– Признавайся, что сделала?
– В смысле? Я ничего не делала. Вас ждала. Мне очень нужно поговорить, просто необходимо!
– Я спрашиваю, что ты сделала с девочкой? Почему она ожила? Что за самодеятельность? Она сегодня точно должна была умереть. Судьба у неё такая, понимаешь?
– Да я клянусь, что ничего не делала. Жду вас на этом месте третий день, тут «скорая» подъехала, я старалась держаться подальше от неё, вот и всё. А она взяла и ожила.
– Так… Давай проведём эксперимент. Пошли за мной.
Смерть перенесла нас в какой-то дом, где на кровати лежала очень бледная женщина и тяжело дышала. Увидев Смерть, она улыбнулась ей и уже хотела вдохнуть свой последний глоток воздуха, но Смерть не смогла забрать её.
Женщина вздохнула глубоко, и её щёки покрылись румянцем, а глаза заблестели жизнью. Она больше не видела Смерть.
В комнату вбежала девушка и, увидев маму в столь похорошевшем виде, радостно всплеснула руками и принялась её целовать и обнимать.
Смерть стояла в сторонке, взявшись за подбородок, и молчала. Она пыталась самостоятельно разобраться в ситуации, но на ум ничего не приходило. И тогда она исчезла, а я была выброшена во двор неизвестного мне района, без денег, телефона и возможности сообщить отцу о моём местонахождении.
– Доигралась! – думала я. Что я могла у неё узнать, когда она сама ничего не знает. Тоже мне – провидица. Фея Смерти!
Я была рассержена не на шутку. Перемещаться в пространстве, как отец, я не могла, и этот город был мне знаком лишь в районе своего дома и близлежащих улиц.
Я теоретически знала о существовании метро, но в нём не была ни разу. И лишь Летописи своей прошлой жизни давали мне хоть какое-то представление об этом виде транспорта, и то негативное. То взрывы, то убийства… Не метро, а поле боя.
Завернув за угол дома, я увидела заветную буковку «М».
Стоит попробовать. Я зашла в вестибюль и долго наблюдала, как люди проходят сквозь турникеты, суетятся, толкаются.
Куда ехать, я не знала, денег не было, но я стояла, как заворожённая, наблюдая за людской суетой, за напряжённостью лиц и внутренней ответственностью к тому делу, что ждало их впереди. День только начинался, и упорство его завершить было в каждом.
Как сказала бы Госпожа Смерть – «наивные людишки», но я была не согласна, они не наивные, а сильные и отважные и хотят жить. Просто жить, любить, рожать детей. И я, хозяйка Отеля для Призраков, немного завидовала простоте их бытия.
У стойки с рекламой стоял молодой человек. Я не сразу его заметила, но что-то внутри него приковывало мой взгляд. Растрёпанный, неопрятный, нелепо одетый, и взгляд…
Словно молнии летели на окружающих. И те, на кого он смотрел, переставали улыбаться, спотыкались и вздрагивали. Как будто на них порчу наводили.
Я направилась прямиком к нему и почти взяла его за руку, как неведомая сила выдернула меня из вестибюля метро и швырнула в тот же двор, где и оставила до этого. Госпожа Смерть была встревожена не на шутку.
– Вот скажи мне на милость, девочка, о чём ты всё время думаешь?
– О маме! – не задумываясь, сказала я.
– Вот в чём дело! Вместо того чтобы думать о работе, о бедных Призраках – сиротках, ты думаешь о маме, ты хочешь её воскресить, а воскрешаешь из мёртвых тех, чей жизненный путь окончен, нарушая цикл жизни. Вот что прикажешь с ними делать? Их ждут на небе, а они живее всех живых. И пусть я – Смерть, но убивать людей не входит в мои обязанности, я просто помогаю душам уйти на небо. Девочка моя, ты забыла своё предназначение. Нельзя воскрешать всех подряд.
– Я же не нарочно! Что же мне дома сидеть, взаперти? А как я тогда маму спасать буду?
– Всё же я не пойму, и на небе молчат, отчего ты так переменилась? Может, я чего-то не знаю?
– Призраку нас новый, и один-единственный. Вроде и не случилось больше ничего. Сыплем пепел от старого дома, дорогу для Призраков делаем, и всё равно никто не приходит.
– То-то и оно, что не приходят. Знать бы, почему?
И тут я вспомнила о серебряной монете с дырочкой посередине и, достав её из кармана, сунула под нос Госпоже Смерти.
Она отскочила, как ошпаренная.
– Где ты это взяла? Ты знаешь, что это?
– Знаю! Это один из тридцати серебряников Иуды. Их потерял тот, кто убил мою маму.
– Так что же ты молчала, глупая девчонка, в серебрянике всё и дело. Отдай его мне!
Я уже было протянула ей монету, но тут же отдёрнула руку.
– Савве Тимофеевичу кажется, что эта монета поможет мне выкупить мамино сердце. За него Дьявол всё отдаст.
– Ах, вот в чём дело. Мамино сердце! Может быть. Но на этот серебряник много желающих найдётся. Даже у меня руки трясутся от нетерпения, хоть мне и без надобности. Не носи его с собой, спрячь дома. Может, мёртвых воскрешать перестанешь.
– Я устала очень, пожалуйста, перенесите меня домой. Папа волнуется, Савва Тимофеевич и мама…
Здесь я осеклась, но Смерть погладила меня по голове, и я оказалась рядом со своей калиткой.
Папа был в бешенстве.
– Где тебя носило? Варя, ты хочешь, чтобы я умер вслед за матерью?
– Мама не умерла! – закричала я и бросилась в свою комнату.
Потом пришёл отец, и, выплакавшись ему в жилетку, я рассказала о событиях, случившихся в эти три дня, когда меня не было дома.
Выслушав меня очень внимательно, он сказал следующее.
– Оставлять здесь монету небезопасно. Теперь все знают, что она у нас. Ночью мы перенесёмся на пепелище старого Отеля и закопаем её там. Демоны не смогут ковыряться в золе.
Там мы и сделали. И пока папа рыл ямку, я гладила тонкий стволик молодой рябинки, что выросла из-под старого раскидистого дерева, моей отрады не только в жаркий день, но и в самые печальные минуты. Всё это я прекрасно помнила, хотя большинство событий из прошлой жизни улетучились напрочь из моей молоденькой и неразумной головы.
– Папа, не рой там. Я знаю, где спрятать монету. Вот, подумай сам – всё сгорело. Забор, дом, вещи волшебные, фотографии старинные. Сад пламя слизало, ни ветки, ни обглодыша не оставило, а рябинушка, моя душенька, выжила и новую жизнь дала, как мама моя, когда меня родила. Я монету под деревом зарою и пеплом засыплю, для верности.
Так мы и сделали. Я была уверена в своей правоте, и отец поддержал меня.
Смерть была права, монета отпугивала Призраков, как знак Сатаны, но давала мне силы. Тёмные силы!
И, вернувшись домой, мы увидели нового посетителя Отеля.
Я не могла поверить своим глазам. Тот самый юноша, что я сегодня видела в метро. Он стоял, покачиваясь на ветру, краски исчезли с его одежды, а взгляд потерял колкость. На груди его зияла огромная рана, словно его переехал поезд.
Он вошёл в калитку, даже не взглянув на меня, и пошёл к дому.
Там его остановил отец, и тогда Призрак заплакал. Стал жаловаться, что он совсем один и ему страшно, и не могли бы мы приютить его на одну ночь.
– Но разве ты не хочешь остаться? – спросила я.
– Я ещё не решил! Правда, не решил. Может, я уйду, а может, останусь и буду ждать… Дайте приют несчастному. Сегодня меня кто-то спихнул на рельсы. И когда я отлетел от тела, меня потянуло к вам… Можно остаться на ночь?
Он сложил руки, как в молитве, и чуть не упал на колени. И я сдалась…
– Оставайся, но это нарушение правил.
Призрак явно повеселел и вприпрыжку помчался в гостиную и сел за стол, где уже пил чай Савва Тимофеевич.
– Это что за невидаль? Кто такой? – строго спросил он, недоверчиво косясь на юношу.
Тот даже не удосужился ответить, а только положил ногу на ногу и звонко отхлебнул чай из пустой чашки.
– Где вы этого пострела взяли? – обратится он к отцу, но тот только пожал плечами.
– Не могу сидеть там, где меня допрашивают! Где моя комнатка?
Я проводила его в одну из комнат, и, хлопнув дверью, он исчез.
На вопросительные взгляды я начала рассказывать про нашу встречу со Смертью, про оживших людей и про этого странного юношу, встреченного мною в вестибюле метро.
– Живой, говоришь, был с утра? Странно, очень странно. И контракт заключать не стал? Ещё подозрительней… Нужно проследить за ним, обязательно проследить. Аккуратненько так, ненавязчиво. Думается мне, не просто так этот молодчик явился. Он за монетой пришёл.
– Савва Тимофеевич, да как же так? – начала заступаться я. – Он с утра живой был. Что я, человека от демона не отличу? Да, он странный был, и что? Мы с вами тоже странные.
– Мы странные, а не злые. А он злой! Проследить и точка!
Спорить с Саввой Морозовым было бесполезно. И, разрешив им с отцом делать, что хотят, я удалилась в свою спальню.
Мне снился сон… Мама спустилась с неба облаком света и накрыла меня с головой. Это была не мама Соня, а моя первая мама – Мария. Я чувствовала тепло и радость, но тут что-то выдернуло меня из света, и я упала на пол, где и очнулась…
Юный Призрак с колючими глазами держал меня за горло, а из его глаз вырывались чёрные ленты тумана. Как змеи, они опутывали меня, пытаясь пробиться сквозь последний покров света.
Я кашляла и задыхалась, но тут меня ещё раз подкинуло, и я оказалась на пепелище старого дома, а рядом сидел отец и гладил меня по голове.
– Вовремя я! Прав был Савва, ох, как прав.
– Что случилось, папа?
– Призрак твой пеплом рассыпался, как только в комнату зашёл и стал демоном… Хорошо, что мы следили за ним. У того демона одна рука была отрезана и глаз выбит. Савва узнал его. Он Соню убил, а теперь ищет монету. Хорошо, что мы её спрятали.
Вернувшись домой, мы застали у калитки группу подростков…
Глава седьмая
Краски, кисти и потерянное счастье
Мой прошлый Отель не принимал детей и подростков, но коль всё перемешалось, и я была слишком юной, возрастные рамки моих клиентов сильно расширились…
В свете фиолетового фонаря они казались прозрачными и похожими, как близнецы. Три девочки и два мальчика, а над ними – женщина, вся в белом. Она плакала и умоляюще смотрела на меня.
– Варенька, помогите моим деткам! Они не знают покоя. Всё ищут меня, но я над ними, а они меня не видят и не слышат. Почему, Варенька?
– Скажите, как вас зовут?
– Я – Ольга.
– Они не видят вас, Оленька, потому что вы – Ангел, а они Призраки… Им не дано видеть света! Скажите, как я могу им помочь?
Пока я разговаривала с Ольгой, дети покачивались из стороны в сторону, словно ветер играл с их ментальными телами, может по глупости, а может, хотел разбудить их, привести в чувство.
– Вы хотите, чтобы я забрала их в Отель для Призраков?
– О, нет! Прошу вас. Я хочу забрать их с собой, не знаю, как разбудить, как позвать? Они словно зомби…
– А что с ними случилось? Почему они в таком сонном состоянии?
– Они так внезапно лишились жизни, что, похоже, не поверили в Смерть и не пошли за светом, что она указала нам. Только мы с мужем. А они остались стоять на той проклятой остановке, где мы погибли. И время остановилось для них…
– Давно это было?
– Не знаю, кажется целую вечность. Я давно узнала, что новый Отель начал работу, но заслон не пускал Призраков. Их тянуло сюда с невероятной силою, но войти они не могли. Их тут в окрестностях видимо-невидимо, но все боятся монеты.
– Ого, уже весь мир знает про монету. Не волнуйтесь, её здесь нет. Я спрятала её в надёжное место, а вход безопасен. Это долгая история, но мы с отцом придумали, как перехитрить демонов. Ваши дети могут зайти, и опасность им не грозит.
Ольга слегка замялась, а потом всё же решилась сказать то, чего я не ожидала.
– Я не хочу, чтобы они входили. Я хотела попросить вас, Варенька, пойти с нами на то место, где мы погибли, и уговорить их последовать за мной. Вы же хорошо знакомы с госпожой Смертью? Она не откажет вам ещё раз открыть тоннель…
Я поняла, что ночь будет невероятно долгой, и попросила Ольгу рассказать подробно, где и как случилась эта трагедия с детьми. Мне нужно было понять их состояние, а отцу – определить место, куда нужно было переместить нас.
Ольга начала рассказ, но прежде она подлетела к детям и каждого погладила по голове с такой материнской нежностью, что я подумала, будто бы они ей родные.
– О нет, нет, эти дети – мои воспитанники, я учительница, вела у них студию рисования. Они были самыми талантливыми…
Эти детки – сироты! Я приезжала к ним в детский дом по вторникам и учила рисовать – Счастье! Это было так важно для них, давало надежду на будущее.
А ведь от них отказались родители ещё в младенчестве, потому что сочли их недоразвитыми, бесполезными. Эти дети были им в тягость, а я радовалась каждому дню, когда занималась с ними.
В ту субботу мы поехали на Фестиваль прикладного искусства для детей с ограниченными возможностями «Мы вместе!»
Эти дети умели радоваться самому малому. Просто выйти за ворота интерната – уже было праздником, а тут настоящий фестиваль. Димка обожал метро, он просто бредил им, и без конца крутил головой. Я очень боялась не уследить за ними, поэтому-то и попросила Серёжу, моего мужа, поехать с нами. Он очень хорошо ладил с детьми. Мы тогда мечтали о своём ребёнке, но теперь это уже не важно.
Мои дети выиграли в этом конкурсе! Представляете, Варенька, какое счастье для нас. Дима получил первое место, невероятно талантливый мальчик. Его работа победила в номинации «За лучшее изображение Москвы»: «Весенняя Москва» – такая яркая, солнечная работа, на которой он изобразил Кремль и его золотые купола. Настенька заняла второе место, остальные получили грамоты в разных номинациях. Вова получил награду «За лучшую живописную работу»: «Фонтан цветов», но это была не единственная его картина… Ах, если бы вы видели, Варя, как радостно, как ярко он рисовал, словно путешествовал по миру в своей голове – «Посёлок у моря», «Венеция». И Джессика, и Вика, хоть и были чуть помладше, но тоже получили подарки и грамоты.
К трём часам дня мы подошли к остановке на Минской улице и стали ждать 130-го маршрута автобуса, и тут в остановку что-то ударило с такой силой, что нас с мужем впечатало в забор. Мгновенно боль прошла, и я взлетела вверх и видела, как машина тянула за собой тела моих детей, подминая их под себя, давя и кромсая. Они взлетали по одному и смотрели вниз распахнутыми от ужаса глазами… Их тела так перемешались друг с другом, что даже они уже не узнавали – кто из них кто. Вместе учились радости и надежде, вместе оставались и теперь… Настоящее братство. Это может понять только детдомовец.
Их тела были изуродованы до неузнаваемости. Диму опознали лишь по заячьей губе… Они держали в руках свои грамоты и подарки победителям: кисти, наборы красок, и всё это, Варенька, оставляло на асфальте яркие пятна, когда колёса машины давили их тела, а затем эти пятна смешались с кровью… И ничего не осталось от их победы. Ничего!
Если бы я обернулась тогда, я тоже бы не ушла на небо, но госпожа Смерть крикнула на меня: «Не смей смотреть, Ольга!» И я ушла в свет и лишь позже спустилась вниз и увидела этот кошмар, а они зависли над своими телами, растерянные и несчастные.
Тела увезли, улицу вычистили, хоть так и не смогли вымыть кровь из щелей асфальта. Затем уволокли искореженную остановку и машину того негодяя, а они всё висели на том же месте и не двигались. И даже когда их похоронили на Востряковском кладбище, всех пятерых, рядышком, они даже не шелохнулись. Через год на могилах поставили памятник с пятью белоснежными Ангелочками, и я понадеялась, что это разбудит их, но нет… Слёзы друзей и учителей не тронули их. Вот и привела их к вам, только на вас вся надежда!
Отец больше не мог это слушать и перенёс нас на улицу Минскую. Тут до сих пор лежали цветы и игрушки. Лица детей на фотографиях в скромных рамках поблекли, стерев навсегда их черты. Остановку перенесли, следы трагического происшествия убрали, но на заборе остались глубокие вмятины с бороздками тёмного цвета.
Я стала звать Смерть, но она не пришла… Мы долго ждали, но всё напрасно.