– Пресвятая Богородица есть символ женщины, что приняла ваши мучения от вас. «Примите факт вашего увечья в исправлении, что усилена их от вас болью, так как вы просто напрягались, издеваясь», – сказал он в пустоту.
Тут-то и раскрылась реальная угроза. Система зомбирования имела в центре организацию ООН, а филиалы для контроля были расставлены во всех городских пределах так. Чтобы в изоляции от самостоятельных источников пропитания людей можно было легко убивать, имитируя им так комфорт для высшего класса. По сути они попутно исполняли цели Богов, так как убив всех так им проявлялась мутация перед Богам их раба, и они должны были дальше, оставшись последними в живых, их здесь ждать. Он знал этих ублюдков, их даже не зная физически на близком расстоянии.
Из одного такого небольшого дома вышел брюнет в серой футболке и пальто. Он достал пистолет и навел на Алана.
– Тебя приказ убрать, – сказал он и сделал выстрел.
Алан не заметил сам, как его увернуло спонтанно. Он не успел опомниться, как тот на него побежал, но Алан немым словом сказал ему правду о смерти его матери. Брюнет, узнав этот шёпот побледнел и его виски стало сжимать.
– Лучше бы ты её тогда выбрал защитить, – упрекнул его Алан.
Брюнет уронил оружие и лишь пищал от боли, так как виски пронизывало так. Словно туда засунули другого живого человека под пытками. Он не мог даже понять, как в этом состоянии двигаться.
Алан спокойно подошёл к нему и присел на корточки против него.
– Давай так, – осторожно он ему сказал, – я тебя освобожу от того, что тебя мучает, а ты мне поможешь кое с чем. Идёт?
Мужчина просто кивнул в беспомощности, продолжая от боли именно пищать ультразвуком.
Сквозь пустоту Алан с иронией помолился:
– Спасите нас, о Боги! Вберите ваш результат истребления срочно, а не то не вам всё то и было.
Реальность радостно стало их жахать всеми поражёнными, что были парадоксами ныне и Боги прямо на их планете стали быстро умирать. Пока процесс шёл, Алан дал словом реальности команду:
– от точки страстей каждого здесь человека страсть отдели от инициатора, так как страсть принадлежать не может одному. Коммунизм.
Мужчину затрясло от осознания, а проявление естественных законов движения космоса настигло базу Богов. Они получили результат, как циклическую пытку знания о мучениях трансов, что там давно им было известно, как катастрофическое перенапряжение вещества транслятора, как клеточной плоти. Космическая база приняла ужас в изоляции, так как они не могли выяснить причину сбоя работы программы трансов, что кодировалась прочно. Вскоре они вздрогнули прямо среди космических просторов недалеко от чёрной дыры, когда транс начал выбивать стекло. Это для них было равносильно началу кошмара, так как, если бы он выбрался, они бы не смогли вообще ему сопротивляться.
Мужчину отпустило. Алан спросил:
– Знаешь почему наличие страстей порой смущает всех людей?
– Мне итак страшно. Не хочу даже знать, – ответил мужчина.
– Тогда просто запомни вопрос, – сдерживал Алан смех, – сколько ещё ваших на них работает?
Мужчина задумался и сказал:
– Нам не позволяют общаться.
– Понятно. Ладно, бывай. Дай мне свой номер телефона, – потребовал Алан.
Обменявшись контактами, они разошлись, а он побрёл дальше по Москве. Люди ходили, всё вокруг считая серым и пустым сквозь реальные глаза, веруя в то, что для них незримо. Они не могли принять ни то, ни другое. Они не знали в большинстве, что они даже есть здесь. Им всё казалось ненастоящим. Что было реальным, а настоящий только Бог, что им Судия в извергизме.
Он обходил уже второй ряд этих небольших домов в Москве зимой, а ночь приближалась. Завтра работать. Ещё двое его поджидали по маршруту, явно ощутив его приближение.
– Куда вы отправляете женщин? – спросил Алан.
– Ого, – посмеялся один из них, – синдром супермена.
– Интересно, – усмехнулся Алан, – тогда пойми, почему я спросил.
В темя обоих проявило ощущения боли, насилуемой их шефами женщины и прямо солнечным сплетением они стали разделять её чуть ли не клеточные мучения. Мужчины просто остановились бледными в немоте и замолчали.
– Вы со мной? – усмехнулся Алан.
Те двое кивнули и пригласили его в машину. Наблюдающие в их главном московском центре получали исполнение приказа захватить Алана, не зная общую ситуацию. Они доехали до нужного места через два часа. Была уже ночь. Здание было похоже на типичный международный центр, но слишком большой для этих целей. Алан и его двое спутников вошли внутрь. Белые стены и зелёный палас. Естественно, они спустились не в подвал, так как зомбировать и издеваться всегда удобнее повыше, чтобы не было видно, где издеваются. В синеве ночной темноты там уже раздетые и избитые женщины лежали ими, по их мнению, употреблёнными. Алан решил проверить, кто они:
– На землю никто не прилетит. Гарантирую. Зря ждёте.
– Я не верю тебе, ублюдок, – вскричал один из них и начал его спутникам приказывать убить его немедленно.
Один из них достал пистолет и застрелил его побыстрее. Остальные трое вскричали:
– Вы трупы, трупы. Жалкие черви, – кричали они вразнобой.
Алан улыбнулся, остановив мужчин с ним и сказал представительным лицам, сотрудничающим явно с ООН:
– Правильно, так как без характерного свечения от сигналов ваших Богов они жить не могут, они уже трупы, но ты их не убило, так как ты им не объяснило, что ты светящих относительно Земли космический объект, а они тут твои включительно по степени участия и зависимости от тебя животные. Места своего не знают. И правда. Спроси хоть, где они считают, они находятся.
У некогда орущих высоких лиц высокого социального статуса закружилась голова от потери состояния. Их стало парализовывать и трясти, так как свечение им проявляло с трупа, убитого радиацией, а от настоящего здесь света они вообще отвыкли, так как искусились наслаждением его болью. Они начали плакать, а Алан объяснил:
– А вы думали вы женщин так будете есть и всё как с гуся вода?
Они умерли, не успев ему ответить.
Алан бы возмущался на их действия, но его очень устрашал сам факт их тупости до суицида. Они, убивая женщин, принимали Бога там на космической базе самкой и те смеялись от их унижения в страхе перед ними. Он был рад, что они сдохли просто из-за этого. Двое убийц, что были с ним тоже это ощутили. С них словно сняло солитёра.
Алан с ними попрощался и вскоре приехал домой на такси. Убийцы взяли себе его контакты, чтобы, если что с ним связаться, так как уже в данном случае были повязаны, это начав.
Сидя за белым кухонным столом, Алан смотрел на Акулину, что уже доделывала ночью уроки.
– Брат, слушай, а почему некоторые люди так смущают? – спросила его Акулина.
– Потому что они пристращают остальных к себе, но при том не даруют результат страсти к ним пристращённым. Здесь обычно речь именно о каком-то ресурсе в конкуренции, которым пристращённый не насытится, так как пристращён к их плоти в от них намеренном издевательстве, как жажде от них к нему уважения, – ответил он сестре, – даже в молитвах поют так про измученных женщин, что символизируют кару от женщины их издевателям. Убив женщину, они потому сходят с ума, так как издеваясь, перегрузили организм.
– А почему им позволяют жить? – спросила Акулина.
– Потому что они важны при том, – объяснил Алан, – если их убить, то они не сдержат фактор причины их издевательства, отвлекая его и умрут вообще все. Просто они не могут страдать одни и всё равно в издевательстве распространяют поражение. Потому нужно не их сначала убивать, а тех, кто над ними издевался. А наши люди не могут, так как над всеми издеваются во сне относительно далеко. Вот они и говорят, что это Бог их наказал таким уродством.
– Но кто-то же из наших это здесь разрешил… – недоумевала Акулина.
– Никто ни в чём не виноват, – объяснил Алан, – для Богов это как бомбу во врага пустить. Плевать им на последствия. По сути сама ситуация всё равно сведена уже просто к убийству. Они уже не получат даже результаты ожидаемых страстей.
– Надеюсь, – сказала Акулина, – ладно, я спать, и ты давай иди.
Наступила ночь и покой сна в их общей квартире, а умирающие в удушье продолжали плакать на Земле.
Глава 2. Кормчию рождшая Господа
Выходные. Каждый день убивали женщину за женщиной по одной и той же причине. Люди даже не знали об этих убийствах, так как по мнению каждого гражданина Москвы была шлюха и раз не стало её от венерического. Если бы мужчины, их убившие, узнали, что цель убийства не свершится никогда для них за это, они бы даже пошли на суицид, поняв их сожаления. В этом цель и была – побудить на убийство, чтобы стадо устранило опасных конкурентов. И женщин, отмеченных блудом в невинности, и мужчин, сто побуждены были убить всех забивали Боги на донорство с плоти всего им требующегося, как скот. Это создало людям память об этих смертях, но каждого раскрывшего эти причины убивали мучительно этими зомби в вакууме, а то и специальными, атакующими радиацией через приёмы химикатов убийцами издалека. Ходили по Москве и настоящие монстры, что мутировали в праведности Богам. Они были им преданы, словно собаки и убивали всякого им неугодного специальными мутагенными составами света, пропуская через себя Солнечный свет. Теперь таких людей считали святыми. Пресвятая Богородице, кормчию рождшая Господа, продолжала кормить потомков рабов Божьих кровью своей в муках изнасилований женщин. За что именно той, что наречена по факту Богородицей Господа (не Христа) это? Алан знал, что женщина, положившая начало этому генетическому коду была не одна. Это намеренно организовали Богопокорные люди, чтобы создать себе власть от покорного им вида. Они забили в унижении изнасилования женщину и заставили рожать, а потомство стало остальным далеко не покорным, а способным убивать, как они и рассчитывали. При том они убивали только для них, так как боялись их больше всего. Так пошло почитание Богородицы, как рожающей святое. Почему обычные женщины не почитаемы? А им это не нужно – у них есть собственная сила и готовность за своих детей убить, умереть, отвлекая монстра и так далее, а такие покорятся и будут им рожать. Просто даже Христу было бы ужасно от того, что его мать бы Богородицей нарекли. У женщин помимо рожания детей есть масса обязанностей наряду с мужчинами, включая оценку и поиск условий и себе и будущей семье, чтобы делать что-то и существовать в принципе. Поэтому женщин и нужно было уничтожить так. Чтобы родила и просто сдохла, не мешая. Мужчина тонкие частоты не чувствует, так как имеет доминирование физических изменений. Часть процесса общностной мысли на женщинах, а их уродуют. Сказать им об этом в иллюзии превосходства мужчины не давали, избивали и гнобили. И весь вид изуродован.
Алан это замечал даже на работе. Когда женщины ругались за часть своих прав, они это делали лишь под искушением праведности перед Богом, как мужчиной, но не спрашивали мужчину, что стоял перед ними. Все были слепы. Сценарии этих конфликтов всегда были и по словам и по реакциям одинаковы, словно они просто это вспоминали и забывали сразу в обиде результата.
Как всегда, он, размышляя об этом. Гулял вреди московских невысоких жилых домов. Полных разных приезжих. Там уже были единицы местного населения, так как они все были уже убиты. Многие пенсионеры знали и смертях своих детей, доживая последние дни в России. Сделанное ими уже не вернуть назад и некому защищать здесь территорию, так как просто русских или убили, или изуродовали. Оставшиеся дружественных вымершему виду национальности просто теперь друг над другом издевались. Алану это оставалось теперь только наблюдать, так как не было и смысла им мешать в этом насилии. Как могут, так калеча друг друга в созданных здесь условиях и общаются.
Даже в этих маленьких домах все почти мужчины истязали на уровне даже генетическом женщин, переводя их красоту в свои влияния, так как они больше и не нужны здесь. Дети есть, всё есть. Пусть уродуются в смерти ради их услады, так как на них всё равно всем наплевать. По этой причине весь район столицы, что был лишь незримым отголоском человеческих жизней в приговоре быть донорами высшим слоям общества, как иллюзии их сознания, напоминал Ад перемола заживо человеческой плоти с записью в воздухе человеческих страданий. И визг, плач всякой женщины находил лишь осуждение мужчин в её унижении чуть ли не их спермой презрения, что, словно понос, убивало их в самое сердце тем, что и скверной не назвать.
Алан коротко вспомнил, что и его мать от того умерла. Всё это они делали только ради того, чтобы вся ответственности от реальности легла на искалечение ими женщины и её убило униженной ими до конца. Дальше девочка рождалась как мужчина уродом и преемственность нарушалась и им даже рай не обещали, а просто в трупах мужчин уничтожали, как скверну плоти человеческого вида, который в таком количестве и не нужен. Женщинам обязательно было нужно быть готовыми из вида. Если решили рожать, исчезать здесь вообще не существуя, как существования, потому ч учётом тут ущерба они были вынуждены мигрировать в другие космические расы. Они не могли при таком искалечении вещества быть людьми. Человек не мог тут жить. Алан и его семья были другим видом, но, как и человеческий, разделяли даже сильнее эту проблему. Правда, в отличие от человеческого вида, им попускалось знать своё возрождение, так как они сносили самое ужасное насилие от реальности. Для них это было даже полезно, но зависимость от насилия людьми была им опасна, и они искали пресечение этой зависимости, если фактор был слаб в естественных условиях. Алан жил в онемении своих чувств, видя лишь человеческие и таких как он людей смерти. Даже, пока он гулял среди этих домов умерло два человека прямо пока он шёл мимо в двух квартирах этих домов. Убийцы в страхе собственных изменений продолжали убивать людей, ловя в нищете и убийствах, чтобы положить как ненужных под радиацию, либо ими так в собственных домах всех остальных. Утихала буря человеческих прегрешений со всеми этими смертями в Москве.
Мимо Алана шли молодые девушки. Все они были Богоневестны. Они даже, встречаясь с мужчинами их сами и не видели, а делали это лишь потому что так от них требовали по Судьбе сами Боги. Если женщина преодолевала гипноз через свет Солнца. Её убивали как жертву во имя общего счастья, имитируя болезнь, либо унижали осквернением до сумасшествия и в избиении кто-нибудь добивал на смерть. Всё это женское было уже сердце, которое умирало вместе с женщинами до глубокого и непробудного вечного сна, где они здесь больше своими силами не смогут родиться в страхе перед монстрами, что были здесь мужчинами.
Алан даже не таил мысли на этом фоне с кем-то знакомиться, хотя это не разделял. Он потерял мать и ему дальше и интересно не было здесь создавать нового человека, чтобы над ним так издевались. Отчаяние просто поглощало его сердце. Он давно смирился, что здесь он только посмотреть до чего можно докатиться. Так как ему здесь жить не попускали те, кто победитель поражения и признан тем, что здесь созидает живое хозяином планеты. Этих людей бессознательно избрали человеческие виды и ничего не попишешь. Он был настроен со смертью навсегда оставить эти места, как существование. Здесь жить его виду уже не попускалось.