– Обещал.
– Ну жди, раз обещал. Может, и явится. Ты, Нинка, за два дня продуктов прикупи, еды наготовь. Чем бабку кормить будешь? Теперь это твоя забота, племянница, уж не обессудь.
И Тамара, широко расставляя отекшие к вечеру ноги, направилась по освещенной дороге домой.
В ожидании мужа Ниночка выставила под цветущей яблоней легкий пластиковый стол, покрыла полимерной скатеркой и зачем-то зажгла две свечи, оставшиеся после Нового года. В закромах отыскалось вино слишком сладкое и терпкое на вкус, но сегодня ей нравилось и такое. Наполнив бокал чуть ли не до краев, половину она пригубила одним махом и остекленевшим взглядом уставилась в темный угол сада, где в общей куче со сваленными ветками догнивали свой век кроличьи клетки.
Ниночка вспомнила дату свадьбы, на пальцах просчитала срочные командировки, долгие новогодние праздники и совместную недельную поездку в Сочи в качестве свадебного подарка от своих родителей, и по всему выходило, что Борис по полмесяца живет неизвестно где. Но измена намного больнее ранила женское сердце, чем предательские ночевки в родительском дома в тепле и уюте. Любви Ниночка уже давно не ощущала, может быть, ее и не было вовсе, а безысходность и плотское влечение успешно заменили столь редкое чувство. Произошла непроизвольная подмена, но она всех устраивала.
Ей хотелось встретить мужа красиво и со вкусом: под цветущей яблоней со свечами, с кровавым вином в бокалах и горячим мясом. Из распахнутого окна времянки неслись вкусные запахи чеснока и грузинской приправы, едва размороженный цыпленок томился на чугунной сковороде. Даже темная южная ночь не смущала Ниночку. От света уличного фонаря сад приобрел оттенок таинственности и первозданной неги, а от свечей на столе полыхали пляшущие тени, и казалось, что в искусственном свете она выглядит эффектно и соблазнительно.
Счет времени был давно потерян, и какая, в принципе, разница – десять часов вечера или пять минут одиннадцатого – главное, чтобы он пришел. Вино в бокале давно закончилось, ужин остывал, и Ниночка уже подумывала съесть свою порцию цыпленка, хотя бы крылышком утолить голод быстрого опьянения и успокоить урчание пустого желудка. Но за дощатым забором мелькнул свет ярких фар, послышался приглушенный рев двигателя. Машина остановилась возле самой калитки.
Нина вскочила со стула и неторопливым шагом направилась по дорожке, прислушиваясь к ночным звукам, пытаясь угадать действие, происходившее за забором. Хлопнула одна дверь, за ней другая, дважды икнула сигнализация, и Ниночка разочарованно остановилась возле дурманящего жасмина. У Бориса машины не было, значит, не он. Тут протяжно проскрипела калитка. В проеме света возникла знакомая фигура.
Каждый раз ей казалось, что муж является к ней, как гость из другой, далекой жизни. Поражала и та элегантность, с которой он непринужденно носил деловые костюмы, тонкие сорочки и модные галстуки, и та манера начать непроизвольный разговор на пустом месте, словно он отсутствовал не три дня, а три минуты. Ниночка даже залюбовалась, как галантно он повесил пиджак на спинку облезлого стула, ослабил галстук и подлил в пустой бокал немного вина.
– Чем будешь кормить, котенок?
Она очнулась от легкого ступора.
За ужином Борис не умолкал, рассказывал последние новости.
– В командировку меня направляют от автосалона. В Армавир завтра еду. Хозяин новый салон открывает, нужно кредитование наладить. Местных менеджеров поднатаскать, то да сё…
– Надолго?
– За неделю должен управиться. Как дела пойдут… А что? Ты возражаешь? – Нежная улыбка растянулась до ушей.
Про свои возражения Ниночка предпочла промолчать, но Борис не дал ей и рта раскрыть.
– Я же машину купил.
– Машину? А деньги откуда?
Он скривился. Ожидал ликование, искреннюю радость, наконец, удивление, а получил всего лишь непонятный испуг, настороженность, и еще ему не понравилась нервная интонация в вопросе о деньгах.
– Родители одолжили, кредит льготный взял, – он хотел снизить градус неприязни и дальше врал, не задумываясь о последствиях.
– Кредит? А чем отдавать? – женские предрассудки с романтического ужина быстро соскочили на сухой коммерческий расчет.
– Так я же работаю. За два года отдам. Небольшой процент, говорю…
Процентов не было и в помине. Машину купили родители, но сказать правду Борис не рискнул. Натянутые отношения, так прочно установившиеся между Ниной и его матерью с первого дня знакомства, отравляли жизнь всем и в первую очередь самому Борису. Из-за этих отношений три месяца он прожил у тетки Тамары в бедных родственниках, а времянка оказалась последним испытанием в семейном укладе, но молодая жена его не тяготила. Чтобы не вызывать бурю недовольства, он отлично приспособился и к утомительным всплескам материнской любви, и к подозрительно холодным встречам Ниночки, но принимал все за часть какой-то выдуманной игры и менять что-либо в удобном распорядке не собирался.
– Ты представляешь, котенок, у нас своя машина. Поедем завтра, куда захотим. Хочешь на речку, хочешь в лес, а хочешь на море. Удобно, комфортно, первый класс! Сейчас темно, а утром увидишь машинку, спасибо скажешь.
Но Нина настроение мужа не поддержала, отстраненным взглядом уставилась на пустой бокал и молчала. Борис осмотрел ночной сад, вдохнул полной грудью теплый, сладкий запах цветов.
– Хорошо тут. Красиво. Яблоки летом созреют. Ну что, спать идем?
Хозяйская времянка делилась на две крохотные комнаты. В первой располагался стол с электроплитой и холодильник, кухонная утварь размещалась в навесном шкафу. Здесь же, в отгороженном углу, дядька Илья установил простенькую душевую кабинку с двадцатилитровым баком для горячей воды. Во второй комнате, где вместо полноценной двери провисла ситцевая занавеска, поместился старый диван, перекошенный шкаф для одежды, этажерка с полками. Поселившись в таком примитивном жилище, Ниночка домашним уютом его так и не обустроила, а назло тетке старалась подчеркнуть всю убогость «подходящего варианта», лишний раз упрекая родственницу в необъективности. Во времянке все время чем-то пахло. То ли клопами, то ли мышами, то ли отсыревшей глиной турлучных стен, и запах раздражал Ниночку сильнее собственного мужа.
На единственном окошке покачивались занавески, белым дымком чадила индийская пирамидка, но сквозным ветром благовония уносились через распахнутое окно в сад. На раскладном диване Ниночка давно постелила свежую простыню, разложила взбитые подушки. По росту диван подходил только ей, а ноги Бориса чуть свешивались, и ему приходилось все время сгибать их в коленях. Угловатое телосложение мужа доставляло постоянное неудобство. Слишком длинные ноги напоминали циркульные ножки, а локти и коленки были так остры, что походили на осколки стекла.
В объятиях мужа она никогда не ощущала той истомы, которую должна была чувствовать влюбленная женщина. Не имея опыта, все принимала на веру: и тот пресловутый размер, о котором напомнила Надька Шмякина, и ту неожиданную фригидность, случившуюся с ней в первый день интимной жизни. Но больше всего раздражали поцелуи, которыми неумелый любовник не возбуждал страстное желание партнерши, а гасил в едва зародившейся искре. Проникая в женский рот острым языком, Борис непроизвольно наполнял его вязкой слюной, и брезгливая Ниночка от поцелуев старалась увернуться, заменяя их ласками иного рода.
Оставленный под яблоней стол с грязной посудой сиротливо покрывался белоснежными выпуклыми лепестками, а на свежих простынях вершилось любовное таинство, но оно почему-то сильно отличалось от того возвышенного книжного романтизма и мелодрам, просмотренных сотню раз со сладким попкорном и белым вином. Реальность сильно отличалась от надуманных мечтаний, девичьих грез и пахла дешевыми духами.
3
После выхода на пенсию Олег прибывал в радужной эйфории от изобилия свободного времени, и время это поначалу прожигалось им нещадно, пока на банковскую карту не пришел первый платеж пенсионной выплаты, а за ним наступило отрезвление и вынужденное желание найти работу. Ему повезло.
Неподалеку от дома фитнес-центру «Оранж Блю» срочно требовался сторож. На первом же собеседовании он справился с новомодным тестом и подошел по всем параметрам. Прибавка к пенсии вполне устраивала, работенка оказалась посильной, и Олег предпочел лишний раз не афишировать своим прошлым. Мало кто в фитнес-центре знал, что новый сторож отставник в звании майора. Только бухгалтер, блондиночка с раздутыми губами, когда внимательно изучала документы для оформления трудового договора, многозначительно приподняла брови. Она же и донесла обо всем руководству, и приятным бонусом от администрации были пожалованы бесплатные занятия на тренажерах и льготный пропуск в бассейн.
После ночных дежурств он частенько задерживался в зале. Чтобы не терять формы, выполнял упражнения с нагрузкой, разминал мышцы, формировал тело. Молодые девушки с завистью поглядывали в сторону молчаливого мужчины, который отличался скромностью и даже интеллигентной застенчивостью. С женским полом почем зря Олег не флиртовал, в друзья не навязывался, не отпускал направо-налево скабрезные шуточки, чем и заслужил всеобщее уважение среди посетительниц дорогого заведения. Если кто-нибудь из девушек спрашивал совета, с удовольствием помогал разобраться с тренажерами, подробно объяснял направление тренировки, доходчиво и ясно демонстрировал на собственном примере. Руководство вскоре оценило такой подход к работе. Из простого сторожа его повысили до дежурного тренера, но по совместительству.
Он все успевал, а во время болезни жены, особенно в последний месяц, отвисал в клубе сутками, только чтобы не видеть ее страданий. Такой трусости легко находилось достойное оправдание – постоянно требовались деньги на содержание сиделки, на лекарства, на лечение…
После учебы суворовец Кравцов замахнулся на Рязань, на воздушно-десантное училище, чтобы осуществить детскую мечту – прыгнуть в облачную синеву, потягаться наперегонки с ветром. Мать отпустила его, не задумываясь, только перед отъездом сына всю ночь проплакала в углу за печкой, словно знала – свидятся не скоро.
С будущей женой он познакомился случайно в парке во время выходного дня, когда курсанты в парадной форме прохаживались по тенистым аллеям городского парка и ненавязчиво пытались познакомиться с каждой встречной девушкой. Он приметил ее сразу. Ирина одиноко сидела на длинной скамье и читала книгу. Курсанты воробьиной стаей заполнили свободное пространство скамейки и пристали с вопросами: как звать, что читает, а Олег протянул белый цветок, сорванный с безымянного куста.
– Засуши, закладка будет.
Через месяц они зашли в местный загс и расписались. Многие сокурсники, узнав о скорой женитьбе, крутили у виска, смеялись с издевкой, но Олег не обращал внимания.
– Я готов создать семью, – следовал ответ, и друзья, в конце концов, оставили его в покое.
В то время Ира, как все иногородние студенты, жила в общежитии. После женитьбы отдельную комнату ей не дали, для семейного счастья лишних ресурсов в мединституте не предусматривалось. Молодой муж-курсант сам ночевал в общей комнате на тридцать коек и находился на полном иждивении у государства. А когда задумались о первой брачной ночи, Ирина договорилась с соседкой по комнате, и та согласилась вечером сходить в кино. Весь обоюдный сексуальный опыт свелся к лишней нервозности, нелепой застенчивости, охватившей неискушенную в таких делах молодую жену, зато новоиспеченный муж ответственный момент прочувствовал до конца, позабыв о средствах предохранения. И последние экзамены вместе с защитой диплома фармацевта Ира успешно совместила с быстротечными родами. Счастье переполняло обоих родителей, особенно отца. Ведь такое дело – первенец, и сразу сын!
Но скитаться с грудничком по чужим углам после окончания института Ирине пришлось в гордом одиночестве. Мать звала обратно в деревню хоть на первое время, пока маленький Егорка не встал бы на ноги, но дочь самоотверженно, с долей геройства, безропотно следовала за мужем в любом направлении, куда не забрасывала его служба на благо отечества. Молодой лейтенант мало вникал в обустройство походной жизни. Вся его помощь сводилась к перевозке немногочисленного скарба и получения от начальства пригодного жилья. Как отличника боевой и политической подготовки Олега после училища направили в учебную часть под Каунасом. Для деревенской Ирины уже сама Прибалтика, пропитанная чуть ли не заграничным воздухом, казалась чем-то выдающимся и приравнивалась к выигрышу спортлото.
В семейном общежитии на территории части им выделили вполне приличную комнату с общей кухней на три семьи. Ободранные по углам голубые обои поначалу жену раздражали, но незамысловатая мебель – койка, детское раскладное кресло, шкаф и стол, доставшиеся от предшественников, смягчили первую бурю противоречивых чувств, и, занавесив единственное окно казенной простыней вместо кружевного тюля, в будущем о комфорте Ира никогда не заикалась.
Первый год в учебной части оказался самым тяжелым. Олег редко приходил домой, ужинал и засыпал мертвецким сном. Должность начфиза выжимала из недавнего курсанта все соки, на жену сил не оставалось. Но те десять лет службы для обоих были самыми светлыми и спокойными. Незаметно подрос Егорка, пошел в школу. И для жены с дипломом фармацевта нашлась работа при медсанчасти. Постепенно жизненная кривая выровнялась, сгладилась, и регулярно поскрипывали жесткие пружины на металлической кровати, когда Олег являлся домой, но с рождением второго ребенка Кравцовы решили не спешить.
Одним осенним вечером, когда мужья ушли на дежурство, офицерские жены собрались за чаем с портвейном. Ира в компании оказалась самой молодой и неохотно поддерживала душевные излияния, которыми чересчур откровенно делились женщины постарше. Все разговоры сводились к одному и тому же, от чего Ирина непроизвольно краснела и ерзала на стуле. Со временем она обвыклась и к повсеместному блядству относилась достаточно спокойно, но в первый раз у нее проявился неподдельный интерес узнать всю подноготную жизнь армейской службы.
Жена командира батальона, эффектная брюнетка с осиной талией, на новенькую посматривала с интересом, всеми силами старалась не выдать затаенную зависть, но Ирине она не нравилась. Что-то в ней отталкивало, не поддавалось описанию и к душевному разговору не располагало. На протяжении чаепития соседка все расспрашивала о супружеской жизни лейтенанта Кравцова, а после невнятных ответов смущенной лейтенантши брезгливо скривилась и под конец неожиданно выдала:
– Ну что ты из себя святошу-то корчишь. Всему гарнизону известно какой Кравцов жеребец. Наши мужики в общей бане моются, такое мочалкой не прикроешь.
– И что теперь? – Ирина побледнела.
– Да ничего, – хохотнула командирская жена. – Везучая ты, дура! Такой мужик редко попадается…
Но Ира никак не могла считать везением то, что зачастую доставляло болезненные ощущения, а еще постоянную тревогу нежеланной беременности. И тут же на кухне научили ее мастерству разведения в точных пропорциях квасцов и премудрости спринцевания кружкой Эсмарха, что висела в общей душевой на отдельном крючке подальше от детских рук. Еще без всяких церемоний, используя в качестве наглядных средств огурец с помидорами, офицерские жены демонстративно объяснили, как мужнин недостаток превратить в орудие наслаждения. Со временем Ира научилась пользоваться советами на практике, и постепенно супружеская жизнь преобразилась, заиграла новыми красками, приобрела значимость и наполнилась смыслом. И прижавшись друг к другу разгоряченными телами, черными прибалтийскими ночами Кравцовы мечтали о скором повышении и золотых погонах, подсчитывали выслуженные года, а иногда планировали, что посадят на грядках будущей дачи.