Николай внимательно всматривался в старинные деревянные часы, которые расположились на стене напротив массивной резной кровати, на спинках которой красовались скрытые гладкими слоями лака с насыщенным ореховым оттенком крупные кленовые листья.
Стрелки часов уже давно перевалили за полночь. «Надо хотя бы попытаться», – подумал Николай. Аккуратно повесив брюки на спинку стула и выключив свет, он лег на кровать, накрывшись плотным стеганым одеялом. Тишина, которую нарушали только звонкие, отточенные удары стрелок на деревянных часах, заставляла еще глубже погрузиться в свои мысли. Николай закрыл глаза и попытался ни о чем не думать. Но услышав голоса с кухни, он понял, что все смешалось воедино. Открыв глаза, он начал хорошенько прислушиваться. «Кажется, прошло. Это все в моей голове. Наверное, я слегка задремал».
Николай вёл немой диалог с самим собой, пытаясь успокоиться и вернуться в реальность. Посмотрев в сторону дверного проема, он увидел, что с кухни доносится свет.
«Наверное, родители не спят», – подумал он, затем, проведя рукой по щеке и почувствовав грубую щетину, понял, что сейчас находится в реальности. Но чтобы до конца в этом убедиться, он включил лампу на тумбочке около кровати и бросил взгляд на четыре фотографии, которые стояли на той самой тумбочке. «Все здесь, все хорошо». Голодный взгляд пытался насытиться теплом фотографий. Эти четыре фотокарточки, в строгих рамках с узкими, бронзовыми краями были плотной связью между Николаем и реальным миром. Он просидел около пяти минут, глядя на фотографии, постепенно возвращаясь в реальный мир. «Кажется, теперь точно все хорошо. Теперь я с вами. Я просто не выключил лампу».
Николай встал. Нащупав ногами тапочки и накинув халат, направился в сторону кухни. Войдя в кухонную комнату, он бросил взгляд на журнальный столик, уже было собравшись выключить лампу, Николай медленно повернул голову сначала в одну, потом в другую сторону, на столе стояла пустая чашка из-под чая и лежала половина разломаной булки, у раскрытого окна стоял табурет, шкаф был раскрыт и из него выглядывали вещи, на полу валялся легкий кардиган.
«Какой бардак», – подумал Николай, он убрал табурет, закрыл окно, поправил шторы, все такие же бирюзовые, но уже давно побледневшие и выгоревшие на солнце. Убрав булку и поставив чашку в раковину, Николай пошел к шкафу, держа в руках поднятый с пола кардиган. Остановившись в двух шагах, он прокрутил в голове мысль, что лучше не подходить, а затем обронил фразу, как бы подбадривая себя: «Я всего лишь повешу и пойду в комнату». Николай достал вешалку, которая висела между костюмом и отцовым весенним плащом, повесив кардиган, он слегка вытащил плащ вперёд из-за других вещей и засмеялся. Николай начал вспоминать тот зябкий весенний вечер после дождя. Его унылое лицо внезапно наполнилось счастьем, привычная боль в глазах почему-то отступила.
– Папка, догоняй!
Колька бежал по мокрой траве, в этот вечер парк был пустой, было сыро и холодно, чтобы радоваться такому вечеру, нужно было испытывать настоящее счастье, которое заполняло Колю всего без остатка. Над парком висела легкая дымка, где-то вдалеке за городом виднелось уходящее в закат солнце между двумя большими домами, на склонившихся хрупких ветвях только начинали набухать почки, это было то время, когда все вокруг просыпалось после долгой снежной зимы, под скамейками еще лежали небольшие островки грязного снега, в которых наделали дыр капли дождя. В этот вечер Коля не хотел идти домой. Он знал, что скоро они пойдут встречать маму с работы, и потом они все вместе пойдут домой по пустым улицам ночного города.
– Пап, бежим скорее!
Отец шел немного позади быстрым широким шагом.
Молчаливый вопрос застыл на Колином лице.
– Пап, а где утки?
Он наконец добежал до небольшого прудика, расположенного на краю парка, там, где за большой поляной стояла первая многоэтажка.
– Наверное, они улетели на другой водоем, уже потеплело и они направились к своему прежнему дому.
– А как же это? – Коля достал из кармана пакет с хлебными крошками.
– Не переживай, они вернутся следующей зимой, – отец пытался подбодрить сына, видя, как с его лица медленно пропадает улыбка.
– У них ведь все хорошо, и лиса их не съела? – У Коли был слегка волнующийся взгляд. Он переживал за этих уток, этой зимой они прилетели впервые, и Коля кормил их каждый день на протяжении всей зимы, отец брал с собой пакет хлебных крошек, когда шел за Колей в школу, а на обратном пути они заходили в парк и рассыпали крошки в воду по самому краю берега.
– Ты можешь высыпать крошки в воду.
– Зачем? – с легким непониманием спросил Коля. – Ведь уток больше нет.
– Но там есть рыбки, смотри внимательнее, – отец указал на скопление небольших рыбок, присев на корточки рядом с сыном. Вода после зимы была кристально прозрачной, и было хорошо видно подводный мир этого маленького прудика.
Высыпав крошки, Коля взял отца за руку и поднял глаза вверх:
– Пойдем за мамой.
– Хорошо, уже пора, – сказал отец, посмотрев на часы, – только надень рукавицы, а то попадет нам обоим.
Коля полез в карманы и достал рукавицы. Они направились к булочной, где работала мама, уходя все дальше, Коля несколько раз обернулся, посмотреть, вдруг прилетели утки.
– Пап, а когда мы поедем к деду?
– Скоро, потерпи немножко.
– Пап, а яблоки там будут?
– Яблоки осенью, а сейчас весна, – с улыбкой на лице произнес отец.
– Пап, а почему яблоки осенью?
Отец немного задумался, Коля задавал много вопросов и иногда ставил отца в тупик.
– Ну, так устроена природа. Все должно быть на своих местах.
Они пересекли поляну и вышли на широкую аллею из брусчатки, в тех местах, где брусчатка была выбита, расположились маленькие болотца, в которые Колька постоянно хотел наступить, но отец его одергивал. Аллею освещали похожие на колокольчики фонари, свисающие с высоких столбов. Выйдя из парка, пройдя вдоль по улице, они свернули за поворот и увидели на пороге булочной маму с большой сумкой под ярко-оранжевым фонарем. Рядом с мамой стояла ее напарница.
– Мама, – прокричал Колька и, отпустив руку отца, побежал к ней. – Здравствуйте, тётя Зоя.
– Зоя, добрый вечер, вас проводить? – произнес папа, забирая тяжелую сумку из уставшей маминой руки.
– О нет, что вы, мой муж меня встретит.
– Мама, а мы уток ходили кормить, а их там нет, но у них все хорошо, они улетели, зимой опять вернутся, так папа сказал, а ещё там рыбки, там же, где жили утки. Мам, а рыбки тоже крошки кушают, мам, а ещё мы сегодня пони видели в пиджаке и шляпе, там цирк приехал, прямо на большой площади недалеко от школы, мам, а мы пойдём в цирк… – Коля тарахтел без умолку, он хотел рассказать маме все, что произошло за день.
– Конечно, пойдем, папа завтра сходит и возьмет билеты на мой ближайший выходной. Сергей, ты же сходишь?
– Конечно, схожу, – ответил папа.
– Зоя! Может быть, ты и твой муж хотите сходить с нами, мы были бы рады вашей компании.
– Нет, Кать, спасибо, – вежливо произнесла Зоя. – О, а вот и мой муж, мне пора, до свидания.
Зоя перекинула сумку из руки в руку и направилась навстречу мужу.
– Мам, а когда у тебя выходной?
– Через два дня, в субботу, и тебе в школу как раз не надо.
– Идемте домой, – произнес папа, сгибая руку в локте, как бы намекая маме, чтобы она взяла его под руку, но Коля влез между ними, взяв обоих за руки.
– Мам, а в цирке клоуны будут?
– Будут
– А тигры?
– И тигры будут.
– А слон будет, мам, как в зоопарке, помнишь, мам, как тогда. Мам, а когда мои утки вернутся, я их тоже сделаю цирковыми. И у нас будет свой утиный цирк.
Они уже подходили к парку, дорога переходила в большие ступени, которые плавно спускались к аллее, как вдруг все кругом загремело.
– По-моему, опять будет дождь, Сергей, ты ведь взял зонт?
– Да я как-то не подумал.
– Значит, промокнем – прям как Колины утки, – мама засмеялась и убрала волосы под ворот плаща.
– Бежим скорее!
Коля отпустил руки родителей и кинулся вперёд.
– Осторожно по ступеням!
Мамины опасения были не напрасны, Коля оступился и с криками скатился вниз по мокрым ступеням.
От испуга Николай пришел в себя, он провел рукой по колену и, нащупав шрам, немного загрустил, вспоминая, что было дальше. В те выходные они не попали в цирк. Коля провел неделю на больничной койке после того, как ему зашили рассеченное о ступени колено.
«Как мне повезло, что в тот вечер я был в старых брюках, – подумал Николай, – наверное, я бы очень сильно расстроился, если бы испортил свой новенький костюм. Ну, кажется, теперь точно отпустило». Николай закрыл шкаф и направился в комнату. «Спокойной ночи», – произнес он, глядя на четыре фотокарточки, стоящие на тумбочке возле его кровати.
Проснулся Николай ближе к полудню. Он сел на краю кровати и просидел около пяти минут, вспоминая, что ему снилось. Ему снился замечательный, самый лучший цирк в мире, с тиграми и львами, ну и конечно же с его цирковыми утками. «Как-то странно, – подумал Николай, – ведь я за всю жизнь так ни разу и не побывал в цирке». Накинув халат, Николай пошёл в ванную комнату, по пути поставив чайник на плиту. Приведя себя в порядок, Николай принялся завтракать. После завтрака он надел костюм-тройку и начищенные до блеска ботинки. «Мужики уже, наверное, давно в парке, – пробормотал он, глядя в зеркало и расчесывая седые волосы. – Ну, что же, думаю, и мне пора». Николай накинул на руку плащ. «Вечером свидимся», – обронил он, прихлопывая по шкафу. На лестничной площадке было тихо, в лифте Николай тоже спускался один. Только молодая пара, живущая двумя этажами ниже, заскочила в подъезд навстречу Николаю, чуть было не сбив его с ног.
– Доброе утро, Николай Сергеевич, вы, наверное, в парк, что у вас сегодня, домино или турнир по шахматам? Что-то вы опаздываете, там все ваши уже собрались.
«Прохладно», – подумал Николай, выйдя из подъезда и накинув на плечи плащ. Он шел не спеша, наслаждаясь пейзажами осеннего парка. Вдалеке виднелся маленький пруд. «Скоро вернутся», – подумал Николай, с каждым годом уток прилетало все больше и больше, а Николай все так же кормил их крошками всю зиму.
– Добрый день! – произнес Николай, подойдя к старенькой беседке, в центре которой компания седых мужчин лупила костями домино об старый стол, который, казалось, вот-вот сломается.
– Николай! Выглядишь уставшим, вроде только утро, а уже как будто после смены на заводе, проходи, присаживайся. – Виктор указал на свободное место на скамейке.
– Ну что вы, Виктор, это его обычное состояние, мне кажется, сколько я знаю Николая Сергеевича, он всегда таким был, – подметил Пётр, который в этой компании любителей шахмат и домино был относительно недавно.
– А ведь и вправду, Коль, – продолжил Виктор, – что-то ты вечно какой-то измученный, что ли, или, может, не спишь по ночам, поди невеста молодая?
В компании раздался небольшой смех.
– Ну что пристали, – раздался грубый, басовитый голос, – устал, значит, есть на то причины, может, он ремонт затеял, ну или в гараже с утра ковырялся, вам какое дело, вы вон лучше за игрой следите, давай, Петь, твой ход.
Это был Толя, друг детства Николая. Они вместе выросли в этом дворе, вместе ходили в школу и вместе ходили драться с мальчишками из соседнего двора. Все остальные поселились позже. Сначала Виктор, затем Пётр, ну и самым последним Дима, который постоянно молчал, наблюдая за игрой. Николай присел на скамью, слегка кивнув головой, глядя на Толю, как бы благодаря его за то, что он помог ему избежать ненужных разговоров.
– Ну, раз теперь все в сборе, предлагаю начать новую партию, – громко заявил Виктор, – думаю, никто не будет против.
Все скинули фишки в центр.
– Как обычно? До двухсот? Пётр, набирай фишки.
– А мешать не будете? – удивился Дима, наблюдая со стороны.
– Да что их без толку по столу елозить. – Виктор больше предпочитал шахматы, поэтому он изредка нарушал незначительные правила в домино, которые, по его личному мнению, не играют никакой роли.
– Ладно, у кого дубли?
Все замерли в ожидании, никто не делал первый ход.
– Николай, может, у тебя?
– Что? Ах, да, дубли у меня.
Николай немного погрузился в свои мысли и отвлекся от игры.
В центре стола после громкого удара застыла костяшка с дублем шесть.
– Ну что, начинаем разбивать, – произнес Виктор, кладя костяшку значением шесть на вертушку шестого дубля, затем второй удар, после которого раздавались следующий и следующий, между ударами изредка проскальзывал вырванный из воздуха короткий звук «пас». Подсчёт, запись, кости на центре стола, перетасовка и вновь по семь костяшек на руках, все вновь и вновь похожие друг на друга действия на протяжении нескольких часов. Наконец стук затих.
– Мы пустые, – произнес Виктор, – светите костяшку, сплюсуем.
Несколько секунд тишины, разбавленной порывами ветра.
– Ну что, господа, партия, – произнес Виктор, посмотрев на Толю, затем на Николая.
– Реванш, – воскликнул Николай.
– Ну что вы, уже темнеет, – ответил Пётр на заявление Николая, наливая остатки чая из термоса в пластиковую кружку.
– Ну, может, хотя бы короткую, до ста пятидесяти или до ста, быстренько разобьем и разойдемся, и фонари хорошо освещают беседку. Ну, что скажете, ребята, вы согласны? – Николай не хотел идти в свои одинокие стены и пытался всячески уговорить ребят на ещё одну партию, чтобы как можно дольше оставаться в компании. Он хорошо понимал, что это одиночество рано или поздно его сломает.
– Вы как хотите, а я пойду, вечером прохладно стало, а на мне куртка легенькая.
– Смотрите, Димка заговорил, – воскликнул Виктор, – ты такой тихий, я думал, что ты уже давно ушёл.
– Господа! Вы так и не ответили на мой вопрос, короткую будем разбивать?
– Нет, Коль, давай расходиться, завтра отыграемся. Ты если хочешь, пойдём ко мне, чай заварим, посидим, повспоминаем, Танька-то моя сегодня все равно в ночную смену осталась.
Толя хотел всячески помочь Николаю, но Николай отказал, понимая, что это его боль, которую он не должен ни с кем разделять:
– Нет, Толя, спасибо, как-нибудь в другой раз.
Все не спеша разошлись по домам, Николай последним покинул беседку. Он шёл по старой, знакомой аллее, прокручивая в мыслях то одно, то другое воспоминание. Вечерний, осенний парк был пустым и одиноким.
– Чем-то мы с тобою похожи, – подумал Николай, обернувшись на выходе из парка. Все та же улица, двор, подъезд, Николай шёл домой привычным маршрутом, по которому он проходил, наверное, каждый вечер, на протяжении нескольких десятков лет. Наконец Николай повернул ключ в замочной скважине и застыл, погрузившись на мгновенье в свои мысли. Старая массивная дверь последние минуты удерживала Николая в реальном мире. Медленно открыв дверь, Николай сделал шаг через порог и вернулся в свой собственный мир, наполненный пустотой и отчаянием. Поток свежего воздуха окутал Николая. Кинув плащ на табурет, он направился к балкону, чтобы закрыть дверь, после чего, открыв холодильник, он долго рассматривал его содержимое. «Так, так, и что у нас сегодня на ужин? – Николай быстро бегал взглядом по полкам, затем остановил взгляд на тарелке с сырной нарезкой. – Отлично, хлеб тоже есть». Взгляд Николая переметнулся на деревянную резную хлебницу. Николай не любил готовить, поэтому предпочитал быстрые перекусы бутербродами либо булкой. Он старался как можно больше времени проводить на улице, на свежем воздухе, с товарищами, а не в зажатой пустой квартире, стоя у плиты. Держа в одной руке бутерброд, другой помешивая чай, Николай не сводил взгляда с плаща. «Надо сразу повесить, а то потом забуду». Оставив кружку на столе, Николай повесил плащ, медленно пережевывая бутерброд. «Видишь, чем теперь приходится питаться? Другое дело раньше».