– Ну да, ходить в «Красную жемчужину» запрещено. Я уверена, что это так же запрещено, как и учиться обращаться с кинжалом и мечом, будто ты гвардеец с Вала.
Уж это я не смогла скрыть от Тони, а она так и не разболтала – одна из причин, почему я многое ей доверяю.
– Да, но…
– Как и в тот раз, когда ты улизнула посмотреть бой на ринге. Или когда уговорила меня искупаться в озере…
– Это была твоя идея, – поправила я. Ее готовность помогать мне в том, что запрещено, была другой причиной, по которой я доверяла ей. – И твоей же идеей было купаться без одежды.
– А кто купается в одежде? – Она невинно распахнула глаза. – И это была общая идея, спасибо тебе большое. Думаю, нам нужно это повторить, и как можно скорее, пока не стало слишком холодно даже для прогулок. Но я могу все утро перечислять твои поступки, запрещенные герцогом и герцогиней или недозволенные Деве, и до сих пор ничего не случилось. Боги не явились и не провозгласили тебя недостойной.
– Это правда, – признала я, разгладив складку на юбке.
– Ну конечно.
Она взяла маленькое круглое печенье, обсыпанное сахаром, и бросила в рот. Каким-то образом ей удалось не уронить на себя ни крупинки сахара. Мне же стоит просто подышать в сторону печенья, и я оказываюсь покрыта белой сахарной пудрой в самых немыслимых местах.
– Итак, когда мы туда отправимся?
– Я… я не думаю, что следует туда ходить.
– Ты не хочешь?
Я открыла рот и тут же закрыла, стараясь не упасть в эту кроличью нору. Проблема в том, что я хотела туда вернуться.
Когда я лежала в постели и не вспоминала одержимо время, проведенное с Хоуком, заново переживая острейшее желание и трепет от его поцелуя, я думала о том, вернулся ли он, как обещал, и правильно ли я поступила, когда ушла.
Разумеется, в глазах опекунов и богов я поступила правильно, но так ли это для меня? Не следовало ли остаться и испытать бесконечно больше? Может, впредь мне такой возможности не выпадет?
Я подняла взгляд на окна, выходящие на западную часть Вала. Там двигались только темные тени гвардейцев, патрулирующих край. С ними ли Хоук? Почему я вообще об этом думаю?
Потому что в душе́ я очень хотела бы остаться и нескоро перестану думать о том, что случилось бы, если бы я его дождалась. Исполнил бы он все, что бы я ни захотела?
Я даже не знала, к чему бы это привело. Понятия не имела. Могла только дать волю воображению. Я слышала, как другие рассказывали о своих переживаниях, но эти переживания не были моими. Просто бледные копии реальных вещей.
И если я вернусь, то лишь в надежде, что он будет там. Вот почему не стоит туда идти.
Я посмотрела на открытый платяной шкаф. Первое, что бросилось в глаза, – белая вуаль с изящными золотыми цепочками, и на меня словно лег тяжелый груз. Я уже ощущала ее вес, хотя вуаль была сшита из тончайшего дорогого шелка. Когда ее впервые надели на меня в восемь лет, я запаниковала. Но прошло уже десять лет, и мне следовало привыкнуть к ней.
Хотя мне больше не казалось, что я не могу сквозь нее видеть и дышать, она по-прежнему ощущалась тяжелой.
Рядом с ней висела единственная цветная вещь в моем гардеробе: проблеск красного среди моря белого. Церемониальное платье, сшитое для приближающегося Ритуала. Платье принесли вчера утром, и я его еще не примеряла. Это первый раз, когда меня не спрячут под вуалью и позволят надеть не белое. Разумеется, я буду в маске, как и все остальные.
Единственная причина, по которой мне позволят присутствовать на этом Ритуале, хотя на все предыдущие не пускали, – это будет последний Ритуал перед моим Вознесением.
Какое бы радостное волнение я ни испытывала по поводу Ритуала, оно омрачалось тем, что этот Ритуал будет последним.
Тони встала и подошла к окну.
– Тумана давно не было.
У нее имеется привычка перескакивать с одной темы на другую, но сейчас это показалось неприятным.
– С чего это ты о нем подумала?
– Не знаю. – Она поправила выбившийся локон. – Хотя на самом деле знаю. Я вчера вечером подслушала Дафину с Лорен, а они подслушали одного следопыта. Тот заявлял, что туман собирается за Кровавым лесом.
– Я такого не слышала.
У меня внутри все сжалось: я вспомнила Финли и пожалела, что съела столько бекона.
– Наверное, не надо было об этом говорить. – Она отвернулась от окна. – Просто… туман уже десятилетия даже не приближался к столице. Не стоит о нем волноваться.
Где бы мы ни находились, о тумане стоит волноваться. То, что он не приближался десятилетиями, не означает, что он не приблизится на сей раз. Но я промолчала.
Тони отошла от окна, вернулась к столу и опустилась на колени рядом со мной.
– Могу я на минутку быть с тобой честной?
Я вскинула брови.
– Разве ты не всегда честна?
– Да, но… но это другое.
Меня охватило больше, чем простое любопытство. Я кивком попросила ее продолжать.
Тони сделала глубокий вдох.
– Я знаю, что наши жизни различны, как и наше прошлое и будущее, но ты воспринимаешь Вознесение так, словно для тебя оно равносильно смерти, тогда как на самом деле все наоборот. Это жизнь. Это новое начало. Это Благословение…
– Ты начинаешь говорить как герцогиня, – поддразнила я.
– Но это правда. – Она взяла меня за руку. – Ты не умрешь через несколько месяцев, Поппи. Ты будешь жить, больше не связанная этими правилами. Ты будешь в столице.
– Меня отдадут богам, – поправила я.
– И разве это не изумительно? Ты испытаешь то, что выпадает очень немногим. Я знаю… Я знаю, ты боишься, что не вернешься от них, но ты же любимая Дева королевы.
– Я ее единственная Дева.
Она закатила глаза.
– Ты знаешь, что причина не в этом.
Я знала.
Королева сделала для меня больше, чем требовалось. Однако это не меняет того, что мое Вознесение не имеет ничего общего с ее Вознесением.
– А когда ты вернешься Вознесшейся, я буду рядом с тобой. Только подумай о шалостях, которые мы устроим.
Тони снова сжала мою руку. Она в самом деле верит, что так будет.
Так может быть. Но это не точно.
Я понятия не имела, что значит быть отданной богам. Хотя все мельчайшие подробности истории королевства были задокументированы, кое о чем не писали. Я так и не смогла ничего найти о прежних Девах и больше сотни раз спрашивала жрицу Аналию о том, что значит быть отданной богам, но ответ всегда был один и тот же.
«Дева не спрашивает о планах богов. Она верит в них, даже ничего о них не зная».
Наверное, я правда недостойна быть Девой, потому что мне трудно верить в то, о чем я ничего не знаю.
Но Тони верила. Так же, как и Виктер, и Рилан, и буквально все, кого я знала. Даже Йен.
Однако никого из них не отдавали богам.
Я поискала в глазах Тони хоть малейший намек на страх.
– Ты что, вообще не боишься?
– Вознесения? – Она встала и сплела пальцы в замок. – Нервничаю? Да. Боюсь? Нет. Я предвкушаю начало новой главы.
Начало своей собственной жизни, в которой она сможет просыпаться и есть, когда захочет, проводить дни как ей вздумается и с кем пожелает, а не быть моей вечной тенью.
Конечно, она не боится. И хотя мои чувства были иными, я не раз задумывалась, что это значит для нее.
Тони всегда была не прочь поучаствовать в затеянных мной приключениях и частенько что-то предлагала сама. Но если боги следят за нами, особенно когда Вознесение так близко, они могут счесть ее недостойной за эти выходки. Эта мысль не впервые пришла мне в голову, но только сейчас я вдруг ясно осознала, что мое отношение к Вознесению может уничтожить ее энтузиазм.
В горле поднялся кисловатый привкус вины.
– Я такая эгоистка.
Тони озадаченно вытаращила глаза.
– Почему ты так решила?
– Кажется, своим унынием я омрачаю твою радость, – сказала я. – Я в самом деле не думала, что ты с таким предвкушением ждешь Вознесения.
– Ну, раз ты так говоришь. – Она рассмеялась, негромко и тепло. – Если честно, Поппи, ты ничего не испортила. Твои чувства в отношении Вознесения не влияют на мои.
– Рада слышать, но все равно мне следует ради тебя испытывать больше воодушевления. Так… – я набрала воздуха, – …так поступают подруги.
– Ты испытываешь ради меня воодушевление? Счастье? Хотя сама беспокоишься?
– Конечно, – кивнула я.
– Значит, ты поступаешь как подруга.
Может, это и правда, но я пообещала себе стать лучше и не рисковать Вознесением Тони, втягивая ее в свои эскапады. Я смогу жить со страшными последствиями, если меня признают недостойной, потому что это моя жизнь и к этому привели мои действия. Но я не желаю, чтобы та же участь ждала Тони.
С этим я жить не смогу.
* * *
В тот же день, после того, как я поужинала в своей комнате, ко мне постучал Виктер. Когда я посмотрела на его лицо, загорелое и обветренное от жизни на Валу и долгих лет на солнце, я не стала думать о том, где он был прошлой ночью, и о вызванной этим неловкости. Я увидела его выражение и поняла: что-то произошло.
– Что случилось? – прошептала я.
– Нас зовут, – ответил он, и у меня дрогнуло сердце.
Нас могут звать только по двум причинам. Первая – приказ герцога, а вторая – в равной степени ужасная, но совершенно другая.
– К про́клятому, – добавил Виктер.
Глава 4
Не теряя ни секунды, мы покинули комнату и вышли из замка по старому ходу для слуг. Потом как привидения двинулись по городу, пока не добрались до старой побитой двери.
Дом в Нижнем квартале Масадонии отличался от прочих приземистых узких зданий, громоздящихся друг на друге, только белым носовым платком, воткнутым под ручкой.
Оглянувшись на двух городских гвардейцев, болтающих при желтом свете уличного фонаря, Виктер быстро ухватил белый платок и сунул в карман своего темного плаща. Маленький белый лоскут был символом сети людей, верящих в то, что смерть, какой бы жестокой и разрушительной она ни была, заслуживает достоинства.
Также он был свидетельством государственной измены и предательства короны.
Мне было пятнадцать, когда я случайно узнала, чем занимается Виктер. Однажды утром он в спешке прервал нашу тренировку. Ощутив ментальную боль посланника, я поняла: что-то произошло. И последовала за моим телохранителем.
Ясно, что Виктеру это не понравилось. То, что он делал, считалось изменой и было опасным не только из-за риска быть пойманным. Тем не менее мне никогда не нравилось то, как обычно решаются подобные дела. Я потребовала, чтобы он позволил мне помогать. Он сказал нет – повторил это, наверное, сотню раз, – но я не отставала. Кроме того, я хорошо подходила для таких дел. Виктер знал, как я могу помочь, и его сочувствие несчастным сыграло в мою пользу.
Мы занимаемся этим уже около трех лет.
Мы не единственные. Есть и другие – гвардейцы, горожане. Я никогда не встречала никого из них. Насколько я знаю, среди них может быть и Хоук.
У меня внутри все перевернулось, и я выбросила из головы мысли о Хоуке.
Виктер быстро постучал в дверь костяшками пальцев и опять положил руку в перчатке на рукоять меча. Через пару секунд петли заскрипели, старая раздолбанная дверь приоткрылась, и в проеме показалось бледное, круглое женское лицо с опухшими красными глазами. Ей могло быть около тридцати, но глубокая морщина между бровями и носогубные складки прибавляли десяток-другой. Причина того, что она так плохо выглядит, целиком крылась в боли, которая была глубже физической и объяснялась запахом, исходящим из глубины дома. В густом приторном дыме благовоний безошибочно угадывался тошнотворно-сладкий смрад гнили и разложения.
Смрад проклятия.
– Тебе нужна помощь? – негромко спросил Виктер.
Женщина крутила пуговицу на помятой блузке, ее настороженный взгляд метался от Виктера ко мне.
Я отпустила чутье. Глубоко укоренившаяся в душе боль окружала женщину и исходила волнами, которых я не видела, но ощущала как почти осязаемую сущность. Я чувствовала, как она проникает сквозь мой плащ и одежду, царапает кожу, словно зазубренные ледяные ногти. Боль была такой свежей и мощной, что казалось, будто женщина умирает, не имея никаких ран или болезней.
Я вздрогнула под тяжелым плащом, борясь с побуждением шагнуть назад. Все мои инстинкты требовали, чтобы я находилась от нее как можно дальше. Ее горе железными кандалами легко на мои щиколотки, тянуло вниз и сжимало шею в тисках. Подступивший от эмоций ком в горле имел вкус… горького отчаяния и кислой безысходности.
Я убрала чутье, но слишком долго была открытой и теперь настроилась на ее страдание.
– Кто это? – Ее голос был хриплым от слез, глаза опухли.
– Та, кто может тебе помочь, – ответил Виктер очень знакомым мне тоном.
Он всегда говорил так спокойно, когда я готова была действовать в порыве гнева и натворить что-нибудь совершенно безрассудное. По мнению Виктера, такое случалось слишком часто.
– Пожалуйста. Впусти нас.
Ее пальцы застыли на пуговице под горлом, она коротко кивнула и отступила. Я вошла следом за Виктером, изучая тускло освещенную комнату, которая оказалась одновременно кухней и жилым помещением. В доме не было электричества, только масляные лампы и жирные восковые свечи. Ничего удивительного, хотя в Нижний квартал электричество было проведено, чтобы освещать улицы и некоторые деловые здания. В домах оно есть только у богатых, а таких в Нижнем квартале не водилось. Богачи живут ближе к центру Масадонии, около замка Тирман и как можно дальше от Вала.
Но здесь Вал маячил совсем рядом.
Я старалась не дышать глубоко и не замечать того, как горе женщины раскрасило маслянисто-черным стены и пол. Ее боль собралась здесь, среди безделушек и глиняных тарелок, стеганых одеял с обтрепанными краями и старой мебели. Сцепив руки под плащом, я сделала очередной вдох, на этот раз глубже, и огляделась.
На деревянном столе – фонарь и горящие ароматические палочки. Несколько кресел перед кирпичным камином. Я обратила внимание на закрытую дверь рядом с камином. Присмотрелась, склонив набок голову в капюшоне. На ближайшей к двери каминной полке лежало узкое лезвие. В слабом свете оно казалось бордовым.
Кровокамень.
Женщина приготовилась управиться сама. Судя по тому, что она чувствует, у нее ничего не выйдет.
– Как тебя зовут? – спросил Виктер, откинув капюшон.
Он всегда так делал. Показывал лицо, чтобы успокоить семью или друзей, снять напряжение. На его лоб упал светлый локон. Он повернулся к женщине.
Я же не стала раскрывать себя.
– А… Агнес, – ответила она, сглотнув. – Я… я слышала о белых платках, но я… я сомневалась, что кто-то придет. Думала, это какая-то выдумка или обман.
– Это не обман. – Виктер был одним из самых опасных гвардейцев в городе, если не во всем королевстве, но я знала, что Агнес видит в его голубых глазах только доброту. – Кто болен?
Агнес сглотнула еще раз и на мгновение зажмурилась так, что кожа вокруг глаз сморщилась.
– Мой муж, Марлоу. Он следопыт с Вала и… и он вернулся домой два дня назад… – У нее перехватило дыхание, и она тяжело выдохнула. – Его не было несколько месяцев. Я так ему обрадовалась. Я сильно по нему скучала и каждый день боялась, что он погиб на дороге. Но он вернулся.
Мое сердце сжалось, словно его стиснули в кулаке. Я подумала о Финли. Был ли он следопытом из той же группы, что и Марлоу?
– Поначалу казалось, что ему немного нездоровится, но в этом не было ничего необычного. У него выматывающая работа, – продолжала Агнес. – Но позапрошлой ночью… начали появляться признаки.
– Позапрошлой? – В голос Виктера пробрались нотки тревоги, и мои глаза расширились от ужаса. – И ты ждала до сих пор?
– Мы надеялись, это что-то другое. Простуда или грипп. – Она опять схватилась за пуговицы. Из деревянных кругляшков уже торчали нитки. – Я… я до прошлой ночи не знала, что это не просто простуда. Он не хотел, чтобы я знала. Марлоу – хороший человек, понимаете? Он не пытался скрыть. О-он собирался позаботиться о себе, но…