«Сосед? Комната на втором этаже? Оставаться столько, сколько он пожелает?!» Барсук застонал и рухнул на кровать мордочкой вниз.
Потом он перевернулся, уставился в потолок и подумал: «Как и в случае с тобой?» Он сжал в лапе простыню, потом отпустил. Повернул голову, взглянул на свой диплом камневеда и три синие ленточки, висевшие на стене. Барсук-камневед, которому требовалось финансирование. Он занимался Важной Камнеработой!
Какая польза в доме от Скунса? Куриный свисток? Как бы там ни было, Барсука так легко не провести.
И у Барсука чемоданчик прекрасно закрывался сам. Его не приходилось перевязывать бечёвкой.
«Не все рады скунсам», – сказал ему Скунс.
Это уж точно.
* * *
Тот вечер Барсук провёл в своей спальне. Когда наступила пора засыпать, он долго крутился и ворочался и смотрел в потолок.
«Остаётся только одно», – подумал он наконец, скатился с кровати, прополз к шкафу, достал футляр и раскрыл его. «Укулеле», – прошептал он и пристроил её тельце коайевого дерева под локоть. Сделал глубокий вдох и бренькнул.
«Брееееньк», – сказала укулеле.
Барсук вздохнул.
Он бренькнул другую струну: «Брееееньк». И снова вздохнул.
Он провёл когтем по всем четырём струнам: «Биииинь… линь… линь… бзынь!»
Звук раскатился. Барсук поспешно прикрыл лапой отверстие укулеле. «Ш-ш-ш!» – прошептал он ей. Но всё-таки ещё раз дёрнул за нижнюю струнку: «Брееееньк».
Затем аккуратно сложил укулеле обратно в футляр, защёлкнул защёлки (клик, клик) и задвинул футляр обратно в шкаф.
Брееееньк остался вместе с ним, когда он залез обратно в постель. Обернувшись в звенящую ноту, Барсук заснул.
* * *
На следующее утро Барсука разбудили запахи. Яйца… лук и…
– Корица, – пробормотал Барсук.
«Сон», – подумал Барсук. На кухне его ждало одно – только одно: холодные хлопья в холодной миске холодного молока. В который раз.
Он перевернулся в постели, сделал глубокий вдох и принюхался… определённо корица.
И тут он вспомнил: тот тип! Тот Скунс! Глаза Барсука распахнулись.
Он почуял что-то ещё. Что-то горелое?
Он снова принюхался. Точно, горелое! Барсук закашлялся и выпрыгнул из кровати. «Пожар! Пожар!» – закричал Барсук и опрометью кинулся вниз по лестнице.
Скунс выбежал из кухни. Над головой он держал в щипцах перец.
– Пожар? Где? – Скунс пробежал вправо. Скунс пробежал обратно влево. Перец, зажатый в щипцах, оставил за собой длинный, тонкий шлейф дыма.
Скунс проследил за взглядом Барсука.
– Ха! – Он проткнул перцем воздух. – Это? Это не пожар. Это поджарка! Завтрак!
– Завтрак? – переспросил Барсук. Скунс с перцем исчезли в дверях кухни.
Барсук застыл в недоумении внизу лестницы. «Завтрак, и для меня тоже?» Он прислушался к звукам, которые доносились из кухни: загудела вытяжка. («Надо было раньше её включить», – пробормотал Скунс.) Забренчали кастрюли и сковородки. Что-то во что-то упало и зашкворчало. Что-то затряслось. Включился и выключился кран. Скунс принялся насвистывать.
Воздух вокруг Барсука был заполнен запахами: солёными и сладкими, масляными, жареными. Будь он из рода виверр, он бы захотел укутаться в запахи, восклицая: «Радость! Счастье!» Но Барсук был барсуком и потому на когтецыпочках подобрался к кухне и опасливо заглянул внутрь.
И застыл на пороге. Кухня выглядела уютно, даже заманчиво. На столе горела свеча. Два набора сервировочных ковриков, тарелок, салфеток в салфеточницах, вилок и ножей. Всё разномастное. Один коврик был фиолетовый в крапинку, другой красный в клеточку, а полурастаявшая свечка торчала из круглой бутыли, уже покрытой восковыми дорожками. Но Барсуку всё это показалось восхитительным.
Скунс метнулся к плите, к кухонной стойке, назад к плите, к раковине, к кухонному столу и вернулся к плите. Он заметил на пороге Барсука.
– Заходи, заходи! – Скунс ткнул лопаточкой в сторону стула. – Садись. Завтрак скоро. – И Скунс яростно поскрёб что-то в сковородке.
Барсук сел.
Скрёб прекратился, и Скунс прошествовал к Барсуку. Он упёр лапы в бока и сказал:
– Я не телёнок. И ты не телёнок. Я не собираюсь оскорблять твой вкус телячьей едой. Ты общался когда-нибудь с телятами? Даже слизни – собеседники получше. Но не переживай, завтрачный горячий шоколад понравится тебе даже без молока для телят.
– Завтрачный горячий шоколад? – Барсук подумал, что у него вряд ли возникнут проблемы с тем, чтобы выпить завтрачный горячий шоколад. Он собирался так и сказать, но Скунс уже очутился на другом конце комнаты, у кухонной стойки. Бросил что-то в миску большой ложкой. Поднял миску, потряс её, и в воздух выстрелила небольшая картофелина.
– Осторожно! Ракетофель! – закричал Скунс.
– Ха-ха! – засмеялся Барсук.
– Ха! – засмеялся Скунс.
Их взгляды встретились, и они широко улыбнулись друг другу.
Затем Скунс серьёзно кивнул.
– Ракетофель достану потом. – Миска вернулась обратно на стойку, а Скунс возвратился к готовке.
Через пару минут Скунс поставил перед Барсуком тарелку с омлетом и жареным на огне перцем.
Барсук знал, что делать дальше. Он набрал на вилку омлета и положил в рот.
– О-о… мммм.
Скунс протянул ему салфетку.
– Повяжи её на шею.
Барсук повязал.
– М-м-м-м… ам-ам.
Далее последовал обещанный завтрачный горячий шоколад (да!) и корзинка, полная клубнично-коричных маффинов. (Целая корзинка!) После всего этого были поданы запечённые маленькие картофелинки. Скунс извинился за то, что картофелинки оказались последними:
– Иногда я путаюсь в порядке блюд, но на завтрак это не страшно. – Скунс сел за стол со своей тарелкой картофелинок. – Завтрак – самая лучшая еда, – сказал он.
Барсук энергично закивал.
Скунс продолжил:
– Завтрак – самая лучшая еда, и поэтому за завтраком должны гореть свечи. Если получается. Иногда так не получается. Иногда приходится есть там, где свечей нет. А иногда свечей бывает нехватка, и тогда их нет ни у кого. Это очень печально, особенно за завтраком.
Завтрак – самая лучшая еда
– Да… М-м-м-м, – сказал Барсук, прикрывая лапой набитый рот.
Скунс захлопал в ладоши:
– Я так и знал. Мы очень похожи. Мы станем отличными соседями.
И тогда они – Скунс на одной стороне стола, Барсук на другой – повернулись к своим тарелкам и принялись за еду.
Барсук уже приступил к четвёртому маффину (а может, пятому? Или шестому?), когда вдруг осознал, что вокруг стало тихо.
И ещё свечка погасла.
Барсук оторвался от тарелки. Скунса за столом не оказалось.
Он оглядел комнату. Скунса не оказалось перед плитой. Миски, тарелки, доска и всякие кухонные причиндалы и приспособы усеивали комнату. Что-то капало со сковороды на конфорку.
Никто этого не прибирал.
Тут в голове Барсука пронеслось воспоминание о картофелинке, летящей через кухню. «Осторожно! Ракетофель!» – сказал тогда Скунс. Барсук обернулся через плечо и увидел картофелинку. Ракетофель был маленький, жёлтый и обосновался в углу. Барсук решил, что ему не нравятся картофелины в углах, даже когда они – ракетофель.
Ракетофель
Барсук взял из корзинки маффин и с удивлением обнаружил, что он последний. Сколько маффинов он уже съел? Барсук откусил кусочек и начал жевать. Жевание казалось ему очень громким.
А где, интересно, Скунс?
Барсук сглотнул и прислушался.
И тут он услышал… хлоп. Он доносился со второго этажа.
Глава третья
Хлоп. хлоп.
«Скунс!» Барсук сунул в рот маффин, проглотил его и рывком поднялся со стула.
Посередине лестницы он услышал, как что-то рвётся. Раздался голос:
– Плющь, плющь, плющь!
А вслед за тем снова: «Хлоп. Хлоп. Хлоп».
Воображение Барсука нарисовало ясную картину. Он бросился в коридор и распахнул дверь.
«Моя коробкомната!» Раньше эту комнату заполняли коробки: они громоздились от одной стены до другой, до самого потолка – шаткие башни из коробок, меняющие свои очертания, когда пробираешься между ними на когтецыпочках. Когда-то тут можно было найти коробку для чего угодно.
Но не теперь. Осталась всего одна башня из обувных коробок. Все остальные коробки лежали на полу, сплющенные в стопки, разгромленные, уничтоженные.
– Что ты делаешь?
Скунс прекратил прыгать (хлоп) и широко улыбнулся.
– Я плющу коробки!
Он схватил Барсука за лапу и затащил его в комнату.
– Это превосходная комната для скунса! – Он указал на оконную нишу. – Я буду сидеть здесь по ночам и смотреть на луну. А если луны не будет, тогда я буду придумывать имена для созвездий. У меня это очень ловко получается. Давай отправимся на ночную прогулку?
Барсук кивнул, почти не слушая. Он уже забыл, как выглядела эта комната без коробок. Он не помнил ни этого жёлтого каркаса кровати, ни книжного шкафа. «Это что, зелёное кресло-мешок?»
Скунс раскинул лапы, покружился по комнате и, притопнув, остановился.
– Вечером я напишу тётушке Луле, что нашёл комнату на втором этаже.
Барсук знал, что на это ответит тётушка Лула: «Отлично! Скунснашёлкомнату!»
– А что же с коробкомнатой? Ведь никогда не знаешь, когда понадобится коробка определённого размера, – сказал он с тревогой.
Скунс повернулся и уставился на него.
– Так ты собирал все эти коробки? О нет. Я подумал, что у тебя просто не доходили лапы разобрать здесь весь хлам, поэтому ты и не хотел, чтобы я поселился на втором этаже. Я подумал: «Тут сплошные коробки. Я их расплющу и помогу убраться». Коробки плодятся со страшной скоростью, если за ними не следить, – он посмотрел на Барсука. – Мне очень жаль.
– А как же Специальный Гостечулан? – тут же спросил Барсук.
Скунс открыл рот, закрыл, снова открыл и сказал:
– Барсук, я не могу оставаться в Специальном Гостечулане больше одной ночи. Там слишком мало места, даже для скунса, – он оглядел кучу сплющенных коробок. – Тебе правда нужно так много коробок? Наверное, для камней? Я и не думал, что камням требуется так много коробок.
– Конечно же, камням не требуется так много коробок! – Барсук почувствовал, как в мордочку ему бросился жар.
– Отлично! – взмахнул лапами Скунс. – Значит, им пора на переработку!
Он подхватил стопку сплющенных коробок и вручил её Барсуку.
Барсук взял стопку – что ещё ему оставалось? Ведь он прочёл те письма тётушки Лулы.
Мгновение спустя Скунс уже стоял рядом с ним с другой стопкой коробок в лапах. На самом её верху лежали три несплющенные обувные коробки. Он со значением взглянул на Барсука.
– Я найду тебе новую коробкомнату. Обещаю, – и добавил, выходя за дверь: – После уборки чувствуешь себя прекрасно. К тому же, нельзя забывать о курочках.
– О курочках? – переспросил Барсук. Но Скунс уже спустился в прихожую. Заинтригованный, Барсук последовал за ним.
Как только Скунс опустил на землю свою стопку, появилась первая курица.
Скунс вручил ей одну из обувных коробок.
– Вот, пожалуйста!
– Ко! – сказала курица, взяла коробку и отправилась восвояси.
Скунс округлил глаза и прошептал:
– Одна из орпингтонов.
– Допустим, – пробормотал Барсук. Он проследил, как курица уходит вдаль с коробкой под крылом, и подумал: «О, ещё одна!»
Пока Барсук сгружал на землю свою стопку коробок, приблизилась следующая курица. Она шла вприпрыжку, вскидывая длинные жёлтые ноги. Скунс вручил ей вторую обувную коробку.
– Куд-куд-куд-куда. Ко-ко! – сказала курица.
Скунс расхохотался.
– Вот именно!
Они смотрели, как курица, подскакивая – зиг-заг, зиг-заг – удаляется и в конце концов исчезает из виду.
– Леггорн: сегодня здесь, а завтра там! Я всегда так говорю, – улыбнулся Скунс.
Барсук понятия не имел, о чём говорил Скунс, но всё же кивнул. Оказывается, в округе действительно живут курицы? «Вчера одна. Сегодня две. Уже целых три курицы», – думал Барсук, пока они со Скунсом обвязывали верёвкой обе стопки расплющенных коробок и ставили их рядом с мусоркой.
– Вот и готово! – хлопнул лапами Скунс.
Барсук оглядел связку бывших коробок. Коробкомнаты больше нет. Но тут он заметил обувную коробку на обочине. Барсук посмотрел направо. Посмотрел налево. Никаких куриц.
– Одну коробку не забрали, – сказал он Скунсу.
– Я оставил её для тебя! – ответил Скунс. – Это самая лучшая обувная коробка, – он поднял её и протянул Барсуку.
– Правда? – Барсук взял коробку и повертел в лапах. Крышка прилегала плотно. Боковины были крепкие. При хлопке коробка издавала приятный отзвук пустоты. – В такой коробке можно хранить кучу всего! Спасибо!
Скунс задумался.
– Хммм. Может быть, именно поэтому курочкам так нравятся обувные коробки? Как думаешь, что они там хранят?
– Ха! Яйца? – засмеялся Барсук.
– Может, и яйца. Но курочки вообще любят собирать всякую всячину.
Яйца напомнили Барсуку о завтраке. Завтрак напомнил ему о кое-чём ещё:
– Я полагаю, ты приберёшь на кухне?
– Ни в коем случае, – невозмутимо возразил Скунс. – Я готовлю, ты убираешь. Таков Закон Природы. К тому же, я буду занят переселением в Лунокомнату.
* * *
«Я, значит, убираю? Закон Природы?» – думал Барсук, погрузив лапы по локоть в пену и оттирая посуду. Скунс тем временем носился вверх и вниз по лестнице, насвистывая какую-то мелодию. Барсук потёр ещё, прислушиваясь к весёлому шорканью метлы по половицам. Он отскребал илистые залежи теста от формы для выпечки, а в это время наверху лязгало мусорное ведро, со скрежетом двигалась по полу мебель и что-то шлёпнулось с громким кресломешочным «ПУФ». Шаги Скунса звучали в такт развесёлой джиге, и до Барсука доносились приглушённые возгласы вроде «Ура!» и «Просто чудесная комната!». Барсук вытащил лапы из грязной воды и обнаружил, что завтрак (яйца, перец, размокшие маффины) оставил свои запутанные следы в его шёрстке. Он дописал в список покупок «резиновые перчатки» и подумал: «У холодных хлопьев в холодной миске холодного молока есть свои преимущества».