– Так, получается, ЦРУшники тоже причастны к покушению на Генерального? – спросил Вронский.
Маринкевич спрятал фото английских шпионов в папку и ответил:
– Нет, как нам удалось проверить по своим каналам и как нам сообщили коллеги из ГРУ, американцы ничего не знали – англичане использовали их в тёмную. И даже не так – сами английские резиденты работали не по приказу своего руководства. МИ-6 тоже кто-то использовал.
Максим вскочил.
– Вот! Именно об этом там, в будущем и говорил мне американец. Есть какая-то третья сила, которая, кстати, и грохнула пиндосов и следила за мной. И америкосы хотели, чтобы я с ними здесь, в прошлом, связался. Мол, нам надо сотрудничать! Значит, эта третья сила явно не связана с ЦРУ. А вот с англичанами – вполне возможно. В их стиле такие вот выходки. И такой теракт, как покушение на первое лицо государства, они вполне могли состряпать руками наших заговорщиков, этого недо-ГКЧП.
– Типун тебе на язык, – проворчал Вронский. – Смотри, как бы у нас ещё не повторилось это ГКЧП, только в новом варианте.
– Да уж… Мы только-только начали расхлёбывать в республиках, что там Брежнев заварил, – подтвердил Шардин. – Вон, Громова будем посылать в Азербайджан, а ещё в Узбекистане предстоит порядок наводить. Слава Богу, Таджикистан пока что в порядке, там Расулов у власти, не допускает никаких там феодальных перегибов. Но мы просчитали твой доклад и коррективы внесём.
Максим махнул рукой.
– Там ещё корректировать и корректировать. Но главное – не в этом. Нам с американцами надо связываться. Тем более, что формальный повод есть – их агент был задействован в теракте. Так что надо сначала по неофициальным каналам им предъяву кинуть. А параллельно выяснить, кто там в ЦРУ у них мутит воду, кто там главный и вообще – чем они там дышат.
Максима неожиданно поддержал Кустов.
– Вот-вот, с ЦРУ обязательно надо установить контакт. Опять же, у них вроде началась в прошлом году некая программа, которую позже называли Star gate – «Звёздные врата». Они параллельно с нами тоже изучают паранормальные явления. Правда, мы начали раньше, – хихикнул Кустов и глянул на Вронского.
Мерлин улыбнулся.
– Ну, ты, Валера, на меня не смотри, я когда начинал, не было ни «Омеги», ни отдела в КГБ, ни вашей в/ч. Я – это ещё не программа. Но вот то, что у них появились такие же ребятки, как наши – вот это уже серьёзно.
– Да, товарищи. Нас надо сейчас разобрать план действий. Ясно, что Звереву необходимо связываться с американцами, – вмешался Шардин.
– Почему именно Звереву? – удивился капитан Краснощёк. – Я хотел его задействовать в системе тренировок оперативных сотрудников отдела «Омега» и «Альфа».
Шардин поморщился.
– Громов задействован в операции «Оркестр», Филькенштейн нацеливается на израильские спецслужбы, кроме того, на нём подготовка сотрудников группы «Альфа», Токугава по-прежнему привлечён к операции «Рокировка» – как раз чтобы не возник наш вариант ГКЧП. Так что остаются только Зверев и Уткин. Тем более, Уткину, в прошлом начальнику главка российского Минюста, то есть, тьфу ты – в будущем, так вот, он как раз сможет с американцами нормально ладить. Ездил ведь в Штаты, Витя?
– Не только ездил – жил там, – тут же отозвался Уткин, который, к удивлению всех, всю дорогу молчал.
– Вот и ладушки. Мы отработаем подходы к ЦРУшникам, а вам, Максим, с Витей, видимо, придётся с ними уже серьёзные контакты наводить. Не исключено, что придётся туда съездить. Если у них там есть наши, вернее, такие как вы, «попаданцы», то кому, как не вам, с ними разговаривать? – подвёл итог Шардин.
Максим внимательно посмотрел на майора и тихо спросил:
– Но ведь мне там, в будущем сказали, что Витя погибнет… Может, не стоит ему со мной ехать?
Уткин улыбнулся.
– Что ты, сержант, тебе же сказали – у нас разные варианты будущего. Там я погиб, а здесь ты мне погибнуть не дашь. Правда ведь?
Зверь не поддержал оптимизма своего «коллеги».
– Ты, Витя, в чём-то, конечно, прав. Но я хорошо помню, как разлеталась башка у того американского попаданца… как его? Михаила Дудкина… И очень бы не хотелось именно его встретить у нас… А еще – чтобы он, Витя, стрелял в тебя…
Глава седьмая. Американский ниндзя
Катайская пословица гласит: 不敢為天下先 – не решайтесь быть первыми в мире. В ней – просто бездна мудрости! Потому что кто ты такой, чтобы возомнить себя Первым? И твои достижения – всего лишь сиюминутный результат. Получается, чтобы все время быть первым, надо все время выдавать лучший результат?
И всю жизнь превращать в гонку за этим результатом?
Зачем?
США, Чикаго, год 1976, сентябрь
Миша очнулся и ощутил себя лежащим на земле. Точнее, на заплёванном и замусоренном горячем асфальте. Это было, по меньшей мере, странным – только что были раскалённые пески Сирии и вот на тебе. Где это он? Если его вытащили и отвезли в госпиталь, то почему он здесь, лежит на какой-то улице. Кстати, довольно грязной…
– Чего разлёгся, байстрюк? Тут тебе таки не спальня. Оклемался? Ну и давай бикицер ушивайся, мне полиции тут не хватало, – визгливый голос, казалось, ввинтился Мише прямо в черепную коробку.
Он поднял голову.
На него смотрела какая-то жирная тётка с препротивным лицом, похожим на морду шарпея – всё в морщинах, складках, с дряблыми, отвисшими щеками. Миша осмотрелся. Он лежал на тротуаре, на маленькой улице, рядом с каким-то то ли магазинчиком, то ли ресторанчиком – сразу не разберёшь.
– Где я? – спросил он и с удивлением услышал свой звонкий, почти мальчишечий голос.
Миша сделал попытку подняться и почувствовал головокружение. Что-то потекло по щеке, он машинально утерся рукавом и посмотрел на свою руку. Рукав был в крови.
– Люди, вы посмотрите, этот халамидник утраивает здесь драку, даже не драку, а целое побоище, ему пробивают голову, и он тут валяется, как у себя дома на диване. А потом еще и спрашивает, где он! – снова завизжала тётка.
– Мадам, хватит уже сотрясать воздух своими децибеллами, вы не в опере, – огрызнулся Михаил, с трудом встав на ноги.
Ноги тоже болели. Впрочем, болело всё тело, но больше всего – голова, причем, было такое впечатление, что ее пробили огромным гвоздём – соткой. Он пощупал голову и наткнулся на что-то липкое. Кровь? Вероятно, он реально хорошо приложился башкой. Или его приложили?
Он ничего не помнил. Точнее, последнее, что он помнил – это ротацию американской частной военной компании Academi, приезд в провинцию Дейр-эз-Зор, город Хашам. Их группу перебросили к газоперерабатывающему заводу, на позиции СДС – сирийских демократических сил. Которые через полчаса атаковали сирийцы из армии Асада. По штабу СДС открыли огонь танки и артиллерия, более двадцати снарядов влупили прямо по месту дислокации сил специальных операций армии США. В составе которых он числился в качестве советника.
Накрыло их плотно, в какой-то момент он получил удар по голове и всё. Темнота. Очнулся уже здесь.
– Хлопчик, ты ушивайся отседова, а то щас полисмен припхает свой тухес, и тебе, и мине будет делать вирваные годы. Ты увесь у крови, тебе башку гицели те провалили, двигай к мамочке, хай она тебе в больничку сводит. А мине проблемы ни к чему, скажут, старая Циля мальчику сделала обрезание не с того конца.
Миша посмотрел вокруг, потом на себя. И тут он вдруг понял, что смутило его с самого начала. Он был мальчиком! Не взрослым мужиком, которому недавно стукнул полтинник. Не опытным рейнджером, «солдатом фортуны», который всю свою жизнь мотался по «горячим точкам» и мелким конфликтам, что затевала Америка по всему миру. Не битым жизнью эмигрантом, который прогрыз себе место под американским солнцем, а сопливым пацаном. Малолеткой. И, судя по всему, он находился в Чикаго. То есть, там, куда он переехал в 1971 году из Одессы со своими родителями. Он вырос в этом городе и узнал бы его даже спустя почти сорок лет.
– Этого не может быть, – прошептал он.
– Шо ты там лепечешь, горе ты луковое? Ушивайся шустрее, я тебе говорю, мине неприятности не нужны. Иди у себя с теми своими гицелями решай, возле своего дома, там пусть они тибе хоть голову открутят, токо бы не рядом с моей лавкой, – тётка снова завизжала, как «болгарка».
Михаил, пошатываясь, пошёл по улице, лишь бы подальше от этого визга. Голова раскалывалась, надо было собрать мозги в кучу и проанализировать ситуацию.
«Значит так. Меня накрыло артиллерией, видимо, контузило. Или что похуже? Но почему я здесь, почему я стал ребёнком… Так, стоп. Это моё тело или не моё?»
Миша осмотрел себя. Руки вроде его. Ноги тоже. Впрочем, руки как руки, ноги как ноги. Хотя, стоп, есть у него на теле особая примета. И Миша, воровато озираясь, расстегнул непослушными руками ширинку на своих джинсах. Так и есть – тело его. На лобке у него было большое родимое пятно, прямо там, где начинались уже понемногу курчавится волосики.
– Пацан, ты уже совсем офанарел? Что ты тут свои причандалы всей улице демонстрируешь? Я сейчас полицейского позову, отведёт тебя в участок и там будешь стриптиз показывать! Совсем уже обнаглели эти американцы, разврат во всём, уже вот такие мальцы письки свои всем светят прямо на улице, – заорала вдруг на него какая-то дамочка, не такая жирная, как предыдущая, но такая же противная и визгливая.
Миша, как ужаленный, рванул с места, вслед ему неслись ещё какие-то крики, но он уже ничего не слышал. Он бежал по типичной американской улочке с припаркованными по обеим сторонам автомобилями, вспоминая своё детство, которое он провёл на таких улицах. Не понимая, что с ним произошло, он просто выполнял первое правило наёмника – сначала выйти из зоны опасности, а потом принимать решение. И он бежал подальше от места предполагаемого конфликта. Конфликта, которого он не помнил. Пока не помнил.
Через час, вымывшись у какой-то колонки, и немного приведя себя и свои мысли в порядок, Миша Дудкин, он же Майкл Дудиков, он же бывший инструктор по рукопашному бою, сотрудник Национальной секретной службы США с позывным West, сидел в Humboldt Park у озера и собирал свои мысли в кучу.
Привычка быстро анализировать информацию не подвела Мишу – он сразу принял, как должное то, что он оказался в своём детском теле, переместившись из Сирии в Америку, то есть, не только во времени, но и в пространстве. Таким образом, он, погибнув в бою под Хашамом, то ли воскрес, то ли его сознание перенеслось в прошлое и подселилось в сознание маленького Миши Дудкина, который вот уже пять лет живёт с родителями в Чикаго, в квартале West Town. В этом районе находится сразу несколько, так сказать, национальных общин – это он помнил не только, как маленький Миша, но и как взрослый Майкл Дудиков, через много лет отслужив в армии США и став сотрудником одного из секретных отделов ЦРУ.
Итак, его родители поселились в West Town, в котором имеются общины поляков, украинцев, русских, словаков, сербов, пуэрториканцев, итальянцев, ирландцев, немцев и норвежцев. Поляки сконцентрированы в районах Pulaski Park, River West и East Village, украинцы – в районе Ukrainian Village, пуэрториканцы – в районах Wicker Park и East Humboldt Park, итальянцы – в районе Smith Park. То есть, эдакая сборная солянка, но с преобладанием белых, а, точнее, эмигрантов из Советского Союза и Польши. Вот сюда и приехали Дудкины.
Конечно, куда ещё ехать эмигрантам из Одессы? Если ты в Нью-Йорке – тебе прямая дорога на Брайтон-Бич, в Бруклин. Но с Нью-Йорком не сложилось – слишком дорогой город. Да и знакомых там у отца с матерью не было. А в Чикаго нашлись. Помогли с жильём, с работой. Конечно, не сразу всё наладилось, да и поселиться пришлось почти на границе с Humboldt Park. Всё дело в том, что Ukrainian Village – довольно дорогой район, а Humboldt Park – район менее благополучный, значит, более дешевый. Он считается латиноамериканским, больше четверти проживающих там – пуэрториканцы. Цены на недвижимость здесь значительно ниже, зато уровень преступности выше. Миша в детстве постоянно дрался то с чикано, то с чёрными, то с итальянцами. Вот он в очередной раз и столкнулся с уличной бандой малолетних латиносов.
Память Михаила пока ещё плохо коррелировала с памятью маленького Миши, но постепенно он начинал вспоминать своё прошлое. Точнее, своё настоящее. Учился он сейчас в обычной Neighborhood school или Территориальной школе, то есть, школе, которая обслуживала учеников, которые живут поблизости. Потому что каждая улица в Чикаго относится к какой-то определенной начальной школе – elementary school и определенной средней школе – high school. Удобно – не надо тратится на школьный автобус, все ученики живут рядом. Как раз Мише недавно исполнилось 12 лет, он заканчивал начальную школу и на следующий год ему надо было переходить в школу среднюю.
Пока в память Дудкина-взрослого понемногу поступали новые мегабайты информации из памяти Дудкина-маленького, надо было приводить себя в порядок, топать домой и дальше уже думать, как ему жить. Судя по всему, он, Михаил Дудкин, получил шанс прожить свою жизнь ещё раз. Вот только теперь у него есть джокер в рукаве – его способности, умения и знания взрослого человека. И человека непростого – отслужившего в спецподразделениях армии США, прошедшего специальную подготовку, побывавшего у дьявола на рогах и в таких переделках, которые и не снились обыкновенному человеку. И уж, тем более, о которых и не мечтал маленький Миша. Который в Одессе, как все приличные мальчики из еврейской семьи, пиликал на скрипке, не подозревая о том, что судьба забросит его сначала в далёкую Америку, а потом… Потом помотает по всему миру. И забросит в прошлое.
Надо бы, конечно, проверить, как его детское тело отреагирует на его боевые навыки, сможет ли его мускулатура, его скелет, связки и прочие детали организма выполнить нагрузки, к которым он, взрослый и умелый боец, диверсант, ликвидатор, привык за последние двадцать лет? То есть, за то время, когда его работой было воевать и убивать.
Но внезапно всё произошло само собой. Ситуация резко изменилась, и он моментально это почувствовал.
«Значит, всё моё осталось при мне. Раз чуйка работает, значит, всё остальное – тоже», – с удовлетворением подумал Михаил.
Группа подростков была типичной уличной шайкой. Пока шайкой. И даже не шайкой, а так – стаей уличных сорванцов. Лет через пять те, кто не угодит за решётку, кого не убьют в драке, и кто не сядет на иглу, собьются в настоящую уличную банду, которая потихоньку, с начала 80-х станет наводить ужас на отдельные районы Чикаго. Которые станут разделяться на благополучные и неблагополучные.
Благополучные – это в основном район The Loop, или Петля. В неё входят Near North Side, Near South Side, Streeterville и, конечно же, Lincoln Park. Все эти районы или кварталы – тесно примыкают друг к другу, это – прибрежная зона. Но это – и Центральная часть Чикаго. The Loop является вторым по величине деловым районом в США, это финансовый центр всего Среднего Запада. Здесь сосредоточены крупнейшие бизнесы, здесь самые высокие небоскребы города, а также большая часть архитектурных достопримечательностей. Есть здесь еще Old Town – Старый город, исторический центр Чикаго, есть Gold Coast – «Золотой берег» – пляжи и бутики, есть River North, где богачи построили огромные дома на берегу озера Мичиган. Поэтому в таких районах обычно уровень преступности невысокий, к тому же полицейские патрули здесь на каждом шагу.
А есть в Чикаго и Bronzeville, Washington Park или West Garfield Park, где почти всё население – негры, есть Humboldt Park, где больше половины населения – латиносы, а 40% – чёрные. Вообще, большинство районов Чикаго – чёрные или смесь негров и латиноамериканцев. И вот к району, где жили украинцы – West Town, как раз примыкал район Humboldt Park. Да и рядом с украинским кварталом Ukrainian Village тоже жила община пуэрториканцев. Поэтому драки между украинцами и русскими, а также часто примыкавшими к ним поляками с одной стороны, и латиносами и чёрными с другой стороны были в порядке вещей. А сейчас в раздумьях о своей судьбе Михаил не заметил, как его занесло на берег озера как раз в Humboldt Park. Поэтому уличная стая малолетних будущих бандитов, застукав одинокого белого пацана, предвкушала скорую и показательную расправу.