– Подождите меня где-нибудь поблизости.
– А? – удивлённо выдохнула Кира.
– Ага, – одновременно воскликнул Вит, привычно дёрнул Киру за собой. Она попробовала возразить:
– Но…
– Знаешь же – лучше не мешать.
– Но…
Он опять перебил, и ещё раз дёрнул за руку, проговорил сердито:
– Слушай! Ну сама подумай, какой от тебя толк. Огненные шары пускать ты больше не можешь. По-обычному драться? Не смеши. Только под ногами будешь путаться. Когда только сам за себя, проще и свободней. Ничего не отвлекает.
Кира хоть и тащилась послушно за ним, но всё равно как-то не по себе было.
– А ты? Тоже, чтобы не отвлекать? – презрительно получилось, с вызовом, и Вит усмехнулся.
– А если ещё кто-то откуда-то сунется? А ты одна. Смысл тогда – ему там? Отдышись лучше, как следует. Вдруг опять удирать придётся.
Но не пришлось. Ши появился, принёс с собой запах дыма. Как шёл, так и не остановился даже ни на мгновенье, промелькнул рядом.
– Уходим.
И сам устремился вперёд, больше ничего не говоря, не оглядываясь, стремительно, целенаправленно, кажется, прекрасно зная дорогу.
Опять у него всё рассчитано: появиться в нужный момент, что делать дальше, куда идти.
Куда, кстати?
Кире, в общем-то, без разницы, ей ничего здесь не знакомо. Наверняка будет очередная гостиница, или что-то другое.
На этот раз, точно другое.
Как же в городах много странных, заброшенных зданий. Обычно их и не замечаешь. Не нужны они потому что нормальным людям.
Вот что это такое? Большой серый прямоугольник. Одна стена глухая, без окон, без дверей. Ровная, однотонная. Они минули её, завернули за угол. Там обнаружилось несколько широких ворот, распахнутых. На одних вообще нет дверей. Зашли внутрь.
– Зачем мы здесь? – удивилась Кира.
– Переждём, – коротко ответил Ши и зашагал дальше.
Одно помещение, второе. В этом окна огромные, начинаются в метре от пола и доходят почти до самого потолка. А тот – очень высокий. Целых стёкол почти нет, но сейчас лето, тепло и даже совсем не темно. Как раз напротив – ряд уличных фонарей, и помещение расчерчено полосами света и тени.
Кира прошла вперёд, прикидывая: переждать тут, конечно, можно, но как-то странно.
– Почему именно здесь?
– Да не всё ли равно, – беззаботно отозвался Вит, двинулся в сторону окна, а Кира обернулась к Ши.
Тот стоял в паре шагов от дверного проёма, молчал. Руки свободно свисали вдоль тела, голова чуть наклонена вперёд, смотрел, скорее всего, в пол. Или вообще в никуда – глаза закрыты.
Вит тоже обернулся в его сторону.
– Ты как всегда вовре… мя.
Вит усмехался, когда начинал фразу, но усмешка быстро пропала, интонация изменилась, а последний слог получился совсем тихо. И отдельно. Словно исключительно по инерции – раз начал, надо договорить, даже если фраза, пока произносилась, потеряла смысл.
Только это осозналось не сразу. Но даже Кира при всей своей наивности и недальновидности почувствовала: что-то не так.
Этот сосредоточенное молчание, а главное – наклон головы. Ши всегда такой перед тем, как…
Он согнул правую руку, засунул её под куртку, за пазуху, и вытащил… пистолет.
Наставил… на Киру. Ровно, в голову.
Он… он не спасать пришёл, не помогать. Убить. Потому что в этом деле он лучший.
Круглое отверстие дула – чёрный зрачок. Его, Ши. Смотрит безучастно, прямо в глаза, и Киру затягивает в темноту.
Это действительно словно живой взгляд. С той стороны. Из небытия. Гипнотизирует, не позволяет ни отвернуться, ни зажмуриться, будто внушает: «Ты обязательно должна всё увидеть. Увидеть в последний раз. Пока ещё в состоянии».
Ши – специалист по любому оружию. Он не промахнётся, тем более с такого маленького расстояния.
Спина становится мокрой и липкой от пота, ноги ватные. Непонятно, как Кира до сих пор стоит. Может потому, что слишком крепко держит немигающий взгляд пистолетного зрачка. Он неподвижен, и Кира неподвижна под его влиянием.
Вит тоже замер, не шелохнётся. Боится неудачным движением спровоцировать выстрел. И молчит. Знает, что уговоры бесполезны – программа задана, не отменишь. Всё бесполезно.
Рука у Ши не дрогнет. Никогда. Так чего он медлит? Или просто Кире каждое мгновение кажется вечностью.
Ещё чуть-чуть, и даже стрелять не придётся, Кирино сердце само остановится. От страха, от напряжения. Сожмётся, сильно-сильно, станет маленьким-маленьким, затаится, застынет и больше не толкнётся, не оживёт.
Почему опять? За что её убивать? Да ещё так, его рукой.
Кира никогда не любила произносить его имя. И, наверное, действительно не произносила, никогда, вслух, старалась обходиться без обращений. Да и не имя вовсе оно, жуткое прозвище. И сейчас оно не получалось, хотя рвалось наружу, трогало губы едва уловимым дыханием, но не звучало.
Мысли разрозненны: то про одно, то про другое. Появляются и улетают прочь. Как оторванные лепестки у ромашки, на которой гадают. Но вместо «любит-не любит», звучит «жизнь-смерть, жизнь-смерть…»
Темнота медленно выползает из пистолетного дула, заполняет мир. И Киру. Черно внутри. Потому что безнадёжно, по-настоящему безнадёжно.
Раньше верилось, что возможно выкрутиться: и с провидицей, и с двуликим, и даже с толпой колдунов, но не сейчас. Она же прекрасно понимает, кто против неё, знает, что он умеет, видела, как боятся его. Она тоже боится, вот и не может выговорить.
Ш-ш-ш… ш-шелест, шорох, шёпот.
Больше невозможно ждать. Пусть уж стреляет скорее!
Или нет! Нет! Не стреляет. Никогда! Пусть существование зависнет в этом мгновении, и длится, длится. Хоть так. Пусть…
Выстрел грохнул, превратил мир в сплошной оглушающий звук. Кира вздрогнула и тяжело осела на пол.
Глава 12. Я всё могу
От грохота выстрела Вит тоже вздрогнул, но остался стоять, а Кира упала. И Ши, почти одновременно с ней, разве всего на мгновение позже. Но ведь…
Почему? Что с ними?
Вит же прекрасно видел, как пуля врезалась в стену – слишком высоко! – выбив белое облачком пыли. Дробью брызнули мелкие куски штукатурки, а один, покрупнее, пластом съехал вниз.
В Киру точно не попало, а в Ши тем более не могло. Так чего ж они оба прилечь-то решили?
Правда, Кира не совсем упала, грохнулась на колени и теперь стояла на четвереньках, упираясь руками в пол, тяжело дышала, мотала головой. А Ши действительно лежал, скрючившись, на боку. Вит мог рассмотреть только его спину, только затылок.
По крайней мере там всё цело, и нигде не растекается лужа крови. Почему тогда он не шевелится? Кажется, даже не дышит.
Думать у Вита легко получалось, а сдвинуться с места – почему-то нет. Словно его пригвоздило. Как только увидел пистолет, окаменел, превратился в статую.
Могло бы… всё бы могло случиться. И до сих пор представлялось: а что, если бы…
Даже Кира быстрее очухалась. Опять уселась на колени, потом поднялась, добрела до Ши, склонилась над ним.
– Ты… ты… – тряхнула того за плечо, а подействовало на Вита. Он наконец-то отмер, сошёл с места, приблизился к остальным и как раз успел услышать.
– Отвали, – процедил Ши сквозь стиснутые зубы.
У Киры глаза изумлённо округлились, и она опять сунулась со своим:
– Но…
– Отвали! – прозвучало громче, нетерпимее, злее.
Вит заметил, как напряглись у Ши мышцы, на лице, на шее, как пальцы на руках распрямились, тоже напряжённые, до дрожи, выгнулись неестественно и опять сжались в кулаки.
– Кир, послушай! – позвал Вит тихо.
Она обернулась на него, посмотрела недоумённо, вопросительно, н по-прежнему держалась за плечо Ши. А тот дёрнулся, всё-таки расцепил зубы.
– Отвалите. Оба. Убирайтесь отсюда! – прошипел зло и, наверное, ударил бы, если б смог.
Вит ухватил Киру, рывком выпрямил.
– Пойдём! Хоть раз не спрашивай. Просто пойдём. Раз он просит.
– Просит?
– Подождём. Где-нибудь тут, рядом.
– Подождём?
Да Кира сама была ещё не в себе. Оно и понятно: постой-ка под направленным на тебя дулом, к тому же зная, что этот стрелок никогда не промахивается.
Придерживая Киру за плечи, Вит мягко направлял, подталкивал вперёд. Она не сопротивлялась, не упиралась, шла, только постоянно оглядывалась.
На улицу выходить они не стали. Вит обнаружил первый подходящий предмет, пригодный для сиденья, даже особо рассматривать не стал и разбираться, что это было, остановился, распорядился:
– Садись.
Кира послушно села, ссутулилась, зажала ладони между коленями и сразу посмотрела в ту сторону, откуда они пришли.
– Что с ним? Вит, скажи. Ты понимаешь, что случилось?
– Кажется, электроника всё-таки не выдержала, – усмехнулся Вит.
– То есть чип… – уточнила Кира. – Он сломался, да? Отключился?
– Ну, я надеюсь.
***
Выстрелил будто не в стену, себе в голову.
Сознание взорвалось, разлетелось на миллионы осколков, слишком крошечных, чтобы помнить, чем были мгновенье назад. Они слились с окружающим: стенами, полом, воздухом. Стали ими.
Наверное, на несколько секунд Ши действительно перестал существовать. Разве что тело осталось – опустошённая оболочка.
А потом частицы вернулись, собрались, выстроились, как прежде, чтобы ещё раз пережить взрыв. Только уже в замедленном действии. Пусть каждый нерв, каждая клеточка прочувствует, насладится разрушающей её силой.
Первое ощущение – боль. И второе, и третье, и четвёртое… Настолько сильная, что легко смела все обычно выставляемые против неё преграды. Боль не желала быть подконтрольной, подчиняла сама. Методично и с удовольствием отрывала по кусочку, разминала, растирала между пальцами, пока не превращала в прах. Ши прекрасно чувствовал каждое её движение, и, наверное, впервые нетерпеливо ждал, когда она насытится, когда отпустит.
Орать хотелось. Или выть. Чтобы хоть так выпустить из себя раздирающий нутро взрыв.
Но «он» и «орать»? Да ещё при свидетелях.
А те – оба рядом. Кира ещё додумалась, тряхнула за плечо. После того, как Ши столько усилий потратил, чтобы скрутить себя, сжать, чтобы удержать внутри рвущееся наружу.
Неужели она не видит, не понимает без слов? И ему пришлось объяснять, что ей лучше всего в данный момент сделать.
Она не поняла, всё равно не поняла. До чего бестолковая! А он ведь сейчас не может разглагольствовать много и пространно. Не получается. Особенно прилично.
И Вит – скотина! Уж он-то не дурак, н до него тоже не доходит.
– Отвалите. Оба. Убирайтесь отсюда!
Наконец-то они сообразили, ушли, но Ши уже не улавливал их шагов. Мир стал маленьким и ограниченным, мир сосредоточился в нём. Ши больше ничего не осознавал, кроме себя. И во всех органах чувств только одно – боль. У неё даже вкус есть, жгуче-тошнотно-солёный.
Ши перевернулся на спину, выгнулся, тихонько зарычал сквозь зубы.
«Что, гадёныш мелкий, просто так подыхать не хочется? Бесишься, агонизируешь, мстишь. Или на прощание запустил программу уничтожения? Как там обещали? Сумасшествие, частичное или полное отмирание мозга. Но лучше уж никак, чем с тобой.
Очень приятно наблюдать, как он тут корчится на полу? Не такой, как обычно, безучастно-гордый. Жалкий, беспомощный. А ни фига не беспомощный! Уяснил, кто сильнее, хрень электронная? Кто тут хозяин. Теперь, так и быть, можешь полюбоваться и позлорадствовать напоследок».
Ши снова перевернулся, поднялся на колени, а дальше не вышло. Согнулся, упёрся лбом в пол, и давил, давил: то ли бетон пытался промять, то ли голову сплющить. Перебить одну боль другой.
«Это надо же, насколько они прочно связаны. Живое сознание и искусственное. Это…
Да чтоб тебя! Сдохнешь ты окончательно или нет? Ведь такой крохотный, а достаёт с масштабностью слона».
Он попытался выпрямиться, оттолкнулся от пола лбом, чуть проехался им по шершавому бетону. Наверное, кожу ободрал и не слабо, но подобная мелочь просто не чувствовалась. Зато распрямился же, частично, на длину вытянутых рук.
Ещё немного, и он поднимется, обязательно поднимется. Ведь эти два придурка по-прежнему где-то поблизости. Опять сами не догадаются, вечно им надо всё разъяснять.
Так. Ладно! То ли Ши привык немного, то ли боль действительно слегка подустала, то ли сжалилась и решила уступить по мелочи. Он всё-таки встал на ноги.
Где тут выход-то? Впереди или позади?
Мир возвращался, наплывал.
Что ж неопределённо-то так? Ни черта не разобрать.
Ши сделал шаг вперёд, упёрся во что-то. Стена.
Он постоял, прислонившись, копя силы для нового рывка, потом провалился сквозь дверной проём из одного пространства в другое, пролетел его на автопилоте и даже благополучно вписался в следующий дверной проём. Или это уже послеследующий?
Ага, тут. Одна сидит, другой стоит. Чего дожидаются-то? Заметили, уставились. Взгляды слепят, как солнечные зайчики.
Совсем крыша едет.
Ши опять упёрся лбом, на этот раз в косяк, зафиксировал – крышу – чтобы слишком сильно не съехала, прикрылся рукой от чужих взглядов, будто бы для устойчивости придерживался, и прорычал в негодовании прямо в стену:
– Почему всё ещё здесь? Катитесь куда-нибудь. Подальше отсюда.
– Зачем?
Как же с ними утомительно!
Затем, что он так сказал.
– Если чип до конца не сдох, если его ещё можно отследить. Прибегут ведь, выяснить.
– А ты?
Судя по вопросу, это Кира.
– Я – справлюсь.
Сначала громкое ироничное хмыканье, а после:
– Справишься? Да ты бы себя со стороны видел.
Вит, гадёныш! Смешно ему. Ну, посмейтесь-посмейтесь, раз очень хочется.
– Ты же знаешь, что без тебя не уйдём, – это опять Кира, спокойненько так, уверенно. Типа, ему возразить нечего. Типа, он сейчас прослезится от её сострадательности и благородства. И дальше их посылать не будет.
Дура упёртая.
Это он подумал или вслух сказал? Ши и сам не определил. Но даже если и вслух, даже если проорал во всё горло. Пофигу. Главное – напомнить.
– Я тебя убить хотел.
– Это не ты хотел.
Отбрила, да? Бесполезно, всё бесполезно. Разве опять пистолетом пригрозить. А его нет. Нет его. Наверное, там остался. А вернуться…
Не, не станет он возвращаться. Чёрт с ними. Пусть делают, что захотят.
Вит опять чего-то придумал, вещал Кире:
– Думаю, дойдём. Здесь не так уж и далеко. Потихоньку. Как-нибудь. – А потом спросил: – Идти можешь?
– Я всё могу.
– Если острит, значит, действительно может.
Ну да. Сомневались, что ли?
Ши отклеился от косяка, решительно двинулся вперёд. Вот уже до Киры дошёл, она оказалась на пути – трудно ей отступить в сторону? Так и стоит, встревоженно пялится ему прямо в лоб – значит, правда, свёз – ещё и руку протягивает.
– Ты обо что-то ударился?
Ага, ударился. Об их непроходимую тупость и упрямство.
Он оттолкнул её ладонь. Специально пошире рукой махнул, чтобы не промазать, возмутился:
– Хватит меня трогать!
Это точно вслух получилось, потому что Кира отпрянула, а Вит опять захихикал.
Достали. Все. Особенно – собственная беспомощность. Идти тяжело. Но «тяжело» не в смысле «трудно».
О, чёрт! Слова путались, и мысли. Не получалось ориентировался ни в собственном теле, ни в остальном пространстве. Вот что он имел в виду. Мозг отказывался воспринимать действительность адекватно. Хорошо, что мышцы работали более-менее автономно, самостоятельно сокращались, расслаблялись в нужном режиме.
Вроде ведь Ши не падал, шёл, даже не врезался ни во что, и только через какое-то время он осознал: не врезается и идёт потому, что отчасти висит на Вите. Хотел возмутиться, отодвинуться – не получилось. Тогда Ши смирился, в который раз попытался сосредоточиться.
Изредка перед глазами прояснялось, и он видел дома, пустые, тёмные дворы. Или они только казались ему пустыми и тёмными. Органы чувств сбоили, связь с внешним миром по-прежнему оставалась нарушенной. Лишь кусочки разговоров, которым иногда удавалось прорваться сквозь боль и достигнуть сознания, помогали хоть как-то ориентироваться в происходящем.
– Это что? – спросила Кира, кажется, про дом, перед которым они остановились.