Дежавю - Бурдина Евгения 2 стр.


Дочь делает глоток чая.

– Мам, – девочка переходит на шепот. Мама понимает, что дочь сейчас снова расплачется.

В кухню заглядывает голова папы, но Аня резко качает головой: мол, мы тут сами. Папа кивает и исчезает за дверью. Анютка улыбается: теперь можно не бояться никаких страхов. Потому что потом она пойдёт и всё расскажет Юре. Её муж всех детских демонов победит. Она поцеловала дочь в лоб.

– Итак, о чём ты размышляла, дорогая?

– Я размышляла, – слово девочке понравилось и она его повторила, пробуя на вкус. Мама заметила недавно, что девочка повторяет длинные и не совсем понятные слова за взрослыми, а потом обязательно вворачивает в разговор.

– Я размышляла, – повторила совсем взрослая семилетняя Маруська, – и получилось, что… – Девочка прерывисто вздохнула, слезы не давали говорить, – мама, мне сейчас 7. А тебе 30.

– Да, правильно, – кивнула Аня, чувствуя, что они подбираются к разгадке.

– А когда умножить, – голос дочки становился из-за слез все тише, и Ане пришлось склониться совсем к ее личику, – получится, что когда мне будет 14, тебе уже будет 60.

– Так, – Аня никак не могла взять в толк, куда же клонит дочь.

– Получится, что когда мне замуж выходить, тебе уже больше 60 будет, – совсем шепотом закончила дочь. – Мамуль, я без тебя не буду выходить замуж. Ты уже… – дочь разрыдалась.

Вдруг всё встало на свои места. От облегчения Аня даже рассмеялась. Маруська икнула.

– Когда тебе будет 16, мне будут всего лишь 38. Дорогая моя, ты слишком рано начала умножать в уме. Здесь нужно складывать. Вот и всё.

– 38.

Шмыг носом.

– Да. А когда ты будешь выходить замуж, мне будет всего лишь 40.

– 40.

Шмыг носом. По лбу пробегает морщинка размышлений.

– 40 – это не так уж и много.

Аня кивнула.

– Ты ещё совсем молодая будешь? в 40?

– Да.

– Это хорошо, что молодая… – На личико Маринки опять набежала тень.

– Ну, что же ещё?

– Но ведь ты ещё не совсем скоро… Ну…– Голос дочери опять задрожал, а глаза довольно прозрачно дали понять, что готовы заплакать снова.

– Нет, – как можно тверже сказала Аня, – я не умру ещё очень долго. У тебя ещё родятся детки, и я буду с ними нянчиться.

– И у них детки?

– И у них, – кивнула Аня как можно серьезней. Глаза у дочери как по команде начали закрываться. Валерьянка наконец дала о себе знать. Дверь вдруг открылась, и Юрка взял дочь на руки, чтобы отнести на кровать.

– Пап, – сквозь сон попыталась сказать дочь.

– Да, Марусь?

– Пап… Давай с тобой на утро перенесем разговор, – кивнула Маринка сквозь дрёму. – А то я уже сплю.

– Хорошо. На утро, так на утро.

Положив дочь в кровать, папа поцеловал тёплую детскую щеку. Следом над девочкой склонилась мама.

– Добрых снов, дочь, – прошептала она.

– Добрых, – прошелестел сонный ответ.


***

– Юр…

– Я всё слышал. – Твёрдо сказал ей на ухо любимый голос. Муж без дальнейших объяснений прижал к себе. Стало очень тепло и надёжно, и разум решил не сопротивляться сну.

Во сне Аня улыбалась.


Время лечит,

но редкий больной может похвастаться терпением.


Глава 4. Любишь – не любишь

Катька забежала на работу в обед. Сделала таинственное лицо и, притянув двумя руками Аню к себе, шепнула в самое ухо:

– В пятницу идём за кольцами!

Анютка сделала большие глаза:

– О! Поздравляю!

– Будешь свидетельницей? Не смей отказываться! – Катя сделала умоляющее лицо.

Подруга кивнула, не представляя, что от неё может понадобиться в этом случае.

– Только я никогда не была… Хорошо, буду! А как, как он это сделал?

– Что?

– Предложение как сделал Ромка?

Катя, покачав головой, посмотрела на Аню.

– Дело было так. Я спросила: «Скажи, сколько я ещё платья стирать буду у себя, а гладить у тебя? И мне уже поднадоело тушь искать в двух квартирах». Он пожал плечами и предложил переехать к нему после свадьбы, – Катя улыбнулась, увидев вытянувшееся Анино лицо. – Да, именно так и прозвучало наше предложение. Аня, мы с ним встречаемся полтора года. Сколько можно? Это всё равно бы случилось. Только бы чуть позже. Что выжидать? И зачем платить за две квартиры, если живём мы в одной?

– Просто как-то… Я ожидала чуть большей романтики от вас, – призналась, сморщив носик, растерянная Аня.

– Романтики… – присвистнула Катя. – Может быть, ближе к свадьбе она как-то и проявится. К золотой. Сейчас не до этого. Час назад подали заявление. 12 августа распишемся. Гостей будет очень-очень мало. Ромка обещал, что забежит к твоему Серёге, но ты скажи лучше ему сама, хорошо? Когда мой ещё дойдёт до твоего, не ясно.

– Совсем всё взяла под свой контроль, – рассмеялась Анюта.

Катя помотала головой.

– Не-не. Только с тех сторон, где нужно подстраховать. Всё, обед скоро закончится, а я даже ничего не пожевала ещё. – Катя порывисто обняла свежеиспеченную свидетельницу, готовясь убегать. Аня вдруг её остановила:

– А ты его любишь, Кать?

Девушка замерла. Катюшка наклонила голову на бок.

– Ань, а ты знаешь, что это такое – «любить»? Вот ты своего Серёгу любишь? Ну? Я своему Ромке доверяю. И мне с ним по-настоящему легко. Может быть, этого достаточно? И вообще, я нервная невеста, не морочь мне голову глупыми вопросами! – Катя ещё раз чмокнула в щёку Аню и убежала.

– Я своего Юрку люблю безумно-пребезумно, – вслед прошептала ей Анечка. «А что значит это «люблю»?», – подумала она про себя. И пожала плечами.

Вечером она смотрела, как Юра ходил по комнате. Он искал что-то, Аня же, задумавшись, вдруг стала присматриваться к нему. Среднего роста. Обычный мужчина 26 лет. Определённо умён. Симпатичный? Нет, ну объективно красив. Как его можно не любить? Нет, не так. Как можно не понимать, любишь ты человека или нет? Анька, глядя на Юрика, знала свой ответ наверняка.

– Ты красивый. – Вдруг сказала она вслух. Юра глянул быстро на нее, улыбаясь. – Ты мне нравишься.

– Эээ… красивая у нас ты, и ты мне очень нравишься.

Анютка рассмеялась.


Вечер

…холодит поясницу. Шаль все время сползает с плеча.

Ужасно, совершенно невозможно так идти. Прижавшись к тебе, буквально слившись одним боком, нога к ноге. Но это придуманное, из пальца высосанное неудобство придает всему происходящему неповторимое очарование.

– Смотри.

Зажигаются фонари, по-настоящему начинается темнота. Слышу стук твоего сердца. Ты так близко, что слышу не нарочно, не прислушиваясь.

– Смотри.

Тьма мягко поглощает мир. Ещё немного – и останется только наша аллея. Деревья со стороны парка уже начали пропадать, прячась под покров ночи одно за другим.

– Смотри.

Во власти сильных рук гляжу, застыв. Иссиня-черное небо нависло, вглядываясь в нас. Пыль звезд начинает моргать сквозь крону деревьев.

– Смотри.

Падает звезда. Бесконечно долго! Непристойно мгновенно.

– Не успела!

Удивлена. Не успела! Всегда, хотя это иногда и не представляется возможным – пусть почти всегда! – успевала, торопилась, загадывала желание. Без размышлений долгих мозг выпаливал хоть какое-нибудь. Падающая звезда же!

А тут бархатно смеешься в затылок, и безразличие расползается по телу. Затихаю и в то же время ощущаю себя в эпицентре урагана. Впитываю тебя спиной, плечами, объятая со всех сторон. Смотрю беспечно на яркий хвост звезды. Не загадала! Но мне всё равно. Сегодня желание исполнилось, не дожидаясь, пока я соизволю его сформулировать.

– Смотри.

Весь мир во мраке.

– Смотри.

Поднимаю голову. Вижу только смешанный с окружающей ночью блеск твоих глаз. Страх накрывает липким колпаком. Глупый детский страх! Но вдруг ты и правда сейчас, на моих глазах возьмешь да и растворишься в темноте? Или она в тебе?

Спешу запутаться в тебе, охватить тебя со всех сторон собой, пока ты не взят в плен тьмой. Но объятия отрезвляют – или пьянят? – и уверенность в добром исходе струится по венам, согревая изнутри.

– Смотри.

Но я уже закрываю глаза, вдыхая твой запах.


Глава 5. Рекламная пауза

– Мам…

– М? – мама поднимает взгляд. В губах зажаты булавки, поэтому Аня только приподнимает брови, вопросительно глядит на дочь. Мама корпит над важным занятием: дошивается юбка для куклы. Подъюбник уже готов, осталось дело за малым. Дочь сопит. Мамуля улыбается и откладывает шитье: дочь пришла с чем-то важным. Маринка делает такое выражение лица только, когда собирается с мыслями. Либо кто-то обидел, либо…

– Что случилось?

– Ничего. Мам…

– Ну?

– А как ты поняла, что папа, ну… Ну, что вот он – наш папа? Ведь ты с кем-то ещё встречалась? Ну, вот ты его сразу увидела и поняла, что от него будем мы?

Аня улыбается. Да уж, только о детках и думалось в тот момент! Она обнимает дочь, приподнимает, усаживает к себе на колени.

– Как я поняла? Увидела и поняла, что он самый замечательный. Но у каждой это происходит по-разному, Марусь.

– А если бы ты за кого-то другого бы вышла, то я бы была не я? Да?

– Да. Но я же не вышла за другого.

– Но ты ведь любишь только нашего папу?

– Кого же ей ещё любить? – Это вопрос задаёт уже папа. Улыбаясь из дверей, он нагибается и звонко целует обеих в щеки.

– Меня, – смеётся дочь.

– Аааа, – протягивает Юра. – А что это – тебя? Наша мама будет любить только меня! Это я сказал! – нарочно сердитым голосом говорит он и тянется выхватить дочь с материнских колен. Маруся заливается смехом. Она пытается вцепиться в маму, но крепкие отцовские руку уже подхватывают её на руки и переворачивают вверх тормашками над полом.

– Только осторожней, – не удерживается Аня, правда, тоже смеется, глядя на хохочущую семью. – Папа, манник будешь? Или Маруськой сыт останешься? – она встаёт и смотрит на супруга.

– Самый большой кусок!

– Я не вку…с…ная! – кое-как выговаривает Маруська, продолжая смеяться и качаться над полом.

– Почему это я не удивлена, что нужен самый огромный кусок? – улыбается мама. Наконец, дочь водворяется на пол.

– Потому что… папа… ест… большие… куски тортов и тарелки супа! – важно заключает дочка, пытаясь отдышаться и прижимаясь к папе. Нож в маминой руке ловко отделяет кусок пирога.

– Точно подмечено! – папа снова подхватывает дочь и начинает кружить по комнате.

– Юра! Ну осторожней! Углы же, – пытается остановить расшалившуюся семью Аня.

Дочь задыхается от восторга, папа смеётся. Аня не может делать строгий вид долго и тоже улыбается.

– Тогда мы будем крутиться в большой комнате, правда, пап?

– Конечно! Голова! – Смеётся папа, – ясно, мама? А где, кстати, сын?

– Решил, что его сегодня бабушка забирает из детсада.

– Ясно.

– Так что меня за него ещё можешь покружить, – выжидающе смотрит на папу Маринка и смеются опять все.

В такие минуты Ане хотелось прижать к себе всех троих и не отпускать. Пусть будут рядом с ней, все на кухне и ни шагу от неё! Но Маринка уже немного отодвигается от Юры и уходит «читать» книжку – перерисовывать картинки из книги в альбом. Угол стола завален карандашами всех мастей, ручками, фломастерами. Может быть, пора предложить дочери познакомиться с художественной школой? Надо будет обсудить с Юрой.

А Юрка уже жует и пытается при этом незаметно пробраться к телевизору прямо с пирогом, а значит и с крошками. Аня улыбается ему вслед и снова берёт платье от куклы в руки.


Сновидения

Этот город снился в позапрошлом веке,

Я гуляла здесь назад лет сто.

Ты мне в шею дул при этом

И легонько целовал в плечо.


В этом море искупаюсь завтра,

Будем плавать наперегонки.

Я, в объятиях сонных утопая,

Год назад шепнула тебе «Спи».


2010 или 2012


Глава 6. Утренний разговор

– А знаешь, о чем я подумал, когда в первый раз тебя увидел?

– Ммм? О чём же? – Аня слегка напрягла память, пытаясь представить, о чем таком они могли говорить в первую встречу. На ум ничего не приходило. Аня перевела взгляд на зеркало, где отражался второй ненакрашенный глаз.

– Что мне интересно знать, как ты по утрам губы красишь.

– В самый-пресамый первый раз, когда меня увидел, ты подумал именно об этом? Ты серьёзно? – не удержавшись от улыбки, приподняла брови Аня. Рука с тушью замерла, но продолжила движение.

Юра кивнул головой, улыбаясь и глядя Аниному отражению в глаза.

– Ну и как?

– Увидел и понял, что хочу наблюдать за этим процессом каждое утро.

Рука с тушью дрогнула. «Каждое утро».

Действительно, когда она красится, Юра может рубашку застёгивать рядом. Что-то рассказывать, пить чай… Тепло растеклось где-то в районе плеч и груди.

– Ни за что бы не подумала, – вдруг сказала Аня. – Что ты нарочно тут ходишь. А что в этом такого? Ну почему ты захотел это увидеть? И ты за четыре года не находил времени рассказать мне об этом?

Юра пожал плечами. И вдруг, ухмыльнувшись, обнял и прижался к Аниным губам. Обычно она возмущалась: «Юрик, ну я же только их накрасила! Юра, мы сейчас опоздаем на работу!». Но сейчас Аня промолчала, обнимая мужа.

– Ты вот иногда бываешь совсем милым. А иногда я даже не понимаю, как мы друг другу стали нравиться?

– Но не сейчас ведь? – спросил Юра, расстёгивая молнию на платье.

Аня помотала головой, придвинувшись ближе. Ей показалось, что кто-то может подсмотреть сейчас за ними и догадаться о чём-то несущественном, о чём она сама ещё не догадалась. Несущественном и важном.

– Точно не сейчас.


Свитер

Утыкаюсь носом в грудь. Поворачиваюсь. Кручусь на носках и спотыкаюсь. Спотыкаюсь-утыкаюсь. Останавливаюсь, попав в крепкие твои объятия. Прячусь в тебя…

Вот оно!

Нашла!

Утыкаюсь носом в грудь. Свитер пахнет табаком и одеколоном. Щекочет нос. Я жмурюсь. Провожу ладонью по твоему напряжённому плечу.

…Кожа. Гладкая. Бронзовая, светится, вобрав в себя всю солнечную загорелость Средиземноморья. Сдвигаю брови, силясь вспомнить, какой же ты был в наши прошлые объятия.

…Рубашка. Галстук (я так долго его ещё выбирала в дурацком магазине. Там продавщица нагло улыбалась и пыталась строить тебе глазки. Я выбрала в полоску, синий. Ты смеялся. Галстук тебе шёл. Ты был доволен)…

…Нет, кажется, был мех. Я помню, как чихнула, когда ворсинки защекотали. Ты зашёл с мороза, только-только с корабля. И были у тебя кажаные потёртые сапоги, и привез мне в подарок заморскую диковинку… Что же ты подарил тогда?

На секунду показалось: я провалилась сквозь все слои времени, один за другим, преодолевая все расстояния, которые нас разделяли и соединяли вновь. Удержалась на ногах лишь благодаря твоей поддержке.

Прижимаюсь сильней, жмуря глаза. В течение миллионной доли секунды я слышала, как в стойле бьет копытом конь. Светлые половицы вместо привычного шоколадного ковра скрипнули под ногами. Возня котят в углу – в каком углу?! У нас с тобой нет ни кошки, ни котят! – иконы в тяжелых серебряных окладах успевают привлечь внимание и исчезнуть.

Нет же! Трубный крик мамонта. Лай прирученной позавчера собаки. Я её до сих пор боюсь, как боюсь тёмных джунглей, голода и долгих вечеров, когда ты не приходишь. Или приходишь и пахнешь погоней, кровью, лесом.

…Твой свитер 21 века снова щекочет мне нос. Быстро моргаю. Показалось. Привиделось.

Оглядываюсь.

Наваждение отброшено в сторону, как преграда из рисовой бумаги – легкой и невесомой, но которую можно пощупать. Я утыкаюсь носом в запах, знакомый мне на протяжении последних ста тысяч лет. Твой запах принадлежит испокон веков мне, как мой – тебе.


Глава 7. Блины, посуда и людоеды

Смеясь, Аня открыла дверь машины. Впереди выходные, позади отличная рабочая неделя. Аня, даже пытаясь ворчливо донести до мужа свою мысль, пребывала в более чем отличном настроении.

– Но без шуток, Юра, мы уже в соседний магазин пешком не ходим. Ещё немного – и на четвёртый этаж будем подниматься на машине, – проговорила он Юрику, захлопывая дверь.

– Да брось ты. – Отмахнулся Юрик. – Кстати, Воронцовы завтра звали прогуляться на лыжах, вот там и находишься. Поедешь? Выходной как-никак, пора его с толком провести. А то проваляемся в кровати, как неделю назад.

Аня кивнула, улыбнувшись.

– Лыжи – это хорошо! – сказала она, открывая багажник. Стала брать пакеты, – тебе оставлю вот эти пакеты, а сама возьму…

Но Юра уже подошел.

– Аня, ну куда ты столько набрала? Отдай мне этот пакет, и этот тоже. Ну что мне за женщина досталась. Когда ты перестанешь пытаться победить всё на свете?

– Отличная женщина тебе досталась, – картинно надула губы Аня. – Просто прекрасная. Я ещё и кровати умею собирать.

Назад Дальше