить в ней как в иной действительности, порожденной его творческой волей. Адам и Ева «застыдились» друг друга еще и потому, что увидели себя как бы со стороны и, смотря из иной действительности, узнали, что они наги.
«Зло» без «добра» не имеет силы, и именно поэтому путаница добра и зла включает Зло в человеческую жизнь в качестве действующего в ней начала. Добавим, что творческая воля несет «божественную» способность эстетизировать всё, что попадает в душу человека: впечатления действительности и любовные переживания, нравственное чувство и религиозное сознание.
Творческая воля включена в состав той путаницы, которая внесена во внутренний мир грехопадением. Творческая воля человека способна служить и на добро и на зло. Беда человека – в неопределенности творческой воли в отношении добра и зла. Нормально функционирующая творческая воля может по тем или иным причинам ставиться на зло. Зло обретает творческую волю через путаницу добра и зла. Филический разум, в отличие от разума-мудрости и разума-хитрости, может стать развратным разумом.
Немудрено, что человек, скрывшись от Бога в иной действительности, испугался Его. И этот его страх – страх перед Господом, перед Миром, за самого себя и перед самим собой – еще более возбудил его воображение и творческую волю, которая с тех пор порождает сонмы адских духов, демонов, чудовищ. Не Бог же, в самом деле, «сотворил» (в Своем Замысле?!) их.
* * *
Интеллектуально осмысливая всё на свете, человек находит такую точку зрения, с которой видно со стороны, – и именно потому способен изучать и делать выводы. Но далеко не всё видно отстраненным взглядом, и это-то более всего ограничивает познавательные возможности интеллекта.
В начале ХХI века человек лучше начинает понимать, что «зуб» его интеллекта не так ловко попадает в «паз» разума нашего Мира, адекватным выражением которого ум человеческий совсем недавно мнил себя. Оказалось, что в деле постигновения и преобразования Мира у интеллекта не столь богатые перспективы. Везде, где прикладывается аналитический ум, всё слышнее скрежет неудачного сцепления его с земным Бытием. Этот угрожающий скрежет – предвестник ломки, аварии, гибели. Что, если мы пользуем интеллект не по назначению?
Филический ум – иная разумность, не та, которая создала наш Мир и действует в нем. Интеллект человека – выражение разумности самобытийственного филического Космоса, истечениями которого пользуются и Природа, и человек.
Филическая действительность, действительность филического Космоса, обладает своей витальной силой, которая возбуждает человека. Есть в ней и своя разумность, которой человек пользуется, и воля к жизни, которую человек знает в себе как свою творческую волю.
Моральная воля (независимо от этических представлений) прикладывается к конкретному течению жизни людей, но исходит от другой действительности, которая порождает импульс, способный требовать, обуздывать, уличать, поучать человека, действующего и чувствующего в земной реальности. По жизнедействию своему моральная воля более схожа с инстинктом, трудящимся в животной личностности, чем со свободной нравственной волей высшей души. Это наводит на мысль о том, что моральная жизнь есть род иной жизненности в интеллектуально-филическом пласте.
Вдохновение в искусстве всегда оставляет впечатление включения себя в какой-то мимо несущийся поток творчества. Вдохновение вводит душу в этот поток и обеспечивает ее пребывание в нем. Вдохновение – особенное состояние, в котором человек разгоняется творческой волей по течению филической жизненности. На поэтах и музыкантах отчетливо видно, как их несет поток и как они откровенно разгоняют сами себя в нем. Впечатление такое, что филическая душа живет в них так же непринужденно и естественно, как сама собою и без усилий живет животная душа в земной Природе. Это, разумеется, не совсем так: филическая душа человека то опускается в поток своей жизненности и «плавает» в нем, то выныривает из него в земную действительность и тут выражает себя с помощью ее обликов и значений.
Через высшую или низшую душу филическая душа способна воспринимать всё что угодно, но ее надо специальными усилиями приучить к этому, в определенном направлении запустить и развить в ней филическую волю, научить ее жить вместе с низшей душой и высшей душой. Филическая душа одного человека учится охотнее, чем у другого. Культура (в том числе и культура чувств) и интеллект есть не что иное, как это приучение филической души жить в человеке и с человеком.