Текелински
Действительность. Том 3
Действительность трансцендентальная
Эксперименты осмысления
Предисловие
Положа руку на сердце, без всякого кокетства, я заявляю, что не имею никаких претензий, на достоверность собственных суждений. Ибо, я вижу свою задачу, свою настоящую цель, не в поиске, и определении аподиктических истин мироздания…, не в утверждении достоверности, как единственной ценности для разума, осваивающего наделы, в рамках собственных границ…, но в самом полёте умопостижения…, в способности моей фантазии, к глубочайшим проникновениям, и к тончайшим прозрениям…, дающим, гораздо больше моей жаждущей душе, чем самые монолитные, достоверно доказанные истины.
Моя фантазия, под крыльями которой, распласталась, бескрайними долинами, и прозрачными океанами, природа…, с её безднами, и запредельными перспективами…, с её глубинами, и высями, скрывающими тайны в своём чреве…, – парит, словно белокрылая птица, – такая свободная, и такая сверхчувственная! Здесь, моё вдохновение, обретает свою, самую высшую точку бытия – апофеоз жизненности!
Но порой, эта «птица» падает на землю…, и, превратившись в «жука», начинает прорывать норы в чреве мира. Она ищет здесь, нечто ценное…, – ценное, только для себя. И находя, это нечто ценное, словно тот скарабей, что всегда катит перед собой, свою ценность…, и всегда оберегает, и борется за неё…, не обращая никакого внимания, на оценку своего добра, сторонними оценщиками всего ценного. Ибо она, всегда знает, что то, что является ценным для одного, не всегда является ценным – для другого…, и даже, как правило, не является таковым.
На самом деле, по-настоящему, мой разум стремиться только к одному…, – к догадке. И если из десятка моих догадок, хотя бы одна впоследствии, обретёт в умах созерцателей, и строителей истин, аподиктическую, или ассерторическую достоверность…, или обнаружит её в прошлом, – я не стану с этим спорить. Ибо, в таком случае, мои догадки также приобретают некую полезность, и для других. Хотя, по большому счёту, в этом нет никакой необходимости.
Ведь, если вдуматься глубоко, почему собственно, мы считаем ценностью, лишь то, что доказано…, что нашло своё подтверждение, в догматических постулатах серьёзных железобетонных умозаключений? Почему нам нужна – непременно истина? Почему, мы ценим меньше, сам факт прозрения…, догадки, сам факт полёта собственного вдохновения? Почему, мы ставим на второе место, – тонкие, не затвердевшие в наших головах, живые субстанции умозрения…, сверхлёгкие бабочки-однодневки? Почему, мы ставим на первое место. – превратившиеся в мёртвые статуи, и выставленные в гробницах истории, фолианты? Почему, мы так хотим непременно определённости, твёрдости, и незыблемости истины? – Мы тянемся к вечности? Но почему, мы так желаем вечности? Разве она, не противоречит нашей жизненности…, такой неопределённой, и бесконечно сменяющейся…, такой гибкой, и уязвимой…, такой мимолётной, – но единственно существующей в своей гармонии…, и единственно имеющей ценность, для нашей личности. – Ценность скоротечного мига жизни, – что может быть, ещё важнее, для нашего тела, и нашего духа? Ведь, на самом деле, именно к этой ценности, всегда должна стремиться наша душа.
Поиски же, аподиктических истин, и всякой достоверности, – сродни накапливанию богатства купцом…, заполнением им, своих амбаров…, и по большому счёту, зиждется, лишь на страхе. Страх – многолик… И один из его ликов, есть страх перед неопределённостью, перед зыбкостью почвы под ногами…, страх – перед непредсказуемым будущим…, страх перед забвением…, перед смертью, наконец…, как чего-то окончательного в вечности…, которого, на самом деле, – не существует…, так-как, не может существовать, по самому сакральному существу жизни. Ибо, в этом мире, может существовать, только уход – с непременным возвращением. Ведь существуй здесь, полное забвение…, и мы, со всем нашим миром, давным-давно растворились бы в нём, словно в «Царской водке» …, не оставив и следа…
Всякая аподиктическая достоверность, сияя своим монолитом, и выровненной до блеска, поверхностью…, обещает нам твёрдую почву…, и жизнь – без ухода, и возвращения. А такое будущее – обманывает нас…, вводя в заблуждение. Будто, что-то, – нечто в действительности…, может существовать, без ухода, и возвращения.
И как бы, там ни было…, как бы мы не были уверенны в достоверности, и незыблемости того, или иного предмета мироздания…, включая и само мироздание…, всё и вся, в конце концов – относительно…, и нет ничего по-настоящему твёрдого, и абсолютного, в этом мире. Ибо в нём, – действительно существует вечность. Но, не та вечность, которая рисуется нашим, воспалённым страхом, воображением…, но вечность – совершенно иного, противоположного плана. И эта вечность, предполагает уход, и возвращение…, она – не существует, вне волна-импульсной природы сакрального бытия. И всякая «бабочка-однодневка», на самом деле, являет собой – квинтэссенцию этой вечности.
И вот, что ещё. Ты должен всегда знать в своём сердце, что на пути к познанию действительности, ты неминуемо подойдёшь к грани, к некоему обрыву…, и опасайся заглядывать в эту пропасть, если ты не чувствуешь в себе, достаточных на то, сил… Истина мира, – не обрадует тебя…, но обязательно огорчит! И это огорчение, даже способно убить тебя! Жизнь, и истина, – находятся на различных, противоположных полюсах бытия…, и им никогда не ужиться вместе.
«Замкнутый круг бытия и небытия:
Всякое познание, рано или поздно, упирается в бесконечность…
Бесконечность, так или иначе, экстраполируется в пустоту…,
где как парадокс, возникает познание…, трансформирующее эту Великую пустоту, в реальную действительность…, с её ограничительными, согласованными, на определённый разумом, лад, порядками…» П.А.В. Мария Текелински.
«Тот, кто когда-либо черпал из колодца познания, знает, что есть, на самом деле, Истина. Истина, – как в меди, так и в золоте…, как в огне, так и в воде…, как в идеальном воззрении, так и в реально-практическом…, как бы они, не противоречили друг, другу…»
Метафизика резонанса
Невозможность осмысления нашим разумом, самой пустоты, как чего-то действительно реального…, убеждает нас, в её отсутствии…, по крайней мере, как феномена, для разума. И это, также закономерно, как невозможность осмысления действительности, и её агрегатива – материи, вне пространственно-временного континуума…, а значит, и движения, как такового. Как бы мы, не совершенствовались…, как бы далеко, и глубоко, не заглядывали в этот мир…, нам никогда не удастся обнаружить пустоту абсолютного забвения. Всегда, и всюду, мы будем находить, только действительное…, – нечто, антиподное этой пустоте…, с её внесущностным безвременным забвением. Нам не дано встретится с пустотой…, пока мы являемся частью действительного мира…, и пока наш разум продуцирует тот мир, который, сам же и воспринимает…
Материальность, с её действительностью, – фундамент нашего познания…, квинтэссенция его возможности, – её плоть, и кровь…, и потому – неисчерпаема…, как на пути регресса…, так и прогресса, в собственном осмыслении. И там, где обнаружилась бы, пустота полного забвения…, где обнаружился бы конец действительности…, нашла бы свой конец и мысль…, порождающая, как внешнюю, так и собственную реальность. Пустота, и мысль, – не соприкасающиеся, ни при каких условиях, сферы. Пустота – уничтожает всякое осмысление…, а осмысление, – уничтожает всякую пустоту…
Но, с другой стороны, точно также, как бы мы, не заглядывали глубоко, и далеко…, нам никогда не отыскать, в этом действительном мире, абсолютно простой вещи…, абсолютной материальности…, – окончательного фундамента всякой существенности. Того, что являло бы собой, некую абсолютную материальную реальность…, в собственной, самой в себе, законченности…, что было бы окончательно твёрдым, абсолютно инертным воплощением этой действительности…, некоей, кардинально противоположной пустоте, – константой существенности. Нам никогда не отыскать настоящей «частицы бога» …, с её неделимой, абсолютно инертной материальностью в себе…, которая воплощала бы собой, основу, – фундамент действительного бытия…, а не очередную разновидность динамики, – лишь очередную модальность этой динамики…, целиком и полностью зависимой, от нашего разумения.
Ибо, это всё равно, что проглотить, и переварить самого себя! Ведь нам, по определению не дано столкнуться в этом мире, с собственной законченностью…, в самом узком смысле слова. А значит, и абсолютной определённости, – самой в себе существенности, как таковой, нам не суждено – ни увидеть, ни потрогать, ни осознать…
Способность нашего тела, к совершенствованию собственной гармонии, экстраполируется в способность разума, к построению различных цепей мировоззрения…, гармонизирующихся между собой, и объединяющихся в некий, «алгоритм макрокупности» …, обеспечивающий создание синтетического агрегата внешнего мира реальной действительности. Мир окружающий нас, именно таков потому, что такова возможность, и способность нашего тела, и нашего разума, сочетать, и сливать в некий синтетический конгломерат, все образы собственных чувств, и синтетических перцепций разумения…, складывать алгоритмы воззрения, в некий слаженный механизм…, гармоничную мозаику, воплощающуюся в многомерную мульти картину мироздания.
Способность, и возможность нашего тела, и нашего разума, синтезировать свои собственные разноплановые продукты, в соразмерно-динамический агрегат действительности, со слаженным взаимоотношением налагающихся друг, на друга, различных констант бытия…, продуцируемых различными «ганглиями» – чувствования, познания, и разумения. Которые проецируются, на «отгрунтованные» им же, своды, и сферы…, – архаические полотна пространственно-временного континуума внешней действительности.
Хотелось бы писать проще. Но в этих областях, делать это, крайне сложно…, а подчас, и невозможно. Мысль – не будет находить своей оболочки, своей наивысшей тонкости…, своего, истинно законченного олицетворения. Попытки опрощения, превратят её, – в засыхающий, и рассыпающийся стебель.
И так, все параметры внешнего мира…, размеры, объёмы, массы, субстанциональности, скорости движений, целокупности, и слаженности, абстрагированности, и разделённости…, а также, и все их модуляции, и соотношения, – всё, есть суть функциональная способность разума…, выстраивающего внешние конструкции, и агрегаты эмпирического, метафизического, или трансцендентального плана, в соответствии со своими конструктивными, и конститутивными возможностями, и особенностями. И даже те агрегативы, и взаимодействия…, которые, казалось бы, не имеют к нам никакого отношения, и не подвластны нашему осмыслению…, на самом деле, происходят только в нашем разуме…, в его тончайших сверх трансцендентных сферах.
Оптический обман нашего разума, его ноуменального зеркала, с неопровержимой достоверностью убеждает нас, – в обратном. То есть, в том, что мир внешний, – существует сам по себе…, и мы лишь ощущаем его, созерцаем, и изучаем. Это убеждение, является самой непреодолимой иллюзией нашего разумения. Иллюзией, которая обеспечивает нам надежду, и последовательное стремление всей нашей сущности, в безбрежном океане мира. А по большому счёту, обеспечивает пребывание в этом мире всякой целесообразности, и самой Жизни. Но как бы ни размышлял наш «трансцендентный разум», выходящий за пределы всякого возможного опыта…, для разума «феноменально-эмпирического», истинность мира, всегда будет находиться в одном ключе, – в ключе воззрения и созерцания, в закономерной последовательности причинно-следственных связей, и соответствующей всему этому, разумности и логичности. И все размышления трансцендентного плана, как бы ни умаляли его правоту, для него, – никогда не будут иметь никакого значения. Ибо они нисколько не опровергают существующей в нём и для него реальности внешней действительности. Ведь как бы ни был убеждён наш «трансцендентный разум» в абсолютной невозможности фундаментальной действительности – самой по себе…, «феноменально-эмпирический разум», ни на секунду не усомнится в его абсолютной фундаментальной реальности.
Феноменально-эмпирическое воззрение говорит: Если мир, и его законы, есть сугубо создание нашего разума, и в сути своей всецело макроанропос, и более ничего…, то как объяснить ту абсолютную зависимость всего нашего существа, от произвола природы…, от её повсеместной незыблемой доминанты, воплощённой в строгую временную локальную конечность жизни и всепоглощающую, не оставляющую ни одному существу, ни единого шанса на спасение, фатальность. Если мы сами создаём этот мир, почему мы так зависим от него? Почему мы создаём сами для себя, – «домолов меч»? С другой стороны, получается, что мы сами, являясь частью этого мира, создаём в своём разуме и воображении сами себя? Ведь в таком случае даже ощущение нами собственного тела, более того, ощущение собственного мышления есть наша же иллюзия?
Пусть сама форма нашего мышления, линейность его причинно-следственной последовательности, есть иллюзия, а всякий образ нашего мышления есть лишь фантом, и на самом деле мы чувствуем лишь как энергия выливается из нас, превращаясь во вне, в некие близкие нашей внутренней содержательности, зацикленные в клубок динамичные упорядоченные в пространстве и во времени формы, – даже если это и так, то всё равно, что-то ведь из чего-то выливается? Ведь само движение, сама динамика должна на чём-то основываться? Если нет того, что движется, то не может быть и самого движения. Так полагает наш феноменально-эмпирический разум. Он в этом совершенно уверен, и все сомнения по этому поводу воспримет лишь как; либо игру слов и понятий; либо, (если серьёзно), как расстройство ума.
И вот мы подошли к тому, что необходимо спросить себя; Способны ли мы противоречить устоявшейся общей разумности, общему фундаменту архаического сознания, как, впрочем, и своему собственному, и заявить, что всё начинается и заканчивается движением. – Движением ниоткуда, и никуда. Движением, в котором нет законченно-истинных объектов движения, то есть абсолютно статических субстанций, которые можно было бы определить, как объекты, порождающие это движение, но которые сами по себе были бы абсолютно статичны, то есть конечно-фундаментальны в своём бытии. (Абсолютная статичность, и бытие, – есть форма противоречия). Что, на самом деле не существует никаких «станций отправления», и «станций прибытия» кроме условных, созданных нашим разумом. И что на самом деле не пункты отправления и назначения (как некие стоические в себе точки), создают и определяют движение, но само движение, создаёт в нашем воображении пункты отправления и назначения, как необходимые для нашего линейного разумения, для его собственного функционирования, определения и границы. Пункты глубоко условные и существующие только для него, только в рамках его определённых условных объёмов, скоростей, характерных ему парабол динамики, и в соответствующих им, перспективах.
Воплощённый сбой
Если бы существовала «формула мира», то с моей точки зрения
, она могла бы выглядеть так. Хочу отметить, что в этой формуле, мало от классических правил, и архаических понятий математики. Это лишь образ, выраженный математическими символами.
Где (D) – Действительность, t/s – Пространственно-временной континуум. (x/f) – суммарный расширяющийся потенциал «ганглий продуцирования, восприятия и осмысления разума», то есть общий продукт потенциала эксплицитно-имплицитных органоидов ноумена (субъекта). R – Целокупная производная суммарной динамики ноумена, (субъекта). R1 – Целокупная производная суммарной динамики феномена (объекта). О – Абсолютный баланс природы, – (пустота, как некая точка отсчёта). V – Степень нарушения абсолютного баланса, производящего бесконечно разнообразные формы относительного волнового и статического характера, (объекты действительности). P – Антигравитация, (сила нарушения, стремления к разбалансированности природы). P1 – Гравитация, (сила стремления вернуть абсолютный баланс природы в своё лоно.) Как отношение R к R1 в одном сегменте, так отношение P к P1 во втором, определяет не только объектарность, как таковую, не только формы мира действительности, но и саму материальность, то есть субстанциональность природы.