– Не мухты, а муфты, – крикнул Эрнесто. Братья заспорили.
Я помнил разговоры о разбитом и выброшенном на остров аппарате и уверенно сказал, гася конфликт:
– Ничего, сделает. Папка у вас мастер.
Навстречу нам, уже преодолев половину пути и смешно хлопая себя по животу, вышагивал капрал. А возле маяка застыла его мать, донья Анна Ромирес с ручной кофемолкой и в окружении невесток.
Так я неожиданно для себя оказался дома.
Дядя Пабло – вот мой отец.
Если бы не этот человек, не представляю, как повернулась бы моя неприкаянная жизнь.
Голод – самая ужасная штука для малолетнего беспризорника. Нет ничего противнее тайком копаться в вонючих рыбных отходах, спиной ощущая приближение портовых охранников, или пытаться выудить что-нибудь съедобное в гнилой цитрусовой жиже на задворках захудалого деревенского базара, оспаривая первенство у кур и свиней. Нас было немало таких. Голод, выгнав нас из разрушенного Каррата, прижимал к побережью, стая помогала выжить, она же и калечила души. Мы порой не верили самим себе, а уж поверить взрослому? Да ни за что! Если тебе улыбнулись, накормили, согрели, будь уверен – кусок съеденной тобой лепёшки отработаешь десятикратно и будешь делать всё, что прикажут, а не будешь – заставят. Выбирай. И мы выбирали свободу, надеясь только на себя.
А есть хотелось. Всегда.
В тот день я отлёживался под одной из лодок возле причалов Сан-Диаса, маленького рыбацкого посёлка. Моя утренняя попытка стащить у местного торговца немного еды закончилась плачевно. Меня били трое, били с наслаждением на виду у всех, в кровь, для острастки на будущее. Наши пацаны благоразумно не вмешивались, предпочитая под шумок заниматься своим мелким промыслом. Только Лео-Кекс, мой приятель из приютских, издали швырял комьями сухой грязи в моих мучителей, пока его не отогнали палками. Размазав слёзы и сопли и чуть отдышавшись, я потащился к берегу, где и свалился в полнейшем бессилии. Правый глаз заплыл, лицо одеревенело, долго не получалось нормально вздохнуть. Приятели не искали меня, да я бы и не откликнулся. Полегчало ближе к вечеру.
И надо же было недалеко от моего лежбища остановиться лодке, хозяин которой вместо того, чтобы привязать её и уйти, решил устроить пикничок прямо у меня под носом, разложив на причале клетчатый платок внушительных размеров, а на нём вокруг бутылки с шипучей «кавой» ломтики острой колбасы, омлет и горку тушёных креветок. Рыбак ждал своего брата, чтобы вместе выгрузить из лодки небольшую холодильную камеру и попутно поздравить того с рождением сына. А пока он, отвернувшись, разговаривал обо всём этом по рации размером с добрый кирпич, я, глотая розовые слюни, шёл на чесночный запах. Рыбак заметил меня поздно, когда я, нахально откинув сетку, съел больше половины праздничной вкуснятины. Я и не собирался куда-то бежать с едой, это была бы бесполезная потеря и времени и в конечном счёте самих продуктов. Я просто смотрел на этого зажиточного рыбака и, не жуя, набивал желудок. А он сказал:
– Не ешь сразу всё, плохо станет.
– Пусть, – нагло ответил я, торопливо набивая рот колбасой.
– Что? Иммунитет на дизентерию? А страховой полис у тебя есть?
О таких вещах я не имел ни малейшего понятия и игнорировал вопрос, предпочитая шевелить челюстями.
– Бутылку оставь. Аугусто не поймёт. Хватит! – Рыбак присел и одним движением сгрёб остатки, закрывая их платком.
– Жлоб!
– Обжорка. – спокойно отозвался он и вдруг рассмеялся. – Вот и познакомились.
Я не напрашивался в бедные родственники. Семья Ромиресов была большой и без меня. Восемнадцать человек разного пола и возраста – маленькая армия во главе с доньей Анной. У каждого свой характер, каждый по-своему относился и ко мне. Пожилая донья приняла меня сразу и безоговорочно, Андреас и Рауль по очереди приглядывали за мной, взяв негласное шефство. Маленькая Памела ревновала к отцу, младший Фидель вообще не замечал. Брат капрала долго смотрел на меня как на лишнюю обузу, а его старший сын Басилио (скотина, каких поискать) напрямую издевался надо мной.
Я два раза надолго уходил от Ромиресов, но недалеко. Меня тянуло обратно каким-то магнитом. Я крутился возле дяди Пабло словно спутник вокруг планеты, не приближаясь и не исчезая из поля зрения. Окончательно расстаться с прошлым меня заставила сама донья, записав колючего беспризорника в сельскую школу и дав ему свою первую фамилию. Немаловажным обстоятельством для моего втискивания в семью Ромиресов стала внезапная женитьба несносного Басилио, перебравшегося в Санта-Ви поближе к несчастному тестю.
Всё, что было в моих детских силах, я без всякого сожаления и ненужных мыслей мог сделать для капрала Ромиреса. Нет, он не был эталоном совершенства в моих глазах. Он побаивался жены, умело и красиво обманывал в житейских мелочах и иногда любил приложиться к бутылочке самодельного медового «вердельо». Но если бы у меня был отец…
А когда со второй волной мобилизации на войну отправился дядя Пабло, я опять сбежал от Ромиресов.
Нечаянный интерес
Прежде чем оказаться под «домашним арестом» женской половины семейства, я вкратце рассказал капралу события последних часов и честно попросил содействия на будущее.
– Хм. Надо же, дружище! Ну и авантюрка!.. О том, что на яхту напали, и о том, что бандитов уничтожили, мы узнали сегодня из теленовостей, но там ни слова не было о вашей поездке и причастности Джамбы к нападению. Вот так дела! – удивился служака. – Я сейчас же свяжусь с гарнизоном и береговиками.
– Хорошо бы, – Я возрадовался, услышав о ликвидации пиратов и тут же нахмурился – судьба сеньоры больше всего волновала меня. Как бедная женщина перенесла штурм яхты? Ведь наверняка Гунивара не сдался и устроил предсмертное побоище.
– Боюсь, Дэн, что тебе просто не дадут у нас отдохнуть. Ты понадобишься там как непосредственный участник происходящего.
– Понимаю.
– Я обязательно поеду с тобой.
– Нет, дядя Пабло, это лишнее.
– Тогда Рауль съездит.
– Зачем? Тем более, у вас тут такая грандиозная стройка.
– Эт-то да, – Капрал почесал мочку уха, в принципе соглашаясь со мной. – Сами не ожидали, что выиграем подряд на это строительство.
– Вот-вот.
Его глаза засветились. А я, конечно, лукавил. Мне очень хотелось, чтобы он убедил себя поехать, но не стоило вешать на него свои заботы. Пора взрослеть. Я твёрдо добавил:
– И ещё. Я думаю, там всё уже закончилось, и больше мне ничто не может угрожать. Там Штольц, Родригес, наверняка кто-то из Каррата. В обиду не дадут. Да и некому давать. Расспросят, запишут, что скажу, и я стану вольной птицей. А послезавтра под Новый год мы с Тимми будем здесь.
– С Тимми? С этим хулиганом?
– Да. Неужели вы откажетесь от бесплатной рабочей силы?
– Кхе, ладно, – Капрал расправил жидкие усы. – Ступай к матери, мойся-брейся, потом поговорим. Эй, мелкота! Эрнесто! Энрике! Тащите его в дом. Да, ещё раз увижу, что катаетесь на Плимуте, высеку обоих, не пощажу.
Через мгновение он скрылся за служебными пристройками.
А спустя минуту я погрузился в мягкие обьятья доньи Анны, в детские запахи ананасов и жасмина. О, как я проклинал в этот миг Джамбу, лишившего меня заветного содержимого, оставшегося на дне моего рюкзака. А вдруг пираты не успели добраться до целебного напитка? Но ведь после пиратов там побывали ещё наши вояки? Я мог только теряться в грустных догадках.
Итак, без подарков, потный, голодный, я на несколько часов поступил в распоряжение матроны и её женского батальона. Распорядок дня был классическим. Ряд коротких наводящих вопросов, груда чистого белья, отмокание в глубокой ванне с заглядыванием двух ординарцев, народная медицина, простой сытный обед в окружении всего семейства с предварительной молитвой и упоминанием доброго дона Винченсе (старосты, помогшего с подрядом), подробнейший обзор Рио, последних мод (?), студенческой жизни и жизни вообще, отдых на пленэре, встречные рассказы и слухи, сетования на инфляцию и, наконец, относительное предоставление самому себе с настойчивыми попытками доньи Анны подкормить страдальца очередным деликатесом.
Мужская часть отправилась возводить стены. Мне было строго наказано сегодня не приближаться к бетономешалке, лопатам и прочим орудиям труда. Но я остался в строю, вместе с мальчишками понемногу подавал кирпичи, подносил вёдра, тянул шланг с водой, одним словом, был на подхвате. После трудовых побед все вместе ходили купаться и даже играли в футбол. Вот они, настоящие каникулы! А завтра будет ещё лучше! Я блаженствовал, я кайфовал. И для полного счастья сейчас мне не хватало только одного. Закадычного моего Тимми.
Ближе к вечеру близнецы заставили меня и Памелу собирать игрушечную железную дорогу гигантских размеров и пока мы мучались, состыковывая рельсы, девочка затеяла разговор обо всём и ни о чём, быстро перешедший на учёбу и как-то незаметно соскользнувший на вопросы о Тимми. Я постарался не заметить её скрытого интереса и отвечал просто:
– Знаешь, сестрёнка, у этого обормота вывих мозга на Дюма. Из-за французского он и тормознул в колледже, поверь. Ну что же с ним поделать? Он бредит больной идеей прочитать «Трёх мушкетёров» в подлиннике.
– Но это невозможно! И просто глупо!
– А ты ему сама скажи. Я скоро привезу его сюда и послушаю, что он тебе ответит.
Памела дунула на непослушный локон, потом грациозно завела его за ушко и недовольно фыркнула «Вот ещё!», озадачив меня. Эти девчонки – сплошное противоречие!
Она задумалась, спрятав взгляд и поправляя блестящий гребень в роскошных чёрных волосах. Я изредка бросал на неё короткие взгляды. Наверное, какому-то парню здорово повезёт с ней. Памела станет отличной женой, я не сомневался в этом.
– Дэн!
– Ну?
– Это правда, что он сидел в тюрьме?
– Какая чушь, сестрёнка! Кто тебе сказал?
– Я подслушала. Нечаянно. Значит, правда?
– Памела, его отпустили через день. Вообще, это было давно и он был прав.
– Расскажи мне, Дэн. Он подрался из-за сестры, ведь так?
– Он сам расскажет тебе. Когда-нибудь. Если будешь паинькой.
Памела не настаивала. Я всё-равно отмолчался бы – трепать языком, переворачивая на горячих углях чужое горе, я не собирался даже перед Памелой.
Она включила телевизор, словно давая понять, что разговор со мной ей неинтересен. Обиделась? Соединяя последние стыки железной дороги, я попытался сосредоточиться на развлекательной телевикторине. Не получилось – перед глазами уже возникли зал ожидания в аэропорту Рио и через силу бодрое лицо Тимми.
– Знаешь, корешок, – говорил он мне на прощание. – Бывает всякое. Пропустишь рейс, останешься без цента, загуляешь раньше времени. Не бойся, иди к нему.
– Да ну вас обоих! – открещивался я по привычке.
– Дурак ты. Он добрый старик и если что – обязательно поможет, – продолжал наставлять меня мой товарищ перед нашим расставанием.
Мы выбрались на балкон, опоясывавший всё здание вокзала, я пялился на взлётную бетонку и скучающе помалкивал. Первое утро после Рождества оказалось не таким праздничным, как хотелось бы.
Я ещё не был готов к тому, что Тимми лишь провожает меня и что я лечу один. Позади остались все мои старания уговорить его лететь вместе. Он был непробиваем и я, зная его характер, прекратил бесполезные попытки. Теперь говорил только Тимми:
– Главное, не обманывай его, слышишь? Лучше расскажи всё как есть. Он поймёт.
Я согласно кивал, в душе отмахиваясь от ненужных слов и прекрасно понимая, что никогда по своей воле не пойду к человеку, о котором говорил друг. Не потому, что он старик, и не потому, что он священник. Просто мы не нуждались в обоюдном общении и связывало нас лишь одно – Тимми.
Знакомство с преподобным Баалем, живущим в пригороде Санта-Ви, могло показаться удивительным лишь тем, кто не знал моего приятеля. Для меня же их отношения, поначалу даже вызывавшие что-то вроде ревности, давно стали обыденными. Святой отец, стараясь не терять связи с Тимми, посылал короткие письма, реже небольшие свёртки с разными мелочами, звал в отпуск.
– Я же оттуда, Дэн. Я там все углы знаю, – не раз повторял Тимми. – И отец мой очень уважал старого Бааля, хотя саму церковь отвергал принципиально. Я бы и не смотался из Санта-Ви, останься они с мамой живы. А так, сам понимаешь. Постоянно натыкаться на места, где было здорово и где никогда уже так не будет? Зачем?
Раньше он часто добавлял ещё одну фразу:
– Мне бы только сестру к себе перетянуть и всё будет ол'райт, – Тимми прищуривался, закидывая голову и глядя мимо меня, щёлкал языком.
И вот уже год, как на любой разговор, даже на упоминание о Дине было наложено негласное табу.
Навязчивая тема перевезти старшую сестру в Бисонию, поближе к нам не отпускала приятеля до прошлого лета. Он был уверен, что девушка без его присмотра пропадёт.
Дина работала швеёй и жила очень небогато. Неприятности с ней начались незаметно.
На Дину положил глаз сын хозяйки мастерской, а когда девушка отказала ему, он пустил слух, что та приторговывает телом в грузовых доках. Вообще, безмерное подонство некоторых двуногих впечатляет. Тимми, узнав об этом, был взбешён. Дина оказалась без работы и средств. Негодяй преследовал её, ломая все её старания как-то обустроиться. Прожив на скудных переводах брата, на помощи приходского священника полгода, она почему-то решилась стать той, за какую её уже начали принимать. Во всяком случае, попыталась, не имея к этому ремеслу ни желания, ни способностей.
И закончилось всё быстро. Словно подтверждая слова Тимми, история его несчастной семьи получила жестокое продолжение – Дину порезали возле какой-то забегаловки. От преподобного мы и узнали о случившемся с сестрой Тимми. И то, что происходило с моим другом потом, я видел сам.
Командиры разрешили Тимми побывать в Санта-Ви, но полиции тогда ничего не удалось выяснить, дело заглохло. Тимми разыскал сплетника-мажора и булыжником сделал из его лица простоквашу. Вызванный полицейский наряд задержал Тимми, но офицер, ведущий дело об убийстве и знавший причину избиения, вскоре отпустил его. После не ахти какого погребения Тимми вернулся ни с чем, унылый и опустошённый. Убитый горем брат казнил в первую очередь себя. За то, что не настоял на переезде сестры в Каррат, где нашлось бы место санитарки.
– Крови она боялась. Вот дурочка. Скажи, Дэн? Какие глупости.
Я соглашался. В конце концов, стала бы работать продавщицей или уборщицей. И жениха ей мы бы подобрали, благо выбор в бисонских гарнизонах был приличный.
Мне не суждено понять, каково это – потерять последнего близкого человека. Я был круглым сиротой, круглее не бывает, и, хотя таковым себя не считал, в этом отношении благодарил Господа. Чувство вины перед родной душой, которую любил и которую не воскресить, выгрызало Тимми изнутри. Вот тогда мы с ним действительно стали братьями. Так было легче. Гораздо легче. И никого не стоило посвящать в это. Зачем лишние позиции, верно?
Передали короткие новости. Но информация из бухты Фантазий была расплывчатой.
Через сослуживцев капрал выяснил достоверные детали. Уже в девять часов утра вход в бухту был блокирован катерами береговой охраны, усиленными взводом карабинеров, на скалы высадилось дежурное армейское подразделение. Полковник не пожалел сил, чтобы вытащить, наконец, из горла надоевшую всем кость. Подключился Департамент безопасности, Джамба теперь проходил по их ведомству. Капитан из Департамента возглавил общее руководство. Работали слаженно и чётко. Присланная с капитаном штурмовая группа, десантировавшись с вертолёта, за две минуты очистила яхту от людей Гунивары, перестреляв большинство из них. Трое бандитов были ранены, задержаны и отправлены в столицу. Заложники освобождены. Джамбы на корабле не оказалось. Сейчас там работает сводная комиссия.