Я шумно выдыхаю. В нормальном мире то, что она практически спасла меня от Коннера, сделало бы нас друзьями… но это же Аарья!
– Хочешь еще что-нибудь разболтать всей школе или на сегодня с тебя хватит внимания? – отвечаю я.
Я еще не договорила, как вдруг в сад заходит Брендан. Он видит, что я разговариваю с Аарьей. Мы встречаемся взглядами, и в его глазах отчетливо читается угроза, будто он прямо заявляет, что не откажется от попыток меня убить. Самое безумное в этой ситуации – то, что он, как выяснилось, мой кузен, о чем мне стало известно всего пару дней назад, но ведь он-то знал с самого начала, и его это никак не останавливало.
– Какие все нервные, – замечает Аарья, проследив за моим взглядом. – Похоже… как там говорят американцы? Ах да. Похоже, сегодня утром кто-то «откусил больше, чем может прожевать».
Феликс не отходит от Аарьи, но стоит неподвижно, со скрещенными на груди руками, будто защищаясь от необходимости общаться со мной, а может, он просто не хочет принимать участие именно в этом разговоре.
Вижу, как с урока по тренировочному бою выходит Маттео и направляется к двери в здание. Провожаю его взглядом.
Глаза Аарьи блестят, словно она почуяла что-то интересное.
– А мо-о-ожет быть, тебя не пугают последствия того, что ты бесишь Никту и Брендана, потому что… нет, не знаю… – Она разглядывает свои ногти. – Потому что ты нас скоро покинешь?
– Что? – Я едва ли не давлюсь этим словом и, стараясь скрыть шок, снова смотрю на нее. – Как бы мне ни хотелось и дальше слушать твой бред, меня ждут другие дела.
Судя по победному взгляду Аарьи, слишком поздно что-либо опровергать: она знает правду. Поэтому, вместо того чтобы продолжать этот катастрофический разговор, я иду следом за Маттео.
Аарья рычит и, словно когтями, рассекает пальцами воздух в подражание большой кошке.
На сегодня у меня было три задачи: вести себя как будто все нормально, не дать другим догадаться, что я уезжаю, и поговорить с Маттео. Уроки еще даже не закончились, а я уже умудрилась провалить две задачи из трех.
Вхожу вслед за Маттео в вестибюль. Стены украшают древние щиты. Лейла как-то сказала мне, что это символы исторических корней Альянса Стратегов, но мне они лишь напоминают о том, что я не знаю историю собственной семьи так, как должна.
…– Я могу уйти? Вы меня отпускаете? – Я обращаюсь скорее к самой себе, нежели к Блэквуд.
Блэквуд медлит.
– Строго говоря, ты можешь быть свободна. Однако я бы советовала тебе остаться, поскольку тебе еще многому предстоит научиться и тебе явно не хватает навыков в некоторых областях. Но самое главное, ты очень мало знаешь о мире Стратегов в целом.
– Может, и так, но я никак не могу оставаться здесь, пока папа там совсем один. Особенно после всего, что я узнала. То, что произошло с доктором Коннером, кажется лишь уменьшенной копией того, что происходит в мире.
– Школа не ввязывается в мировую политику, – замечает она, хотя мы обе знаем, что у ее противостояния с Коннером был совершенно политический подтекст. – Скажу лишь одно: с твоей стороны было бы разумным заключить здесь побольше союзов и приобрести как можно больше навыков, прежде чем ты покинешь это место…
Прибавляю шагу, чтобы поспеть за Маттео.
– Привет, можно с тобой поговорить минутку? – тихо спрашиваю я. Высокие сводчатые потолки в этом зале усиливают звук.
Вижу, как напрягаются его широкие плечи.
– Лучше не надо, – говорит он, даже не поворачиваясь ко мне лицом.
– Послушай, я знаю, ты винишь меня в том, что произошло со Стефано… – начинаю я, когда мы заходим в коридор мужского крыла.
Теперь он наконец в раздражении оборачивается и смотрит на меня сверху вниз большими карими глазами, так похожими на глаза тети Джо. Он выше меня на добрых шесть дюймов.
– Еще как виню, черт возьми! Может, ты и не виновата в его убийстве напрямую, но это не изменит факта, что мой лучший друг – с тех пор как я научился говорить – мертв из-за того, что ты появилась в этой школе.
Я замираю от его слов. Тру лоб рукой возле брови – Эш как-то говорил, что этот жест выражает стыд, что, наверное, в данный момент соответствует моим чувствам.
– Понимаю… Не могу даже представить, что было бы, если бы кто-нибудь убил мою лучшую подругу, – говорю я более мягким голосом. При одной мысли о том, что кто-то может причинить вред моей веселой, яркой Эмили, мне хочется плакать. – Я бы, наверное, до конца времен всех ненавидела.
– Ну да… – бормочет он, останавливаясь перед дверью к себе в апартаменты.
Понятия не имею, что делать дальше. Не могу же я сказать: «Жаль твоего друга, но мне от тебя кое-что нужно, поэтому сейчас давай лучше поговорим об этом».
– Извини за беспокойство, – вместо этого говорю я. – И мне очень жаль Стефано. На самом деле жаль. – В голове круговорот мыслей, я пытаюсь придумать что-нибудь, что заставит его выслушать меня, прежде чем через три секунды он скроется у себя в комнате и я упущу свой шанс. – Я просто пришла попрощаться.
На секунду Маттео закрывает глаза, как будто я утомляю его одним своим присутствием.
– Я не в том настроении, чтобы играть в твои игры.
– Это не игра, – отвечаю я и осматриваю коридор, чтобы убедиться, что мы одни. Запинаюсь, надеясь, что этот рискованный ход не обернется против меня. – Завтра я уезжаю из Академии.
Он выдыхает и отводит глаза, глядя в стену. Три секунды спустя, покачав головой, он ударяет кулаком по щеколде. Дверь открывается.
– Ну, ты идешь или как? – не скрывая раздражения, говорит он.
Я без колебания проскальзываю в дверь. Светомаскировочные шторы у него в гостиной уже задернуты, в камине горит вечерний огонь.
– Говори быстрее, – цедит он сквозь зубы, как будто больше всего на свете хочет поскорее от меня отделаться.
Перекидываю косу через плечо и расправляю плечи, набираясь храбрости. С тех пор как я узнала, что он мой кузен, не могу не замечать нашего с ним сходства. Никогда не думала, что найду в этой школе родных. А теперь у меня аж два кузена – Маттео и Брендан, и один из них ненавидит меня, а другой хочет убить.
Перебираю в голове несколько вариантов, с чего начать, но все они кажутся неуклюжими. Поэтому вместо того, чтобы напрямую попросить о помощи, я просто говорю:
– Я собираюсь найти своего отца.
Маттео фыркает:
– Ты пришла, чтобы обсудить со мной своего отца-Льва? Мне все равно, что с ним будет.
Делаю шаг вперед. При мысли о том, что кто-то смеет в таком тоне говорить о моем папе, замечательном человеке, прихожу в раздражение.
– Если бы ты послушал меня дольше десяти секунд, то понял бы, почему тебе не должно быть все равно. Меня достала вся эта Семейная политика. Ты – Медведь. Он – Лев. Ну и что? Кому какое до этого дело? Просто есть ужасные люди, а есть другие. Мой папа – очень хороший человек. Вот и все.
Маттео сжимает руку в кулак, и я продолжаю, пока он не надумал указать мне на дверь. Делаю вдох, успокаивая свой голос.
– После смерти моей тети Джо… нет, не так: после смерти нашей тети Джо папа отправил меня сюда. А сам, насколько я догадываюсь, отправился в Европу, чтобы как-то с этим разобраться.
– Что ты имеешь в виду? Как именно разобраться? – спрашивает Маттео; судя по его настойчивому тону, это важный вопрос.
– Именно это я и собираюсь выяснить, – столь же серьезным тоном отвечаю я. – Я не знаю тонкостей политики Семей так, как ты, но я знаю достаточно, чтобы сказать, что Джаг…
– Джаг – отец твоего отца, твой дед, – с ненавистью говорит он.
– Хочешь сказать, у нас с ним общие гены? Ну да, разумеется, – отвечаю я в еще более ершистой манере. – Но не смей предполагать, что я хоть в чем-то похожа на него или других Львов. Он убил мою маму и нашу тетю. Львы охотятся на моего отца. Они пытаются убить меня. Насколько я понимаю, они с радостью устранят и Лейлу, и Инес, и всех остальных талантливых учеников Академии и заставят всех Стратегов повиноваться им. Между прочим, все, что я делала в этой школе, было нацелено на то, чтобы их остановить.
Он с презрением фыркает:
– Все, что ты здесь делала, было ради спасения собственной задницы.
На секунду я в растерянности замолкаю. Не могу сказать, что он так уж заблуждается, но в то же время и не совсем прав.
– Ну и что ты задумала? Самой бросить вызов Львам? Или, может, ты и твой папочка-предатель объединитесь? – со злостью говорит Маттео. – Если его, конечно, еще не прикончили.
– Господи, Маттео, – в изумлении восклицаю я. – Какой же ты козел! Ждешь от меня понимания, сколь глубоко тебя ранила смерть друга, но не можешь проявить ни капли сочувствия к такой простой и понятной вещи, как страх за отца? – Неодобрительно качаю головой. – А между тем он по крайней мере хоть что-то делает. И я тоже. А что делаешь ты?
Маттео в растерянности трет лоб рукой и на несколько шагов отступает от меня.
– Ты права, – говорит он уже более мягким тоном. – Зря я это сказал.
Я наблюдаю за ним. Сквозь завесу ненависти и горя вижу неплохого парня. Несколько секунд мы неловко стоим друг против друга, не зная, как вести себя в отсутствие привычного раздражения.
– Куда в Европе ты собираешься? – наконец спрашивает он.
– Начну с Великобритании.
Он кивает, как будто ожидал это услышать.
– Кто еще знает о твоем отъезде?
– Эш, Лейла и Блэквуд.
Он задумчиво разглядывает меня.
– И Эш едет с тобой, – утвердительно говорит он, и я косо смотрю на него.
«Неужели он понял это по тому, как я произнесла имя Эша, или меня каким-то образом выдал язык тела?»
– Да, – нехотя подтверждаю я, удивляясь, с какой легкостью все ему рассказываю. А ведь у меня нет оснований доверять Маттео, не так ли?
– Насколько я понимаю, ты пришла ко мне за помощью, – продолжает Маттео.
Я выдыхаю, испытывая огромное облегчение от того, что он сам завел этот разговор.
– Да. Прошу тебя. Все, что ты готов мне рассказать… Если я окажусь на территории Львов, мне пригодится любая помощь. Знаю, ты меня ненавидишь, но Львов ты наверняка ненавидишь еще сильнее.
Маттео поджимает губы и осматривает комнату, словно ища в ней ответ. Несколько секунд он молчит, потом кивает, как будто принял решение.
– Я соглашусь помочь тебе при одном условии.
– Что за условие? – медленно спрашиваю я.
Лицо Маттео принимает серьезное выражение.
– Ты должна пообещать, что эту информацию будешь использовать ты, и только ты. Дай мне слово. Я вовсе не заинтересован в том, чтобы выдавать Эшу тайны моей Семьи.
Я раздумываю. Мне претит мысль о том, что придется что-то скрывать от Эша, но в то же время я не могу ставить под сомнение тот факт, что Маттео обязан оберегать Семейные тайны. И, по правде говоря, мне льстит, что он решил их мне доверить.
– Обещаю, – говорю я.
Маттео пристально смотрит на меня, словно пытаясь оценить, насколько мне можно верить, и, видимо убедившись, что я сдержу слово, продолжает:
– В Лондоне есть аптекарь из Семьи Медведей. Ее лавка скрыта за фасадом антикварного магазина под названием «Магия прошлого». Если тебе потребуется оружие против Львов, можешь обратиться к ней. Скажи ей: «Aut cum scuto aut in scuto».
– «Aut cum scuto aut in scuto», – повторяю я латинское выражение.
– «Со щитом или на щите», – говорит Маттео, прежде чем я успеваю сама понять смысл. – Это означает: «Никакой капитуляции; никогда не сдавайся». Так она поймет, что ты борешься против Львов и тебе нужна ее помощь.
Тайные пароли в тайных лавках тайных аптекарей. Месяц назад, услышав нечто подобное, я бы закатила глаза и заметила, что вообще не думала, что такие аптекари еще существуют где-то, кроме старых сказок, но с тех пор как я приехала сюда, весь мой мир встал с ног на голову.
– А ничего, что она меня раньше никогда не видела? – спрашиваю я.
– Ну, дело в том, что ты действительно очень похожа на наших ближайших родственников. Она может принять тебя за двоюродную или троюродную сестру, с которой раньше не встречалась. Но… – Маттео делает паузу, – если она догадается, кто ты на самом деле, у тебя могут возникнуть большие проблемы.
Вспоминаю свой ночной разговор с Эшем и его предупреждение о том, что некоторые Стратеги из Европы могут меня узнать.
– Медведи тоже меня ненавидят?
Его взгляд становится задумчивым.
– Думаю, моя мама хорошо тебя примет. Она очень любила своих сестер. Но глава Семьи – наш дед, и я не уверен, что он вообще захочет с тобой связываться. Не могу сказать наверняка, чего тебе стоит ожидать. Возможно, Медведи тебя поддержат. А может, и нет.
Глава пятая
Громко стуча сапогами по каменному полу, спешу в обеденный зал. Больше часа я отсиживалась у себя в комнате, дожидаясь, пока у Лейлы и Эша закончатся занятия. С самого утра, после стычки с Никтой, чувствую себя так, будто все внутренности у меня завязаны тугим узлом. Хотелось бы верить, что остаток дня пройдет без потрясений.
Открываю громадную арочную дверь с железными заклепками и вхожу в обеденный зал. Обитые бордовым бархатом стулья, длинные столы, покрытые белоснежными льняными скатертями, начищенное до блеска серебро… Столы украшены орнаментом из зеленого плюща и белых цветов, под потолком висят ажурные металлические люстры, в которых горят настоящие свечи. На возвышении в торце комнаты за отдельным столом сидят девятнадцать учителей. Один стул пустой – место, которое раньше занимал Коннер. Ученики разговаривают друг с другом тихо и вежливо, чего совсем не ожидаешь от сотни подростков, собранных во время обеда в одном помещении.
Иду по проходу между столами, избегая встречаться глазами с другими учениками. Никто не сказал мне ни слова по поводу смерти Коннера, но я кожей чувствую на себе пристальные взгляды всех присутствующих. Такое бывало со мной и в Пембруке – как-то раз в шестом классе я забралась наверх по флагштоку и повесила там чьи-то огромные трусы, а в девятом – спрятала на крыше школы препараты для лабораторной работы по химии, которой все боялись. Тогда меня все приветствовали восторженными возгласами, аплодисментами и дружеским похлопыванием по спине. Теперь же молчаливое, отнюдь не дружелюбное внимание со стороны соучеников не вызывает у меня желания шагать с гордо поднятой головой – наоборот, хочется натянуть на нее капюшон и спрятаться.
Я уже на полпути к месту, где сидят Эш и Лейла, но тут Брендан вдруг встает, отодвигает стул и, продолжая трепаться с кучкой парней, перегораживает мне дорогу собой и своим стулом. В нерешительности замедляю шаг. Не знаю, как обойти это очевидное препятствие, да еще на глазах у всех. Не могу же я развернуться и пойти другой дорогой: все решат, что я его боюсь. Хорошо еще, что поблизости нет Никты.
Останавливаюсь рядом с Бренданом. Он не двигается с места, а судя по тому, как он выпятил грудь, и не собирается.
Внутренне напрягаюсь.
– Прошу прощения, – говорю я самым вежливым тоном, на который только способна, но он делает вид, что не замечает меня. – Брендан, я знаю, ты меня прекрасно слышишь. Не такой уж ты хороший актер.
Он поворачивается ко мне и небрежно бросает:
– Можешь и обойти.
Его явно мало беспокоит, что он доставляет мне неудобство. На лице высокомерная улыбка, голос звучит уверенно. На платиновых волосах отражаются огоньки свечей в люстре.
Чуть дальше за столом Аарья откидывается на спинку стула, чтобы лучше нас видеть. Инес смотрит на меня с сочувствием.
Я сверлю взглядом Брендана.
– А ты можешь просто убрать ногу, задвинуть стул и дать мне пройти, – говорю я.
Я могла бы попытаться протиснуться мимо него, но места очень мало, и если он чуть двинется и толкнет меня, я, чего доброго, рухну на стол и попаду прямиком на стратегически расположенный нож.
Он делает вид, что обдумывает мое предложение.
– Да нет, мне и так удобно.
«Ну вот, без ссоры не обойдется».
Я выдыхаю, осматриваю комнату в поисках другого варианта решения проблемы, но ничего не нахожу.