Зато сержанты находились с личным составом круглые сутки, денно и нощно. И в зависимости от того, какими были в роте сержанты – такая была и рота. Это Васнецов понял сразу. И решил, что стать сержантом в армии было бы неплохо. А поскольку образованный, грамотный призывник, да ещё и спортсмен – это была находка для полка конвойной службы, где половина личного состава с трудом изъяснялась по-русски, то Никита прошёл в кандидаты на учёбу в сержантскую школу, как говорится, вне конкурса.
Видимо, потому что призыв пришёл в полк с опозданием, то и в сержантскую школу группа новоиспечённых «духов» была отправлена тоже с опозданием. С ними даже не успели провести курс «молодого бойца». Худо-бедно научили маршировать и одеваться за 45 секунд. А ведь солдат должен уметь ещё много чего – и умение стрелять для него вовсе не самое главное. Поэтому в армии тех, кого только призвали, первый месяц держат в отдельных казармах, с ними занимаются строевой, огневой и всякой другой военной подготовкой. И только после этого распределяют по ротам. Ну, или по батальонам, батареям, дивизионам – смотря какой род войск или какая дисклокация.
Отдельный полк внутренних войск МВД СССР, базировавшийся в городе Павлодаре, охранял исправительно-трудовые колонии – усиленного и строгого режимов. То есть, через день – на ремень: солдаты и сержанты через сутки заступали в караулы по охране этих ИТК, в просторечье называемых «зонами». Понятное дело, что прежде всего воины должны были уметь стрелять. Ну и бегать – если вдруг осуждённый решит сбежать. Понятное дело, была еще строевая, физическая и, конечно же, политическая подготовка. Ведь это же была Советская Армия, которая стояла на страже социалистического государства. А государством этим управляла коммунистическая партия. Так что каждый военнослужащий должен был быть отличником боевой и политической подготовки.
Кроме обыкновенных военнослужащих в полку служили ещё и так называемые «классные специалисты». Часть из них обучали тут же, в полку, а часть отправляли в ту же учебную часть, где учили на сержантов, то есть, в сержантскую школу. Только там учили не только на командиров стрелковых отделений, но и на проводников служебно-розыскных собак, на специалиста ТСО – технических средств охраны, и на поваров. А еще – на командиров специальных подразделений – спецвзводов. В то время еще не было такого термина – спецназ, но в частях внутренних войск уже были подразделения специального назначения. И эти подразделения должны были уметь освобождать заложников. В программу обучения этих специалистов входило обучение рукопашному бою на основе борьбы самбо и приёмов каратэ.
По окончании учёбы командирам отделений присваивали звания младшего сержанта или, в исключительных случаях, звание сержанта, а техникам, собаководам и поварам присваивали только звание ефрейтора. И все эти новоиспечённые специалисты возвращались обратно в свои воинские части. А всем остальным, кто оставался в части, предстояло за месяц научится стрелять, желательно метко, быстро бегать – чтобы уложится в норматив. А еще молодые солдаты должны были: подтягиваться десять раз, делать подъем переворотом шесть раз и освоить простейшие приёмы рукопашного боя.
Никите и тем, кого забирали в сержантскую школу, всё это и в гораздо больших объёмах предстояло всё это познавать в другом городе. Точнее, в посёлке, в котором была расположена учебная часть №6654. Посёлок назывался Кара-Кемир – Чёртова долина. Он располагался в горах под Алма-Атой, в Казахстане, недалеко от границы с Китаем. И когда Никита попал в этот посёлок, он очень быстро понял, почему у него такое название. А также понял, почему их учебной частью командует бывший командир дисбата.
Глава четвертая, в которой рассказывается, как армия меняет человека, но не сразу
Первое утро в учебке было совершенно не таким, как в полку. Там, конечно, тоже будили в 6 утра и заставляли одевать форму за 45 секунд. Это была нехитрая наука, Никита быстро наловчился и вставать, и одеваться. Выход на зарядку – тоже привычная процедура. Вот только в Павлодаре, хоть и была зима, но тихая, спокойная. А здесь, в горах была не зима, а какой-то апокалипсис – метель, резкий холодный ветер, сшибающий с ног и главное – жуткий мороз. Вернее, мороз был так себе, минус двадцать с чем-то, но оттого, что вокруг было очень сыро, эти двадцать были, как все сорок! В общем, погода была такая, что добрый хозяин собаку из дому не выгонит.
А вот всех курсантов выгнали на построение прямо на плац перед казармой. Правда, разрешили надеть шинели. Никита заметил, что сержанты были в ватниках – таких ватных бушлатах, а шею обмотали белыми вафельными полотенцами. И у них получились такие элегантные, а главное – теплые белые шарфики.
Этот первый кросс Никита Васнецов запомнил на всю жизнь. Не было видно, куда бежать, никто не знал, сколько бежать. И вся толпа в серых шинелях, как бараны, точнее, как стадо овец, побежали за сержантами. Впереди сержантов, явно красуясь, бежали командиры учебных взводов. И впереди всех – командир второго взвода третьей роты старший лейтенант Ашуров, садист и алкоголик.
С этого дня начался настоящий ад. Для молодых парней, ещё неделю назад живших с мамами-папами, в нормальных условиях, в теплом доме, имевших возможность в любой момент принять горячую ванну или съесть какой-то продукт, достав его из холодильника, настали суровые дни и не менее суровые ночи.
По ночам было холодно. Жутко холодно. Казарму почему-то построили в стиле «детский садик» – с огромными окнами-аквариумами. Это была не казарма, а, скорее, панельный домик для кукол, только увеличенный в сотни раз. Её продувало насквозь свирепыми североказахстанскими ветрами, мороз просачивался в дыры и щели так, что даже после разрешения офицеров на ночь укрываться поверх одеял ещё и шинелями это не спасало от холода. Кровати были двухярусные, Никита выбрал второй ярус, но очень скоро пожалел – там было холоднее. Зато никто не прыгал утром на голову.
Днём согреться тоже не было никакой возможности. Разве что на турнике во время утренней гимнастики. На улице вначале пробегали кросс, потом делали вольные упражнения по команде в общем строю – делай раз, делай два, махи ногой к рукам начинай, потом бежали в роту. Вообще всё делалось бегом, с той минуты, как встали, точнее, как слетели с кроватей. Бегом на зарядку, бегом с зарядки, бегом в умывальник на водные процедуры, бегом на уборку территории, бегом в столовую, бегом на занятия, бегом в туалет.
Туалет – это вообще была песня!
Когда очередной маршрут приводил роту к отдельно стоящим строениям, как говорил в фильме «Бриллиантовая рука» бессмертный Анатолий Папанов, «туалет типа сортир», звучала команда «Разойдись». После чего в течение минуты солдат должен был забежать в туалет, отталкивая на бегу локтями еще 30 таких же, как и он, страждущих. А поскольку в данном сортире, извиняюсь, отхожих мест в виде дырок в дощатом полу намного меньше, нежели желающих над ним привстать или присесть, то каждому приходилось в буквальном смысле пробивать себе отхожее место под солнцем. Времени обычно давали до трёх минут. И за эти минуты нужно было успеть сделать все свои дела, не только маленькие, но и большие.
Для начала надо было снять с себя нижнюю часть одежды. А это – зимой! То есть, не только хлопчатобумажные или, иными словами, хб-шные галифе с умопомрачительными дурацкими пуговицами – это еще и кальсоны! На пуговицах! Расстегнув замерзшими негнущимися пальцами все эти пуговки еще в строю, ты забегаешь в сортир, одним движением снимаешь штаны и кальсоны, присаживаешься и за 15 секунд делаешь свое дело. А следующие 15 секунд уходят на одевание и заправку формы. Минута – на то, чтобы дождаться своей очереди, пробиться без очереди и отбиться от очереди желающих занять твоё место.
Вы когда-нибудь, извиняюсь, ходили по большому за 15 секунд? На 30-градусном морозе в туалете типа сортир, сидя в тесном строю – локоть к локтю – с еще 15 своими сверстниками? И попробуй не успей – сержант будет весь взвод или роту гонять за тобой до тех пор, пока ты, выпучив глаза и не успев даже застегнуть штаны, выбегаешь из сортира, сопровождаемый пинками своих же товарищей, которые тебя искренне в этот момент хотят убить. Иногда после отбоя тоже в туалете, только уже в казарме, более благоустроенном, тебе достается от них – чтобы быстрее бегал. И не только бегал, но и…
Вот такой ежедневный моцион. А не нравится – терпи, солдат, точнее, курсант, до отбоя. А после отбоя терпи, пока сержант не разрешит сходить в туалет. И ведь может и не разрешить – такое тоже бывало. Кстати, после отбоя обычно проштрафившиеся, в том числе и те, кто не слишком быстро, по мнению сержанта, бегал, отправлялись вместо кровати «заплывать на полах». То есть, мыть полы в казарме. А также убирать остальную территорию – лестничные площадки, лестницу, коридоры, умывальник и, конечно же, туалет.
Казарменный сортир чаще всего драили зубными щётками – вот такая изощренная армейская пытка. Но и без них уборка туалета была самым позорным наказанием. Особенно тяжело приходилось всяким «чуркам» – солдатам из мусульманских республик. Но мыли все – в учебке никакое там мусульманство или «моя твоя не понимай» не канало. Поэтому и гордые грузины, и гордые азербайджанцы, и гордые чеченцы, армяне, абхазы, осетины, дагестанцы и сотни всех этих горских народностей точно так же, выкручивая руками половые тряпки, мыли полы везде, в том числе и в туалете.
Что касается каких-то там попыток попробовать качать права, то в первый же день командиры отделений учебных взводов – сержанты – подавили бунт вновь прибывших «духов» в самом зародыше. Правда, это даже и не бунт был, а, скорее, некоторое недопонимание. Просто прибыв в часть, двадцать курсантов из Павлодара, которые прибыли самыми последними, уже немного пообтесались в полку. И прониклись духом армии. Но недостаточно. На сержантов категорически нельзя было «прыгать», а вот кто такие «деды», «духи» ещё не знали – не успели столкнуться. И тут вечером в казарму явился полковой писарь, прослуживший уже полтора года. Сержанты в предвкушении комедии затаились. И они её получили.
В учебных частях дедовщины как бы нет. Потому что курсанты всегда одного срока службы, приходят «духами» и уходят «щеглами», прослужив всего полгода. Потом приходят новые «духи». Растёт срок службы только у сержантов. Но они и так сержанты, младшие командиры – какой смысл им «дедовать»? Полы они не моют, на хозработы их не ставят – они только командуют. Ну, между ними, конечно, идёт подсчёт, кто старше, кто младше. Но козырять сроком службы они могут только посылая гонца в местный полковой магазинчик.
И вот вваливается какой-то рядовой в казарму, идёт мимо сержантов, не отдавая им четь, махнув рукой, мол, привет, пацаны. А потом в сапогах (!), днём (!) заваливается на чью-то (!) кровать. У Никиты и его товарищей глаза стали величиной с бляху на их армейских ремнях, которые в этот момент они натирали, готовясь к построению. Хозяин кровати, попытался было объяснить рядовому, что он не прав. И тут этот скромный худенький солдатик, которого никто до этого не видел, превратился в какого-то Бэтмэна. Он дал по морде своему брату-солдату, стал орать матом на перепугавшихся курсантов, а возле него, как из-под земли, внезапно появились сержанты и стали успокаивать этого странного воина. Мол, Петя, успокойся, пойди баюшки-баю сделай, сейчас тебе чаю принесут и массаж спины сделают.
Как потом узнал Никита, должность писаря в армии является почти священной. Полковой писарь – это почти что полубог! Он выписывает вам документы – военные билеты, предписания и прочие бумаги, все полковые тайны – это тоже он. Писарь может придержать документ, а может и поскорее его выправить. И уже перед самым дембелем, когда считаешь не то, что дни – часы, писарь становится для каждого солдата буквально иконой, на которую все молятся. Поэтому с того первого знакомства курсанты усвоили раз и навсегда главную солдатскую заповедь – никогда не спеши вписываться в ситуацию. Потому что она чаще всего сама разрулится и без твоего участия.
Второй ступенькой вниз от человека к амёбе и твари дрожащей была физподготовка. Когда в любой момент любой сержант мог приказать солдату – «упор лёжа принять». И – делай раз, делай два. Причём, количество раз не оговаривалось. И не ограничивалось ничем, кроме самодурства твоего или чужого сержанта. Отжиматься заставляли за недостаточно быстрое приветствие старшего по званию, за неопрятный внешний вид, за грязные сапоги, за… Да за всё, что угодно! Ну и, конечно же, отдельно – просто в плане физподготовки.
Курсантов, что называется, дрочили. Или дрючили. Выбивали из пока ещё не совсем военных людей их гражданские привычки, мягкотелость и попытки считать себя человеком. В армии в строю стояла лишь серая масса, эдакие удобрения будущей войны. И зачатки разума могли появляться лишь у сержантов. Да и то не всегда. Потому что редко сержанты имели образование не то, что там незаконченное высшее – хотя такие иногда попадались – мало кто из военнослужащих срочной службы мог похвастаться десятью классами образования.
Никита Васнецов мог. За что ему регулярно прилетало. В его взводе образованных почти не было – в основном представители рабочего класса и сельской глубинки. Причем, из какой-нибудь азербайджанской, татарской или удмуртской глубинки. А то и еще дальше. Поэтому далеко не всегда Никита Васнецов мог решать конфликты, не применяя метод наложения рук. Однако, как оказалось, «что будут стоить тысячи слов, когда важна будет крепость руки»? Поэтому очень скоро Никите пришлось учиться драться.
По-настоящему.
Глава пятая, из которой становится ясно, как можно быстро потерять человеческое достоинство
Про армию можно писать бесконечно. И не в смысле описания тягот и лишений, которые, согласно армейскому уставу, военнослужащий обязан безропотно переносить. Большинство этих самых лишений всегда возникали искусственным путём. О чём рассказывает масса армейских анекдотов, самый известный из которых гласит – «круглое носим, квадратное – катим». Очень часто армейская логика напоминает этот анекдот. И бессмысленно пытаться в ней разобраться – это как знаменитая теорема Ферма, которую никто до сих пор так и не смог доказать.
С одной стороны, всё правильно – в первую очередь в армии учат подчиняться. Представляете, если, скажем, какой-то командир отдает приказ идти в атаку или просто что-либо сделать. А подчинённый и говорит ему: «Вы знаете, командир, с точки банальной логики мне кажется, что ваш приказ отдаёт неким пренебрежением к здравому смыслу…» Ну и так далее в том же духе. Бред, правда? То есть, армия – это прежде всего чёткое выполнение приказов. И подчинение младшего старшим. По званию, конечно же, а не по возрасту или опыту.
А тут многие пришли вчера с гражданки, да ещё и нерусские, которые по-русски ни бельмеса. Их еще попробуй научи чему-нибудь. А они ведь ещё и не хотят. Как тут быть? Вот поэтому «духов» сразу и стали обламывать. Начиная с самого утра.
«Рота паааааадъёёёёём!!!»
Курсанты уже привыкли к таким воплем, но в учебке этот вопль всем казался особенно страшным. Потому что зима, январь, на улице снега по пояс. И тут – бегом по снегу на спортплощадку. Пара километров даже не бега, а чего-то похожего на катание из самого себя снежной бабы – и в казармы. А потом – бегом на завтрак, а потом – бегом на занятия, а потом… Короче, Никиту и его товарищей завертело, как часовой механизм. И он сразу почувствовал себя винтиком в огромной и безжалостной машине, которая называется армия. Та самая армия, которая, если верить его товарищам на заводе, должна сделать из него человека.