Евгений Белобородов
Испытание войной
Автор: Евгений Белобородов
Идёт война
Идёт открытая война
На искажение России,
Чтоб не исполнилась мессия:
Спасти планету от огня.
Свои сорвавши косяки,
Что много лет стреляли в спину,
Избрав себя судьёй невинным,
На нас бросают висяки.
Связав во круг нас шакальё,
Им дирижируют приказы,
Как обезличить нас проказой,
В сто крат озвучивши враньё.
И в это время в круг страны
Сжимают натовскую петлю,
Чтоб всех послать сигнальной плетью
На разжигание войны.
И нас не слышат, не дают
Нам осветить судьбу планеты…
О’ как на вас навлечь вендетту,
Чтоб лже-царькам пришёл каюк?!!!
Но кто возглавит ход весов?
Где просвистит путь красных линий?
Пора отбросить род крысиный!
И хватит прятаться в песок!!!
Это мой год!
(1979 г – год ребенка.)
Захожу я в комнату и вижу:
На полу задумчиво сидит мой сын
И мою разглядывает книжку,
Репродукции рисунков и картин,
Авторучку красную он держит,
Руки перепачканы и в пасте рот…
Слышу я по книжке лёгкий скрежет
И губы его шепчут: «Это мой год!
Это мой год!»
Сзади подошёл к нему я тихо
Чтобы труд его над книжкой посмотреть.
Танки, бомбы, самолёты, мины –
На них во всех рисунках он ставит крест.
Здесь его старания я видел,
С какою силой войны не хочет он,
И с каким пыхтит серьёзным видом,
Как губы его шепчут: «Это мой год!
Это мой год!»
Баллада о детском концлагере.
Сорок Первый по Сорок Пятый не забудем никогда.
Сколько душ загубила эта война?!
В крематориях сколько и в камерах с газом
Задушили, сожгли, не моргнув даже глазом?!
Зубы у мертвых выбивали враги
А из кожи шили себе сапоги.
Германия. Май. Сорок Пятый.
Освобожден был концлагерь советским отрядом.
В концлагере – дети. Еле живые.
Тощие дети. Дети больные.
В лагере смерти дети Европы!
Фашистские их привезли живоглоты.
Назначенный Гитлером Новый Порядок
В лагере ввел свой распорядок.
По средам и пятницам было работки
Тем палачам, что стояли у топки.
Детям обещали, что подарят игрушки,
Но, ведя в крематорий, держали на мушке.
Попарно бросали их в горящую топку,
После каждого раза наливали по стопке.
Пепел потом продавали они
Крупным владельцам немецкой земли.
Эти владельцы свое дело знали:
Тот пепел по пашням они рассыпали.
Богато они удобряли землицу
И богатую тоже снимали пшеницу.
Мурашки по коже бегут у солдата,
Как вспомнит, что узнал он в том Сорок Пятом!
Нельзя, чтобы лагерь тот повторился,
Чтоб кто-то еще детской кровью напился.
Недопустим, чтоб опять разразилась война.
Пусть мир сохранится! Мир – навсегда!
Пошли домой
.
Подымайся, друг, –
Окончен бой,
К концу приехала война,
Четвёртый год
Ты шёл со мной,
Четвёртый год в поту страна.
Сквозь дым и кровь! –
Солдату говорит солдат, –
Собирайся друг,
Пошли домой,
Дай, подержу твой автомат.
В пыли траншей
Кормил ты вшей,
В землянке после боя спал.
Ты был смелей
Врагов, страшней,
Когда свинцом их поливал.
Теперь водой
С себя смой кровь, –
Говорит солдату солдат, –
Собирайся, друг,
Пошли домой, –
Дай, подержу твой автомат.
Ты обещал
Прийти живой –
Тебя давно ждёт дома мать.
Что ей скажу?
Укрыт землёй?
Что просит мать свою всё ждать?
Ты победил!
Сквозь дым и кровь! –
Солдату говорит солдат, –
Собирайся друг,
Пошли домой,
Дай, подержу твой автомат.
Ко Дню Победы.
Столько лет отмечали победу,
Столько лет были в этом уверены,
Восхищались героями дети,
Вспоминали ушедших без времени.
Только вдруг из под самого носа
Ощетинилась падаль нацистская,
А учуявшые прибыль пиндосы
Разжигают фашизм вновь неистово.
И забыты уж фабрики смерти
И в ракеты пускатели вставлены
Неужели в добро чтоб поверить,
Воскресить нужно будет нам Сталина?!
День Победы забыт по гейропе,
Да и нам в эти дни не до праздника.
Надвигается полная жопа,
Человек рвётся в мёртвое царствие.
«Родина-мать»
Ты, Мать-Родина наша,
Что молчания краше,
Торжества что минуты
Заменить могут людям,
Этой памяти скорбь
Окровавленных зорь
И пробитых сердец,
Чтоб войне был конец?
Слёзы льются героев
Перед юности строя,
Перед памяти строя,
Перед жизни устоя!
И у ног твоих, Мать,
Вечно будут стоять
Жар святого огня
И твои сыновья!
Огонек.
Солдат в поход с собой уносит шутки,
Ведь в каждой шутке свой резонный толк;
Ему поможет в трудные минуты
Их боевой, задорный огонёк.
И на войне, теряя друга рядом
И видя смерти жадной ветерок,
Остановить врага помог ребятам
Их боевой, задорный огонёк.
И по пыли израненного тракта,
Когда к победе шёл усталый полк,
Ему светил в ночи из автомата
Тот боевой, задорный огонёк.
Солдаты письма на груди носили;
В тех письмах милым где-то между строк
Оставил след любви к родной России
Их боевой, задорный огонёк.
Кузница.
Русская деревня,
Колокольный звон.
И в лесу и в поле
Раздаётся он.
В поле этом тихо
Кузница стоит,
Опустился вечер –
Вся деревня спит.
Что такое? Будто
Встал с земли мертвец,
И привычным делом
Занялся творец?
Осторожно, чтобы
Не вспугнуть его,
Мы пойдём, посмотрим –
Здесь недалеко.
Дым с трубы клубами
И железный стон…
Мы открыли двери,
Смотрим: нет, не он –
У печи подросток,
Дети у мехов,
И в углу белеет
Простыни покров.
Осторожно скинем
Покрывало вниз…
Приподнялись веки
Удивлённых лиц…
Памятник пред нами:
Три винтовки вкруг –
Тем, освободившим
От фашистских рук.
Не вернулись с боя
Многие домой,
И куют им память
Дети под луной.
От заботы милой
У ресниц слеза –
Твёрдые минуты
Позабыть нельзя.
Детские печали
Сердцу дороги.
Родины прелестной
Славные сыны!
А еще я плачу
От того, что в них
Кузнеца немого
Зёрна проросли.
И опять, как раньше,
Кузница гудит,
И теперь стал полон
Деревенский вид.
Русская деревня,
И железа звон
На полях России
Снова возрождён.
Дед.
За окном распушила ночь косы
И от белого снега мила,
И ещё света яркого россыпь
С новостроек в низину легла.
Над Заречными высится город:
До небес заводские подпоры,
Дымовые глаза над тайгой -
Тихий пригород мнёт под собой…
На дрожащих руках серый ордер,
Как медаль за прожитые дни,
Где луна освещала забор, дверь,
Шифер крыш, ставни низкой стены,
Огород, заливаемый Томью;
Мачты труб и угля в снеге комья;
Игры, плачи соседских детей
И беседы друзей-тополей…
И теперь собирать надо вещи –
Завтра в путь, к городской суете.
Лишь недолгие в сутолоке встречи
Нас вернут к детских лет красоте.
И смешными нам станут обиды –
Иногда только выплывут к виду
На руках и ногах синяки
И в ладошках твоих светлячки…
Чемоданы выносятся в сени,
Будет комната скоро пуста,
А по стенам уж носятся тени -
Пауки разделяют места.
А пока… Память бабушки милой -
Перебрать раньше некогда было
Этот кованый старый комод,
Вот и твой наступает черёд.
С затаённым дыханьем и чувством
Открываю я крышку его:
Платья, вышиты с древним искусством,
Даже кажется – пахнут травой;
В углу – строгий зелёный подсвечник;
Две шкатулки, резьбы безупречной:
Серебро потускнело в одной,
Фотографии, письма – в другой…
Адресат – моя мама, из Томска;
От подруг – Киселёвск.., Ачинск.., Новосибирск..,
И… вот! вот! ..т-треугольничков горстка,
Катер Памяти… нет, только пирс…
Пробегаю в волненьи глазами,
Задрожавшими вторя губами –
Ведь… ведь это… же дедушка мой!..
Не пришёл Ты, родимый, домой…
Пожелтевшие времени слуги,
Запылённые птицы войны!
Сберегли вы тоску по подруге
Из лесов, блиндажей и больниц,
Из полей, из горелых землянок…
Потом вас принимал полустанок
И к любимым с дыханьем своим
Приносили вы трели весны.
«Здравствуй, Анна моя! Я в дороге.
Вот под нами под снегом река.
Чем мы ближе, тем больше тревоги –
Ну, скорей бы увидеть врага…
Переход, остановка, ученья…
А народу!.. глаза их – мученья!
Разве горе глаза утаят?!
Ну, война! где же совесть твоя?..»
С фронта не было писем. … Известье:
«Пропал без вести…» – Ранен ли? Жив?
Может плен – это злое бесчестье?
Может косы над ним русых ив?
… Вот лежит Он под елью в секрете;
За спиной – партизанские дети,
Эти ангелы малой земли;
На заданье ребята прошли…
Нет… Поход от врагов свой скрывая,
К фронту шли они трактом больным.
Но вдруг взрывы переднего края
Их кольцом окружили стальным.
Танки в ряд… В небесах – самолёты…
Кто-то кинул гранату, кого-то…
Вот Он в ярости рвётся вперёд,
А за ним… обезглавленный взвод…
Может проволокою колючей
Его, раненого, давит плен?..
Вот Он с камнем, тяжёлым, на кручу,
На виду чёрных касок у стен…
Может с Карбышевым был он рядом…
Может с польским, с французским солдатом
Много раз был он схвачен, бежал? –
Но и там он за Русь воевал!..
Вдруг… не выдержал… Нет! я не верю!
Он Россией святою вскормлён!
В ней! свободу душою измерил!
Древней жаждою воли крещён!
Он мечтал в ещё спящей Сибири
О безоблачных днях всего мира,
Но мечту оборвала война,
И позвала в бой сына страна.
И ушёл… Опустели деревни,
Покрыл области чёрный платок…
Но ковал, стиснув зубы, край древний
Для родимых победы венок.
И пришла долгожданная всё же,
Со слезами и с песней хорошей
Пронеслась по полям, по лесам
И по дымным еще небесам…
Но не каждый двор полон был счастья.
А иные – стояли пусты…
Собираю помятые части –
Изведённы слезой лоскуты.
Дата поздняя – сорок девятый;
Строчка: «… пал смертью храбрых…» – солдатом
В том, далёком и долгом году,
Заслонив от живущих беду.
Неизвестная вот приоткрылась
Мне страница российской судьбы,
И сильнее, и резче забилось
К ним признанье сыновней любви,
К ним! пришедшим, и к ним! не пришедшим,
К ним! к победе в одном строю шедшим.
Мы для вечности их имена
Выбьем в памяти красных стенах!
Пусть про дедушку все мне молчали –
Горе трудно своё вспоминать;
Вот и бабушка слёзы печали
Не любила на людях казать.
Годы льются в тяжёлых скитаньях:
То страда, то покой – то исканья;
Но и всё ж через тысячу лет
О тебе я узнал бы, мой дед!..
Вещи собраны – скоро в дорогу;
Опустеет дом светлый и двор,
Эта улица. Детства берлогу
Завтра трактор завалит, как сор.
На последок схожу помолиться,
Моей памяти каждой крупицей
Я согрею свечу, и за ней
Встанет прошлое сонмом огней.
Ястребы.
Врезался лентою длинной
В небо белеющий хвост;
Чуток в нём взгляд ястребиный, -
Брошен на землю, как мост!
Крик опускается твёрдо
Птицы стальной на леса.
Крылья расправлены гордо
Двадцать четыре часа.
Голову ввысь поднимите –
Носится в птице беда:
Чётко плетёт злые нити
В воздухе «Б-52».
Тень затмевает над розой
Радости жизненный цвет,
Тень кружит жадно и грозно –
Ей в мире отдыха нет!
Будущий мир вспомяните!-
Носится в птице беда:
Чётко плетет свои нити
В воздухе «Б-52».
Ждёт лишь мгновенья, приказа:
Когти вцепить в наш рассвет –
Когти ракет, когти газа,
Когти червонных монет.
Крылья над розой сломите,
Крик чтоб затих навсегда –
Пусть не плетёт больше нити
В воздухе «Б-52»!
Кобальтовые страсти.
Россия грозится вам бомбами?
Так бойтесь же! бойтесь же нас!
Так бойтесь же нового кобольта!
Мы первые в силе сейчас!
И в вашей златой Калифорнии
Устроим меж сильными торг –
Ни доллар, ни Боинга молнии
Не смогут спасти ваш Нью-Йорк.
Европа уж нами запугана
И руку для дружбы даёт,
И к вам обращается с руганью.
За вами остался черёд.
Зелёною веткою с тополя
Грозит вам российский вампир!
Мы в шахтах растим давно голубя
И в бомбы заложили мир.
Что случилось?
Что случилось? – Да, нет… Ничего…
Просто рядом какая-то птичка
Потеряла случайно крыло,
Просто рядом весёлый мальчишка
Отвернул искажённо лицо,
Просто рядом сержант по привычке
Повалился на землю легко,
Родилась просто яркая вспышка,
Загорелась трава, и ещё –
Просто Там заигрались в картишки
И на карте «согнули копьё»
Что случилось? – такие дела:
У деревни, в реке полноводной
Просто рыба случайно всплыла,
Чей-то конь на земле плодородной
Закусил навсегда удила,
Просто всех из деревни свободной
Разом рвота в могилу свела,
Просто тучка условий погодных
Не дождалась – и в даль проплыла,
Просто Там – самолёты на взлётной,
А на пульте – «сломалась стрела».
Что случилось? – Да, так… говорят,
Что теперь на Земле всё спокойно.
Почему-то леса лишь горят,
Да и горы теперь неупорны:
Они вровень с морями лежат.
Просто зверю здесь стало привольно –
Но не видно в округе зверят.
Просто жить во Вселенной достойно
Теперь можно, летя наугад…
Говорят: это было не больно,
Просто – «Атомной молнии» взгляд.
«Согнутое копьё», «Сломанная стрела»,
«Атомная молния» – кодовые названия
мелкой, крупной аварий и войны, разработанные
ЦРУ (18.11.81, TV «Новости дня»)
Прошение солдата королевы.
Я, Bobby Sands,
Капитан королевских войск.
Наш десант, опустившись на Олстер –
Непослушной Ирландии мозг,
Стал хозяином тут, а не гостем.
Мы устроили здесь полигон
Для обстрелки своих новобранцев,
Чтобы Англии женственный трон
Защищать научились бы братцы.
Здесь есть лётчики, есть моряки…
Я и сам службу нёс на подлодке.
Здесь бойцы с моей лёгкой руки
Пристрастились к железной наводке.
Ни пред кем не ударим мы в грязь,
Хоть в винтовках у нас лёгкий пластик,
А в гранатах – пугающий газ
И на наших беретах нет свастик.
А потом молодого стрелка
Отправляют туда, где спокойней,
Где есть джунгли, вино и река,
И за жизнь не боится наш Tommy.
Я готов поручиться за всех,
Кто прошёл мою смелую школу.
Но в Ирландии лёгкий успех
Порой дарит не лучшую долю.
Не всегда может выправить руль
Beel Sogray на избитых дорогах
И усиленный пеший патруль
Не всегда унести может ноги.
Сколько в Karselry бросили мы!
Сколько вывезли за город трупов!
Но они против нас из тюрьмы
Направляют безбожников грубых.
И летят в нас и камни, и брань,
И стреляют в спокойного Tommy…
Королева! прошу: дай от ран
Отдохнуть мне в другом регионе.
Пусть послужит солдата рука
Там, за морем, где всё же спокойней,
Где есть джунгли, вино и река,
И за жизнь не боится наш Tommy.
Крик.
Крик о помощи слышен, чуть свет занялся.
Чуть успел ты войти в этот мир, в этот свет
Уже тянешь ты ручки и ищешь ответ,
Над планетой свой крик в первый раз вознеся.
А планета кружится;
И люди, и птицы
Зажигают зарницы
И тушат их вновь,
В суете забывая
О нежности края,
И о том, что чужая
Разлита там кровь.
Может в этом предчувствии льётся твой крик,
Или в том, что однажды ты встанешь под нож,
Или что не минует тебя наша ложь,
Что тебе не успеть мир исправить за миг?
Я хотел бы услышать тебя на Земле,
Когда будет наш мир и спокоен и свят,
И тебе не достанется взять автомат,
И забудутся сказки о горе и зле.
А планета кружится;
И люди, и птицы
Зажигают зарницы
И тушат их вновь,
В суете забывая
О нежности края,
И о том, что чужая
Разлита там кровь.
Ты говоришь мне, что вдовы стареют
По ночам, в грозовые раскаты,
Из кровавых военных годов –
С поля боя приходят солдаты
В сновиденья стареющих вдов…
А.Гусев.
Ты говоришь мне, что вдовы стареют…
Знаешь? но я не согласен с тобой.
Кто-то из милых в застенках расстрелян,
Кто-то шёл в мае последней тропой…
Знаешь? мне кажется: время застыло
Робкою пташкой во вдовьих очах;
Можно прочесть в них: что с каждою было!
Что же стерпелось на хрупких плечах!
А погляди за покрытые шалью
Плечи стоящей у тропки вдовы –
Там, за чертой горизонта, за далью,
Видишь? – встают, горло солнцу сдавив,
Призраки в мареве яркого дыма! –
Завтра поднимутся сотни грибов!
В праве ль такое теперь допустить мы,
Перечеркнув упования вдов?!
Страшно от мысли, что время однажды
Вновь остановится в ждущих глазах.
Страшно! а вдруг не увидим мы граждан,
Вспомнивших после о наших сердцах.
Под созвездием «Весы».
Слух наполнен стуком мерным:
На столе стоят часы.
Побеседуем, друг верный,
Куда клонятся «весы»?
На одной сияют чаше
Наши вечные мечты:
Как нам сделать жизнь краше
Той, природной красоты,
Чтобы мир твой был счастливым,
Как родившийся тюльпан,
Как весёлый взгляд любимой,
Как цветущий мальчуган.
Чаша клонится другая
В бесконечный жаркий ад:
Там девчоночка хмельная
Похотливый дарит взгляд,