– Павел Петрович, возьмите меня к себе. Сан Саныч обмолвился, что его переведут на время за проектными, а меня сократят.
– Почему ко мне? Я сам не знаю, где окажусь по возвращении из отпуска. Галя, можно на «ты»?
– Конечно.
– Ты очень способная девушка, не замужем, могла бы перевестись в проектный отдел, съездить в пару этих командировок, получить колоссальный опыт, потом устроиться или там, или у нас в приличную проектировочную фирму. На какую тему у тебя диссертация?
– Не важно. Сан Саныч рассказал про мою учебу?
– Конечно. Он у нас все про всех знает.
Галя тяжело вздохнула, чувствовалось, что она подбирает слова и никак не может высказать их.
– Я хотела к Вам в отдел, а у вас ниже кандидатов технических наук не берут, – на одном дыхании выпалила она, – так я могла бы чаще быть рядом с Вами, с тобой…Паша.
Тут настал мой черед удивляться. Что сказать девушке, которая фактически тебе призналась в любви, а ты не можешь ей подарить этого чувства в ответ?! Я ее знаю почти три года, на всех вечерах она старалась сесть поближе, участвовала в наших разговорах, была моей попутчицей по дороге домой, приятной, милой собеседницей, но не более того. Я не видел ее чувств, не замечал порой ее саму, погрузившись в пучину огромного проекта «Элефант». Прав был Сан Саныч, когда говорил, что она ко мне не равнодушна, но я не думал, что настолько. Весть о моем увольнении напугала ее, она подумала, что мы перестанем видеться совсем и призналась. Больше всего в этот миг я не хотел ее обидеть. Не отличаясь от природы большим тактом и в нескольких горячих точках растеряв все его остатки, я просто замолчал. Впереди растащили сцепившиеся машины, поток пришел в движение. После перекрестка мы оказались на дороге почти в одиночестве. Галя тоже молчала. Показался указатель «Двойной изгиб». Вдруг странное чувство кольнуло под ложечкой: «Все это я уже видел». На выходе из поворота, перед тем как ближний свет фар осветил следующий участок дороги, я вдруг резко для себя самого принял влево, выходя вслепую на встречную полосу. В этот момент луч света упал на фигуру человека, лежащего лицом вниз на проезжей части ровно по предыдущей траектории моего движения. Объехав его, сразу же стал возвращаться на свою полосу, одновременно сбрасывая скорость, машину стало заносить, впереди был стальной отбойник следующего поворота. Галя вскрикнула. Остановился почти в кювете спустя где–то восемьдесят или сто метров ровно перед отбойником. К нам бежал тот самый пешеход. Все произошло так быстро, что только когда мы остановились, я понял, что случилось и как нам всем повезло. Фактически чудо. По дороге шел подвыпивший мужичок, ловил попутки, увидев свет моих фар из–за поворота, решил проголосовать. Дальше как в анекдоте: поскользнулся, упал, очнулся и увидел как мою машину мотает по обледенелой трассе.
– Вы живы, все в порядке? Это все из–за меня! Я виноват, – едва не плача причитал он.
– Все живы, всё слава Богу! Успокойся.
Ехавшая сзади машина остановилась, шофер, молодой парень, видел, как меня кидало, и вышел поинтересоваться, что случилось.
– Товарищ вот на дороге лежал, прямо на моей полосе, едва его объехал. Слава Богу, все живы!
– Это все из–за меня, мне и идти–то всего с километр оставалось, лучше бы он меня переехал, – продолжал пешеход.
– Лучше бы никому не было, особенно водителю. Точно все в порядке?
– Точно. Спасибо, что остановился!
– Ладно, бывай здоров! – парень сел к себе.
Мы тоже тронулись. Девушка заплакала. У нее был шок.
– Галя не плачь, все позади, все целы. Все хорошо, что хорошо кончается.
– Нет, не хорошо. Это знак для меня, что ничего не получится. Мы могли погибнуть.
– Ты не знаешь наверняка, кому это был знак и зачем.
«Что это было? Я точно где–то видел эту ситуацию и знал, как поступить. Когда я это видел? Все как тогда, на войне».
Мы подъехали к дому Галиной подруги и остановились. Галя еще всхлипывала.
– Успокойся, – сказал я и обнял ее за плечи, – не плачь, как ты сейчас к Свете пойдешь? Дети тебя увидят и испугаются. Вот, выпей воды.
Мне было ее искренне жаль. Так много потрясений свалилось на одну голову за этот день.
– Домой доедешь потом?
– Доеду, засижусь – у Светы с ночевкой останусь, у нее свободная комната есть, а муж на сутки ушел по графику. Простите меня за мои слова.
– Тебе не за что просить у меня прощения. Это я виноват, что дал тебе повод для надежды своим поведением. После всего, что было в моей жизни, я не думаю, что у меня может быть нормальная семья. Ты ведь не знаешь, кем я был и чем занимался до «СевЭнерго». Твой выбор был неудачен.
– Почему ты решаешь за меня, удачен мой выбор или нет? Почему не попробовать дать нам шанс? – она искренне негодовала.
– Прости меня. Я боюсь причинить тебе лишнюю боль.
– А в итоге наносишь ее еще больше, – она взяла сумочку и собралась выходить.
– До свидания. До завтра.
– До завтра.
–
Проводив ее взглядом до подъезда, я набрал на гарнитуре машины номер Стаса.
– Вечер добрый! Не отвлекаю?
– Привет! Нет, нормально, жена с ребенком ушла на прогулку. Сижу, жду баню, замерз – сегодня на стройку ездил.
– Значит я по адресу. Хочу к вам в гости наведаться сегодня. Почти рядом нахожусь, пустите?
– Ну, как не пустить?! Конечно, не пустим! Шучу, приезжай! Пойду, посмотрю баню и веничек запарю.
– Спасибо друг! Через двадцать минут буду.
Спустя примерно полчаса я позвонил в звонок на Стасовой калитке. Дверь мне открыла Ольга, его жена.
–Здравствуй Паша! Проходи, мне Стас пятнадцать минут назад сказал, что ты придешь, мы с прогулки вернулись. Он баню смотрит, сейчас подойдет. В холодильнике шаром покати, Стас все съел после командировки, сейчас что–нибудь быстренько состряпаю. Когда уже мы тебя женим, а то со своей работой дошел до ручки, одна тень осталась.
«Что–нибудь быстренько» в Олином понимании – это было как минимум полкурицы с жареной картошкой, горячие блины и еще десерт, на которые она была большая мастерица. Что говорить – повезло в этом отношении Стасу с женой. В чем ему с ней не повезло, так это с ее упрямством. Она была против второго ребенка. Сей факт расстраивал Стаса больше всего. Особенно когда мы собирались на какой–то большой праздник и приходил Костя со своим табором. У Константина были жена и две дочери, которых он просто обожал. После их ухода Стас неизменно жаловался на свою Оленьку, что она не хочет больше детей.
Из коридора, соединяющего огромный дом с баней, появился хозяин. Когда–то в армии он был моим корректировщиком огня, не раз спасал наши шкуры из больших передряг. У него было какое–то особенное чутье на опасность, обостренная врожденная интуиция. Теперь он стал архитектором, появилась своя фирма, слегка располнел, но по–прежнему оставался самым близким моим другом, замечательной души человеком. Дверь его дома была для меня всегда открыта.
– Какие люди на ночь глядя и без охраны! Здорово дружище! Какой–то вид у тебя невеселый.
– Здорово–здорово!
– Ты никак программу на наш отпуск решил еще раз обсудить? Нет брат, все уже решено, утверждено на семейном совете, Костя отпуск взял уже ведомственный на тридцать пять дней. Никакие отговорки, срочные работы и прочая ерунда, не принимаются. Летим и точка!
– Не переживай, с отпуском все в силе! Через пять дней вылет. Я к тебе по другому поводу.
– Так, баня там стынет – так что пошли, я тебя по науке напарю, вся дурь выйдет, там и поговорим.
– А полотенца у меня нет!
– Как будто у нас полотенец нет! Все на месте, в шкафу в предбаннике. Пошли – отказы не принимаю.
Через сорок минут мы вернулись в гостиную. Тем, что Оля успела за наше отсутствие приготовить, можно было накормить роту. Два салата, лобио, нарезка и даже шарлотку успела испечь. Стас подмигнул: «Рюмочку чаю?».
– Нет, спасибо, домой поеду, не буду злоупотреблять вашим гостеприимством, а то в следующий раз жена твоя мне в торт яду подмешает. И так мужа забираю больше чем на десять дней из дома.
– Ну, смотри, не буду настаивать. Рассказывай теперь, что у тебя там стряслось.
Вкратце я рассказал ему обо всех приключениях этого дня. Стас даже присвистнул, когда услышал про Галю и мужика на дороге.
– Вот это вам повезло! Лежали бы сейчас там – два или три эти… Э. Как их?! Вот! Трупа.
– Спасибо утешил!
– Если серьезно, то тебе можно только посочувствовать сегодня. Денек выдался тот еще.
– Денек. Ты бы видел, что мне ночью приснилось, так пробрало, что почти все утро этих призраков отогнать не мог. И главное, что–то про отпуск снилось. Теперь вышел из бани – как заново родился!
– Да ладно, не бери в голову! Можно подумать, ты помнишь себя, когда ты родился! От твоей нервной работы и не такое приснится. Вот это сюрприз тебе Галя преподнесла. И что делать будешь?
– Не знаю. Честно не знаю. Когда я в армии видел в прицел врага, когда трудился над «фантиком», когда ехал куда–то, что делать я знал. Сейчас же, – сказал я и беспомощно развел руками.
Помолчали. Оля уложила сына спать и пришла к нам.
– Опять ничего не поели!
– Олечка, все было очень вкусно! Спасибо тебе. Теперь подъемный кран нужен, чтобы с дивана встать.
– Ну, смотри у меня Паша! Допрыгаешься, Стас о втором все мечтает, возьмем тебя на воспитание, на хвост наступим и научим есть.
– Так место под чай с шарлоткой должно же было остаться, – попытался оправдаться я.
– Хорошо, чай я с вами тоже попью. Что тут Паша интересного рассказывал?
– Нашему Паше сегодня девушка предложение делала, а он отбивался. Отбивался–отбивался, и отбился. А еще его с работы увольняют.
– Вот тебе раз! А что за девушка такая замечательная? Мы ее знаем?
– Это секретарша моего шефа была – Галя. Я не знал, что она ко мне неровно дышит.
– Гале надо памятник при жизни ставить за такого как ты! У, грохнуть бы чем по лбу, глядишь поумнее бы стал. А работа сдалась такая, что отпуск взять пять лет не можешь! Стасюшь, передай мне сахар, пожалуйста.
– Оль ты скажешь тоже. Нет, работа у меня, ты знаешь – хорошая, любимая. Не ждал я такого, если честно. Хорошо, что в отпуск едем все, хотя бы это не поменялось.
– Нет Паша. Не все так просто. Меня на работе не отпускают, срочный отчет надо делать. Вместо меня, чтобы место не пропало, мы со Стасом уговорили Машу поехать. Ей тем более тоже надо отдохнуть, лауреату нашему. А то так позеленеет совсем со своей Нобелевской премией.
– Вот это новость! Стас – ты как без жены поедешь? И мне, главное, сам ни пол слова не сказал!
– Раз отпускает – поеду, в кои–то веки удалось выбраться всем троим, вот она меня и пожалела.
– Ясно. Молодец Олечка!
– Ну так. Я вообще золото! А он змей такой не ценит.
– Надо Маше задать вопрос на отдыхе из раздела занимательная физика. Она в этом спец. Известно, что сто граммов водки понижают электрическое сопротивление человека в среднем на семьдесят Ом. Сколько надо выпить, чтобы достичь состояния сверхпроводимости? Можно эксперимент поставить, – с невинным видом выдал Стас.
– Без экспериментов обойдетесь, она на моей стороне. Теория – теорией, а на практике, чтобы вели себя прилично. А то дорветесь до бесплатного. Так что Мария за меня будет.
–
От Гавриловых я уехал около полуночи. До дома было добираться около четверти часа. Дорога была пуста, ехать одно удовольствие. После всей суматохи этого дня можно было спокойно подумать, благо было о чем. Работа меня уже не беспокоила, без дела я не останусь. Новостью стало, что вместо Ольги с нами летит Маша Гаврилова. При ней я себя ощущал не в своей тарелке. Блестящий физик, Склодовская–Кюри нашего времени, просто красивая женщина, Мария Владимировна была не совсем от мира сего. Человек большой науки. Сильная и независимая. Мне хотелось стать ее защитником, помощником, но она не нуждалась ни в ком. А теперь она вместе с нами вдруг летит на две недели в Грецию. Она даже брату в армию почти не писала, была слишком занята своей учебой, хотя в разведбате мы могли погибнуть в любое время, тем более находясь на передовой.
Погибнуть в любое время!.. Красивые слова на гражданке, а для нас это было обыденной реальностью, снайперов не любили и боялись. Особенно запомнился тот момент, когда мы прикрывали отход нашей группы из очередного района боевых действий. Задачей стояло сдержать основные силы противника как можно дальше от наших «вертушек», за холмом, где они не могли повредить отступавшим. Нас было четыре снайперских группы. Заняв позицию для перекрестного обстрела местности, мы ждали своего часа. Лесистая, с густым подлеском местность способствовала нашим планам. Стреляли только наверняка и чтобы навести больше паники. Наши корректировщики были заняты обеспечением маскировки и связью с основной группой батальона. Когда ребята ушли, по одной стали сниматься со своих мест и наши группы. Два снайперских звена успели покинуть свои схроны, а два остались. Командование противника, потеряв всякое терпение, решило компенсировать свои потери нашей ликвидацией. По всему плацдарму несколько раз отстрелялись тяжелые минометы. Одно звено накрыли прямым попаданием. Потом отправили группу зачистки. Вокруг нас со Стасом медленно стало сжиматься кольцо. Отстреливаться приходилось очень скупо, патроны были на исходе, помощи ждать было неоткуда. Против двоих была выставлена как минимум рота. Тут подоспел посланный все же нам на выручку взвод армейского спецназа под командованием тогда еще лейтенанта Кости Максимова. Больше половины ребят потерял он в том бою, но задачу выполнил. Нас не бросили, нас спасли. Вернувшись на базу, отыскали Костю и выразили ему свою благодарность литром медицинского спирта. Оценив нашу помощь при выполнении операции, Константин попросил командование батальона перевести нас к нему. В итоге появилось у нас в разведбате новое название отряда осназа – «Томагавк», от сокращения фамилий его основателей. Уже в составе «Томагавка» мы дослужили свои три года. Крепла наша дружба.
После увольнения в запас, мне предлагали пойти на работу в органы госбезопасности, но я отказался. Решил, что хватит с меня армии, смертей, лучше пойти работать по гражданской специальности, и занялся высоковольтной энергетикой. Отец через Сан Саныча помог мне устроиться в «СевЭнерго». Стас занялся архитектурой, которой бредил с самого детства. Стал уважаемым архитектором, получал заказы от города. А Костя остался на госслужбе, в отделе внутренней безопасности. Женился на девушке с новой работы, у них родились две дочери. Кос все мечтал о мальчике. Сейчас он носил звание майора, сидел в большом кабинете и периодически ругал меня за то, что я не составил ему компанию десять лет назад и теперь он вынужден один разгребать весь свой мусор.
Больше двух лет мы планировали этот отпуск. Сложнее всего было вытащить Костю, с его свидетельством о неразглашении. В итоге ему только в этом году удалось уговорить свое начальство предоставить ему эти очередные две недели с выездом. Стас был вольной птицей, авторский надзор не мешал ему находиться по полдня дома и заниматься новыми проектами. Мне же после смерти родителей наш старый дом стал единственным дорогим местом на Земле, и не хотелось его покидать надолго. Поэтому ушел в работу, забыв про все на свете. Утром я почти лишился надежды на будущее. Спасибо Сан Санычу, что поправил мозг на место, иначе впал бы сейчас в уныние, от таких перемен и грядущей неизвестности. Нельзя всю свою жизнь посвящать только работе, обязательно должна быть какая–то более высокая цель. «Элефант» такой целью, при всей своей высоте и сложности, быть не может, но это я понял, лишь оказавшись не у дел.
Из динамиков доносилась сквозь паутину мыслей старая песня: