Шли мы уже часа три, когда наткнулись на быстрый и звонкий, довольно широкий ручей, который перегораживал нам путь. Вот на его берегу мы и решили сделать привал.
Пока подруга раскладывала на чистом полотенце пироги, которые заботливо приготовила нам бабуля, я пошла к ручью, чтобы умыться и попить холодной воды. Только я наклонилась к ручью, как в камышах что-то зашуршало и захлюпало. Бес подскочил ко мне и яростно залаял. Из камыша вылезла рожа (мягче сказать не могу, потому что лицом это назвать было нельзя). Кривой нос, горящие желтые глаза, зеленоватая кожа вся усыпана бородавками. Лохматые волосы цветом камыша напоминали рога. Голова росла прямо из плеч, над которыми возвышался горб. Бес срывался в лае и, я схватила его за ошейник.
– Убери своего кобеля, – прошипело существо.
Я постаралась успокоить собаку. Тем временем, к нам подбежали Любаша с Тимофеем. И мы все дружно уставились на это чучело.
– Господи! А это еще кто? – выдохнула подруга.
– Это Шишига. – спокойно ответил ей Тимофей.
Любаня всплеснула руками:
– Ну, вот только Шишиги нам и не хватало!
Грозно нахмурив брови, она пошла на Шишигу.
– Ну и чего тебе надо, Шишига? Чего ты к нам прицепился!?
Существо растерялось от такого натиска и забормотало, выставив свои руки, похожие на крючковатые ветки, вперед, как бы защищаясь.
– Ничего мне не надо…Это не я к вам, это вы ко мне прицепились. Живу я здесь, в обще- то …
Любаша сменила гнев на милость.
– Ну, а коли живешь, пойдем с нами обедать. Я ж не знала, что ты тут хозяин местный.
– Не могу я с вами обедать. Мне днем из камышей не положено выходить.
И он грустно опустил свою уродливую голову вниз. Жалостливая Любашка метнулась назад, к нашему импровизированному столу. Вернулась быстро, неся в двух руках пироги.
– Если ты к нам не можешь, на, здесь поешь. Пироги свежие.
Шишига, нерешительно, сделал шажок вперед. С опаской посмотрел на Беса, быстро схватил пироги, и тут же скрылся в камышах. Через мгновение из зарослей кроме булькающих звуков, донеслось довольное чавканье.
Мы вернулись назад и сели перекусить. Все уже порядком проголодались, поэтому, никого уговаривать не пришлось. И пироги были волшебные. Для Беса были завернуты в тряпицу несколько мозговых косточек. Ай да бабуля!!! Позаботилась обо всех. Не успели мы закончить нашу трапезу и убрать остатки в короб, как, откуда ни возьмись, налетел порыв сильного ветра, солнце закрыла тень, и с неба раздался пронзительный, протяжный вопль. От неожиданности мы упали на землю и прикрыли голову руками. Только Тимофей остался стоять, да горестно, словно по покойнику, завыл Бес. Крик растаял вдалеке, солнце вновь радостно светило. Только тогда мы с подругой встали и принялись настороженно озираться.
– Что это было? – задала вопрос Любаша, непонятно к кому обращаясь.
Но, к нашему удивлению, ответ знал Тимофей.
– Это была птица Гамаюн3. – С тревогой в голосе сказал он.
Мы с Любашей переглянулись. Я, конечно, слышала про птицу Гамаюн. Это мифический персонаж славянских легенд. Но, подробно о ней я не знала ничего. И мы принялись расспрашивать Тимофея. А главное, нам хотелось понять, какой беды нам еще ждать от этой самой птицы.
– Птица Гамаюн с востока летит, за своими крылами бурю ведет. – нараспев проговорил Тимофей, отвечая на наши вопросы.
– Это что же, баба Рися была права? Гроза будет? – уточнила я.
– Не просто гроза, будет буря. И нам надобно укрытие искать. После таких бурь, дома без крыш остаются, а люди пропадают без возврата. – Пояснил спокойно Тимофей, вздергивая короб на плечи, будто его это и вовсе не касалось.
Я с тоской огляделась. Кругом, сколько хватало глаз, расстилалась луговина. И только далеко на горизонте темнела полоска леса. Прикинув расстояние, километров десять – двенадцать, поняла, что нам добираться туда часа два, не меньше. А высокая трава уже начала волноваться, как слабая прибойная волна, возвещающая о приближающем шторме. Я посмотрела на восток. Далеко, на самом краю видимости, собирались чернильные тучи, прорезаемые тугими струями беззвучных огненных разрядов.
И тут, за нашими спинами, опять зашуршало и забулькало. Бес грозно зарычал. Я взяла его за ошейник и принялась успокаивать. Из камышей выглянула уродливая голова Шишиги. Он замахал своими руками – корягами, привлекая наше внимание. Мы подошли к берегу ручья. Любаша присела перед Шишигой на корточки.
– Что, дедушка? Пироги тебе понравились? – Ласково спросила она.
Шишига смущенно закивал.
– Понравились, понравились. – Тихонько прошипел он. – Да не в пирогах дело, славница. Гамаюн бурю прокричала. Схорониться вам надобно.
Я усмехнулась про себя. Молодец Любаша! С любым общий язык найдет. Ласковый теленок двух маток сосет, не зря народ говорит. А тем временем, дед Шишига повернулся и пошел в камыши, приглашая нас идти вслед за ним. Раздумывали мы не долго. Вариантов, собственно, было не так много. Хотя, я до конца не верила, что грядет такая уж серьезная катастрофа. Ну, подумаешь, гроза и гроза. Что я, гроз не видела. Но видя обеспокоенный взгляд Тимофея, то и дело, оборачивающегося назад, подумала, что лучше довериться опыту местных. Наверняка, им лучше знать. Мы нырнули за Шишигой в камыши, и зашлепали по воде, стараясь не потерять из вида его неказистую маленькую фигурку. Вскоре, в зарослях тростника показались какие-то завалы из старых деревьев, похожие просто на огромную кучу гниющих веток. Подойдя поближе, я увидела, что, скорее это напоминало бобровую хатку, только больших размеров. Вход в этот несуразный дом густо заплетали поросли хмеля. Мы вслед за Шишигой нырнули под этот природный занавес и огляделись. К нашему изумлению, внутри жилище выглядело вполне сносно. Пол был устлан толстыми матами, сплетенными из камыша. У одной из стен стоял маленький топчан, накрытый одеялом из разноцветных лоскутков. В углу притулилась маленькая печурка. Несмотря на то, что домушка стояла на воде, внутри сырости не чувствовалось. Видя, как Любаша с интересом разглядывает лоскутное одеяло, Шишига, с любовью в голосе, произнес:
– Аристида подарила… – И погладил одеяло своей крючковатой лапкой.
Чувствовалось, что во всем доме для него это была самая ценная вещь. Но, все-таки, домик не был рассчитан на такое количество рослых гостей. Мы не знали куда нам приткнуться. В конце концов, мы уселись прямо на пол. Благо, он был сухим. Тем временем, за стенами завыл ветер, и раздались первые раскаты грома. Буря накрывала наш утлый домик, накатывая мощными волнами, грозя смести его с лица земли вовсе. Стены хатки дрожали, сотрясаясь под чудовищными напорами ветра. Вместе с бурей пришло какое-то щемящее беспокойство. Мне захотелось выйти наружу. Окружающие стены давили на меня, затрудняя дыхание. Я встала и быстро вышла вон. Вслед мне неслось шипение нашего хозяина:
– Куда!!? Остановите ее!
Но я была уже снаружи. Картина, которая предстала моим глазам ошеломляла. Сильные порывы ветра пригибали камыши до самой воды, а ручеек бурлил, как кипяток в чайнике. Тучи налились темно-фиолетовым грозным цветом и, уже закрыли все небо. Свет померк. Молнии стегали землю, как цыганский бич хлещет строптивую кобылицу, наполняя все живое вокруг, трепетным ужасом перед гневом Богов. Тимофей с Любашей, выскочившие за мной наружу, тянули меня назад, под спасительную крышу домика Шишиги. И тут, на самом краю сознания, я уловила какой-то, не то крик, не то стон. Оглядевшись, я заметила недалеко какое-то шевеление в камышах. Преодолевая сумасшедшие порывы ветра, я кинулась в ту сторону. На берегу в камышах билось какое-то живое существо. Раздвинув траву, я увидела, что это самка сокола. Порыв ветра кинул ее на землю, и она запуталась в длинных стеблях речной травы. Я схватила сокола и спрятала его под курткой. Птица перестала биться и притихла, понимая, что я ее спасаю. И в это время огромная молния разрезало небо на две половины, озаряя все вокруг неверным призрачным светом. Вслед за молнией грянул раскат грома. На какой- то миг я оглохла. Мир содрогнулся, земля застонала протяжным гулом. Как будто Бог Перун обрушил свою булаву на голову Великого Змея. «И прольется кровь Змея на измученную и истерзанную землю горячим потоком.» – Всплыл в моей голове отрывок из старой легенды. В этот момент небо словно разорвалось пополам, и хлынул страшный ливень. Он падал сплошным потоком, мир вокруг нас пропал, исчез, смытый этой грозной волной. И мы, преодолевая порывы неутихающего ветра, задыхаясь от потоков воды, кинулись под защиту, казалось, такого ненадежного крова.
Глава 8
Мы сидели на полу, прижавшись друг к другу. Любаша вздрагивала в такт звукам грома. Вода стекала с нас ручьями. Волосы прилипли к лицу. Бес жалобно скулил, прижавшись к моим ногам. Стены домика тряслись и вздрагивали. Мне казалось, что сейчас вся эта конструкция обвалится и погребет нас под кучей обломанных веток и стволов. Но, на удивление, домик трясся, но стоял. И, судя по всему, разваливаться не собирался. Дед Шишига сидел на своем топчанчике, и горестно вздыхал.
– И куда вас понесло, в такую-то бурю? – Сокрушенно вздыхал он. – Сейчас любой живой твари снаружи делать нечего. Когда Боги бьются, всем лучше сидеть тихо. Не ровен час, под длань Божью попадешь. Ох-ох-ох…Говорила мне Аристида присмотреть за вами. Но, забыла сказать, что вы бестолковые, безголовые совсем. Ох-ох-ох … – Тихонько шипел он.
И тут я вспомнила про спасенную соколиху. Бережно достала птицу из- под куртки. Она встрепенулась, спрыгнула с моих рук на пол и посмотрела на меня желтым, с белым ободком глазом. Все уставились на меня, как будто я принесла не птицу, а дракона. Соколиха обвела всех взглядом, тихонько заклекотала и расправила свои крылья, обдав всех брызгами. Без того в тесной избушке совсем не осталось свободного места. Шишига соскочил со своего топчана и подбежал на своих кривых ножках к новой гостье. Птица совсем его не боялась. Дед погладил ее по голове и что -то тихонько заурчал. Соколиха отвечала ему отрывистым клекотом. Это продолжалось минут пять. И все это время, мы смотрели на их разговор (с, позволения, сказать) совершенно обалдевшими глазами. Мы – это я и Любаша. Остальные члены нашей компании отнеслись к этому, как само собой разумеющему. Ну, Бес, понятно. Все-таки зверь. Для него птичий язык, наверное, понятен, как нам человечий. А вот то, что Тимофей слушал это кудахтанье со все понимающим видом, для нас было большим сюрпризом. Хотя, немного подумав, я решила, что мы совсем ничего не знаем об этом мире. И то, что в нашем мире кажется волшебством, здесь может быть простой, обычной вещью.
Через некоторое время, Шишига повернулся к нам и зашипел своим шуршащим голосом.
– Ее зовут Обгоняющая Бурю. И она очень вам благодарна, что вы спасли ее. Теперь у нее перед вами долг. И она хочет вас сопровождать в вашем путешествии. – Удовлетворенно закончил он, будто, не соколиха, а он, Шишига, собрался на подвиги.
А Обгоняющая Бурю с достоинством наклонила свою голову, тем самым, как-бы подтверждая его слова. Мы с Любашей хором выдохнули:
– Ну, ничего себе!!!
А Тимофей чуть дернул уголком губ. То ли усмешка, то ли скупая улыбка. И я задала ему вполне резонный вопрос:
– А ты тоже понимаешь, что она говорит?
Тимофей с минуту разглядывал свои руки. Я уже думала, что ответа не дождусь. Наконец он произнес:
– Я не понимаю слов. Я понимаю ее желания и эмоции.
Любаша посмотрела на Тимофея большими глазами, и выдохнула только одно слово: «Круто!» Я никак не могла определиться, как себя вести в данной ситуации. Для меня соколиха оставалась просто птицей. Опять реальность с трудом просачивалась в мою голову. Я потрясла головой, стараясь примириться с этим, и выпалила:
– Можно мы будем звать ее просто Вася?
Все уставились на меня (и, соколиха в том числе) ошарашенным взглядом. И я принялась сбивчиво мямлить:
– Ну… Вася, Василиса. Обгоняющая Бурю – это как- то длинно. А Василиса, между прочим, в переводе с Греческого означает «царевна». – Вконец смутившись, выпалила я.
Любаня зашипела мне на ухо:
– С какого «греческого»! Они и знать, наверное, не знают, что такое «греческий»! Совсем, подруга, сбрендила!
Я обиженно засопела. Нет, ну а что такого? Тимофея мы же назвали в честь моего кота. А тут все- таки – «царевна».
А Обгоняющей Бурю имя, кажется, понравилось. Потому что, она благосклонно мне кивнула. И, чтоб мне провалиться на месте, в ее желтых глазах мелькнула искорка смеха.
Я на этом не успокоилась. И стала приставать к Тимофею.
– А она понимает, что я говорю?
– Нет, слова она не понимает. Только эмоции и мысли.
– Здорово!! – обрадовалась я.
Всегда лучше, чтобы в коллективе было понимание.
Вздохнув с облегчением, я уселась на пол и предложила всем перекусить. Все дружно меня поддержали. И мы принялись ужинать. Звуки бури доносились из вне, но все уже как- то привыкли к ним, и почти не обращали на них внимание. В домушке стало совсем темно. Лишь отсветы сверкающих молний позволяли увидеть контуры людей и предметов. Шишига завозился в углу, зашуршал, загремел чем-то и вытащил на середину комнаты большую старую бутыль. Внутри бутыли что-то слабо мерцало. Маленькая комнатка озарилась призрачным зеленоватым неровным светом. Любаша проявила любопытство.
– Что это, дедушка?
– Дак, светляки, славница. Старые уже, светят плохо. Мне то свет и ни к чему. Один я тут, зачем мне свет.
Прозвучало это как -то грустно и безнадежно. Мы все солидарно повздыхали об одинокой жизни Шишиги, и примолкли, прислушиваясь к звукам, доносившимся извне. Буря постепенно умирала. Звуки грохочущей божьей колесницы замирали вдали. Ночь накрывала мир темным одеялом, приглушая все звуки, растворяя звездный свет, размазывая его по черному небу небрежной кистью.
Мы промокли до нитки и сейчас на нас напала крупная дрожь. Посмотрев, как мы с подругой жмемся друг к другу и мелко трясемся от холода, Шишига опять полез куда-то в темный угол и, кряхтя начал что-то искать, ворча при этом себе под нос. Наконец он извлек из кучи какого-то хлама, квадратную бутылку из толстого зеленого стекла. Откупорил ее зубами и, налил в маленький стаканчик немного тягучей золотистой жидкости. Облизал край бутылки и снова закрыл ее пробкой. А стаканчик протянул нам и, велел выпить по глотку. Я осторожно принюхалась к содержимому стаканчика. Пахло медом и какими-то травами. Осторожно пригубила. Вкус напоминал сироп. И я отпила глоток. По жилам пробежала огненная волна. Сердце застучало сильно и размеренно. И, казалось, даже волосы на голове зашевелились. Стало жарко. От тела пошел пар. Было ощущение, что, еще немного, и я взлечу. Я повернулась к Шишиге и спросила:
– Дедушка, что это за волшебный напиток?
Шишига смущенно потупился.
– Да какой волшебный.... Просто, настоянный на меду травяной отвар. Еще мой дед настаивал. Лет эдак… – он задумчиво посмотрел в потолок что-то прикидывая, – Лет так триста, триста пятьдесят назад.
Любаша громко выдохнула. Я слабо икнула. Господи!!! Когда же я уже привыкну, приму этот мир???!!!
Благодаря напитку деда Шишиги, мы согрелись и слегка приободрились. Пора было укладываться на ночевку. Только вот беда, домик маловат, не мог вместить всю нашу компанию. Было решено, что мальчики будут ночевать снаружи, а нам с Любашей оставили домушку в полное наше расположение. Кое-как угнездившись на полу калачиком, мы постарались уснуть. Я слышала, как снаружи ворчал и ворочался Бес, как тихо клекотала Василиса и вздыхал Тимофей. В конце концов, мои веки отяжелели, и я провалилась в тяжелый липкий сон.
Я опять бродила в густом тумане. Вокруг слышались чьи-то голоса, но никого видно не было. Я чувствовала, что что-то происходит за этой мутной завесой. Я попыталась крикнуть, чтобы привлечь чье-нибудь внимание. Но звук получился глухой, еле слышный. Шаг за шагом я стала двигаться в этом сероватом сумраке. Было все равно куда, лишь бы выбраться из этого плотного молочного морока. Вот туман стал редеть. Подул слабый ветер, откинув пелену, как театральный занавес, и я оказалась на краю пропасти. Надо мной было огромное звездное небо с миллиардами мерцающих звезд. Позади стояла непроницаемая стена тумана. А впереди бездонная пустота. Эта пустота звала меня на разные голоса. Просила, умоляла, стонала и всхлипывала, умоляя сделать еще один шаг, еще только один маленький шаг. Было невозможно сопротивляться этим голосам. Но, где-то глубоко внутри меня начала подниматься яростная волна сопротивления этим голосам. Не в силах удержать эту волну в себе, я закричала что было силы «НЕЕЕЕТ!!!!!». И…