– Секс. Хочу секса. Моя жена… А, к черту! Это сложно.
– Кассандра, мы можем помочь Ивану? Может, нужно усилить влечение его жены?
– О нет, это нам ни к чему. Я вас услышала, Иван. И я вас поняла. Ничего не бойтесь, звоните своему другу. Он тоже думает о вас.
Магдалена неэлегантно присвистнула, у Геллы отвисла челюсть, а охрипший Иван произнес сбивчиво:
– Спасибо. Спасибо вам.
Гелла поразилась и, пока играла романтическая песня, думала о жене Ивана и очень ее жалела.
Второй дозвонившейся оказалась девушка Аня с красивым тонким голосом. Аня сбивчиво рассказывала о любви к женатому мужчине, с которым они уже год как вместе. Жена возлюбленного Ани, конечно, его не понимала и не возбуждала. Секса у них, разумеется, давно не было, и жили они только ради детей.
– Дурочка, – посочувствовала Гелла. – Свяжутся с женатыми козлами, а потом страдают.
– Я знаю, что у него семья, что это неправильно, но больше не могу отпускать его к ней. Я схожу с ума, – жаловалась Аня. – Он тоже думает обо мне, не спит ночами. Это мучение для нас обоих.
– В чем же проблема, если вас так тянет друг к другу?
– Он очень любит своих детей. Очень! Он – великолепный отец. Только представьте! Сейчас он в командировке в Турине. Специально искал какой-то антикварный поезд, только чтобы исполнить мечту своего сынишки.
– А ведь он действительно хороший отец, – перебил ее задумчивый голос Кассандры. – Коллекционер из Турина так мотал ему нервы. Прохиндей! И денег вытянул немерено. Но мечта ребенка того стоит.
– Но как вы… – пискнула Аня и замолчала.
Сердце Геллы ухнуло вниз, и заныло где-то в области желудка. Она со скрежетом выдохнула:
– Что?
– Знаете, я так больше не могу, – быстро заговорила Аня. – Через час он прилетит и сразу примчится ко мне. Он сказал жене, что его рейс только завтра. Мы сутки будем вместе. Я знаю: он набросится на меня с порога. Всю ночь и весь день мы проведем в постели, а завтра… он оденется и уедет домой. А я хочу, чтобы он остался со мной навсегда.
Щеки Геллы пылали, руки затряслись.
– Сука! – закричала она. – Мерзкая сука! – и со всей силы упала на руль. Машина протяжно застонала.
Из окон соседних машин удивленно таращились.
– Да пошли вы! – орала им Гелла. – Все вы! Ненавижу! Всех вас ненавижу, – и заплакала.
Потому пропустила часть важного разговора в эфире и включилась, услышав только:
– Я иногда думаю страшное. Хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось. Чтобы ему не пришлось самому принимать решение. Знаю, это ужасно… Но хотела узнать, можно ли… такое устроить? – нерешительно закончила Аня и с вызовом добавила: – Вы сами просили говорить откровенно.
– Ну ты и тварь, – поразилась Гелла, но почему-то от услышанного вдруг успокоилась.
А вот Кассандру, похоже, желание радиослушательницы нисколько не шокировало, ее голос сохранил невозмутимость:
– Теоретически это возможно, – протянула ясновидящая. – Но я такие желания не исполняю. Принципиально.
– А что тогда делать мне? – нахально спросила Аня. – Зачем вы обещали, что исполните любое желание? Я вам тут душу растопырила на всю страну. Я хочу, чтобы он был моим. Чтобы он был с той, которую любит. Разве любовь – не главное чувство в жизни? Скажите! Почему мы должны из-за нее мучиться?
– Я вас услышала, Аня. И я вас поняла, – со вздохом произнесла Кассандра, и Гелла тут же похолодела. – Вы правы: никто не должен мучиться. Те, кто любит, должны быть вместе. Я всецело на стороне любви.
– Спаси-и-ибо, – радостно завизжала Аня. Дальше звук для Геллы на время пропал. Она почувствовала, что все разом ее предали. Мир ее предал. И этот черный лживый город. Она пораженно смотрела на него в окно, а он был совершенно к ней равнодушен. Там, в мерцании огней, кто-то любил кого-то. Кто-то к кому-то спешил. Город принимал самолеты с любящими не своих жен мужьями. Исполнял чьи-то мечты. Те, кем город дорожил, сегодня готовились к праздникам, покупали подарки, и только Гелла была никому не нужна. Ей вдруг вспомнился каждый одинокий и тоскливый вечер последнего года.
«Я одна, совсем одна, – подумала она. – И уже давно».
– А по чему изголодались вы? – с этой фразой в мир вернулись звуки.
– Я? – визгливо перебила Гелла очередного дозвонившегося. – Ну не знаю! По человечности, наверное. Вы про такое слышали? По нормальным отношениям я изголодалась! По любви. Я тоже хочу любви! Не могла же она совсем пропасть? Или это только мне так не повезло?
Она вспомнила слова той шлюхи, о том, что Антон живет с женой ради детей. А спит? Спит он с ней тоже ради детей? Это ради детей он накануне отъезда так горячо занимался с ней любовью, кусал ее плечи? Или он со всеми своими женщинами (травила себя Гелла) так прощался? А может (от этой мысли ей стало совсем паршиво), он представлял ЕЕ. Аня же говорила что-то про «думает по ночам».
Из-за дымки показалась распутная голая луна. Она, словно в насмешку, бесстыдно раскинулась на черной шелковой выемке между туч.
– Я – красивая женщина! – в сердцах закричала ей Гелла. – Слышишь меня? Красивая!
Потом она вспомнила обещание Кассандры и, путаясь в кнопках, принялась искать в исходящих номер мужа.
– Ах, значит, они у нас на стороне любви. Мучаются из-за меня! Ну все, суки, я вам сейчас покажу, – бормотала она, слушая гудки, а потом, словно удивилась, когда муж ответил:
– Алло!
– Ты почему вне зоны?
– Э-э… труба села, вот только зарядил.
– Ты еще в Турине?
– Ну да.
– В общем. Я не могу ждать, пока ты вернешься, поэтому говорю сейчас. К сожалению, я полюбила другого. И нам нужно развестись.
Провал. Пустота. Откуда-то издалека растерянный голос тихо спросил ее:
– Что?
– Прости. Люблю другого. В последнее время мы отдалились немного. Может, просто устали. Но это уже не важно, – сказала Гелла и положила трубку.
Пришел запоздалый ужас от произошедшего. Как же теперь жить? Как теперь дети? Что скажет мама? Это самый ужасный Новый год в ее жизни!
Раздался звонок:
– Гелла, ты что охренела? – орал муж. – Кто он? Кто он, я тебя спрашиваю? Что у вас с ним было? Ты с ним что? – Он замолчал. – Вы что – трахались? Отвечай мне. Почему молчишь?
Гелла положила трубку: теперь все потеряло смысл. Они больше никогда не будут вместе.
Он будет жить в другом доме, с другой женщиной. Ей он будет наливать кофе по утрам и помогать разбираться в настройках новых телефонов. Он будет покупать ей подарки на годовщины и менять зимнюю резину. А Гелла будет смотреть из окна их бывшей квартиры во двор на пустую парковку, где раньше стояла машина мужа, а потом спать одна в спальне, где шкаф будет заполнен вещами только наполовину.
Пробка на мосту наконец начала понемногу двигаться. Гелла впала в оцепенение: автоматически переключала передачи, сморкалась, вытирала глаза и что-то бормотала себе под нос. Когда раздался очередной звонок, она вздрогнула.
– Где ты? – раздался требовательный вопрос. – Десять вечера – где ты? Ты с ним? Опять молчишь? Что ты за сука такая! Я в командировке, ты сбагрила детей, а сама где-то шляешься?
– Ты что, дома? – догадалась Гелла.
– Не ожидала? – с торжеством хохотнул муж и тут же поник. – А я не ожидал, что ты окажешься такой блядью, Геля. Вот чего тебе не хватало? Неужели ты все забыла? Я тебя любил, между прочим. Когда ты рожала, я на морозе тридцатиградусном под окнами роддома четыре часа стоял. Ты вообще о детях наших подумала? О детях, Геля! Ты четыре дня назад отпускать меня не хотела! Прижималась ко мне, говорила, что я лучший. А вчера, Геля, по телефону ты, сука, мне в любви признавалась. Это просто так было?
С последнего этажа самого высокого здания в городе до белокожей луны, казалось, можно было запросто дотянуться.
– Красиво здесь, – произнесла обладательница густого низкого голоса.
– Да. А как вам эфир? Теперь рейтинги точно зашкалят. Вы прям держались молодцом. – Томный женский голос ее собеседницы расслабился и стал обычным, живым.
– Любопытный опыт. – Кассандра задумчиво уставилась в окно. Там далеко внизу, словно включенные гирлянды, растянулись во все стороны стоящие в пробках машины. – Все эти люди каждый со своим одиночеством. Каждый со своим голодом. Поразительно, сколько всего в них таится – мне так много лет, а я все никак не привыкну.
– Простите, а насчет желаний это правда? Как вы это делаете?
Кассандра грустно улыбнулась и развела руками.
– И что теперь? Вы исполните все желания?
– Не все. Только те, которые угодны любви. Я в некотором роде ее сторонник. Впрочем, я это уже говорила.
– А мне кажется, неправильно это. Нельзя, например, исполнять кровожадные желания, даже ради любви.
– Это вы про любительницу папаши с гостинцами из Турина? – рассмеялась Кассандра.
– Вообще-то да.
– Не переживайте, дорогая! Там тоже решится во благо любви. Мужчины часто не знают, чего хотят.
– А во благо чьей любви все решится? Я, честно говоря, уже запуталась.
– Там всегда была только одна любовь. А прочее – заблуждение. Сегодня он это поймет благодаря нашему с вами эфиру. И благодаря этому городу с его вечными пробками.
Ирина Бубнова
«О любви и прочих странностях»
Последняя зимняя ночь, ясная и тихая, бережно накрыла спящий город снежным одеялом.
Олег стоял у окна и смотрел на скопление далеких мигающих звезд. На столе возле него ждала чашка с сердечками, где остывал недопитый чай.
Сдача очередного проекта вымотала, но Олег не мог уснуть, всматривался в небо уставшими глазами, пытаясь найти млечный путь к себе, найти ответ, который здесь, на земле, найти не мог, а в себе – не пытался.
Всю жизнь он строил мосты. Точные расчеты и технические знания навсегда определили его путь.
Нет, Олег, конечно, мечтал и даже любил фантастику, но всегда отделял мечты от жизни.
Два краха в семейной жизни еще тверже убедили его в том, что любовь только ослабляет, делает уязвимым и уводит от реальных, насущных целей.
Родители тоже не явили сыну примера семейного счастья, окружив атмосферой обид, упреков и нежелания понять друг друга. Может, поэтому интуитивно Олег решил посвятить жизнь мостам.
Ему стукнуло сорок, когда незаметно в его жизни появилась Ирина и настойчиво принялась раскачивать с трудом и болью налаженный мир и покой, пусть и относительный.
Олег познакомился с Ирой на работе и мимоходом закрутил ни к чему не обязывающий, приятный и полезный романчик. Она работала главным бухгалтером недавно созданного мостостроительного предприятия, куда его пригласили работать главным инженером. Он вспомнил, как они гуляли по зимнему парку, делились историями, как она смеялась и грела ладошку в кармане его куртки, трогательно касаясь руки. И вот прошло десять лет…
Их отношения то чуть разгорались, то почти гасли, но больше топтались на месте, очертив круг из телефонных разговоров, СМС, редких встреч, секса и форс-мажорной помощи друг другу. Другие женщины появлялись и уходили, оставляя боль и разочарование, а Ирина стойким оловянным солдатиком находилась рядом, хотя пути их редко пересекались последние несколько лет.
Он устал от работы, повседневной рутины, привык к одиночеству и не ждал чуда. Да, Олегу было с Ирой интересно, он радовался встречам, переписке, обоюдным шуткам, делился новостями, но не строил мост к ней и злился, когда разговоры скатывались к выяснению отношений.
Ира ждала поступков, а Олег просто не знал, что делать, не хотел ничего решать и боялся обязательств. Они давно уже не работали вместе, но он всегда ждал ее эсэмэсок с пожеланиями хорошего дня, рассказами и стихами, только она по-настоящему интересовалась его работой, настроением и здоровьем. Олег прекрасно понимал, что просто эгоистично не хотел отпускать Иру.
И вот накануне ему приснилось, будто он получил от нее письмо, написанное на листочке из блокнота красивым ровным подчерком, а в конце рисунок моря с дорожкой от полной луны. Олег проснулся, о чем письмо, не помнил, но что-то тревожило и заставило позвонить. Вместо Ирины ответила дочка и сказала, что мама в больнице. Он опустился на стул, не выпуская из руки телефон, внутри больно заныло и надломилось, как треснувшая глыба льда в весенний ледоход. Купив по дороге цветы, Олег помчался в больницу…
Свет лампы бил Ире в глаза сквозь закрытые веки. Стерильный больничный запах нагнетал страх. Стук сердца и ускользающая нить сознания. Врачи склонились над обездвиженным телом. Женщина-анестезиолог с грустными глазами, как проводник между мирами, поправила крестик у пациентки на груди, думая о чем-то своем…
«Привет, мишка. Мне нравится называть тебя так, когда хочу передать свою любовь и нежность. Мы так давно не разговаривали. Какое сейчас время года, может, уже началось лето, когда все чаще думаешь об отпуске и теплых краях? Помнишь, как мы хотели поехать в Индию в ашрам Шиванады, нырнуть в нирвану, взявшись за руки? Здесь, на седьмом уровне размышлений, в ожидании своей дальнейшей земной судьбы, тоже неплохо: большая библиотека и видеолекции обо всем на свете. Смешно звучит – обо всем на свете – на каком свете?
Я так искала путь к тебе, восхваляя свое одиночество. Спрашивала в который раз: «Почему так? Почему ты?..» и выбрасывала вопросы в топку, осознавая их абсурдность. Сотни раз пыталась забыть о тебе, порвать невидимую нить и снова возвращалась к началу. Я старалась быть для тебя веселой и легкой. Мне даже показалось, что нашла этот путь то ли к тебе, то ли к себе…»
С трудом отыскав свободное место на стоянке, Олег вбежал в больничный коридор в накинутом на плечи белом халате, смешных голубых бахилах и с испариной на лбу: «Где же эта палата №17? Вот она!»
Солнечный свет сквозь большое окно заливал комнату мягким и радостным весенним теплом. На фоне огромной послеоперационной кровати Ира казалась хрупкой и беззащитной. Олег хотел обнять ее, но боялся даже дотронуться.
Она увидела его, улыбка на бледном лице в компании солнечных зайчиков, скользивших по постели, давала надежду.
– Привет, Олеж! Вот я вас всех напугала, а всего-то лопнул аппендицит.
– Привет, Ириш! Да, только после этого «всего-то» тебя еле вытащили. Когда ты наконец-то научишься следить за своим здоровьем!
– Вряд ли уже научусь. Так и буду пить боржоми, когда печень отвалится, – пыталась шутить она, сморщив нос от боли и прокладывая на лбу морщину-дорожку. – Слушай, мне под наркозом такое видение было, кино, да и только. Обязательно расскажу тебе, только очухаюсь немного.
– Расскажешь, обязательно расскажешь, а сейчас отдыхай. Ты же не хочешь, чтобы я с инфарктом в соседней палате оказался.
– Было бы прикольно, но без инфаркта и в одной палате. Ладно, буду послушной девочкой, спать и выздоравливать.
Ирина вздохнула, закрыла глаза и задремала…
…Они сидели на берегу моря. Полная луна висела магическим шаром. Ира положила голову на плечо Олега, он бережно обнял ее за талию.
– Ты так тихо сопела, я думал, ты заснула. Идем домой, вечер прохладный, еще простудишься.
– Ты прав, мишка, как всегда. Но луна сегодня такая волшебная, будто вспомнилось что-то из другой жизни.
– Никакой другой жизни! Есть только мы – здесь и сейчас.
Они пошли, взявшись за руки, по голубой траве, светящейся маленькими фонариками светлячков, в свою нирвану.
Олег проснулся на кухонном стуле, облокотившись на скрещенные на столе руки. Солнце весело играло с облаками в наливающимся весной небе. Птицы галдели о чем-то своем на ветке перед окном. В памяти обрывками сна шумело море, полная луна и тепло ее руки. Он уверенно встал, размял затекшую шею, глотнул холодный горький чай, оставивший коричневый ободок на стенках кружки с сердечками, и улыбнулся. Наконец-то Олег нашел ответ и знал, что делать.
Павел Мохначев
«Чемодан»
Огромный чемодан отказывался закрываться. Сергей пыхтел, пытался надавить коленом – ничего не помогало. Две пластиковые половинки, до отказа набитые вещами, упорно не желали сходиться. Как ни крути, а вся жизнь в один, пусть даже и большой, чемодан не помещалась. Горестно вздохнув, Сергей подумал и вынул лежащий сверху новый пуховик. Великан смилостивился и высокомерно щелкнул никелированными замками.