– Взять под стражу наглеца, посмевшего оскорбить важных землян!
Откуда-то из-за спин муслинов выбежали трое в чёрно-жёлтой полосатой форме. Двое схватили Уддока под мышки и поволокли к двум стоявшим поодаль фургонам, тоже чёрно-жёлтым. Третий сцапал чемодан востоковца.
– Эй! – возмущённо вопил уволакиваемый Уддок. – Совсем рехнулись?! Ради пришлых своих в тюрьмы бросаете?! Ничего, Восток покажет поганым пришельцам с Земли! Вы ещё услышите о нас! И обо мне тоже услышите!
Уддока бросили в фургон. Машина укатила.
Улит криво и самодовольно ухмыльнулся, провожая взглядом фургон, и чихнул.
– Уважаемый горовождь, – сказал Верум, – тут какое-то недоразумение.
– Оно в том, – согласился Трощ, – что этот наглец с Востока разгуливал на свободе. Оскорбление столь почётных гостей – страшное преступление. Сейчас его поместят в тюрьму, а потом мы во всём разберёмся. Он понесёт заслуженное наказание.
«Пускай они варвары, но зато понимают, кто здесь важная персона и относятся ко мне с почётом», – подумал Улит. Теперь кошмарное музыкальное приветствие не казалось ему столь уж отвратительным.
– В честь вашего прибытия, – продолжил Трощ, – приглашаю отобедать в свой дом, а после предлагаю совместную показательную прогулку по Гимгилимам.
– Весьма благодарен, – сказал Улит, – но мне сейчас экстренно важно узнать, где находится б и б л и о т е к а.
– У нас нет библиотека, – растерялся Трощ. – Я о таком не слышал.
– Вы вообще знаете, что такое библиотека? – с подозрением спросил Улит.
– Нет, – ответил вождь. – Но если узнаю, я сделаю всё, чтобы найти библиотека!
«Что за тугодум!», – подумал Улит и максимально спокойно как мог пояснил:
– Библиотека, это место, где хранятся записи обо всём.
Вождь растерялся окончательно. Он оглянулся на свою свиту. Свита молчала.
– Планета зелёных дебилов, я же говорю, – сказал Улит Веруму.
– Нет, – вспомнил Верум слова Михудора. – Это ты неправильно спрашиваешь. Горовождь, нам нужна исписанная бумага.
– Ырр! – просиял Трощ. – Дом исписанной бумаги Шафтит!
– До чего примитивный язык, – не преминул заметить Улит. – Да, мне нужен дом исписанной бумаги.
– Проводить важного землянина до дома исписанной бумаги! – распорядился городской вождь и сам же подозвал околачивающегося возле паренька. – Эй, поди сюда! Веди землян туда, куда они прикажут.
– Составь компанию городскому мэру, – показал Улит тростью на Верума, – а я отправлюсь в библиотеку разузнать, что у них с историей. Показывай, куда идти.
И Улит вместе с юным проводником зашагал к дому исписанной бумаги Шафтит, оставив Верума один на один с городским вождём, его свитой и оркестром.
По пути к дому исписанной бумаги Улит разглядывал окна домов, витрины магазинов и читал вывески. «Сладкая лавка Нечьет», «Стиральная Фигеля», «Грибная слизь Ашвин». Внимание Улита привлекло яркое, пурпурно-малиновое здание с надписью на вывеске «Королева маток мадам Притёртеры».
– «Королева маток». Это что-то связанное с м у р а в ь я м и? – спросил Улит.
– Муравьями? – переспросил юный проводник.
– Это дом насекомых? – спросил Улит, пытаясь подобрать правильное словосочетание. – Здесь держат насекомых на продажу?
– О! – заулыбался проводник. – Только не насекомых, а маток, и не на продажу.
И прочертил руками в воздухе что-то вроде перевернутого треугольника.
– Маток? – теперь недоумевал Улита.
– Да, да, маток!
– И что с ними делают?
Проводник жестом показал, что с ними делают. Улит покраснел и решил впредь ничего не спрашивать у всезнающего подростка.
В этот момент дверные створки «Королевы маток» распахнулись настежь и вышвырнули муслина. Когда тот выпрямился, то в глаза прежде всего бросилось измождённое алкоголизмом лицо, увенчанное плешью. Из одежды на нём были лишь потрёпанные панталоны с отстёгивающимся клапаном-форточкой в тыльной части и старая, некогда красная рубаха. Штаны муслин держал в руках, торопливо засовывая в них костлявую, поросшую седым пухом ногу. Из борделя выскочили полноватые муслинки в столь откровенных нарядах, что сын известного писателя стушевался и уставился на землю.
– Гумбалдун, гимгилимский тартыга, – сказал провожатый, указывая на старика. Произнес он это так, словно Гумбалдун был местной знаменитостью.
Успев натянуть одну только штанину, плешивый старик, путаясь в болтавшейся половине штанов, поскакал по улице, подгоняемый гневными выкриками «маток». Женщины, утратив интерес к беглецу, но продолжая эмоционально переговариваться, хлопнув дверью, скрылись в «Королеве маток».
– Что это было? – спросил оторопевший Улит.
– Это было явление Гумбалдуна, – повторно пояснил мальчишка.
– Эти…
– Матки, – подсказал проводник.
– Да, матки. Что они хотели от него? Я не разобрал ни слова.
– Они хотели оторвать ему причиндалы и руки. И ноги на всякий случай. Ему повезло, что он убежал.
– И они бы это сделали? – искренне поразился Улит.
– Может быть.
– Что же он такого натворил?
– Гумбалдун не заплатил им, он поимел их под пенсию.
«Что за приятель у Михудора? Окна бьет под пенсию, к шлюхам ходит под пенсию. Ну неужели Михудор, казалось бы, землянин, не брезгует компанией такого отвратительного существа? Может, это какой-то другой Гумбалдун?».
– Мерзость какая! – вздрогнул руководитель ЭКЛИ, шокированный вопиющей безнравственностью местного населения.
– Вы правы, важный землянин, – согласился проводник. – Маткам обязательно нужно платить, у них тяжелая работа. Некоторые работают сутками, а некоторые и целую десятину, не смыкая ног…
– Заткнись! – прикрикнул на него Улит. – Ничего не хочу об этом слышать!
Проводник послушно умолк. Остаток пути они прошли молча.
– Это дом исписанной бумаги Шафтит, – паренёк показал на белое здание.
– Всё, свободен. Дальше я сам, – Улит помахал рукой, словно отгонял назойливую мошку. – Брысь, кыш! Как там, чтобы ты понял… А, ты чаевых ждёшь?
Улит выгреб кучку мелочи из кармана и бросил её, как голубям бросают корм. Брошенные монеты со звоном ударились о мостовую и покатились по булыжникам. Паренёк же стоял столбом, таращился на землянина и несмело улыбался.
– Ну, чего тебе? – спросил Улит и пальцами пощипал воздух, как обычно изображают щипающихся гусей. – Беги, хватай! Это деньги! Вот глупое создание… Ладно… свободен!
Улит открыл металлическую дверь с квадратами стекла и вошёл в библиотеку. Он не видел, как молодой муслин неспешно принялся собирать мелочь. Улит же оказался в небольшом помещении с белыми стенами и потолком, и полом из синих лакированных дощечек. Прохода дальше сын известного писателя не отыскал.
– Эй! – крикнул он. – Есть кто?.. Проклятье, куда идти-то?
Пока Улит чесал в затылке и телился, часть белой стены отъехала. Из образовавшегося проёма вышла молодая муслинка. Она была одета в розовые хакамы – свободные штаны с манжетами-гармошками, – шёлковую розовую рубаху на выпуск и мокасины. Волосы цвета чёрного шоколада были собраны в конский хвост. Лицом и голубыми глазами она походила на миловидную зеленокожую девушку-европейку.
– Славных ночей! – девушка с любопытством разглядывала землянина. – Я бумажница Шафтит Фаш.
– Я Улит Тутли, сын известного п и с а т е л я Земли, и мне нужна ваша история в изложении Слунца.
– Рада знакомству, землянин, – сказала Шафтит. – Проходите в бумажную комнату.
Вдоль стен тянулись высокие стеллажи, уставленные книгами. К каждой полке крепился ярлык с номером и тематическим названием отдела. В дальнем углу, у винтовой лестницы, обнимающей железный столб и ведущей наверх, стояли стол и стулья. В просторном помещении едва уловимо пахло старой бумагой. Улит прошел вдоль книжных полок.
– «Эффективные водогрядки», – шепотом проговаривал он названия томов. – «Эффективные мясофермы». «Увеличение урожая водорослей на эффективных водогрядках». «Увеличение поголовья мясоходов на эффективных мясофермах».
Надписи становились все длиннее, а буквы все мельче. Следующий заголовок вещал совсем крошечным шрифтом: «Увеличение поголовья мясоходов на эффективных мясофермах методом откорма мясоходов водорослями, выращенными на…». Улит тряхнул головой. Ему сделалось дурно от такого длинного названия. Сын известного писателя обратился к другому стеллажу. «Обработка камня». «Обработка дерева». «Изготовление сельскохозяйственных инструментов». «Строительство сельскохозяйственных зданий при помощи сельскохозяйственных инструментов, изготовленных из дерева, обработанного инструментами, изготовленными из…». Улит перестал читать заголовки.
– Я бы хотел взглянуть на исписанную бумагу, где… которая… хм… – осекся Улит.
– Я поняла, вас интересует история муслинов в изложении Слунца.
Бумажница направилась к дальнему стеллажу, придвинула к нему лесенку и поднялась по ней до двенадцатой полки.
Улит знал, что было всего три тома муслинской истории, а четвертый писался. Каждый том был напечатан в нескольких экземплярах. Выпустить книгу общим тиражом историк собирался лишь по завершению работы над четвёртым томом, а экземпляры, что хранились в доме исписанной бумаги Шафтит, были данью уважения историка к родным для него Гимгилимам.
Шафтит вернулась с книгой пугающих размеров.
– Вот, – сказала она, – это первая часть.
Толстенная книга с гулким, похоронным стуком легла на стол.
Улит, вяло листающий книгу, выглядел не вполне довольным, и бумажница обеспокоенно спросила:
– Это не то, что вы искали?
– Нет, – ответил Улит. – Вернее, да. Именно то. Какая у вас длинная и… толстая история.
Бумажница, прикрыв рот рукой, хихикнула.
– Это правда. Слунц любит детальные описания и подробности.
– Не нужны мне его детальные подробности, – отмахнулся Улит. – Мне нужно только важное. История развития вашего народа, видные государственные фигуры, кто кого победил, кто что открыл, кто кого закрыл, кто на ком женился и кого убил, даты, факты. Все это отец собирается использовать в своей… в своей бумаге.
– Ваш отец хочет исписать бумагу нашей историей? – удивилась Шафтит.
– Зачем ему исписывать бумагу вашей историей, если она уже исписана этим вашим Слунцем?
– Но вы же говорите, он хочет исписать…
– Я прекрасно знаю, что говорю, – перебил ее Улит. – Мой отец Ылит Тутли – один из самых известных… исписывателей бумаги на Земле.
– Чем же он тогда её исписывает?
– Он… – Улит устало вздохнул. – В вашем примитивном языке нет таких слов, чтобы описать то, чем занимается мой отец.
– Но вы сами сказали, что он исписывает…
– Ты будешь все время повторять мне то, что я говорю?! – взвился Улит. – Да, он, как вы это здесь называете, исписывает бумагу, но его бумага не имеет отношения к истории и прочей ерунде.
– Простите, я просто хотела понять, – смущенно произнесла Шафтит.
Раздался энергичный стук, затем голос Михудора:
– Открыто? – он вошел в бумажный зал и приподнял шляпу.
– Славных ночей, хранительница. Привет, Улит. Уф, насилу отыскал. Повезло, встречный мальчишка знал, где дом исписанной бумаги.
– Славных ночей, – ответила Шафтит, удивленная вторым за сегодня землянином. – Вас тоже интересует история Слунца?
– Нет. Мне бы с Улитом кое-что обговорить.
– У меня нет времени на сторонние беседы, – с достоинством, как учила мать, произнёс Улит.
Михудора это не смутило. Он уселся на стул против Улита, снял стетсон и положил шляпу рядом с первым томом истории Слунца. Закинул ногу на ногу, сплел на колене пальцы рук и заговорщицки посмотрел на сына известного писателя.
– Кто сказал, что беседа сторонняя? Ты, конечно, человек занятой, но если выделишь пять минут, я постараюсь тебя заинтересовать.
– Хорошо, – важно кивнул Улит, – только быстро.
– Сразу к делу, это мне нравится! – воскликнул Михудор. – Строителем-то, как ты понимаешь, состояние не сколотишь. Пораскинул я мозгами и решил открыть…
– Библиотеку? – спросил сын известного писателя.
– Да нет, на библиотеке состояние тоже не сколотишь, да и одной здесь хватаетс избытком, – засмеялся Михудор. – Я вот хочу открыть бар.
– Меня не интересуют бары.
– Ты выслушай сперва. Баров здесь, конечно, пруд пруди, шибко не раскрутишься. Вот я и решил, нужно что-то особенное. О медьебнах ты, наверное, ничего не знаешь.
– Нет.
– Не удивительно, – продолжил Михудор, – нашему правительству они не интересны, а муслины относятся к ним с брезгливой опаской. Эти медьебны дикари дикарями, живут деревушками в лесной глуши.
– И кому нужны эти медведки? Ты бесцельно тратишь мое время.
– Медьебны, – поправил Михудор. – Они мне нужны, Улит. Эти дикари варят лучший самогон, который я только пробовал. Черт возьми, точно тебе говорю, лучше и моя бабуля не могла сварить. Если я добуду рецепт и стану варить по нему самогон, все местные пьяницы сползутся в мой бар.
– А что, другие не продают такой самогон?
– Нет, никто, кроме самих медьебнов, не знает рецепт. Муслины в большинстве своём при одном упоминании о медьебнах корчат брезгливые рожи. То ли заразы боятся, то ли еще что. Такие уж отношения между ними сложились. А угостил меня их самогоном мой приятель, Гумбалдун. Во время войны с гюнтами муслинские солдаты частенько наведывались к медьебнам за выпивкой и плевать хотели на всякие предрассудки. Какие уж тут предрассудки, когда в горле пересохло, а каждый день как последний.
– Тот самый Гумбалдун, что орал истошным голосом посреди ночи?
– Он самый.
– И тот, что кубарем вылетел сегодня из борделя в спущенных штанах, а за ним гнались проститутки и грозились его убить?
– Ха-ха-ха! – разразился смехом Михудор. – Он, будь я проклят, он!
– Ты заводишь порочащие Землю знакомства, – с укоризной сказал Улит.
– Да будет тебе. Гумбалдун нормальный мужик, только выпить любит.
Улит фыркнул.
– Спонсор мне нужен, – прямо сказал Михудор. – Я собираю экспедицию. Нужно снаряжение, провизия, да и проводник с помощником не помешают. В лесах всякое может произойти. Сам понимаешь, безопасность и комфорт денег стоят.
– А я причём? Я произвожу впечатление человека, которого интересуют бары, выпивка и дикари?
– Я не слепой. Ты сын знаменитости – деньгами точно не обижен.
– Мой отец, как ты верно заметил, чрезвычайно знаменит и богат, однако я полностью независим от него в финансовом плане, – задрал подбородок сын известного писателя. – Как владелец ЭКЛИ, я располагаю солидными финансами.
– Даже не сомневаюсь! Я предлагаю взаимный интерес. Ты же коллекционируешь редкие книги, правильно?
– Верно. Моя коллекция признана ценителями одной из самых лучших.
– Ты же хочешь её пополнить, верно?
– Ну, я люблю, когда моя коллекция пополняется новыми книгами.
Улит откинулся на спинку стула, фривольно свесив с подлокотника правую руку, а левой начал жестикулировать, с аристократической ленцой, как всегда делал, если разговор заходил о его коллекции оригинальных книг с других планет.
– Некоторые мои знакомые часто путешествуют по планетам и иногда привозят любопытные экземпляры. Несколько месяцев назад Росии Рефоль, мой учитель по фехтованию, привез одну интересную книгу с одной оригинальной планеты, как же её…
– И о чём книга?
– Да о чём она, собственно, неважно. Мне больше интересен её вид. Она состоит из каменных листов, а буквы написаны красными чернилами, светящимися в темноте. Книжка называется «Льйааойёёомма ыыээхахуха хйорвней», что переводится как «Расширяющий врата». В ней пять страниц и двести килограммов веса. А книга с планеты, вспомнил, Черносемянной.
– Что ты говоришь! – поцокал языком Михудор. – Бывают чудеса на свете!
– Это ещё что! – довольно хихикнул Улит и горделиво продолжил: – В прошлом году мне досталась книга, которую я считаю лучшим приобретением. Мне привёз её один из соавторов отца, который отправился в путешествие по стране Лузна, что на планете Весёлых котов. Так вот, книга называется «Винь-вонь-фонья», что переводится как «Суть жизни». Текст на ней написан кровавой спиралью. В книге 15145 страниц. Я запросил перевод всего текста, начал читать, но ничего не понял, только спать захотел. У лузнанцев сложная философия. Но картинки я посмотрел все: цветочные луга, истерзанные дети. Обложка книги сделана из особого зелёного кристалла, который встречается только на планете Весёлых котов. Представляешь? Из цельного зелёного камня! Буквы на обложке высечены с помощью тончайшей иглы и обозначены оранжевыми чернилами, которые темнеют или светлеют в зависимости от освещения. Нет, я не в силах описать её красоту!