Британская пресса и общественность, равно как и политический истеблишмент, также приняли смешанное происхождение Меган. В других королевских домах тоже были смешанные союзы, и в целом было ощущение того, что давно пора идти в ногу с континентальными родственниками. Второй сын королевы Дании вступил в брак с женщиной, среди предков которой были как европейцы, так и жители Азии. Второй сын правящего князя Лихтенштейна женился на цветной американке, родившейся в Панаме. Племянник князя Монако Ренье женился на цветной женщине из Вест-Индии. Двое сыновей австрийского эрцгерцога Гезы женились на африканках из региона южнее Сахары. Королева благословила своих двух первых внучатых племянников: в 1999 году достопочтенный Джеймс Ласкеллз[4] женился на нигерийской аристократке Джой Элиас-Рилуэн, а леди Давина Виндзор[5] вышла в 2004 году замуж за Гэри Кристи Льюиса, представителя маори, плотника и реставратора зданий. Однако эти родственники были дальними представителями королевской семьи, а не ее основного состава. Включение Меган Маркл в семью само по себе означало позитивный сигнал не только для Британии, но и для всего Содружества.
Конечно, не все и не везде разделяли эту точку зрения. Всегда были и скорее всего будут люди с расистским мировоззрением. Им не понравилось включение Меган в королевскую семью. Однако их количество ничтожно мало, чтобы вызвать какие-либо последствия. Более того, в Британии дискриминация на расовой почве является уголовным преступлением. Преступления на почве ненависти жестко пресекаются властями, поэтому расисты оказались загнанными в угол, проигнорированными всеми, кроме подобных же ксенофобов. В действительности у них не было ни голоса, ни сил и они не играли никакой роли, но их существование натолкнуло американские СМИ на мысль о том, что Меган стала жертвой расизма в Британии, хотя это было далеко от правды.
Было бы справедливым сказать, что, за исключением расистского меньшинства, практически все приветствовали свадьбу, как раз в основном с учетом расового аспекта. Никто при дворе не хотел, чтобы стали известны закулисные проблемы, которые влияли бы на общественное мнение и восприятие Меган. Отсутствие ее отца на свадьбе было ошибкой, которая была устранена, насколько это было возможно, причем сам день прошел идеально. По данным Nielsen Social, 29 миллионов американцев и 18 миллионов британцев смотрели свадьбу, причем ВВС оценила число телезрителей по всему миру в 1,9 млрд человек.
В тот вечер невеста продемонстрировала свой стиль, надев классическое белое шелковое вечернее платье с американской проймой от Стеллы Маккартни на официальном приеме во Фрогмор-Хаусе. Он расположен в Краун-Эстейт в Виндзорском большом парке, всего в пяти минутах езды от замка. Гарри довез туда Меган на Jaguar E-Type льдисто-голубого цвета, отлично сочетавшегося с аквамариновым кольцом с изумрудной огранкой, принадлежавшим его матери Диане: Меган надела его на правую руку. По словам присутствовавших, это был прекрасный вечер с отличной атмосферой и пара выглядела влюбленной.
«Со времени первых дней брака принца и принцессы Кентских я не видел столь влюбленной королевской пары, – сказал один мой знакомый. – Они не могли разомкнуть объятий, и это было очень трогательно».
Можно было надеяться, что после столь блестящего начала пару будут поддерживать и восхищаться ею, как это было в день свадьбы. Все, кого я знала, желали им счастья. Молодожены даже сделали зрелый и, как скажут некоторые, «справедливый» выбор, отказавшись сразу же ехать в свадебное путешествие. Меган и Гарри дали понять, что они глубоко преданы своей работе, состоявшей в благотворительной и гуманитарной деятельности. Находясь в достаточно зрелом возрасте и уже пожив вместе до свадьбы, они вряд ли нуждались в медовом месяце в отличие от молодой пары, только начинавшей совместную жизнь.
Однако через четыре дня после свадьбы я присутствовала на обеде в доме влиятельного аристократа, имевшего связи во дворце, и услышала сообщение, наполнившее меня дурными предчувствиями. Днем ранее Меган присоединилась к Гарри, принцу Чарльзу и Камилле на приеме в Букингемском дворце, устроенном в честь проектов, над которыми шефствует Чарльз, принц Уэльский. Событие было приурочено к его 70-летию. То, что там произошло и о чем я расскажу дальше, было настолько шокирующим, что все мы пришли к выводу, что Меган попросту не приспособлена к роли герцогини королевского дома и что если брак окажется удачным, это будет чудом. Никто из нас не предполагал, что Меган и Гарри найдут в себе силы отказаться от королевского статуса и стать парой, ведущей некоролевский образ жизни в Соединенных Штатах Америки. Но если то, о чем шептались, было правдой, в чем мы теперь убедились, то не оставалось сомнений в том, что Меган приспособлена к королевской жизни примерно так же, как Анджелина Джоли – к состязаниям по боксу.
Неудивительно, что они перескакивали от одного конфликта к другому в силу неспособности Меган вести королевский образ жизни и безоговорочной поддержки ее действий со стороны Гарри. Его неумение даже объяснить ей, в чем она не права, лишь способствовало тому, что она совершала ошибки одну за другой. На каждый их правильный шаг приходилось четыре неправильных. Для тех из нас, кто хотел, чтобы Меган осталась в Британии в качестве полноценного члена королевской семьи, блистательно исполняющего свои обязанности и способствующего делу межрасового единства в стране и по всему Содружеству, это стало трагическим финалом. Его можно было бы легко предотвратить, если бы Гарри объяснил все своей жене, а не поддерживал ее поведение, которое привело к их незавидному положению в обществе и скорейшему отъезду. Все, что от него требовалось, – это решать проблемы немного по-другому. Принц легко мог действовать более вразумительно, ставя Меган в известность, что она создавала конфликт там, где, наоборот, нуждалась в одобрении окружения. Тогда все сложилось бы иначе.
Фактически поведение Меган непроизвольно приводило к трениям и вызывало такой поток критики, что пара и ее сторонники стали искать расистскую подоплеку в происходящем. Это было не лучшей ситуацией как для пары, так и для любого монархиста, хотя, безусловно, стало бы орудием в руках республиканцев, антимонархистов и левых, которые хотят изменить общественный строй.
Несмотря на отрицательный итог, проблемы, вызванные неудачной попыткой Меган приспособиться к британскому укладу, способствовали появлению гораздо более интересной истории. Если бы какой-то автор написал художественную книгу по мотивам истории Меган и Гарри, ее отвергли бы как слишком фантастичную. Однако при взгляде на их ситуацию возникает впечатление, что порядок действий этой пары был вполне адекватным, причем они вполне могли достать нескольких кроликов из шляпы и оказаться там, где хотят быть: на вершине известности как самая достойная и уважаемая королевская пара в Соединенных Штатах. Ради их блага и, скажу больше, ради блага сотен миллионов цветных по всему миру, чьи надежды и ожидания связаны с их успехом, я надеюсь, они это сделают.
Глава 2
Будучи парой со столь разным происхождением, Меган и Гарри родились в семьях, где родительские союзы были удивительно похожи. Как принц и принцесса Уэльские, так и мистер и миссис Маркл не подходили друг другу. Обе родительские пары сделали все, чтобы дети не страдали от последствий разрыва. Если бы Гарри и Меган родились у более совместимых пар, придерживавшихся необходимых рамок и в меньшей степени потакавших своим слабостям, герцог и герцогиня Сассекские вряд ли имели бы столь много общего. При всем их различии у них есть настолько глубокое сходство, что эта уникальная комбинация оказалась мощным связующим фактором, сделавшим их необычайно сильной парой.
Рэйчел Меган Маркл родилась на три года раньше Гарри, 4 августа 1981 года. Ее отец, Томас Уэйн Маркл-старший, был, по ее словам, успешным 37-летним «режиссером по свету в мыльной опере». Он был награжден премией «Эмми. Средний запад» в Чикаго за телешоу «Сделано в Чикаго» в 1975 году, а позже получил две премии «Эмми»[6] за популярный мыльный сериал «Главный госпиталь» в 1985 и 2001 годах. Он был номинирован и на другие премии, а также работал в довольно продолжительном сериале «Женаты… с детьми», в то время как мама Меган «была временным работником в студии, где они и встретились».
Дория Лойс Рэгланд родила дочь за четыре недели до своего 25-летия и была тогда замужем год и девять месяцев. Меган нравится думать, что отца привлекли милые глаза ее матери и афроамериканское происхождение, а также общая любовь к антиквариату. «Что бы это ни было, они поженились, и родилась я. Они переехали в дом в Долине Сан-Фернандо в Лос-Анджелесе, в лесистом и доступном по цене квартале». Том-старший зарабатывал где-то 200 тыс. долларов в год, и, даже не будучи богатой, семья однозначно чувствовала себя комфортно.
Молодым людям трудно представить, каково жилось смешанным парам четыре десятилетия назад. В действительности от белого Тома и афроамериканки Дории Маркл требовалось мужество, чтобы создать союз. Надо признать, что Голливуд, где они работали, был гораздо менее склонен к расовым предрассудкам, чем внутренние районы Ньюпорта, штат Пенсильвания, и Кливленда, штат Огайо, откуда вышли семьи Маркл и Рэгланд. Но даже в Калифорнии смешанные пары были скорее исключением, чем правилом. Меган утверждает, что некоторые ее ранние воспоминания связаны с конфузами, когда люди принимали ее маму за няню. Поскольку они жили в белом районе и были там единственной смешанной семьей, ошибочное мнение жителей по поводу той роли, которую играла Дория в жизни светлокожей Меган, было, скорее всего, результатом невежества и бездумного отношения, нежели предрассудков. Однако для гордой и сильной женщины, какой была Дория, предположение о том, что она няня своей дочери, было унизительным. Это стало одним из факторов, ускоривших распад союза.
Хотя Меган стала первым и, как сложилось, единственным ребенком Дории, у отца уже были сын и дочь от первого брака. В 1964 году, в возрасте 20 лет, Том женился на Рослин Лавлесс, 19-летней секретарше, с которой он познакомился на вечеринке в кампусе Чикагского университета. В ноябре того же года родилась их дочь Ивонна, ныне Саманта Мари, а двумя годами позже – Томас Уэйн Маркл-младший.
После окончания колледжа Том-старший работал режиссером по свету на WTTWTV–Channel 11, важнейшей службе общественного вещания в Чикаго, штат Иллинойс, завоевав свою первую «Эмми» в 1975 году. Сначала брак был счастливым, однако через несколько лет Рослин почувствовала себя брошенной. По ее словам, Том проводил все дни и ночи за работой. Его целью было получение «Эмми», и, пока работа приносила хорошие деньги, Том не только игнорировал жену, но и водил шашни с другими женщинами. К началу 1970-х годов их брак распался.
Том жил в Чикаго и встречался с детьми по выходным, но после номинации на первую «Эмми» он переехал в Калифорнию и поселился в Санта-Монике. Саманта, находившаяся не в ладах с матерью и братом, первой последовала за отцом. Затем приехал получивший психологическую травму Том-младший: любовник матери задержал грабителей и был застрелен на его глазах. Том-младший быстро уехал в безопасную Калифорнию, и единственной ложкой дегтя в бочке меда, с его точки зрения, была его сестра, к которой он испытывал врожденную антипатию.
Теперь, когда оба ребенка были с ним, Том переехал в просторный дом с пятью спальнями на Провиденсия-стрит, рядом с загородным клубом Вудленд-Хиллс в Долине Сан-Фернандо. Такое расположение делало дом Марклов одним из наиболее востребованных объектов недвижимости в районе. Даже сегодня это в основном белый квартал, где 80 % населения составляют белые, а афроамериканцы – менее 3,5 %, но в 1980-х годах здесь было еще меньше цветных. Это был благополучный район, таким он остается и сегодня.
По словам Марклов, в ранний период отношений Том и Дория были очень счастливы. Дория привнесла в дом ощущение семьи, объединив ее членов, чего раньше еще никогда не бывало. Она пришла из любящей семьи, и когда впервые пригласила Марклов на празднование Дня благодарения в свою семью Рэгланд, Том-младший был удивлен, какими «теплыми и открытыми» были ее родители, сводный брат Джозеф и сводная сестра Сандра, и заявил, что те были «такой семьей, которую я всегда хотел». Даже после развода родителей Дории и женитьбы ее отца на воспитательнице детского сада по имени Эйва Берроу, рождения их сына Джеффри Рэгланда и последовавшего за этим развода, Дория оставалась близка со всеми ними.
Рэгланды были скромной, но отнюдь не богатой семьей. Элвин, отец Дории, содержал магазин антиквариата под названием Twas New, а мать была медсестрой. Они были теми, кого в Европе принято называть мелкой буржуазией, а в Америке – средним классом. Дория сама была чем-то вроде хиппи, и ее теплота и доброта воспринимались детьми лучше, чем если бы она действовала в общепринятой манере. Вскоре после переезда в дом на Провиденсия-стрит она решила, что семье нужен тот, кого любили бы все. Поэтому она повезла Тома-младшего в приют для животных, где они выбрали собаку, помесь бигля и золотистого ретривера. Пса назвали Бо, и он стал их любимым питомцем.
Как и многие двадцатипятилетние, Дория не вполне понимала, чего хочет от жизни. Она пробовала себя в качестве визажиста до рождения Меган, однако с младенцем на руках и двумя детьми мужа, за которыми надо было ухаживать, домом, который надо было содержать и который впоследствии назвали «огромным», и мужем, который работал по 80–90 часов в неделю, она поняла, что быть домохозяйкой не слишком привлекательно.
Поэтому Дория занялась йогой с целью дальнейшего обучения и вскоре передала обязанности няни своей матери Дженет и пасынку Тому. Ее 17-летняя падчерица не испытывала интереса к присмотру за ребенком, предпочитая встречаться с друзьями. Сообщалось, что Саманта называла Дорию «служанкой», но это маловероятно, поскольку обе семьи помнят, что поддерживали теплое общение, даже если Саманта в типично тинейджерской манере старалась больше бывать с друзьями, нежели оставаться неотъемлемой частью семьи.
Тем не менее атмосфера в их доме была весьма раскрепощенной и дела там шли отлично. Детям разрешалось уходить и приходить, когда вздумается, проводить время с друзьями и даже курить травку при особом желании.
По словам обоих Томов, старший обожал Меган с момента ее рождения. Он проводил с ней каждую свободную минуту. Он любил ее даже больше, чем Дорию и двоих своих старших детей, уделяя ей больше времени и внимания. Похоже, это вызвало некоторое негодование Саманты, которая ревновала отца к маленькой принцессе. Тем не менее говорить, что это было проблемой, было бы преувеличением, хотя именно то накопившееся раздражение и отозвалось в будущем.
Есть также предположение, что Дория чувствовала себя отодвинутой Томом-старшим на задний план, поскольку он молился на Цветочка, как оба родителя стали называть маленькую Меган. Из их рассказов между строк можно было уловить, что зацикленность Тома-старшего на ней вызвала у Дории такую же реакцию, как и у Саманты. Не то чтобы Дория не любила свою дочь. Но, похоже, она хотела, чтобы Том взаимодействовал с ней самой более эмоционально. Семья начала конфликтовать слишком рано. Дория возмущалась тем, что большую часть времени ей приходилось оставаться одной с младенцем и старшими детьми, в то время как Том все время работал, а возвращаясь домой, проводил большую часть времени с Цветочком, игнорируя жену.