– Предупреждаю, вам это вряд ли понравится!
– Даже так?
– Насколько хорошо вы знаете Князева?
– Достаточно, чтобы выслушать о нем все, что вы имеете мне рассказать.
– Что ж, тогда… В общем, Никифоров всерьез за него взялся и, судя по всему, скоро возьмет под стражу.
– На каком основании?
– Он считает, что погибшая Ольга Далманова была любовницей Князева.
– И что из того?
– Вы не удивлены, я вижу!
– Послушайте, Дамир, что тут такого? Я не знаю, правда это или нет, но разве Князев стал бы первым врачом, заведшим шашни с медсестрой? Даже если это и так, какие у него причины душегубствовать? Князев – свободный мужчина, без обязательств, так зачем ему убивать Далманову?
– Я еще не все рассказал, вы дослушайте! Никифоров отыскал двух девиц, утверждающих, что Князев домогался их и преследовал в сексуальном плане…
– Мономах – преследовал?! – перебила Алла, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.
– А что такого?
– Ну, Дамир, вы же его видели, так? Неужели Князев производит впечатление человека, которому нужно преследовать женщину?
– То, что он нравится вам, вовсе не означает, что все от него без ума, – резонно ответил на это Ахметов. – Согласен, он – мужик видный, да еще и при должности, и репутация у него… Но ведь нельзя исключать того, что и ему не всегда «обламывается», да? Одной из девиц даже пришлось уволиться из-за его приставаний!
– Все бывает, но я не могу поверить, что Князев волочится за юбками своих сестричек, а потом еще и мстит им каким-то образом! По-моему, Никифоров просто избрал одну-единственную версию, под которую и пытается подогнать имеющиеся факты. Только вот это «прокрустово ложе» не позволит ему сунуться дальше собственного носа!
– Алла Гурьевна, я на вашей стороне, помните? – поднял руки в защитном жесте Дамир и тут же опустил их обратно на рулевое колесо. – Просто я хочу, чтобы вы поняли: вы влезаете в очень неприятное дело! Я тоже не верю, что Князев – сексуальный маньяк, а уж тем более что он – убийца, но, сами знаете, если Никифоров вытащит на свет божий историю о «преследованиях», то доказать обратное будет очень непросто! Помните печальную судьбу Харви Вайнштейна? Его едва не упекли на пожизненное только лишь из-за одних подозрений, а его слово не значило абсолютно ничего в сонме женских голосов, вопящих о сексуальных домогательствах!
– А вот мне Вайнштейна не жалко, – покачала головой Алла. – Зачем он признался? Продолжал бы твердить о собственной невиновности, нашлись бы защитники – и не только среди мужчин, – и еще неизвестно, чьи голоса пересилили бы общественное мнение!
– Вы намекаете на то, что он и в самом деле виновен?
– Признание – царица доказательств, помните? Я, разумеется, не говорю о временах инквизиции: в «испанском башмаке» или на дыбе любой признается, что колдовал, насылал порчу и уничтожал посевы на полях!
– В сталинские времена существовали и другие методы, не связанные с насилием, – напомнил Дамир. – Пытка сорокачасовыми допросами, лишение сна…
– Ну да, вспомните еще про американскую базу Гуантанамо, только вот Вайнштейна никто не пытал: судя по всему, он боялся, что существуют доказательства его деяний, а не только слова взбалмошных дамочек, потому и признал вину. Другое дело – чего это они все заговорили сейчас, находясь на вершине славы, куда им, судя по всему, помог вскарабкаться именно Харви Вайнштейн? Не нравится – не ешь, как говорится: отказались бы с ним спать, и делу конец!
– Ну да, и карьере в кино – тоже, – хмыкнул Ахметов.
– Знаете, словами Юрия Левитанского – «каждый выбирает по себе», и не только «женщину, религию, дорогу», но и карьеру, репутацию и так далее. Расстановка приоритетов – это то, чем приходится заниматься на каждом шагу, так что нечего на зеркало пенять, коли рожа крива!
– Спорить с вами, Алла Гурьевна, это все равно что пикироваться с Большой Советской Энциклопедией! – рассмеялся Дамир, сдаваясь. – Но я все равно прошу вас хорошенько подумать, надо ли вам оно: может ведь оказаться, что и Князев не так чист, как его белый халат, понимаете? Вы знаете только одну его сторону, но человек многогранен, в особенности такой сложный человек, как Мономах!
Алла внимательно посмотрела на коллегу: неожиданно она ощутила в нем глубину, которой раньше не замечала! А что, если и у Мономаха имеется двойное дно, личная «Марианская впадина», в которую он никого не впускает? Однако она тут же отогнала от себя эту мысль: если никому в этой жизни не верить, и жить-то незачем!
– Если вам небезразлична его судьба, – неожиданно снова заговорил Дамир, – найдите ему хорошего адвоката, пока не поздно!
* * *
Несмотря на то, что Мономах спал с и. о. главного врача больницы Анной Нелидовой и подозревал, что об их отношениях в этой самой больнице знают даже тараканы (которых периодически выводили, а они вновь появлялись с подкреплением), каждый раз, приближаясь к двери в ее кабинете, он ощущал мандраж. Может, дело в том, что еще некоторое время назад кабинет этот принадлежал его заклятому врагу Муратову? Или в том, что Анна, зная, как ему не нравятся разговоры за спиной, старалась свести к минимуму их общение в стенах вверенного ей учреждения, а потому почти не вызывала его к себе – только в крайних случаях. А крайние случаи, как известно, редко бывают приятными.
– Привет! – поздоровалась Нелидова, и от ее нежного тона у него мурашки побежали по спине: не иначе, новости плохие.
– Ты присаживайся, Володя, в ногах правды нет, – добавила она, видя, что он мнется у стола. – Я хотела, чтобы ты услышал это известие от меня, а не от кого-то вроде Тактарова.
– Та-ак… о чем речь? – спросил он, чувствуя, как пересохло в горле. На самом деле каким-то шестым чувством он уже почуял, о чем будет разговор, но его мозг отказывался в это верить.
– Не буду ходить вокруг да около, – вздохнула Нелидова. – В общем, так: с Муратова сняты все обвинения!
Мономах молчал, поэтому она добавила:
– Понимаю, для тебя это большой удар, как и для всех тех, кто надеялся на справедливое возмездие…
– Как такое возможно? – перебил он, устремив на нее непонимающий взгляд. – Он же вор!
– Видимо, это считается не таким уж важным проступком.
– Проступком?! Почему ты не вмешалась, ты же видела документы, разговаривала с людьми, с нашими спонсорами, которые давали деньги, а он их по карманам распихивал!
– Володя, у тебя обо мне сложилось превратное впечатление, – криво усмехнулась Анна, откидываясь на спинку стула. – Ты отчего-то решил, что я посвящена во все тайны и хитросплетения этого мира, включая масонскую ложу и Бильдербергский клуб[2]…
– Какой клуб? – переспросил Мономах.
– Неважно, – отмахнулась Анна. – Я только хочу, чтобы ты понимал: решение принималось на самом верху, я в этом не участвовала. Мне дали понять, что я должна быть благодарна за то, что узнала о принятом решении раньше Муратова!
– Просто блеск… И что теперь? Ты уходишь, меня увольняют, и все становится, как раньше?
– Ну, я никуда не ухожу, можешь быть уверен. Даже наоборот: меня официально назначили главным врачом больницы, так что ничего не будет, как при Муратове. И ты, разумеется, остаешься.
– А что с ним?
– Думаю, в государственные структуры Муратову путь заказан. Как я уже сказала, меня в известность никто не ставил, однако создается впечатление, что ему решили подыскать должность в частном секторе.
– Вот кому-то «повезет»… Можешь объяснить, почему принято такое решение? Ну, отпустить Муратова и сделать вид, будто ничего не было?
– Могу лишь предположить.
– Давай!
– Мне кажется, все гораздо глубже, чем мы думали.
– В смысле?
– Возможно, деятельность Муратова была на руку кому-то еще – повыше его.
– То есть его кто-то покрывал?
– Всех руководящих работников кто-то покрывает, Володя, ты же не мальчик и должен это понимать!
– И тебя?
– И меня.
– Кайсаров?
Она промолчала.
– Кстати, а почему Кайсаров не использовал свое влияние? Он же спал и видел, как бы спихнуть Муратова. Не знаю, что у них там за «терки», но мне казалось, это что-то личное!
– Между прочим, очень хорошо, что ты не стал шпионить для него за Муратовым. Сейчас у Кайсарова проблемы, а Муратов, как видишь, вышел сухим из воды. Ну, а ты, как обычно, на коне и весь в белом!
– То есть теперь Кайсаров может слететь с высокого кресла в Комитете?
– Надеюсь, этого не случится. Знаешь, есть такие существа, которые выживут даже после ядерной войны?
– Да, тараканы.
– Тараканы – и Кайсаров.
– Всегда хотел спросить кое-что, можно?
– Я даже знаю, что именно. Хочешь знать, спала ли я с Кайсаровым?
Он кивнул.
– Было дело. Давно. Все закончилось много лет назад, но мы остались друзьями. У тебя так бывало?
– Только с бывшей женой.
– Ну вот и у нас с Кайсаровым как-то так, хоть мы и не состояли в браке. Он по-прежнему предупреждает меня об опасности и делится информацией, если считает нужным.
– А ты?
– Что – я?
– Ты тоже с ним делишься?
– О нас с тобой? Нет, ему это знать не обязательно. Но если узнает, не его это дело, так что не волнуйся!
– Да я и не волнуюсь, – пожал плечами Мономах. – Просто мне было интересно…
– Не сплю ли я с вами обоими одновременно? – перебила она. – Ты что, шлюхой меня считаешь?
– Не угадала.
– А что тогда?
– Не было ли это заданием Кайсарова, вот что!
– То есть я, типа, Мата Хари? Да кому ты нужен, Мономах, чтоб тебя намеренно соблазнять?!
– Надеюсь, никому.
– Вот именно.
Мономах посмотрел на нее внимательно, пытаясь уловить следы гнева или обиды на ее всегда спокойном и бесстрастном лице, но, как обычно, ничего такого не заметил.
– Я пойду? – спросил Мономах, поднимаясь.
– Иди.
Больше Анна ничего не сказала, и он, выходя, спрашивал себя, действительно ли она такая толстокожая, или ему все-таки удалось ее задеть. С другой стороны, что он должен думать в подобных обстоятельствах? Пусть обижается, если хочет: в последнее время их отношения стали его тяготить, поэтому будет даже лучше, если Нелидова решит их прервать. Мономах отлично понимал, что это проявление трусости с его стороны. Будь он мужиком, сам предложил бы распрощаться и, по возможности, остаться друзьями, но что-то подсказывало ему, что с Анной так не получится. Боялся ли он мести с ее стороны? Возможно. А может, просто устал от отношений, которые никуда не ведут. Для него наступило время задуматься о том, с кем он хочет встретить старость, и Анна Нелидова не была тем самым человеком. Может, нужной ему женщины и вовсе не существует, иначе как объяснить тот факт, что он до сих пор ее не нашел? В его копилке один брак, закончившийся полным фиаско много лет назад, множество ни к чему не обязывающих отношений, но – ничего долгосрочного и многообещающего. Он не строил планов, не пытался представить рядом с собой женщину, которая останется надолго или даже навсегда… Вдруг ему на роду написано быть одному? Если его посадят за убийство медсестры, вопрос отпадет сам собой!
* * *
Алла встретилась с Мариной Бондаренко в «их» кафе, где у них была привычка обедать каждую неделю, и они старались не пропускать встреч, какой бы уважительной ни была причина. Адвокатесса вплыла в небольшое помещение, благоухая своими любимыми французскими духами «Елисейские Поля». Алла предпочитала продукцию «Живанши», но этот аромат от Герлена ей очень нравился – главным образом потому, что всегда напоминал о подруге. Как обычно, одета Марина была сногсшибательно: несмотря на изрядную полноту, эта женщина умудрялась вызывать восхищение у большинства окружающих. Она была яркой, как тропический цветок, внезапно расцветший на сельском лугу, и экстравагантной, но в меру. Алла отлично сознавала, что не может себе позволить одеваться подобным образом, так как будет выглядеть смешно. А Марина умудрялась выглядеть шикарно – в многослойном балахонистом одеянии пастельных тонов, с газовым шарфом, элегантно повязанным вокруг шеи, увешанная золотом, словно новогодняя елка. Украшения сверкали в ее ушах, на пальцах и даже на объемистых запястьях – причем вся эта роскошь, показавшаяся бы на любой другой даме ее возраста излишней и кричащей, смотрелась на Марине естественно, словно она в ней родилась.
– Ты все тоньше и тоньше! – с неодобрением произнесла она, клюнув Аллу в щеку и осмотрев ее с головы до ног. – Того и гляди, я потеряю подругу!
– Ох, если бы! – рассмеялась Алла. – Килограммы уходят так медленно, что мне иногда хочется все бросить и вернуться к поеданию пончиков!
– И правильно хочется: с пончиками мы гораздо счастливее, чем без них… Вовчик! – подозвала она официанта. Он знал этих клиенток в лицо, поэтому даже и не подумал предложить им меню.
– Вам как обычно? – доброжелательно поинтересовался он.
– Да, дружок… две корзиночки… и еще два эклера, ваших фирменных, и, пожалуй… Мороженое шоколадное есть?
– А как же!
– Три шарика с орехами и кленовым сиропом!
– А вам еще что-нибудь принести? – вежливо поинтересовался паренек у Аллы, тоскливо помешивающей ложечкой содержимое своей чашки.
– Нет, благодарю, – попыталась лучезарно улыбнуться она, но, глянув в зеркало, убедилась, что попытка выглядит жалко: одна мысль о пирожных, которые будет с аппетитом уплетать Марина, делала ее несчастной. Диетолог Добрая (кстати, совсем она не добрая, а настоящий Гитлер в юбке!) уверяла Аллу, что наступит момент, когда ее нынешняя диета с отказом от мучного и сладкого в пользу зелени и нежирного мяса и рыбы станет образом жизни, и она перестанет ощущать нехватку вредной пищи… Ха – ничего подобного! Алле порой снились пирожные с кремом, ее любимая «картошка», щедро присыпанная какао-порошком, фруктовый торт, сдобренный сиропом и проложенный вишневым повидлом посередине, и «Прага» с завитушками горького шоколада и взбитого кофейного крема. Ну что ей с этим делать? Алла нашла единственный выход – пробегать мимо прилавков с тортами и пирожными, словно за ней гонится стадо бизонов, которое преследуют одновременно индейцы и ковбои. Однако Марина, словно нарочно, требует, чтобы они продолжали встречаться именно в этой кондитерской, отказываясь от предложений подруги сменить место на заведение с менее калорийным меню.
– Это ты худеешь, – говорит она, качая головой. – А я считаю, что у меня всего столько, сколько надо, и именно там, где нужно, поэтому не собираюсь лопать всякие там корешки, как зайчик, и не пытайся меня заставить!
Пока официант собирал заказ, Алла поведала подруге, зачем попросила о внеочередной встрече.
– Ты уверена, что он невиновен? – спросила адвокатесса, молча выслушав рассказ Аллы об убийстве медсестры.
– Как в себе самой!
– И ты говоришь так не потому, что влюблена в этого доктора, как сиамская кошка, а потому…
– Потому что я знаю его достаточно, чтобы понять: он не способен на такое жестокое убийство!
– То есть просто на убийство он способен, я правильно понимаю?
– Кончай издеваться! – надулась Алла, понимая, что подруга специально ее подначивает, чтобы узнать побольше об их с Мономахом отношениях. Однако она не попадется на эту удочку – ни за что!
– Ладно-ладно, больше не буду, – усмехнулась адвокатесса. – Никифорова я знаю: он мужик препротивный, и общаться с ним, скажу я тебе, удовольствие ниже среднего! Среди нашего брата – и сестры – он славится своей узколобостью и зацикленностью на одной-единственной версии, в которую вцепляется, как бульдог, не желая слушать никаких доводов.
– Это – наш случай!
– Да любой случай, можешь не сомневаться! Ладно, займусь я твоим Мономахом – если, разумеется, он сам согласится.
– Он согласится, – уверенно сказала Алла.
– Ну, а как вообще дела? – поинтересовалась Марина, сочтя беседу о Мономахе законченной.
– В смысле?
– Ну, в личной жизни, с детективом?
– С Митей? Да все нормально…
– Фи, как прозаично! «Нормально» – и все? Ты говоришь так, словно вы уже тридцать лет женаты!
– А чего ты от меня ждешь? – передернула плечами Алла.