Но я не знаю, на что жалуюсь, эта фаза кошмаров, когда ей нужно больше внимания, не может длиться вечно, и как только ей станет лучше и она немного подрастет, я смогу попросить кого-нибудь посидеть ней несколько часов и вернуться в общественную жизнь. Мне нужно найти новых друзей, потому что большинство из тех, что были у меня до аварии, постепенно исчезли. Я не виню их, но меня такие друзья не устраивают.
Я подхожу к дверям детского сада и ничего. Бывают дни, когда их не видно. Я иду в заднюю комнату, где они должны закончить свой обед, и меня встречают, бегом бросаясь ко мне, и мои руки хватают маленькие ручонки, полные крошек и измазанные маслом, и я слышу крик «Калле, калле!»
Я сразу забываю, что у меня нет личной жизни, нет девушки и я не был в кино, на концертах или выставках с тех пор, как умерли родители. Слышать ее и видеть ее такой счастливой, когда мы снова встречаемся в конце каждого дня, более чем достаточно, чтобы я не вспоминал о личной жизни некоторое время. Я спрашиваю, как прошел день, и мне говорят, что все прошло хорошо. Мы прощаемся с ее друзьями, и я веду ее в ванную комнату, где мою ей руки и лицо перед тем, как надеть плащ и шарф, и, хотя дождя нет, уже темнеет, и вечер ветреный и неприятный.
Я иду к выходу, но возвращаюсь, чтобы сказать Ане, что Бекки не будет до понедельника, и получаю вторую улыбку за день. Это приятно, и хоть все идет хорошо, с Беккой сложно, и, если вдруг что-то пойдет не так, больше всех пострадает Бекка.
Обратный проезд в метро прошел без происшествий несмотря на то, что мы взяли с собой откидное сиденье и поезд был полон к пяти часам.
На подъезде к Маркешу, я спрашиваю Бекку, не хочет ли она пойти посмотреть на огни и съесть мороженое, которое просила утром, но она мотает головой, и мы пересаживаемся на поезд до Коломбо. Приехали без затруднений, потихоньку поднимаемся по лестнице - с автокреслом в руках - садимся в машину и едем домой.
Я открываю дверь дома в шесть. Нельзя сказать, что мы добрались молниеносно, учитывая, что ехали из центра в центр.
Я приступаю к приготовлению ужина, о котором думал еще в детском саду Бекки. Детям сложно готовить, им быстро все перестает нравиться. Но сегодня у меня не кулинарное настроение (когда оно у меня, вообще, просыпалось?). И я не собираюсь делать ничего кроме золотых рыбок на гриле с картофельным пюре, яиц-пашот и резанных помидоров - всего, что, как я знаю, ей нравится – или, по крайней мере, обычно нравится. К блюду пойдет стакан холодного молока, его она тоже любит, и банан для обезьянки на десерт.
В половине седьмого мы садимся за стол, и я начинаю говорить о завтрашнем путешествии. Сначала ей очень нравится эта идея, но потом она понимает, что не сможет быть со своими друзьями, и Бекка задумывается, как теперь ей эта идея. Наконец, она приходит к выводу, что летать на самолете веселее, чем ходить в детский сад, и азарт берет верх. Может, мне не стоило ей говорить, теперь, должно быть, ее будет трудно уложить в постель ...
– Калле, можно я сяду к окну? - спрашивает она умоляюще, на шведском, как и каждый раз, когда мы путешествуем на самолете.
- Конечно, конечно, детка, а почему?
Я уточняю, зная, что она хочет, чтобы я спросил. Она смотрит на меня, словно не понимает, как я могу считаться взрослым, если не понимаю, почему она хочет сидеть у окна.
– Ну, ты можешь видеть другие самолеты и уток, когда они проносятся мимо нас, så kla’t!
24
Ну конечно, как я мог сразу не сообразить, что это то, ради чего люди сидят у иллюминаторов. Мы продолжаем разговор на трех языках, как обычно, примерно до семи тридцати, и она начинает зевать, но решает, что хочет посмотреть Пеппи. Сначала мы идем в ванную, чтобы она вымыла руки и почистила зубы, а затем я убегаю от нее в комнату с телевизором, смеясь и крича:
– Никакой щекотки!
Я вставляю диск, включаю телевизор, сажаю ее в большое кресло, и, как я и ожидал, минут через пятнадцать она засыпает.
Я несу ее в свою спальню, переодеваю в пижаму, накрываю пуховым одеялом, потому что ночь сырая, и выхожу на цыпочках, оставляя свет на прикроватной тумбочке включенным, на случай, если она проснется.
Затем я привожу в порядок кухню, запускаю стиральную машину и собираю чемодан, затем сажусь перед телевизором, чтобы посмотреть выпуск в 9:30 на Euronews. Они снова упоминают имена Ленца и Феррары, на этот раз чтобы сказать, что те были на службе у организации ЕС, занимающейся защитой детей (IEPI
25
Подробностей было немного, этот канал не для этого. Завтра я попробую купить в аэропорту газету, которая расскажет мне больше, возможно, кто-то из них был человеком, чья смерть заслуживает более тщательного рассмотрения, чем краткое упоминание в Euronews.
Когда новости заканчиваются, я беру портфель, иду в кабинет, делаю копии писем, приложений и факсов, и кладу в сейф родителей, где они хранили важные документы, оригиналы. Если убитые расследуют случаи незаконного усыновления и похищения детей в Бразилии, очень вероятно, что идентификационный браслет и документы, которые, похоже, свидетельства о рождении, также относятся к детям, незаконно усыновленным или похищенным в других странах. Не имея возможности прочитать другие, я снова обращаю внимание на ангольские свидетельства. Теперь я замечаю то, что раньше не привлекло мое внимание, под именем матери в месте, где должна быть указана профессия, в обоих случаях прочерк. И в обоих случаях прочерк в графе отец.
Это может ничего не значить, но кажется странным, что человек может позволить себе частную клинику, и давайте предположим, что это действительно частная клиника, не указывая профессию матери, или имя отца или его профессию, указав только имя матери. В любом случае, если бы это была нежелательная беременность, которую не хотели прерывать ни по какой причине, было бы лучше все скрыть. Чем больше я думаю, тем страннее мне это кажется. И снова мне интересно, а какое, черт возьми, к этому имеет отношение мой отец?
У нас не было ангольских клиентов, а бразильцев и того меньше, в офисе только Гомес поддерживает контакты с Бразилией, где он иногда проводит отпуск, но, насколько я знаю, у него нет дел, связанных с усыновлением, и ему не нужно заниматься этим. В понедельник я спрошу его, знает ли он что-нибудь об этой частной клинике. Белен, это название мне незнакомо, где это? Я беру атлас и нахожу Белен на севере страны. Ясно, столица штата Пара, находится в устье одноименной реки. Нельзя сказать, что это маленький город, по данным одной из последних переписей там числится около 190 тысяч жителей. Но все равно там не должно быть много частных клиник, и, если закон аналогичен португальскому, может быть только одна с таким названием. Осталось ее найти. Однако, чтобы больше не тратить время зря и потому, что все это мне кажется очень любопытным, я пишу Бошану письмо, в котором, без подробностей, прошу его срочно связаться со мной и даю мой прямой номер. Завтра сброшу письмо в аэропорту. Перед сном я делаю последний звонок, чтобы заказать такси на одиннадцать утра.
ТРИ:
Мой день начинается в обычное время, с упражнений, которые были частью моего утра уже несколько месяцев. Поскольку я несколько раз отвлекаюсь, когда думаю об истории Ленца и Феррары, я не заканчиваю до семи – и мне приходится начинать несколько подходов с самого начала, потому что не помню, сколько раз я чего сделал, наказание, направленное на улучшение моей памяти и концентрации, но это мало помогает. Я даю Бекке поспать подольше, хоть ночь была неплохой, пусть она отдохнет, я завтракаю и пакую ее вещи и свои, или, вернее, я пакую свои вещи в чемодан и оставляю то, что предполагаю, она возьмет, на кровати в ожидании ее одобрения (или нет). Посреди ее комнаты я поставил чемодан на колесиках Petit Spirou, чтобы она могла взять с собой игрушки.
Я хочу принять душ, прежде чем разбудить Бекку, и, когда захожу в ванную и вижу себя в зеркале, я решаю, наконец, сбрить бороду. Я промокаю лицо горячей водой, массирую кремом на основе эвкалиптового масла, накладываю ментоловый крем с зародышами пшеницы и ланолином в фарфоровую миску и вспениваю кистью из меха куницы.
Я жду несколько минут, чтобы крем хорошо впитался, а затем покрываю лицо пеной. Я жду еще несколько минут перед бритьем, а после бриться снова наношу крем с эвкалиптовым маслом, потом массирую лицо Floïd - лосьоном после бритья, который мой дедушка присылает мне из Мадрида с удивительной регулярностью, хотя я уже сотни раз говорил ему, что могу сам купить его в Corte Inglês
26
Я принимаю душ за пять минут, вытираюсь и иду одеваться в свою комнату. На Мадейре более жарко и влажно, чем в Лиссабоне, поэтому я выбираю двубортный костюм из весенней коричневой тасманской шерсти, кремовое нижнее белье, носки цвета охры и желтую хлопковую рубашку с пуговицами и отстрочкой на воротнике яркого желтого цвета. Галстук плотного темно-зеленого шелка с геометрическим охристым орнаментом, который сочетается с цветом рубашки и костюма. Я надеваю светло-коричневые туфли на шнурках, но замечаю, что их нужно чистить, и иду в кладовку за коробкой со смазкой. Быстро и аккуратно, чтобы не пачкаться, чищу обувь и снова обуваюсь. А затем возвращаюсь в ванную, чтобы вымыть руки, анализирую свое отражение в длинном зеркале и, довольный результатом, собираюсь разбудить Бекку.
Ей не понадобилось много времени, чтобы вспомнить, что сегодня она летить на самолете. Он начинает прыгать в постели, и мне приходится ее остановить. Потом мне удается затащить ее в душ и оставить ее саму вымыться, так, как ей хочется. У нее не очень это получается и занимает больше времени, чем принятие ванны, но так она чувствует себя более взрослой.
Я веду ее на кухню, кормлю завтраком, отвечая на бесконечные вопросы о самолетах и о том, что такое Мадейра, и мы идем к ней в комнату, выбирать одежду. Как ни странно, сегодня с одеждой мы разобрались быстро, должно быть, из-за волнения перед неожиданной поездкой, она даже не критиковала то, что я для нее отложил. Пока она выбирает игрушки, которые мы возьмем с собой, я заканчиваю паковать чемодан, и ставлю его у дверей. Беру рабочий телефон, но потом решаю взять личный, а этот оставляю на столе.
Еще час до такси, поэтому мы сели читать книгу сказок. Между вопросами, большинство из которых совсем не относились к сказке, я почти успел дочитать Золушку, прежде позвонило такси.
По пути в аэропорт, как и следовало ожидать, мы встаем в пробку – у всех обед. ДТП с участием трех автомобилей у заправки Repsol, уже приехали полиция и скорая помощь, которые перегородили весь Второй проспект, все это вовсе не помогает нам добраться до аэропорта так быстро, как бы хотелось.
Спустя почти сорок минут мы забираем чемодан из задней части Мерседеса и кладем его в тележку, которую оставил другой пассажир, я оставляю таксисту чаевые и прошу чек, затем усаживаю Бекку на чемодан, и мы едем на регистрацию.
– Неболони, вы говорите, синьор? Нет брони на такое имя. У вас есть код? – я показываю ей зеленую бумажку Габриэлы и жду, пока она ищет нас в системе. Через некоторое время он обнаруживает:
– Ах, Небулони... - наконец восклицает она, подчеркивая «у», хотя я писал ей имя дважды, маркирует чемодан и выдает нам посадочные талоны.
– Седьмой выход, в 12.40. Счастливого пути.
Я протягиваю руку Бекке, мы идем к почтовому ящику, чтобы опустить письмо, проходим проверку безопасности и гуляем по магазинам, пока не объявят посадку.
После как нас проверили трижды, а посадочные талоны дважды, чтобы удостовериться, что мы точно не спустились с парашютом тайком между контрольными точками аэропорта, мы с полными руками игрушек сели на места в первом ряду, когда самолет почти улетал без нас. Бекка улыбается от уха до уха. Думаю, я еще долго буду спрашивать себя, как она убедила меня столько всего накупить. И при всем этом я забыл купить газету! К счастью, на рейсе много иностранцев, и я могу выбирать из Ежедневных новостей, Международной трибуной, Миром и Вечерними вестями, которые я собираюсь прочитать, после того как съем обед и помогу пообедать Бекке.
Сегодняшние Трибуна и Ежедневные новости отвели часть первой полосы решению правительства Мозамбика добавить английский к португальскому в качестве официального языка страны, заявляя о коммерческих связях и участии в британском сообществе, и перепечатку от Ройтерс по Бразилии, похожую на информационный выпуск Euronews, кратко и содержательно.
Мир тоже пишет о Мозамбике, размышляет о возможной независимости Азорских островов и будущем присоединении архипелага к Соединенным Штатам и ничего не говорит о Бразилии.
Только Вести упоминают об этом деле подробнее, в коротком абзаце на первой полосе указана страница с продолжением статьи, ей отведено полстраницы в международной рубрике, вместе с анализом ситуации в Ираке и интервью с португальско-американским юристом, президентом движения за независимость Азорских островов, базирующимся в Вашингтоне.
После биографической справки доктора Феррары и работы, которую он выполнял для еврокомиссии, Вести сообщают, что «он поехал в Бразилию, а точнее в штат Амазонас, чтобы провести расследование совместно с Федеральным правительственным институтом защиты детей. Обвинения Бразилии в незаконном усыновлении, похищении и продаже детей, в которых якобы участвуют граждане Европейского Союза. Поскольку до сих пор нет доказательств фактического участия граждан ЕС, присутствие доктора Феррары в Бразилии и его участие в опросе было только в рамках существующего сотрудничества между двумя организациями по защите детей и не играло официальной роли». И далее: «Новость об этой бесчеловечной торговле впервые была освещена господином Конрадом Ленцем в швейцарской газете «Время Цюриха», который также сопровождал расследование, по просьбе доктора Феррары, с которой он ранее работал в другом известном расследовании ужасающей ситуации с сетью педофилов, которое проводилось несколько лет назад. О сетях педофилов, также сообщалось в газете (...). Ужасно изуродованные тела обоих расследователей и сопровождавшего их доктора Марсело Кабаниши из Управления защиты детей штата Амазонас были найдены на свалке к северо-западу от Манауса.
Экспертиза показала, что они подверглись жестокому нападению собак и впоследствии были разрезаны на куски мачете, так, что опознание затруднялось. Никаких документов не было обнаружено ни в одежде, которая была на трупах, ни в непосредственной близости от того места, где они лежали. Но об исчезновении доктора Кабаниши, заявила его жена, и по зубной карте Марсело его смогли опознать, и, вместе с ним, обоих расследователей. (...) Полиция, однако, не считает, что это ужасное преступление имеет какое-либо отношение к текущему расследованию незаконных усыновлений, учитывая, что на одежде обоих европейцев были обнаружены следы героина.
По словам представителя полиции, это классический случай «расплаты» или досадное столкновение расследователей с бандой наркодилеров, которая идет полным ходом (в северо-западной части страны). Через Бразилию проходят транзитные маршруты между различными районами выращивания наркотиков в Колумбии, Перу и Боливии, которые почти не патрулируются армией, поэтому при столкновениях результат один. Особого расследования не ведется, дело квалифицировано, как обычное убийство (...) »