Все изменилось быстро, появился еще один партнер, Педро Инасио Гомес, которого Мейреллес представил как парня с большим будущим. Несмотря на то, что он только отучился, ПИГ
15
К этому времени только моего отца интересовали те причины, которые вначале были целью существования фирмы, и которые время от времени еще вызывали жаркие дискуссии о конфликте интересов и о том, что лучше отвечает интересам фирмы - потому что Мейреллес, который, кстати, всегда был более склонен к налоговым делам, чем к любой другой области права, пошел дальше и понятно, что в конечном итоге он посвятил себя этому полностью, он выучился на налоговика и готовился получить докторскую степень.
Между тем, офис на Браэмкэмп-стрит, даже после того, как они сняли еще и верхний этаж, становился слишком тесным, и когда им предложили сгоревший скелет здания на Гарретт-стрит в качестве оплаты услуг, оказанные предыдущему обанкротившемуся владельцу, никто даже не думал ни мгновения. . Менее чем за два года здание перестроили, расширили и адаптировали под требования современного офиса, последние четыре этажа зарезервировали для фирмы, которая в то время называлась «МНГН и К», а остальные сдали в аренду другим фирмам.
Девяностые годы прошлого века по-прежнему были годами роста с точки зрения оборота и количества рабочих. В начале нового тысячелетия в компании уже работало значительное количество юристов в дополнение к партнерам, и она пользовалась большим спросом у недавних выпускников, заинтересованных в карьере в области права.
Возможно из-за требований моего отца и безоговорочной поддержки Мейреллеса я был одним из немногих, кто предлагал им приличную заработную плату и часы оплачиваемой работы с первого дня. Другие партнеры, – в соответствии с давней традицией отказа от оплачиваемой стажировки, при которой можно всегда можно было получить бесплатных работников, с приходом новых выпускников, – сначала возражали, но позже они согласились с этим, когда увидели результаты, более чем полностью оправдывающие затраты на зарплату стажерам.
Я не сомневаюсь, что мой отец был доволен компанией, которую он создал - несмотря на периодические дискуссии о областях права, которыми бы должна заниматься фирма, - и качеством услуг, предоставляемых клиентам, что в конечном итоге является истинной мерой профессионализма и причиной, по которой они держат нас в качестве юристов или консультантов. Жалко, что его больше нет с нами, чтобы увидеть, чем стала эта фирма, но, может быть, это и к лучшему. После аварии произошли ужасные вещи, которые, вероятно, вызвали бы его недовольство.
Я уже закончил курс и заканчивал стажировку, поэтому мог поставить свое имя в название и получить должность в фирме (как это было установлено с самого начала и было принято всеми последними партнерами), но неожиданно Гомес сказал свое слово, решив оспорить ситуацию с целью самому получить место в названии. Среди прочего он сказал, что он привел больше всего клиентов и что его положение в фирме должно отражать это, что (без обид, как он сказал мне) я был не достаточно опытным, чтобы владеть долей партнера и т. д. и т.п. Безуспешно.
Однако, поскольку я не хотел создавать проблем или принижать его, потому что, в конце концов, он всегда приводил нам хороших клиентов, я подумал, что лучше всего согласиться, и, с согласия Мейреллеса, мы решили изменить название компании на известную формулу. Какой она и остается по сей день.
В конце концов он смирился и со мной в название, получив тоже букву в аббревиатуре. Вообще, его интересовало больше не имя в названии, а та значимость, которую это имя придает. В этом весь Гомес – ему главное производить впечатление, - хотя он притворяется, что это для него ничего не значит, правда в том, что он делает все, чтобы иметь небольшую фотографию в Lux, в Caras или VIP
16
Я должен сказать, что разочаровался в нем, я уже знал, что он эгоистичен, но еще не осознавал, насколько он окажется мелочным. Как бы то ни было, на самом деле ничего не изменилось, он, похоже, был рад получить имя первым в названии и никогда не возвращался к теме, продолжая вести себя так, как будто ничего не произошло - что типично для Гомеса.
Сейчас десять тридцать утра, а я сижу в своем офисе с открытой дверью, как обычно. Офис медленно просыпается, и время от времени кто-нибудь проходит мимо и просовывает голову в дверь, чтобы пожелать доброго утра. Я не имею привычки требовать, чтобы кто бы то ни было, заходил целовать мне руку, когда приходит в офис. Поэтому я все еще не видел сегодня Габриэлу, секретаршу, которую унаследовал от отца и с которой довольно хорошо лажу - что, собственно говоря, я считаю существенным.
На двух стенах кабинета, где я сижу, от пола до потолка висят деревянные полки, заполненные книгами законов и кодексов в разных версиях, а также моделями пластиковых кораблей и плотов, которые были страстью двоюродного дяди и которые мы с отцом оставили. На единственной стене, не полностью занятой полками, та, где находится дверь, красуются дипломы четырех поколений юристов, прошедших через этот офис в разное время.
Слева от меня то, что мне нравится больше всего - окно от пола до потолка с видом на реку, за ландшафтом с разными крышами, покрытыми красной плиткой разного оттенка, кое-где украшенными дымоходами или телевизионными антеннами, не используемыми с момента появления кабельного.
С тех пор, как я вернулся, я засел за компьютер и книги. Вопросы первого из факсов, пришедших в пятницу, оказались более сложными, чем казалось сначала. Дело по корпоративному праву с разветвлениями в сферы семейного права и налогообложения, мог занять меня на большую часть дня.
Но вот, Гомес входит через дверь с той псевдо-величественной аурой, которая характеризует его, как человека, который думает, что владеет миром. Под его бледно-голубыми глазами без выражения появляется полуулыбка, которая еще больше расширяет его лицо, в центре которого находится рыже-красный нос. Золотые волосы зачесаны справа налево, в попытке замаскировать капиллярное облысение в весьма активной фазе, волосы царственно лежат на макушке, но это не скрывает лысину. Он одет в темно-синий костюм, белую рубашку с простыми манжетами на пуговицах, на нем дорогой, но безвкусный, с морскими мотивами, шелковый галстук YSL, завязанный четверкой, который мог быть завязан и лучше, в кармане вышитый платок, очевидно вышитый вручную, чеканный кожаный пояс и черные туфлями Church’s, не очень хорошо отполированные. Живот его достаточно сильно свисает на пояс, и костюм, хотя и хорошего покроя, мог бы лучше сидеть на нем - Гомес всю жизнь говорит, что сидит на диете, но, поскольку больше ничего не делает, то колеблется между очень толстым и жирным.
Он преодолевает пространство между дверью и моим письменным столом из красного дерева в стиле тридцатых годов, садится в одно из старых кожаных кресел, где сначала с отцом, а теперь со мной говорят клиенты, которые приходят к нам со времен моего дяди и говорит:
– Так вы здесь? К тому времени, как вы приходите, уже пора идти домой, - он один смеется над своей шуткой и, не дожидаясь ответа, продолжает более серьезным тоном:
– Слушайте, Карл, - ему нельзя называть меня Калле, – вам особо нечего делать, правда?
Гомес живет в фантазиях, что работает на самом деле только он.
– Ну, если вы действительно хотите, чтобы я рассказал... – но он не дает мне продолжить.
– Я так не думаю, не думаю, что у вас много свободного времени. Но у меня есть кое-что для вас. Смотрите, как вы знаете, со среды по пятницу в Фуншале проводится семинар о будущем территорий, освобожденных от налогов, в контексте растущего международного сотрудничества в борьбе с незаконным оборотом наркотиков, отмыванием денег и финансированием террористических групп, которое происходит в последние годы. Наша фирма участвует, и я должен был поехать, но случилось кое-что неожиданное…
(Вероятно, вечеринка в доме какого-то обозревателя, имеющего право на фотографию в журнале).
– И я не смогу присутствовать. Что скажете? Это забавно, вы знаете много людей из разных стран, и говорите на других языках, всем это наверняка понравится.
Я действительно подумываю отказать ему, не вдаваясь в объяснения, но потом меняю мнение:
– Вероятно, все так, но вы не забыли одну маленькую деталь?
Он смотрит на меня с бычьим выражением лица, не совсем понимая, о чем я говорю.
– Какую деталь?
Он действительно тупой, иначе бы понял:
– Бекка.
Он вздыхает, пожимает плечами и говорит:
– Ну, разве у вас нет няни или соседа, которые обычно остаются с ней, когда вы уезжаете на выходные? Как вы договариваетесь с девушками, с которыми встречаетесь в ночных клубах?
Типичный для Гомеса короткий, густой и трескучий смешок - хотя сам Гомес всегда очень вежливый и всегда «на 9 часов»
17
- Дело не в этом, а в том, что это три дня и три ночи, и я не могу оставить ее так надолго. А вообще, ладно, я поеду на Мадейру, но возьму Бекку с собой. Ей наверняка понравится поездка.
В глазах его сверкает искра, и он снова изображает пластиковую полуулыбку.
– Ну-ну, вот увидите, будет интересно! Между прочим, тогда дадите мне копию сделанных заметок (для чего, я уверен, ты их не прочтешь). Еще одно, билеты для нее... (я уже этого ожидал) вы за них платите, да?
Гомес всегда такой. Расходы других – это их личные расходы, а его расходы, хоть и личные, всегда расходы фирмы.
– Нет, я не думаю, что я должен платить. В конце концов, я еду только потому, что вы меня просите, а Бекка едет не потому, что я хочу, а потому, что мне не с кем ее оставить, и я не хочу оставлять ее одну надолго, - а теперь смертельный удар. – Так что, я считаю, что ее билет должны оплатить вы.
Я говорю это с улыбкой, чтобы он понял, что я шучу, но похоже, что у него вот-вот случится инсульт.
Для Гомеса любая угроза его кошельку, даже мнимая, всегда рассматривается как атака на само его существование.
– Брмм. Ну, я так не думаю. Принимая во внимание, что она едет с вами и что вы представляете компанию, ее билет тоже должна оплатить фирма. Так, мне кажется, будет справедливо, - добавляет он с очень серьезным видом, как будто это была его идея, и он отстаивал ее в суде. – Тогда договорились, вы едете на семинар вместо меня, а затем даете мне копию заметок о том, что там было. Хорошая сделка, вам не кажется?
Как и следовало ожидать, он думает, что оказывает мне большую услугу, когда просит меня поехать в Фуншал, чтобы посетить семинар по теме, которая интересует его больше, чем меня. Но я этого не допущу.
– Думаю, да, это прекрасная сделка для вас. Я охотно помогу вам и даже одолжу заметки, вообще, я оставлю их в библиотеке, они предназначены для всех, но за вами останется должок.
Не то, что мне что-то от него нужно, но теперь он не будет думать, что я ему должен, поэтому это нужно было сказать.
У Гомеса недоумение на лице, он готовится ответить мне, но в дверной косяк стучит Габриэла:
– Доброе утро, босс, эти два факса пришли один за другим. Верхний от Нила Алларда и относится к сентябрьскому письму, которое хранится в этой папке. Другой из Швейцарии, и я думаю, что это новый клиент, но факс на немецком языке, и я не уверена. Пришла почта и вот тут куча всего, возможно, ты захочешь взглянуть. Как обычно, я выбросила все, что было похоже на рекламу. Ах да, также звонили от четы Реми, чтобы сказать, что они не могут приехать сегодня. Они спрашивают, можешь ли ты встретиться с ними на неделе в это же время.
Она прошла к столу и положила почту, портфель и факсы в левый угол полированной кожи. Она не заметила Гомеса, потому что кресло прячет клиента от любого, кто входит. Я пользуюсь тем, что Гомес и Габриэла друг друга не видят и взглядом показываю, что я не один. Она подмигивает мне, в знак того, что поняла.
– Если тебе что-нибудь понадобится, свисти, я буду у себя.
Она поворачивается, чтобы уйти, и, делая вид, что удивлена, говорит:
– Доктор Педро, извините, я вас не видела. Доброе утро. У Сюзаны тоже есть почта, и она, должно быть, кладет ее вам на стол прямо сейчас.
Габриэла ушла без дальнейших церемоний, оставив Гомеса ошеломленным и явно расстроенным.
– Но... но вы позволяете секретарше так говорить с вами? И разрешаете ей читать факсы? Не много ли свободы? Поверьте, это нехорошо, нельзя слишком доверять людям. Слушайте, послушайте, кто-то даже может подумать, что между вами что-то есть. Романтические отношения с секретаршей - плохая идея...
И он разоряется в том же духе еще несколько минут, хотя я не обращаю на него никакого внимания.
Романтические отношения с Габриэлой? Меня не отвращает эта идея, но эта девушка не в моем вкусе. Так-то действительно, она очень дружелюбна и приятна в общении, не говоря уж о том, что умна, красива, хорошо сложена, а еще она замужем, у нее двое детей и она так же мало интересуется мной в плане романтических отношениях, как и я. Только грязный ум Гомеса мог вообразить ситуацию, что мои отношения с Габриэлой могли быть чем-то другим, кроме служебного товарищества. Когда он замолкает, я говорю:
– Мы с Габриэлой всегда были на «ты», и я, кстати, не вижу в этом никаких проблем, как и она. По правде говоря, за исключением вас, Лемоса Ногейры, и одного или двух сотрудников, которые, кажется, предпочитают такое обращение, я со всеми на «ты», даже с коридорным. Мне кажется странным, что вы этого не заметили. Что касается того, что она читает мои факсы, ну, она мой секретарь, и это экономит время, а потом, если я ей не буду доверять, кому мне доверять? - Гомес слушает меня со сдерживаемой яростью.
– Да, конечно, я заметил, что вы почти ко всем на «ты», – говорит он с некоторой болью, - но это совсем другое. То, что вы обращаетесь к другим так, это одно, но то, что они к вам на «ты» – это неприемлемо. Это может вызвать проблемы с дисциплиной и затруднить соблюдение субординации, понимаете?
Если бы это зависело от него, то сейчас все еще существовало бы рабство, а наемные работники имели бы право только на то, что боссы, в их величии, соизволили им дать, и они должны были бы быть благодарны за эти подачки, какими бы незначительными они ни были. Этот человек живет в предыстории человеческих отношений, но хуже всего то, что он не единственный, и кажется, что становится все больше и больше людей, которые не могут думать иначе, не могут смириться со своими маниями. Я решаю не говорить ему, то, что стоило бы сказать, зная, что это ни к чему не приведет, он убежден в абсолютной правоте своего образа жизни.
– Я думаю, вы ошибаетесь. У меня никогда не было проблем ни с кем, из-за обращения на «ты». Напротив, я считаю, что так жизнь протекает намного приятнее, меньше пахнет нафталином, не знаю, понимаете ли вы? Меня никогда никто не задевал неуважением, – да мне это и не важно, но это уже не касается Гомеса, – и никто не обрушил дисциплину, и никто никогда не отказывался сделать то, что их просят. Возьмем, к примеру, случай наших испанских коллег и их сотрудников, которые ко всем обращаются на «ты», и это никак не влияет на их качество работы.
Один из испанцев делал это нарочно, несмотря на имя и его постоянное настойчивое требование писать букву «z», а не «s», Гомес испытывает реальное отвращение к Испании, и я не мог удержаться, чтобы не вставить шпильку.
– На самом деле, есть примеры чрезвычайно иерархичных и очень дисциплинированных организаций, где все обращаются друг к другу на «ты», от самых низов, до самых верхов, и ничего, никакая дисциплина у них не страдает.
Я смолк, надеясь, что он хоть что-то поймет. Напрасная надежда. Гомес так просто не сдается.
– Да, да, я даже могу согласиться с тем, что это правда, хотя я не понимаю, как это может быть возможно, - «просто раскрой глаза, осел», думаю я, но не говорю этого, - если и так, то за границей. В Португалии все иначе. Люди разные. Португальцы очень недисциплинированы, и их нельзя оставлять без контроля. Для вашей же пользы.