Когда оседает пыль прошлого
Сборник Психологических Сказок
Нина Изгарова
Редактор Салават Данилович Юсупов
Вёрстка и оформление Алла Николаевна Письменная
Публикация книги ТЦ Со-Творение
© Нина Изгарова, 2021
ISBN 978-5-0055-0073-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
Сказки сопровождают нас с давних времён. Они, как и люди, бывают разные. Длинные и крохотные, печальные и потешные, франтоватые и уютные. Про любовь и дружбу. Про встречи, находки, потери. Про людей и волшебников.
В поисках счастья и лучшей доли, сказки водят по разным стёжкам —дорожкам. Могут завести в чащу леса, болото, на шумную улицу. Сказка может восстановить доверие к Миру, помочь расслабиться, с улыбкой посмотреть на какую—то ситуацию. Бывает, только подумаешь о чем-то, и вот оно уже у тебя в руках. А бывает совсем по-другому…
По-разному идёт жизнь, по-разному течёт сказка. Шагните в неё и оглядитесь. С чьей судьбой вы столкнулись? О чём она для вас?
И помните, что в Сказке, как и в жизни, возможно всё.
Вышел путник из тумана
Погода насытилась жарой и словно десерта жаждала дождя. Он же, где-то задержался или просто не спешил явиться. Но вот зашуршал по дорожкам, застучал по крышам.
Стукнула щеколда и в избу ввалился путник. Обычный с виду человек – с котомкой за плечом, в длинном плаще с капюшоном, надвинутым так глубоко, что совсем не видно лица. Высокий, прямой, как жердь. Вроде не стар ещё, а с посохом. Правда, многие странники нынче с похожими палками ходят. Попросил хозяев о ночлеге.
Гостеприимства никто не отменял. Пригласили его, как водится, передохнуть, отужинать. Беды не ждали, доверчивые, простодушные люди были. Накормили – напоили. Разговорами заняли. О жизни своей, хлопотах и радостях. Потом гостя расспрашивать принялись. Только он молчуном оказался, смотрел туманным взором вокруг и не издавал ни звука.
Утром ранним в путь засобирался. Правда долго ещё смотрел, как загипнотизированный, на хозяев, на их жизнь счастливую и руки его – большие узкие кисти, с длинными пальцами, словно у музыканта, перебирали чётки, а губы шевелились не то в такт молитве, не то проклятия. Потом повёл плечами, громко расхохотался. Завторили ему лягушки, ухнул ветер, загудели комары. Как-то пасмурно стало вокруг, а путник исчез, будто и не было его.
Стали случаться в том Роду беды да несчастья – то скотина передохнет, то перессорятся все меж собой. А ведь были мужчины храбрые, мастера достойные. Да и женщины под стать им – хозяюшки славные, хлопотуньи, рукодельницы. В достатке жили, в любви и радости купались. Могли видеть тропы нехоженые, тугие узелки, что прошлого, что будущего, знали, где проявятся упрямые побеги еще несформировавшихся возможностей.
Лениться стали. И не в радость работа уже была. Захирел Род, не славится уже ни уменьем, ни приветливостью. Вроде бы и пытаются что-то делать, а всё не то. И достаток ушел и радость растворилась. Шли годы, а люди так и жили, в нужду и заботы проваливались.
Только жизнь всегда полосатая. На смену ночи обязательно день придет. Вот и тут рассвет забрезжил. Росла – подрастала девчушка славная, Дарёнка. Ещё будучи крошкой всех вопросами донимала, почему мир такой, словно наизнанку вывернутый, почему жизнь не складывается. Но никто и вспомнить не мог, отчего жизнь поменялась, отчего всё из рук валится, прежде—то было иначе.
Взрослела Дарёнка и понимала, что мир трещал по швам. Понимала, что есть Сила, которая возродить Род может, и найти это место Силы предстоит именно ей, чтобы вернуть людям былую славу и мощь.
Долго собираться не стала. Прихватила ножичек острый, спички, да дудочку любимую, без которой и не выходила никуда. Сложила всё в торбу, на спину перекинула, поклонилась родичам до земли, благословения попросила и в путь отправилась.
Шла она по дороге долго ли, коротко. Остановилась, чтобы понять, где очутилась. Что-то холодком страха пробежало по позвоночнику вверх и слегка вздыбило волосы на затылке. Она не завизжала, наоборот, даже виду не подала, что страшно ей. Сосредоточилась, и, словно отпустив сжатую до предела пружину, выхватила из котомки нож. Вслушалась в происходящее. Тонкие, белесые язычки просовывались в щели между ветками елей и сосен, выстроившихся вокруг. Словно живые, они ощупывали землю, усыпанную сухими иголками. Туман!
Стена густого молочного марева скрыла лес и дорогу. Оно, словно, многорукое и многоногое существо, шевелилось. Дышало, и, кажется, заглатывало весь мир, как удав кролика.
– Может, ну её, эту затею, к лешему, может, стоит вернуться? – спрашивала себя Дарёнка.
Но боль за Род и внутренний голос звали вперёд. Она отвела взгляд от тумана и оглядела окрестности. Вдали за хмарью просматривалась рыжая от пыли тропка, топорщились ели. Только вокруг девушки туман никуда не делся. Он медленно шевелил белесыми влажными щупальцами и, казалось, терпеливо ждал.
– Ну пожалуйста, сделай чудо! Помоги! Дай мне знак! – шёпотом взмолилась Дарёнка и крепко, как в детстве, зажмурилась.
Где-то внутри бухало сердце, и гулким эхом в висках стучала кровь, словно шептала ей:
– Разведи огонь!
Девушка нащупала валежник, сложила костерок, чиркнула спичкой, только сырые ветки не хотели гореть. Словно нахохлившийся воробей, она двинулась к огромной ели и выгребла из-под неё сухую хвою.
Костерок запылал и понемногу отогнал туман. Девушка достала дудочку и полилась дивная музыка. Откуда-то выглянуло солнце, и белобрысый захватчик туман начал развеиваться, превращаться в обычного с виду человека – с котомкой за плечом, в длинном плаще с капюшоном, надвинутым так глубоко, что совсем не видно лица. Высокий, прямой, как жердь, вроде не старый. Он злобно покосился на Дарёнку, и приняв причудливую фигуру растаял, осев обильной холодной росой. Исчез морок.
Девушка осмотрелась по сторонам. Вокруг простирались поляны, усеянные цветами, будто осколками солнца. Закрученные неистовой спиралью облака в разводах синего неба с любопытством смотрели вниз. В кустах о чём-то своём вздыхал ветер.
– По Божьему благословению, по Слову моему пусть лишится вреда этот наговор! Во благо Роду нашему быть по сему! – произнесла Дарёнка,
топнула ножкой, повернулась вокруг себя три раза и тотчас оказалась дома.
С тех самых пор достаток в Род вернулся. Любовь и радость там навечно поселились. А мужчины достойные и хозяюшки славные в благодарность Дарёнке сказку сложили, про подвиг её чудесный.
Нюрино счастье
Жила-была на свете Нюра. Как многие живут. Не хорошо и не плохо, не бедно и не богато.
Выпорхнула однажды из родительского гнезда. Любовь её настойчиво в края дальние позвала, вот и улетела в совсем чужую сторону. Совета не спросила у старших, благословения не получила у отца-матери. Решила и сделала.
Радовалась поначалу – никто наставлять не будет, учить уму-разуму. Да и ненаглядный рядом. Свое гнездо строить надо, свои порядки наводить.
Легко да быстро сказка сказывается, да не так легко дело делается. Частенько кочки да колдобоины на дороге жизни попадаются. Никто ей трассу в чужом краю ровную не приготовил.
Всё было между молодыми. И мир, и ссоры, и трудности-превратности. И жить негде, и денег нет, и работы нет, а мир злым и холодным глазом на них смотрел, равнодушным прикидывался.
Потом дочки одна за другой народились. Красавицы, умницы, ласковые. Смягчилось сердце у Нюры. Показалось, что жизнь налаживается – дом есть, работа, дочки – помощницы растут. Да только действительность то ухабистая, не ровным полотном стелется. Словно калейдоскоп детский поворачивается – картины разные, дивные. Вроде красивые, а внутрь, в суть самую заглянешь – стекляшки. Вот и у Нюры на душе так же коряво вновь стало. Муж любимый прежде опорой был, да сгнила опора та – гулякой и пьяницей сделался. Впору самой подпирать его. Мало того – жизнь вокруг рушится, меняется. Нет устойчивости. Страна крепкая была – рассыпаться начала. И вновь ни достатка, ни постоянства.
Что-то делать надо. Как-то жить дальше.. Что-то решать, куда-то двигаться. Думала Нюра, думала, чуть голову не сломала. По- прежнему никак нельзя, не получится. Надо по новому жить.
Да кто скажет? Кто совет умный даст? Вокруг такие же горемыки. А у кого ладно все идет в её сторону и не глядят вовсе.
Вышла она в поле чистое. Постояла, подумала и к реке побрела. В голове мысли туманные вертятся, вокруг ветер колобродит. Не заметила Нюра, как в место незнакомое вышла. Вокруг болото расстилается, где-то рядом ручей звенит. Понять не может куда попала, сколько времени прошло и в какую сторону шагать дальше.
Устала, ноги сбила в кровь, платье порвала, платок потеряла. Села у какой-то кочки, пригорюнилась. Дома дети ждут, а она тут разгуливает. Беспокойно на душе. Вернуться надо бы. Да и мысль бьется-стучит – пусть уж всё по прежнему будет, толку нет ни в думах, ни в поисках.
Почувствовала вдруг взгляд чей-то. Смотрит, а за спиной женщина стоит и так участливо на нее смотрит:
– Чего сидишь тут, милая, ждешь кого? – голос знакомый, будто слышала его где-то Нюра уже.
– Не жду уже ничего, кажется пол света обошла, а счастья не нашла, – отвечает
– А что его искать? Оно за тобой по пятам ходит! Просто не видишь ты его. Глаза твои совсем на другое смотрят, сами не знают чего хотят.
– Да где ж оно, счастье это? Неуж такое маленькое, что разглядеть не могу? Научи меня, покажи Бога ради, как жить. Пусть оно не позади бежит, а в ногу со мной шагает.
– Это ты молодец, что поняла. Нечего ему позади бегать. Спросила, так слушай теперь внимательно. Прости всех, кто тебе что плохое сделал. Прости и прощения у родичей своих попроси, благословения у них попроси. Они всегда счастья тебе желали, только не понимала и не видела ты этого через свою гордость непомерную да упрямство исполинское. Сразу на душе полегчает. Посиди у ручья, а не на кочке болотной этой, подумай как жить тебе хочется чем заниматься, с кем рядом быть. Сказку сложи, как все ладно, да складно у тебя получается. Запиши её для себя любимой, для потомков.
Заслушалась Нюра и не заметила, как исчезла женщина, словно не было её вовсе.
– Привидилось что ли? Вроде и не сплю, – подумала.
Встала, огляделась вокруг и диву далась. Вот он дом родной рядом, лавка у забора. Притулилась Нюра на скамье, голову опустила, а перед глазами образ матери и отца стоит. Всю свою жизнь прокрутила она в считанные минуты и заплакала. Стала прощения у родителей просить за все что было: за непочтение, самовольство и всё прочее. Благословение попросила. Чудится ей, что мама улыбается, а у отца глаза теплые, ласковые. Оглянулвась, а за спиной Род стоит – мужчины, женщины и все улыбаются. Старец с бородой окладистой подошел, по голове погладил, словно маленькую.
– Нет универсального рецепта счастья, Нюра. Нет его концентрата. Не продается оно на развес. Просто рассыпано везде понемножку. Готова его заметить? Отряхнуть от налипших соринок?
Долго ли коротко диво продолжалось Нюра не поняла даже. Не то сон, не то явь, только не заметила, как за столом оказалась, а перед ней лист чистый и перо.
Долго корпела Нюра над сказкой. Все прописала в ней, всю жизнь свою детскую, юную, взрослую. Да не так как было, а как надобно, как душа попросила. Писала и плакала от радости. Поняла она свои ошибки и промахи. Поняла, что от Рода отрываться нельзя, что он только хорошее для нее хочет.
Прошло какое-то время и жизнь в семье Нюры потекла, побежала сноровисто, словно судьба другим боком повернулась и улыбаться стала.
А всё почему? Она счастье свое подняла и от налипших соринок отряхнула.
Колдунья ссора
За окном то и дело падают снежные водопады. Так бесшумно, будто кто-то сметает снег сверху, как пыль со стола. Дома тепло и уютно. Потрескивает огонь в печи, пахнет свежим хлебом и блаженством.
Звякнула дверная щеколда и на пороге появилась женщина, оборванная, грязная. Сказала, что издалека путь держит, попросилась на ночлег. Приютили её без слов. Кто ж путнику в гостеприимстве откажет? В баньке попарили, ужином попотчевали, спать на печи уложили, даже расспрашивать ни о чем не стали.
Выспалась гостья. Утром ноги с печи свесила и вниз поглядывает, как домочадцы суется, ладно и справно всё делают – завтрак готовят, скотину обихаживают. Воду таскают. Завидно ей стало.
Полезла она в свою кошелку. Потрясла её, пошептала что-то, да выпустила оттуда ссоринки – невидимки. Те хитрованы быстрехонько разбежались и стали себе место искать.
Одна в глаз хозяину залезла, и взор затуманила. Другая к матушке залетела, а мелкие к ребятне в глазки дорожки нашли. Самая большая соринка к деду попала.
Взор затуманился у всех домочадцев, а гостья на печи втихомолку радуется, что колдовство получилось.
Дед ни за что, ни про что на сына налетел, обозвал, стукнул, на улицу выскочил в сердцах и стоит там ругается. Тот жену обозвал, суп на стол опрокинул, ложку на пол бросил и в окно уставился.
Жена заплакала, но губу закусила. Негоже перед ребятней слабость показывать. Старший от неё подзатыльник получил, младшего за чуб потаскала. Все перессорились.
Стала незаметно скотина хиреть. Обед не варится. Дрова везде валяются не колотые. Печь не топлена. За водой никто не хочет идти. Кавардак поселился в доме.
А Колдунья Ссора всё на печи сидит. Уже и весна прошла и лето настало. Радуется она, похохатывает, ручки потирает, что в доме беспорядок, дети дерутся, домочадцы напрочь перессорились. Растет она, уже и в избе ей тесно, а хозяева её не замечают. Меж собой войну ведут, друг друга обвиняют, да делать ничего не хотят. Рушится семья.
Как-то раз вышел младшенький Ванюшка после очередного скандала на солнышко. Ветерку голову подставил, ссоринка и выскочила из глаза. Он головой повертел – мир ярче стал.
Зашел в дом. Видит, на печи огромная черная старуха усмехается. Спрашивает имя её. Она Госпожой Ссорой назвалась и похвастала, что теперь он и все члены его семьи в ее власти.
Ваня сразу понял, кто виновник бед в семье и решил извести колдунью. К матери побежал. Пытается ей рассказать, что они все теперь куклы в руках Ссоры, да мать отмахнулась от него, как от мухи назойливой и еще подзатыльником наградила. Отец ремнем пригрозил. Дед выслушал, но посмеялся, сказочником назвал.
Опечалился было малой, но надумал сам извести зло из семьи. Не забыл Ванюшка ещё, как они совсем недавно ладненько жили.
Сбегал в лесок соседний, поганок, да мухоморов насобирал, похлебку сварил и ну Ссору ей угощать, а та ест да нахваливает, что в жизни такой вкуснятины не пробовала, а сама растет на глазах. Ванюшка самовар вынес, и ну злыдню кипятком поливать, а та хохочет, как от щекотки.
Понял герой наш, что не справится ему в одиночку. Подмога нужна. Только где взять её, коли никто в семье слышать не хочет о колдунье.
Вышел он за ограду. Огляделся по сторонам. Ребятишки на лугу играют, Сосед на завалинке у крайнего дома гармошку терзает. Стадо коров мимо идет. А к нему пес ластится, прижимается. Пожалел он его, забрал во двор. Накормил, приласкал, лежанку соорудил.
Тут соседка через забор заглянула, спросила всё ли в порядке. Почему домочадцы мрачные, не выходят никуда, а только крик слышен который месяц.
Паренёк тут ей про беду и рассказал. Соседка головой покачала, да и сказала, что против ссоры только слова добрые силу имеют, прощение и уважение. Пошел Ваня в дом, стал слова добрые родным говорить, только не слышат его домочадцы, словно уши у них для красоты, а не для слов и звуков добрых, зато крик и стон хорошо различают. Ругаются так, что стены трещат, стекла звенят, посуда подпрыгивает. Опечалился паренек. Тошнёхонько ему в доме.
Вышел опять на волю. Стоит думу думает, а старуха Ссора тем временем радуется, да подрастает ввысь и вширь. Темнеет, словно туча перед грозой, того и гляди молнии засверкают.