– Хорошо. Я хочу услышать мнение каждого – на что это похоже?
– Больше это похоже на переход… – пробормотал Уорден, затягиваясь вонючей турецкой сигаретой
И тут директор, не особо эмоциональный, буквально взорвался…
– Какой переход, во имя Всевышнего – какой к чертям переход?! Какого хрена его понесло сюда?! Почему он не мог совершить это переход в любом другом месте – в Западном Берлине, в Австрии, еще где-нибудь, почему он не мог нанять скоростной катер в Майами и через час уже оказаться на Кубе, почему он тупо не пошел в советское посольство в Вашингтоне, ведь тогда мы ничего бы не смогли с этим сделать?! Какого дьявола ему понадобилось лезть в пасть ко льву?!
Директор в этот момент был похож на загнанного в угол клетки зверя – тяжелое дыхание, безумный взгляд. Сотрудники еще никогда не видели его в таком состоянии.
– Продолжаем, господа – Кейси справился с собой – первая версия, это сознательный переход на сторону противника. Еще версии?
– Вторая версия – то, что Маллен сошел с ума. Просто сошел с ума – и все.
Говорил тот самый, пронырливый – Джон Майерс, один из самых приближенных к Директору людей, бывший телерепортер. Придя к власти, директор привел в Управление немало людей, которые до этого никогда в разведке не работали и даже не знали, что это такое. Тот же Майерс – типичный репортер-борзописец, однако с его приходом в Управление, наконец-то появилось то, чего там отродясь не водилось – разведсводка, написанная нормальным, человеческим языком, при этом содержащая хоть какую-то определенную информацию – а не бесконечные возможные варианты, скрывающие полную оперативную беспомощность.
– Маллен проходил ежегодное обследование? – на полном серьезе спросил директор
– Да, сэр…
– Тогда вторая версия отметается как маловероятная. Еще версии?
– Возможно, Маллен решил самостоятельно провернуть какую-то операцию, не поставив в известность руководство? – предположил тот же Майерс
– Какую? Какую операцию он мог проводить в одиночку? Какую развединформацию можно добыть в этих проклятых Богом горах? В чем заключается смысл операции – в том, чтобы подставиться под пули спецназа?
– К тому же Маллен взрослый человек, я его знал как вполне разумного и адекватного человека – добавил Уорден – вряд ли бы он начал что-то серьезное, не поставив в известность руководство. Да и вообще – к чему человеку из внутренней контрразведки выполнять функции оперативника?
– Маллен раньше работал оперативником. Причем в русском отделе – напомнил Майерс
– Принимаем третью версию – отрубил директор – хотя и как нуждающуюся в серьезной доработке. Я просто не могу себе представить – что за операцию мог затеять Маллен, не согласовывая ее с начальством. Еще версии?
– Четвертая версия – что все наши местные друзья лгут.
– Лгут? – вступил в разговор Уорден – а как тогда быть с тем, что звонок Раттледжа действительно зафиксирован и документ, разрешающий Маллену его действия по переходу границы нами действительно найдены? Эти документы не могли появиться отсюда, из Исламабада, в этом в любом случае должен был участвовать кто-то из штаб-квартиры. Причем этот кто-то должен занимать довольно высокое положение, чтобы состряпать такие документы и ввести их в систему.
– Чертовщина… По санкции на Маллена установили?
– Подделка. Но чертовски хорошая и грамотно сделанная. Я не винил бы дежурного офицера – на его месте я бы тоже не заметил подлога.
– И кто-то эту подделку зарегистрировал в системе – пробормотал Уорден
– Вот именно. Это пробел и весьма серьезный – быстро среагировал директор
– Все усилия системы были направлены на то, чтобы не допустить несанкционированного выхода информации за пределы управления. О том, что кто-то может внаглую подделать приказ – никто не подумал, да эти командировочные приказы не относятся к категории «особой важности», их и не проверяют почти. Теперь конечно будем проверять.
– Запираем конюшню, когда убежала лошадь. Что известно о дальнейшей судьбе Маллена?
– Афганская агентура сориентирована на поиск. В полном составе. Но, чтобы довести этот приказ до всех, потребуется несколько дней. В Афганистане свои сложности с прохождением информации – вы же понимаете, сэр…
– Еще бы. Известно о том, жив ли он вообще – или нет?
– Точных данных нет. Но по косвенным данным – да жив. Мы сориентировали всю агентуру, объявлена немалая награда.
Директор помрачнел – это значило только одно – преследование группы советских спецназовцев завершилось ничем – группа прошла границу и ушла.
– Уорден… Милтон, будьте добры, подождите на улице. И вы, Джон, тоже…
Уорден встал с готовностью, Майерс с удивлением. Один из самых приближенных к директору людей, он полагал что уж от него то в управлении секретов нет и быть не может. Однако, ни были. Первый секрет – тот человек, четвертый, который сел в самолет не в США, на базе ВВС США Эндрюс, с которой они взлетали, а в Западной Германии, на базе ВВС Рамштайн, где они специально приземлились для того, чтобы забрать этого странного пассажира – Майерс его не знал и никогда не видел, и директор его никому не представил. Второй секрет – тот, что должен был обсуждать с ним директор сейчас.
Когда дверь закрылась за Уорденом и Майерсом, неизвестный придвинулся ближе к столу, матовый свет от лампы высветил его лицо. Он был безликим – белесые волосы, среднее, ничем не выделяющееся лицо, серые, спокойные глаза. Ему можно было дать и тридцать пять лет и пятьдесят. Выделились его руки – он не мог держать руки спокойно, его пронырливые пальцы постоянно находились в движении, складывали какие-то фигуры, прикасались друг к другу.
– Маллен был в курсе? – резко спросил директор
– Да.
Директор стукнул кулаком по столу – так он делал только в моменты крайнего раздражения
– И?
Неизвестный равнодушно пожал плечами
– Знаете сэр… Если по обе стороны доски играет один и тот же шахматист – какая к чертям разница, если одна из сторон потеряет фигуру? Или две? Решать, кто выиграет, а кто проиграет – все равно одному человеку.
– Не все так просто… – с сомнение протянул директор – и у нас и в СССР существуют разные группы людей с разными интересами. Все зависит от того, к кому попадет информация Маллена. Если не к тем людям…
– Поэтому, я и предлагаю, сэр… Все что мы можем сделать сейчас и быстро – так это начать компанию по дискредитации Маллена и его информации. Тем самым мы ускорим темп игры сами и заставим русских сбросить темп своей игры. Дезинформационная компания даст нам время – не так уж много, конечно. Это время мы должны – вместе с нашими советскими друзьями – использовать для дискредитации или даже нейтрализации тех, кто получил информацию от Маллена и поверил ей. Больше мы вряд ли сможем сделать, сэр…
Директор задумался…
– Знаете, Александр… – медленно проговорил он – меня беспокоит одно совпадение. Может это совпадение, а может и нет. Почему Маллен решил перейти именно в Афганистане? Может быть, он решил, что в Афганистане он как раз и найдет людей, которые поверят ему? А может, он точно знал, что такие люди есть, и находятся они именно здесь, в Афганистане? В этом во всем меня настораживает один момент. С конца тридцатых, с того самого момента как Сталин расстрелял всю свою военную верхушку, советская армия никогда по-настоящему не претендовала на то чтобы играть какую-либо серьезную роль в политике. И вот здесь и сейчас, в афганских горах может все измениться. Мы бьем своего врага – но тем самым мы делаем его сильнее. Русские создали силы спецназначения, если признать честно – лучшие в мире, нам до них далеко. Мы играем в шахматы – а эти ребята учатся тому как перевернуть шахматную доску с всеми находящимися на ней фигурами. Сначала у себя в стране. А потом очередь дойдет и до нас…
Посольство СССР в Демократической республике Афганистан. Кабул, бульвар Дар-уль-Аман. 28 сентября 1986 года
– Давайте еще раз, товарищ лейтенант. От кого вы получили информацию о прохождении каравана?
Скворцов вспылил. Немудрено – по четвертому кругу повторять одно и тоже – нервы сорвутся у любого.
– Слушайте, я это повторяю уже пятый раз, сколько можно! От осведомителя я получил информацию, от осведомителя! Понятно вам? От осведомителя!
Он не знал, кто его допрашивает. То ли КГБшник, то ли особист65 – да и какая разница. Допрос он и есть допрос. Скорее всего КГБшник, их представительство сидит в комплексе зданий посольства ССР, занимая целый квартал. Военные, занимающиеся активными действиями, сидят либо в частях рядом с подсоветными, либо в штабах своих частей, в пунктах временной дислокации, либо в здании Министерства обороны Афганистана. Сутулый, лысый очкарик с какими то странными очками на носу – все стекла какие то белесые, мутные и чтобы смотреть только небольшой кружок в самом центре. Черный, обсыпанный перхотью, совершенно здесь неуместный костюм.
КГБшник успокаивающе поднял руку.
– Спокойно, товарищ лейтенант, спокойно… Мы просто выясняем обстоятельства дела. Итак, получив информацию от своего осведомителя, вы…
– Принял решение и подготовил план операции – начал заново рассказывать Скворцов – утвердил у командира батальона. Как и полагается, известили «Экран». Договорились с соседями…
– Соседи это…
– Соседи это шестьдесят шестая мотострелковая бригада. Они должны были обеспечить наш выход.
– Еще вопрос. Источник был с вами на этой операции66?
– Нет
– Почему?
– Решение принято мной. Наличие неподготовленного человека в группе ставит под удар всю группу.
– Хорошо, дальше.
– Выдвинулись на дорогу, где должен был пройти караван, заняли позиции…
– Минуточку. Вы знали, что это территория Пакистана?
– Опять двадцать пять – лейтенант уже настолько устал что ему было не до политкорректности, тем более перед гражданским – это территория Афганистана, согласной той карте, какая была у меня.
– По пакистанской карте – это территория Пакистана
– По вашему я должен был воспользоваться чужой карой. Или вы считаете, что афганская карта неправильная, а пакистанская – правильная?
Этим вопросом Скворцов поставил допрашивающего в тупик. По сути, так и выходило, но допрос писался, и если потом прослушают запись, а при этом еще и будут присутствовать афганцы… то ему светит как минимум неполное служебное за такие слова…
КГБшник снял очки, положил их на стол. Подслеповато глянул на Скворцова.
– Конечно же нет, товарищ Скворцов, конечно же нет. Просто вы… как коммунист и воин Советской армии обязаны были предвидеть все возможные политические осложнения проведения операции у самой границы…
– Я воюю, а не предвижу политические осложнения!
В другое время и в другом месте за такой ответ и вообще за разговор в таком тоне со Скворцова бы уже сняли погоны и отправили служить куда-нибудь в Мухосранск. Но сейчас он чувствовал, что ничего ему не сделают, что он зачем то нужен – иначе бы его не мурыжили с пересказом одного и того же в пятый раз. Ничего ему не сделают – и можно дать себе волю. Да и… товарищ этот – погон он его не видел, должности-звания не знает, так что…
– Хорошо. Вы вышли на дорогу. Дальше…
– Дальше я принял решение организовать засаду на дороге с целью уничтожения врагов афганской революции. Караван вне сомнения должен был пройти по этой дороге рано или поздно. Поэтому я приказал Раду…
– Кому?
– Старшему прапорщику Радченко я приказал минировать тропу с целью уничтожения личного состава противника минно-взрывными средствами. Остальным своим бойцам я приказал занимать позиции на склоне и маскироваться.
– Хорошо. Вы увидели караван. Там был…
– Там много кто был. Ослов было не один десяток и все с тяжелым грузом. Личный состав противника до ста человек, считая погонщиков. В центре каравана я увидел человека, белого европейца.
– Американца… – как бы впроброс уточнил КГБшник
– Американца – не американца… Не знаю, на нем не написано. Он был белым европейцем вот и все. Тогда я принял решение брать его живым и приказал старшему прапорщику Радченко отключить часть мин от подрывной машинки.
– Зачем?
– Что – зачем?
– Зачем вы приняли решение брать его живым?
Лейтенант усмехнулся
– Мы спецназ. Нас этому учат. Это источник разведывательной информации, при наличии возможности любой источник разведывательной информации нужно брать живым и доставить к командованию для допроса на предмет получения информации о противнике, о его возможностях…
– Достаточно. Вы выстрелили первым из снайперской винтовки…
– Я выстрелил из снайперской винтовки и убил бандглаваря. Бандглаваря я опознал потому что у него был израильский автомат УЗИ, это дорогое оружие и его покупают только те у кого есть деньги. Он ехал на осле рядом с европейцем. После чего все остальные бойцы открыли огонь по каравану.
– А где был европеец во время боя?
– Откуда я знаю? Было не до этого, нужно было уничтожать бандитов, не время было высматривать. Он тоже ехал на осле, вполне возможно упал.
– Хорошо. Вы уничтожили бандитов, охраняющих караван, после…
– После чего часть группы осталась на своих позиция прикрывать нас, а часть вышла на досмотр уничтоженного каравана. Восемь бойцов осталось на прикрытии. Восемь ушли на досмотр, четырьмя парами. При досмотре мы обнаружили, что в караване находятся товары, а также наркотики в большом количестве. В очень большом количестве – на каждом осле как минимум тридцать килограммов.
– Вы уничтожили наркотики?
– Да
– Как именно?
– Спустил в речушку, там протекает река, мелкая… Порезали пакеты и все высыпали. А что я должен был делать, акт составлять?
– Конечно же нет. После чего вы дали команду на отход, правильно?
– Правильно.
– Кто-то из бойцов что-то взял из каравана?
– В смысле?
– Товарищ лейтенант… – наглым тоном начал КГБшник, – вы прекрасно поняли, о чем я. В караване были вещи, возможно, дорогие вещи…
– Послушайте, вы! Пока вы отсиживаетесь…
– Не надо! – в голосе допрашивающего лязгнул металл – все это я уже слышал. У каждого своя служба. И еще вопрос – когда вы пошли на досмотр каравана, с вами в паре был старший сержант Кацава. Так?
– Так.
– И старший сержант Кацава был с вами, когда вы захватили этого американца, который не сопротивлялся вам, так?
– Так.
– И старший сержант Кацава оказался единственным из погибших в вашей группе!
Прежде чем Скворцов осознал, к чему клонит допрашивающий – если бы успел осознать, дело кончилось бы худо – где-то за дверью кабинета послышался шум, как будто что-то упало, потом крик – и дверь распахнулась…
– Скворцов! Вот он где… Вы что здесь делаете, вас же ищут…
Невысокого, ладного, усатого подполковника в чистенькой, отглаженной форме он не знал
– Закройте дверь! – сухо сказал КГБшник
– Чего? – недобро прищурился подполковник – вы кто такой? Что здесь происходит? Документы предъявите!
– Закройте дверь! Немедленно!
– Документы! – угрожающим тоном проговорил подполковник.
Решив, что связываться не стоит, КГБшник встал, и они вместе вышли, закрыв за собой дверь и оставив Скворцова одного. Вернулись в кабинет они минут через десять, вид у КГБшника был далеко не радостным.
– Свободны… – объявил он, и по мерзкой особистской привычке, заставляющей всегда оставлять за собой последнее слово добавил – пока…
– Лейтенант Скворцов, за мной! – скомандовал подполковник.
Шли они недалеко – у подполковника оказался кабинет прямо в здании посольства, только на другом этаже. Кабинет как кабинет – обшарпанные стены, тяжеленный, окрашенный белой эмалью сейф, стол с изрезанной, растрескавшейся столешницей, раздрызганные стулья. Портрет Ленина на стене – и больше никаких портретов не было, ни нынешнего генсека, ни тем более Дзержинского67. А вот одно пустое место на стене было – косанув глазами, лейтенант сразу это понял – никакой пыли и не такое выцветшее как остальные. И темная дырочка там, где должен был быть гвоздик…