Что бы сказали знаменитые феминистки? Как Вирджиния Вулф, Симона де Бовуар и Роза Люксембург решали бы проблемы современных женщин - Тамара Натановна Эйдельман 2 стр.

У меня ведь и так есть те же права, что и у мужчин, разве нет?

Домитила Барриос де Чунгара • Джессика Ньюверт

Обычно считают, что понятие «права женщин» входит в состав понятия «права человека», но на самом деле это не так. В силу своих репродуктивных способностей женщины нуждаются в особых правах – но эта сфера слишком специфична для включения в правозащитное законодательство, поэтому ее часто игнорируют. С другой стороны, женщины – это взрослые люди, и естественно, что любое правозащитное законодательство обеспечивает и их права. Феминистки настаивают, что законотворчество, не учитывающее гендерные различия, может привести к опасным последствиям для женщин, поэтому им необходимы особые права.

Когда феминистское движение только зарождалось, возник фундаментальный вопрос: чего хотят женщины – чтобы их считали такими же людьми, как и мужчин, или чтобы их признали одним из двух различных полов при условии, что все будут считаться с различиями между ними? Опасность заключалась в том, что если женщины действительно «такие же, как мужчины», то нет и проблемы: женщинам просто нужно постараться и пробить стеклянный потолок. А если женщины настаивают, что отличаются от мужчин, то их и воспринимают как отклонение от «стандарта» (то есть нормы) и, следовательно, считают существами низшего порядка. Боливийская феминистка Домитила Барриос де Чунгара (1937–2012), выступая на первой Всемирной конференции по положению женщин, проходившей в 1975 году в Мехико, сформулировала это еще откровеннее. Она выделила два способа борьбы за равноправие женщин. Одни женщины считают, что равноправие – это вести себя как мужчины, со всеми их пороками. Но де Чунгара была против: «Compañeras, мы что, хотим курить сигары? Если у мужчины десять любовниц, мне завести столько же? И что дальше? Мы сами себя унизим, и все».

Де Чунгара – индианка, она родилась в боливийских Андах и в детстве знала только нищету и побои. Повзрослев, она стала знаменитой активисткой, организовала множество протестных акций против роста цен на продукты, неграмотности и нехватки врачей, а затем выдвинула свою кандидатуру на пост президента. Де Чунгара настаивала, что желание быть похожей на мужчин – это путь «богатых женщин, у которых есть все». По ее словам, женщины хотят, чтобы их «уважали по-человечески» и считали способными «самостоятельно решать свои проблемы» и участвовать во всех сферах жизни. Только это, считала де Чунгара, будет «настоящим равноправием», означающим, что с мнением женщин считаются.

Де Чунгара, искренне стремясь к переменам, выделила три важнейшие проблемы, связанные с правами женщин. Во-первых, действительно ли понятие «права женщин» входит в понятие «права человека»? Во-вторых, если это так, существует ли возможность обеспечить соблюдение этих прав? И в-третьих, действительно ли многие женские проблемы – чисто «домашние», то есть не относятся к правам, закрепленных законами?

Де Чунгара напомнила аудитории, что еще в 1948 году все страны – участницы ООН подписали Декларацию о правах человека, в которой говорилось о равноправии мужчин и женщин. Значит, все необходимые женщинам права есть у гражданок всех стран, включая Боливию, подписавшую этот документ. В Боливии говорят, что женщинам никто ничего не запрещает, но что сделали политики, чтобы поддержать женщин, дать им возможность получить образование и профессию? Может быть, людям, принимающим законы, просто нужны голоса женщин, а после выборов их снова можно игнорировать?

Есть ли у женщин особые права?

Некоторые феминистки утверждают, что женщинам недостаточно просто добиться юридического признания себя полноправными людьми. В жизни и в быту они ежедневно сталкиваются с совершенно другими проблемами, не охваченными законодательством, включая важнейшее право распоряжаться собственным телом. Религия и культура часто претендуют на обладание высшим правом на тело женщины – это может проявляться в женском обрезании, «убийствах чести» или в принуждении к браку в детском возрасте. В отчете ЮНИСЕФ за 2014 год, например, сообщается, что в Нигере 77 % женщин моложе 49 лет были выданы замуж до того, как им исполнилось 18 лет. Для сравнения: количество мужчин из этой же возрастной группы, женившихся до 18 лет, составляет всего 5 %. Что касается беременности, то в любой стране найдутся люди, доказывающие, что уже с момента зачатия эмбрион имеет больше прав, чем сама женщина. Право ребенка на жизнь включено в Конвенцию о правах ребенка, но права женщин на жизнь нет в Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин (КЛДЖ).

Даже если «права женщин» определены какими-то законами, то зачастую оказываются окружены оговорками, уничтожающими их смысл. Скажем, Алжир подписал и ратифицировал Конвенцию о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин – но при условии, что она не должна противоречить алжирскому Семейному кодексу… Джессика Ньюверт, создательница международной организации Equality Now («Равенство сегодня»), заметила: «По сути дела, Алжир просто заявил о своей готовности выполнять КЛДЖ лишь в том случае, если для этого не надо будет ничего делать».

Особенно сложно обстоят дела с применением «прав человека» по отношению к телу женщины – из-за его репродуктивной функции: женщины чаще оказываются в ситуации, когда нарушаются их личные права в связи с вопросами секса (согласие и контроль рождаемости), а также в области доступа к информации, к услугам по планированию семьи и медицинским услугам в сфере, связанной с рождаемостью. Главная причина смертности девушек 15–19 лет – факторы, связанные с беременностью (из-за нехватки информации и медицинской помощи). В Сьерра-Леоне смерть во время беременности или родов угрожает каждой восьмой женщине из-за осложнений, связанных с женским обрезанием, а трудные роды считаются здесь признаком супружеской неверности. Женщину вынуждают «сознаться» в своей якобы измене, и только после этого к ней подпускают врача.

Законодательство не смеет переступить семейный порог, а ведь нередко именно в семье женщины и девушки особенно нуждаются в защите. Феминистки XIX столетия, боровшиеся за право голоса, требовали также и права ставить свои условия в супружеских сексуальных отношениях (безуспешно). Согласно данным доклада ООН «Прогресс женщин мира» за 2011 год, только 52 страны изменили законодательство, однозначно квалифицировав изнасилование в браке как уголовное преступление, а 127 стран все еще этого не сделали. Женщины нуждаются не только в «равных правах», но и в защите от семейного или репродуктивного насилия, от принуждения к браку. По данным Шарлотты Банч, основательницы Центра за глобальное женское лидерство (Нью-Джерси), на сегодня общее число женщин и детей, занимающихся принудительным трудом или находящихся в домашнем или сексуальном рабстве, превышает количество рабов в любой исторический период. А у рабов вообще нет никаких прав.

Зачем мне вообще голосовать? Разве это изменит мою личную жизнь?

Мэри Уолстонкрафт • Эммелин Панкхёрст • Миллисент Фосетт • Эмили Дэвисон • Элизабет Кэди Стэнтон • Мария Алехина

Многие женщины воспринимают свое право голоса как нечто само собой разумеющееся: есть и есть. Вообще говоря, в день выборов многие люди – любого пола – часто проявляют полнейшее равнодушие. У них нет собственного мнения – или, может быть, они просто не верят ни одной партии. Есть ли разница, если так ведет себя именно женщина?

Политика часто представляется нам каким-то особым миром: мы спорим о нем в соцсетях, но он все равно идет своим путем, благоухая отнюдь не розами, и не обращает внимания на протесты или насмешки в интернете. Да и праву людей выражать свое мнение по политическим вопросам не так много лет. В Исландии, на родине старейшего в мире парламента (альтинга), начали прислушиваться к мнению «всех свободных мужей» с 930 года, и такое представление о «демократии» стало образцом для всех последующих парламентов. Людям с другим цветом кожи, женщинам и рабам всюду отказывали в праве участвовать в псевдодемократическом процессе. (Как замечает историк-феминистка Эстель Фридман, в Африке и Латинской Америке до колонизации женщины обладали почти полным равенством, но лишились его, когда европейцы навязали захваченным странам собственную систему.)

Но постепенно все начало меняться. Рабство было официально уничтожено, и к 1870 году «небелые мужчины и освобожденные рабы-мужчины» в США получили право голоса. Но не женщины, которые так и остались «собственностью» своих мужей или отцов. Считалось, что женщинам не нужно право голоса: ведь мужья и отцы, конечно же, проголосуют так, чтобы защитить их интересы. Кроме того, предполагалось, что женщины «самой природой» предназначены для домашних дел, не требующих особого ума и проницательности. В 1792 году писательница Мэри Уолстонкрафт выступила против: по ее словам, нельзя смотреть на женщин «как на вечных детей, не способных вести самостоятельную жизнь». В своей важнейшей работе «В защиту прав женщин» Уолстонкрафт попыталась доказать, что интеллектуальные способности женщин не слабее, чем у мужчин, просто их постоянно лишают доступа к образованию, которое дает знания и учит мыслить. Почему? Возможно, по политическим причинам: «Если вы укрепите женский ум, развив его, то это будет означать конец слепого повиновения, но власть всегда добивается слепого повиновения, и поэтому тираны и сластолюбцы стремятся оставить женщин в темноте невежества, – первым нужны только рабы, а вторым – игрушки для их забавы».

Вслед за Уолстонкрафт многие женщины стали сомневаться: справедливо ли, что мы отрезаны от политической и правовой системы, но при этом должны ей подчиняться? Смутное недовольство в итоге привело к действиям феминисток первой волны середины XIX века, когда женщины в Великобритании начали объединяться в рамках Национального союза женских суфражистских организаций (NUWSS). Они выражали свой протест «прилично» и «цивилизованно»: забрасывали парламент петициями, проводили митинги, да и вообще вели себя как воспитанные дамы. Годами им ничего не удавалось добиться (так, в 1870 году парламент отверг первый законопроект об избирательном праве для женщин), и многие сочли, что нужен более решительный, менее «женственный» подход. Пора показать «мужской» власти, что женщины настроены серьезно и что к ним нужно прислушаться.

«Бомбардировка»

Во время новой, куда более воинственной кампании, проходившей под руководством Эммелин Панкхёрст (1858–1928) и Миллисент Фосетт (1847–1929), у общества уже не получалось закрывать глаза на действия женщин – они били витрины магазинов, обрезали телефонные линии, приводили в негодность газоны гольф-клубов (куда пускали только мужчин), портили в музеях картины, изображавшие обнаженную женскую натуру, поджигали дома политиков, пытались взорвать собор Святого Павла, Вестминстерское аббатство и здание Банка Англии. В 1913 году во время Эпсомского дерби суфражистка Эмили Дэвисон (1872–1913) попыталась схватить за уздечку лошадь, принадлежащую королю Георгу V, и была сбита с ног. Она умерла от полученных травм через четыре дня, но ее смерть привлекла внимание к суфражисткам.

С 1900 по 1914 год более тысячи суфражисток попали в тюрьму. Многие объявляли голодовки, и их насильственно кормили. Эммелин Панкхёрст за 1913 год объявляла голодовку 12 раз – ее постоянно освобождали и арестовывали в соответствии с «Законом кошки и мышки», который требовал выпускать обессиленных голодом женщин для поправки здоровья… а затем снова сажать их в тюрьму. После своего окончательного освобождения из тюрьмы в 1913 году Панкхёрст отправилась с лекциями в США – рассказать, «что такое гражданская война, когда ее ведут женщины». К этому времени поле боя значительно расширилось.

Американская франшиза

Три американки – Люси Бёрнс (1879–1966), Элис Пол (1885–1977) и Гарриот Стэнтон Блатч (1856–1940) – целиком и полностью поддержали Панкхёрст: закон лишает женщин независимости, так как у них нет прав ни на наследование и владение собственностью, ни на оплачиваемый труд. Они тоже считали, что необходимы прямые действия.

Мать Блатч, Элизабет Кэди Стэнтон (1815–1902), одной из первых выступила в США за предоставление женщинам права голоса. В 1848 году Кэди Стэнтон и еще одна аболиционистка, Лукреция Мотт (1793–1880), организовали конференцию для обсуждения социальных, гражданских и религиозных прав женщин. Кэди Стэнтон начала свою речь так, переиначив Декларацию независимости: «Мы исходим из той самоочевидной истины, что все мужчины и женщины созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами». Кэди Стэнтон постоянно возвращалась к вопросу об избирательном праве для женщин, особенно во время обсуждения новой поправки к Конституции, расширявшей круг людей с правом голоса. Кэди Стэнтон и Сьюзен Браунелл Энтони (1820–1906) настаивали, что новая поправка должна обеспечить «всеобщее избирательное право», но власть имущие решили уточнить – «…для мужчин». Так чернокожие мужчины получили право голоса, но американкам пришлось ждать еще 50 лет – до 1920 года. Для сравнения: Новая Зеландия предоставила женщинам право голоса в 1893 году. К началу XX века женское движение – под руководством Франсишки Динис (1859–1897) и Берты Лутц (1894–1976) в Латинской Америке, Касима Амина (1865–1908) на Ближнем Востоке, Кисиды Тосико (1863–1901) в Азии и Александры Коллонтай (1872–1952) в России – охватило почти весь мир.

А в наше время есть о чем волноваться?

Кэди Стэнтон и Панкхёрст утверждали, что возможность голосовать позволит женщинам участвовать в решении самых разных вопросов: право на труд и его справедливую оплату, на собственность и телесный суверенитет (возможность распоряжаться собственным телом), на защиту от любой физической агрессии, в том числе и от нападений мужей. Но женщины всего мира до сих пор сражаются за эти права. Только 22 % парламентариев по всему миру – женщины, а это означает, что мужчины по-прежнему повсюду контролируют процесс законотворчества. И хотя сегодня всюду (за исключением Ватикана) женщинам разрешено голосовать, где-то это право жестко ограничено. В Саудовской Аравии женщины голосуют с 2015 года, но по-прежнему не могут обращаться в государственные службы без разрешения мужчины. Французские женщины были лишены права голоса до 1944 года, но к началу XXI века их влияние возросло настолько, что они добились принятия закона о политическом паритете, согласно которому места в списках кандидатов делятся поровну между мужчинами и женщинами. Это привело к увеличению количества женщин, выставляющих свои кандидатуры и избираемых на государственные должности, и к равному распределению министерских портфелей в правительстве в 2012 году. Французские феминистки считают, что начало положено, но уверены: впереди еще долгий путь. Анн Идальго, первая женщина на посту мэра Парижа за всю историю города, так и заявила в своей победной речи: «Я понимаю, какие меня ждут сложности».