– Кто такой? Че тут забыл? Снегоход спионерить решил, гнида?
– Нет! – выкрикнул сталкер. Холод им мигом забылся, от страха бросило в жар. – Я сталкер, мимо шел просто, лю-любопытно стало, мужики, я ж… Я это… Крап меня звать! – зачастил бродяга, заикаясь.
– Сталкер, говоришь? Откуда приперся?
– С «Агропрома».
– А, знаю, там вроде сталкерня кучкуется. На склады зачем прешь? Смерти ищешь?
– Я… Я на ЧАЭС иду! Тут просто отдохнуть хотел, погреться. Я про вас не знал, мужики!
– Ладно-ладно, расслабься, – незнакомец засмеялся и опустил ствол автомата.
– А вы сами-то кто, сталкеры? – осторожно поинтересовался Крап.
– Не, – ответил хриплый. – Наемники мы, мужик. Я Двенашка, это – Семерка.
У Крапа мороз по спине пробежал. И вовсе не от холода.
Наемников в Зоне считали полулегендой. Во всяком случае, в той среде, в которой вращался бродяга. Говорили, что есть, мол, отдельные группки профессионалов, выполняющих тут какие-то заказы, псы войны, солдаты удачи, все такое. Хорошо вооруженные, отлично экипированные. И свидетелей всегда убирают. Вот последнее и напугало сталкера. Из оцепенения его вывел вопрос одного из мужчин.
– Че замолчал-то? – небрежно бросил хриплый Двенашка, спускаясь со ступенек. – Я говорю, в Припять с нами поедешь что ли?
– А я… отказаться могу?
– Да запросто, оставайся тут, замерзай, нах, – хмыкнул Семерка.
– Тогда я с вами.
– Ну, давай, хрен ли, залазь, – наемник оседлал снегоход и кивнул на заднее сиденье.
Крап снова стянул лыжи, забрался на пассажирское место. Рядом завел свою машину Двенашка.
И они погнали.
Крап, к вящему своему стыду, сидел, зажмурив глаза. Пассажиром ехать было действительно страшно. Территория складов кончилась, наемники вырулили на территорию распадка и, видимо потому что аномалий там отродясь не бывало, прибавили ходу. Бродягу замутило, от скорости его вжало в спинку сиденья. Семерка что-то прокричал, но свист ледяного ветра заглушил слова наемника. Сталкер что-то промычал в ответ, повернул голову в ту сторону, где летел Двенашка. Тот увидел, что Крап смотрит на него, поднял руку, оттопырил пальцы в виде буквы «V». Отвернулся при этом от дороги. И тогда бродяга увидел…
Снегоход на полном ходу влетел в «воронку». Здоровую, откормленную «воронку». Стального коня и его седока смяло в одну секунду. Брызнули, смешались кровь, масло и бензин, и даже до Крапа сквозь шум ветра в ушах и рычание двигателя донесся скрежещущий хруст, с которым здоровенный снегоход превратился в плотный брикет из смятых чудовищной силой металла, пластика и плоти.
Семерка посмотрел через плечо, выругался, но скорость сбрасывать не стал. Видимо, понимал, что и товарищу помочь уже нельзя, и выгоды из того, во что превратила Двенашку аномалия, не получишь. Хорошая логика, сталкерская, подумал Крап.
А впереди раскинулась панорама белого полотна спящей подо льдом реки Припять.
Ехать на снегоходе было чертовски холодно, поэтому вторую половину дороги Крап запомнил с трудом – не до осмотра окрестностей было, старался сберечь крохи тепла. А вот Семерке, похоже, все было нипочем. Гнал по льду реки, веселый, бодрый.
В город они въехали с востока, со стороны госпиталя. Объезжая немногочисленные аномалии и препятствия, наемник подкатил к подъезду девятиэтажного многоквартирника. К другим снегоходам. Заглушив мотор, Семерка повернул голову к сталкеру.
– Слезай, приехали, нах.
Крап честно попытался слезть со снегохода. Не получилось: просто завалился набок и съехал в утоптанный снег. Заледеневшие конечности заболели разом, как по команде.
– Ну екарный баба-а-ай, – протянул наемник.
Склонившись над пассажиром, он с трудом взвалил его на плечи и тяжело зашагал к двери подъезда. Крапу было стыдно, но поделать он ничего не мог. Мозг постепенно отказывался работать, мысли застывали на морозе. Меланхолично отметив, что его карабин Семерка бросил на снегу, сталкер попытался сказать об этом наемнику, но челюсти не слушались, а получившееся мычание на членораздельную речь не было похоже совсем.
Семерка взобрался на третий этаж и забарабанил в облезлую дверь. Открыли. Сталкер, висящий лицом к лестнице, не видел, кто. Только услышал мужской голос:
– Это еще кто? И Двенадцатый где?
– Сталкер. Подобрали тут, на Складах. А Двенадцатый в аномалию заехал.
– Жетон его где? – грубо настаивал голос.
– Ты екнулся что ли? Его «воронка» вместе со снегоходом в один брикет превратила, мля, как я тебе оттуда жетон должен был достать?
– Ладно. Проходи. Этот живой вообще у тебя?
– Живой, замерз только.
– Мышке скинь, мож, отогреет, – и голос неприятно захохотал.
Семерка хмыкнул и вошел в квартиру.
Когда лица Крапа коснулось тепло, он понял, что теряет сознание.
В себя сталкер пришел быстро, уже лежа на старой, заплесневелой кровати. Одежду и обувь с него наемник стягивать не стал, бросил, как попало. Подняв голову, тяжелую и непослушную, мужчина осмотрел комнату. На первый взгляд здесь было пусто. Потому что девчонку лет четырнадцати, прячущуюся за деревянным креслом, он сразу не заметил. Зато, когда увидел, искренне ею заинтересовался.
– Эй, ты кто? – осторожно спросил Крап, пытаясь рассмотреть девчушку, которая, услышав его, спряталась еще дальше за кресло.
– Хер она тебе ответит. Немая, – раздался голос Семерки, вставшего в дверном проеме.
Сталкер посмотрел на наемника. Тот уже скинул комбинезон и балаклаву, стало видно, что он еще совсем, в принципе, молодой мужик.
– Откуда она у вас?
– Когда сюда шли, подобрали на границе. Бомжиха или что, я понятия не имею. Перла в Зону, походу даже не знала, куда чешет. Ты как, согрелся? Давай, вставай к нам. Выпьем, закусим. Разуйся только, куртку сними.
– Не, куртку не хочу, – прохрипел Крап, вспомнив об артефактах. – Холодно.
– Ладно, – кивнул Семерка и удалился.
Крап посидел немного, затем скинул ботинки и встал, борясь с головокружением. Из гостиной доносился гомон голосов и музыка, но идти туда почему-то совершенно не хотелось. Наемники внушали сталкеру вполне оправданные опасения. Они не были своими. Вот группа Промокашки – те да, братья-сталкеры, хоть и зимние. А наемники… Мутный народ, себе на уме. Да и чувствовал Крап – так просто его никто не отпустит. Скрепя сердце мужчина прошел в большую комнату, остановился на пороге, с содроганием осматривая собравшуюся там компанию.
Наемников было пятеро. Младшему лет двадцать семь, старшему глубоко за сорок. Все какие-то одинаковые – идентичная форма, похожие лица и прически. Клоны. Машины. Роботы. Они отдыхали. Самый молодой сидел в углу, держа на груди портативный музыкальный центр, что изливал из себя какую-то попсу (причем на французском), и покачивал головой, смежив веки. Старший наемник и Семерка сидели на старом диване, занятые разговором. Остальные расположились у выдвинутого на середину комнаты стола, заставленного выпивкой и сухими закусками. Старший заметил Крапа, жестом приказал Семерке замолчать, вперился своими злыми, ястребиными глазами в сталкера.
– Проходи, садись, – сказал он, наконец.
Крап осторожно вошел в гостиную, сел рядом с Семеркой. Остальные наемники не удостоили его вниманием, чему мужчина был даже рад.
– То, что ты сталкер, Седьмой уже рассказал, – начал главарь. – А вот остальное… Будешь отвечать честно и четко. Понял?
– Да.
– Как давно в Зоне?
– Несколько дней.
– Что забыл на Складах?
– Шел мимо.
– Куда?
– В Припять.
Наемник заметно напрягся.
– Зачем? Кто послал? Какие цели?
– Никто не подсылал. Припять – промежуточный пункт. Остановиться, передохнуть. И дальше.
– На станцию?
– Да.
– Цели?
– Личные.
– Ты не понял? Повторяю вопрос. Цели? Третий раз по-хорошему не будет.
– Мне нужно в Саркофаг. К Монолиту.
– Для чего?
– У меня рак. Другое не поможет.
– Где гарантии того, что не врешь?
– Знал бы, справку бы от врача захватил, – начал заводиться Крап.
– В общем так. Считай, что тебе поверили. Только вот придется тебе, бродяга, какое-то время перекантоваться на базе.
– Это еще почему?! Я вообще не просил меня сюда тащить.
– Не кипешуй. Если бы ты влез в Припять сам по себе, тебя бы, просто сняли издалека, нах. Думаешь, город пустой? – вмешался Семерка.
– Седьмой прав. Отрядов в Припяти несколько. Не только наш. До выхода из города ты бы не дошел.
– И что мне делать?
– Расслабляться. Поешь, поспишь. Через пару деньков выведем тебя. А пока – извиняй. Седьмой, иди, накорми его, угости там, – главарь наемников небрежно махнул рукой, давая понять, что допрос окончен.
Спаситель Крапа встал с дивана, ткнул пальцем в коридор:
– Пошли на кухню, заодно и поговорим нормально.
Бродяга охотно последовал за солдатом удачи.
В тесной, выложенной казенным кафелем, кухоньке было неуютно и холодно. Крап сел за покрытый плесенью стол, опустил голову. Ситуация складывалась – паршивее некуда. От размышлений его отвлек Седьмой, поставивший на стол бутылку дешевого коньяка и банку тушенки. Судя по иероглифам на этикетке – китайской. Вслед за тушенкой, на столе оказались два граненых стакана, ржавый нож и погнутая вилка. Только потом Седьмой сел напротив гостя и потянулся за бутылкой.
– Вот такие дела, нах, – извиняющим тоном проговорил наемник.
– Давно здесь? – безо всякого интереса спросил сталкер, принимая у собеседника рюмку.
– Да как сталкерье схлынуло, так и подъехали. Снег выпал – снегоходами разжились, поставщики есть, – Семерка выпил, зажмурился.
– А занимаетесь чем?
Наемник покачал головой.
– Извиняй, нельзя говорить, сам понимаешь.
– Синдикат не позволяет? – Крап решил щегольнуть знаниями, которые нахватал у сталкерских костров.
Но Седьмой ухмыльнулся.
– Скажешь тоже, «синдикат»… Брехня это все, нет никаких синдикатов. Частная компания, вот и все, мля. И неразглашение интересов в контракте прописано. Мы одним занимаемся, другие группы – другим. Все просто. На Первого не обижайся, он параноик, всех на подозрении держит, с тех пор как контузило.
– И как вам Припять зимняя? – свернул с темы Крап.
– Хреново, браток. Видел, сколько нас? Пятеро. Было тринадцать. Так и звались – «Чертова дюжина». Больше половины потеряли, мля.
– Что-то скорби не видно, – подначил сталкер.
Седьмой моментально озлобился:
– Потому что мы тут – не братья, не друзья-товарищи. И потому что у нас, сука, работа такая. И подыхать на ней – норма, нах. Я скорбеть разучился, когда каннибалов черножопых в Замбии мочил, которые моих напарников жрали.
– Ничего себе…
– Угу. Это вы, сталкерня, тут пальцы веером делаете, типа, мля, все повидали, одни вы, нах, не пальцем деланные. Ни хера вы не видали.
– Может быть… Кстати, девчонка вам зачем?
– Мышка? Мы ж ее подобрали, когда в Припять перли. Бомжевала, мразота мелкая. Напросилась. Ну а хрен ли – бросать что ли ее? Взяли. Недельку пожила нормально, решила сваливать. Пацаны к ней подкат – кто, типа, за харчи, за обогрев платить будет, мля? Она кочевряжиться затеяла. Ну, ее заломали и… – Семерка красноречиво ударил себя кулаками по бедрам. – Дернули по кругу. С тех пор онемела, пищит только. Зато дает без вопросов. Скучно станет – можешь тоже натянуть. Или правду говорят, что вы, сталкерье, заднеприводные все?
Теперь разозлился Крап.
– Неправду. Только девчонку я не трону.
– А че, брезгуешь? Брось, у нас все ребята в этом плане здоровы. Или сам того, цепанул чего? Тогда да, не смей даже. А, во, слушай, че вспомнил: в Африке с этим делом пиндец какой-то был. Там бабы через одну с трипаками или сифилисом вообще. А трахаться-то охота, мы же не роботы, епт. И знаешь, че придумали?
– Нет.
– Приходишь, короче, в деревню, спрашиваешь, у кого тут дочки-целки, выбираешь одну, мамке пять сотен зеленью на лапу – и все. Делай что хочешь, можешь даже не возвращать. Типа женился. Всем отрядом ее по кругу, а потом, того – в расход.
– Зачем? – ужаснулся сталкер.
Тушенка комом встала у него в горле. Захотелось опрокинуть хлипкий стол на этого мерзкого урода, так легко рассказывающего такие мерзости.
– А куда ей потом? Только в могилу. В деревню хер вернешься, да и не нужна там никому. Думаешь, эти мамки не знают, куда дочек продают? Как же! Знают. Только там на пятьсот баксов можно всю жизнь горбатиться. А детей рожать – каждый год. Приоритеты, понимаешь?
– Понимаю.
– Чего не жрешь-то? Зря, наверное, я тебе про трипаки сказал?
– Да нет… – задумчиво ответил Крап, отрешенно глядя на Седьмого. – Я так, о своем…
И вдруг сталкер закашлялся. Хрипло и надрывно, все больше краснея с каждым мгновением. Решив, что гость подавился, наемник встал из-за стола, бросился на выручку.
Этого Крап и ждал. Когда собутыльник подошел на достаточное для удара расстояние, сталкер выбросил в его сторону руку с зажатой в ней вилкой. Кривые, как пьяные, зубья прибора воткнулись в горло Семерки, тот засипел, повалился на стол, по вилке на руку сталкера полилась теплая кровь. Крап рывком вскочил, схватился за кобуру убитого и вытащил из нее пистолет – увесистую девяноста вторую «беретту». Выщелкнув магазин и убедившись, что он полон, Крап ухватил пистолет поудобнее и шагнул в коридор, вспоминая, как именно расположились наемники.
Первую пулю схлопотал, как смешно ни звучало, Первый. Потом досталось парню с магнитофоном на груди, а уж за ним – сидящим за столом наемникам. Крап сработал так быстро, что ни один из солдат удачи не успел ничего сделать. Видимо, сталкерский опыт оказался все-таки покруче наемничьего.
Что-то шелохнулось за его спиной. Крап резко повернулся, поднимая пистолет на ходу. И почти ткнул его стволом в лоб Мышку, вышедшую на выстрелы. В груди колыхнулась ненужная и дурацкая гордость: смотри, девочка, я убил их, ты свободна!
Ничего она не была свободна. В памяти всплыли одни из последних слов Седьмого: «А куда ей потом? Только в могилу». Ублюдок был прав. Чертовски прав. Оставь Крап ее тут – обречет на тяжелую смерть от голода или холода. Не с собой же брать…
«Беретта» выстрелила еще раз, еще одно тело грузно упало на пол.
Гадко было на душе у Крапа. Слишком гадко. Показалось даже, будто что-то холодное потекло по животу. Из-за стыда, наверное, или…
Расстегнув куртку и взглянув на тканевый контейнер с артефактами, мужчина увидел, что тот пропитался черной слизью. Она и просочилась сквозь одежду. Крап выругался и, открыв отсеки с «пузырями», нашел драгоценные артефакты почерневшими, мягкими и осклизлыми. Выбросив их на пол, Крап немного подумал, а потом вытряхнул вообще все, кроме «огненного шара». Пусть он излучал радиацию, не такая уж беда, зато хотя бы грел, причем неслабо. Имело смысл покопаться в вещах убитых наемников, но сталкеру не хотелось даже прикасаться к этим выродкам и их скарбу. Обувшись, мужчина покинул квартиру, гордо задрав голову.
Ветер усиливался, поднимал в воздух снежинки и кружил их в сумасшедшем танце. От этого ветра безумно хотелось укрыться, забиться с головой в теплую уютную норку, желательно до самой весны. Потому что здесь, на крыше высотного здания, ветер пронизывал до самых костей, не жалея.
Но часовому-снайперу прятаться было нельзя. По крайней мере, не сейчас. Наемник закряхтел от холода и помахал руками, чтобы немного согреться. Его угрюмый напарник, сжавшийся в комок в углу крыши, глухо хмыкнул из-под балаклавы.
– Давай, терпи, казак, еще немного до смены.
– Да сил уже нет. Замерз, как собака… – снайпер осекся, прислушался к вою ветра.
– На снегоходе едут, – ответил ему корректировщик. – Эти, из корпорации. Не парься.
– Что значит, «не парься»? Они согласовывать должны. Ну-ка, вызови командира. Еще раз полезут без предупреждения в мою смену, мне похер, завалю и скажу, что так и было.
– Ладно-ладно. Сейчас, – напарник снайпера не без труда достал из кармана рацию, листок с частотами, вгляделся в него, надавил на нужные кнопки прибора и заговорил, пытаясь перекричать ветер. – Эй! Группа! Ответьте, мать вашу! Куда без согласования намылились?!