– Чтобы перевернуть мебель, тем более почти неслышно, нужна неслабая сила, сэр. Из этого можно сделать вывод, что вор – скорее всего мужчина. Взлома не выявлено. Это значит, что он воспользовался ключом, который украл или…
– Который у него уже есть. – Хлопнул в ладоши инспектор. – И снова очко в твою пользу, Питер!
Не обращая внимания на вновь покрасневшие щёки констебля, которые уже начали походить на сочный персик, Гарри Мартин продолжал развивать свою теорию:
– Всем нам нужно брать пример с нашего самого ценного сотрудника, Шерифа. – В ответ раздался лишь собачий хрип. – Именно он нашёл вещественное доказательство – пуговицу, которая наверняка отвалилась от мужского жилета или пиджака. Почему мужского, спросите вы.
Сыщик поиграл коричневой пуговицей в руках.
– Женские выглядят иначе, сэр. – Наконец-то подал голос Эдвардс. – Ну, я так думаю…
– Решили реабилитироваться, Шон? – Усмехнулся его наставник. – Тут вы правы. Ни разу не видел женской пуговицы похожей на эту. Из всего вышесказанного вердикт напрашивается сам собой: грабитель – сильный мужчина, который имел доступ в дом. И я даже могу назвать вам его имя…
Шериф навострил уши, а заинтригованные констебли чуть подались вперёд, чем вызвали несказанное удовольствие молодого инспектора.
– Наш вор – Фред Шоу.
– Не может быть! – Выдохнул Эдвардс. – Но откуда у вас такая уверенность?
– Всё очень просто, мой дорогой друг. – Парировал Мартин. – Под наше описание попадает только два человека, сам мистер Шоу и его сын, так как ни прислуги мужского пола, ни близких друзей, которые бы могли открыть дверь ключом, не обнаружено. Но моя полная уверенность объясняется ещё двумя железобетонными доказательствами. Первое – всё та же самая пуговица.
Инспектор подбросил улику в сторону констеблей. Проворный Майлстоун опередил напарника и ухватил пуговицу, сразу же принявшись разглядывать её со всех сторон.
– Что вы видите, констебль?
– Буква Ф, сэр.
– В точку. Обладая такими деньжищами, как Шоу, я возможно бы и сам покупал себе жилеты на заказ, – он пригладил свою поношенную льняную безрукавку, – и заказывал именные пуговицы у лучших кутюрье. Я более, чем уверен, что «Ф» – это Фред.
– А второе доказательство? – Спросил Эдвардс, когда молчание затянулось.
– Благодаря всё тому же Шерифу я обнаружил преинтереснейший документ. – Мартин вытянул сложенный пополам листок и протянул своим подопечным.
– Это завещание, сэр…
– Не зря я вас терплю, Эдвардс, – пошутил инспектор, пристыдив молодого полицейского, – читать вы умеете. Поэтому, как вы можете прочитать ниже, завещание составлено по всем правилам и подписано обоими сторонами – мистером Шоу и нотариусом, поэтому оно имеет законную силу. В завещании говорится о том, что в случае смерти Эдварда Шоу, всё имущество будет распределено поровну… между его женой и благотворительными фондами солдатам и жертвам войны. О сыне ни слова. Вот и мотив, джентльмены. Причём, мотив очень веский, насколько я могу судить. Наверняка, у Шоу младшего припасена солидная сумма на чёрный день, но, когда любимый отец лишает тебя наследства, кто тут останется доволен.
Постоянно нахмуренное лицо Эдвардса разгладилось и даже просияло, когда его наконец озарила умная мысль.
– Поэтому он решил украсть коллекцию в отместку отцу! – Воскликнул он, даже вскочив со стула. – Он сможет продать слонов за сотни тысяч фунтов и не останется у разбитого корыта.
– Мне нравится ваш пыл, Эдвардс! – Похвалил ободрившегося констебля инспектор. – Поздравляю, господа. Мы раскрыли преступление за… – он взглянул на свои часы на цепочке и постучал по подбородку. – За каких-то шесть часов. И то, пришлось потратить их на обзвон коллег из других городов.
– Помнится, корову миссис Дженкинс мы искали дольше. – Заметил Эдвардс.
Мартин победоносно потряс пальцем у него перед носом.
– Пожалуй, рано распивать шампанское, но я уже чувствую его игривые пузырьки у себя во рту. Эдвардс, звоните-ка этому Шоу, раз уж вы так способствовали раскрытию преступления, и вызовите к нам в участок. Не говорите ничего о наших догадках или обвинении. Пускай явится, скажем… для дачи свидетельских показаний.
Когда констебли покинули кабинет, чтобы связаться с Фредом Шоу, Гарри Мартин присел за свой стол, который был в разы меньше и в сотни раз скромнее рабочего стола в кабинете Эдварда Шоу. Здесь лежали стопки раскрытых дел, сводки по преступникам из других городов, стояли несколько фотографий – инспектор верхом на лошади, инспектор принимает похвалу от мэра, инспектор и бигль у входа в полицейский участок. Мартин достал сигаретку и закурил. Он старался не позволять себе такой вольности, но в такие триумфальные моменты, как этот, можно дать слабину.
Выпуская клубы дыма, словно дымоход в пекарном отделе, инспектор всё же почувствовал предательское чувство внутри – так его чутьё пыталось сказать что-то важное. Почему-то порядочный и добродушный Фред Шоу не тянул на преступника, готового обокрасть собственного отца, хоть улики и шептали об обратном. Шериф тоже предпочёл хранить молчание и никак не высказался по поводу выбранной кандидатуры в воры, хотя обычно пускается в лающий монолог, если чувствует негодяя.
Чтобы не терзаться просто так, инспектор Гарри Роузвуд Мартин выпустил ещё одно кольцо дыма, попутно навёл кое-какие справки о невесте Фреда Шоу и решил дождаться его самого. Только после разговора с ним в этом деле можно будет ставить точку, а пока приходилось мириться с многоточиями.
Фред Шоу не заставил себя ждать. Он явился в полицейский участок уже через полчаса, раскрасневшийся и немного сбитый с толку, словно провинившийся ребёнок. Торопливо влетев в кабинет главного следователя, он возбуждённо проговорил:
– Появились какие-то новые сведения, вы поэтому меня вызвали?
– Боюсь, что так, мистер Шоу. – Инспектор сохранял непоколебимое спокойствие и указал гостю на стул напротив.
– Надеюсь, что вора удастся вскоре задержать. Отец очень переживает. Вы бы видели его измученное лицо.
Чутьё прирождённого сыщика опять заиграло по нервам инспектора. По-настоящему опечаленное лицо Фреда и Шериф, положивший голову на его колени в качестве утешающего приза, никак не спасали ситуацию. А тут ещё и Эдвард Шоу появился в дверях в сопровождении констеблей.
– Мистер Шоу, – удивился инспектор, – мы ждали только вашего сына.
– Я не понимаю, почему вы вызвали его, если коллекция украдена у меня. – Суровая складка между кустистыми бровями могла кого угодно вогнать в страх, но уставшие глаза выдавали отчаяние и заставляли лишь посочувствовать этому статному мужчине.
– У нас появилось к нему несколько вопросов, сэр.
– Тогда задавайте их в моём присутствии. Я никуда не уйду. – И в подтверждение своих слов, массивная фигура заняла соседний стул напротив инспектора. Шериф так и остался сидеть у ног Фреда Шоу, как будто занимая его сторону в зале суда.
– Ну что ж, – почесал подбородок инспектор, – как вам будет угодно. Я бы хотел сообщить вам эту новость при других обстоятельствах, но…
– Вы нашли грабителя? – Луч надежды скользнул по красивому, загорелому лицу сына и испещрённому морщинами и самой жизнью лицу отца.
– К сожалению, да, господа.
– К сожалению? – Нахмурился Эдвард Шоу. – Но я не понимаю. Кто же он?
Вот и настал момент истины, когда инспектор Гарри Мартин навсегда изменит судьбы этих людей.
– Это ваш сын, сэр. – Объявил сыщик, медленно поднявшись над столом. – Фред Шоу, вы обвиняетесь в проникновении в кабинет вашего отца и краже коллекции слонов, которая оценивается в 360 000 фунтов стерлингов. Эдвардс, Майлстоун, принесите наручники.
Секундное недоумение, сковавшее обоих Шоу, бесследно улетучилось. Отец вскочил со стула, заслоняя своими благородными плечами сына от надвигающейся опасности в лице молодых констеблей с позвякивающими наручниками. Фред же, наоборот, поник и ссутулился, не в состоянии вымолвить ни слова. Шериф напрягся, но голоса не подал, будто не желая принимать ничью сторону и только вновь уткнулся мокрым носом в ладонь подозреваемого.
– Да как вы смеете! – Прозвучала буря в голосе Эдварда Шоу. Он начал размахивать руками, отбиваясь от констеблей, как от назойливых мух. – Мой сын никак не причастен к ограблению! Вы не имеете права арестовывать его! Я вызываю адвоката!
– Отец, поверь мне, я не крал слонов, я…
Инспектор остерегающе поднял ладонь, подавая знак, что с него довольно всяческих бурных сцен.
– Прошу всех сохранять спокойствие. В особенности вас, господин Шоу. – Голос Мартина оставался спокоен, но твёрд. – Давайте мы все присядем.
Уверенный голос убаюкивающе подействовал на старшего Шоу, он заметно успокоился и снова присел на стул. Всё своё негодование он собрал в кулак и хлопнул им по столу.
– Прошу вас объяснить мне, что здесь происходит, инспектор.
– С превеликим удовольствием, сэр. – Сказал Мартин и душой не покривил. – В ходе расследования всплыли неопровержимые улики против вашего сына.
– Абсурд!
– И всё же, я настаиваю, чтобы вы меня выслушали и только потом отвечу на ваши вопросы.
Рассказ инспектора был краток. Оба Шоу сдержали слово и не смели перебивать полицейского, пока тот озвучивал улики и доводы против Фреда. Тот сидел молча, будто смирившись с приговором, но в действительности просто не мог найти слов, чтобы заступиться за самого себя. Его отец, наоборот, был готов глотки перегрызть кому угодно, лишь бы защитить сына. Но этот пыл поугас и превратился в тень сомнения, сковавшую и без того убитое горем лицо Эдварда Шоу.
– Вы можете что-то сказать в своё оправдание? – Обратился инспектор к Фреду.
– Вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, что я смог бы обокрасть собственного отца.
– Взлома не было, а у вас была возможность войти в кабинет и забрать слонов…
– Как и в любой другой день. – Парировал Фред.
– У вас хватило силы, чтобы бесшумно перевернуть мебель и также бесшумно скрыться.
– Как и у половины населения. К тому же, я не вижу логики в таком поступке. Зачем мне переворачивать кабинет вверх дном, если я знаю, где стоят слоны? Замести следы? Но какие, если больше ничего не пропало?
Теперь тень сомнения промелькнула и в глазах инспектора, но он продолжал нажимать на рычаги, чтобы выбить возможное признание.
– Вы специально отправились спать очень рано, чтобы создать иллюзию или, если хотите, алиби. А спальня ваша находится всего в двух комнатах от кабинета, поэтому вы не могли не услышать передвижения и уж тем более шума переворачиваемой мебели.
– Я выпил снотворного, потому что очень устал. Пластинка с таблетками до сих пор лежит на моей тумбочке, там не хватает одной капсулы, можете проверить. Без таблетки я бы не уснул, потому что от жары у меня началась мигрень. Так бывает, когда я длительное время нахожусь под палящим солнцем. Правда, папа?
– Абсолютно правильно, сынок. – Твёрдо ответил мистер Шоу, прогоняя нелепые мысли о виновности сына.
– Вы обронили пуговицу с выгравированной буквой «Ф». Помнится, никто в доме не носит имени с такими же инициалами.
– Эта пуговица оторвалась от моего жилета утром перед самой поездкой в город на скачки. Я отдал её своей невесте, чтобы она попросила нашу служанку Пегги её пришить. Видимо, пуговица затерялась и случайно угодила в кабинет к отцу.
Инспектор хмыкнул и отклонился на спинку стула.
– Очень удобно…
– Весьма неудобно, сэр, ходить без пуговицы, но мне пришлось сменить жилет.
Мартин начинал понимать, что его карта бита. Фред Шоу достал туза из рукава, тогда как он сам вытянул пару шестёрок. Его теория начала рушиться, как карточный домик. Такую линию обвинения не примет ни один судья – только посмеётся во весь голос. Но в полицейской академии его учили играть до конца.
– А что вы скажете на это… – Мартин достал из стопки самый ценный свой довод – подписанное завещание. – Вас вычеркнули из завещания, лишили наследства, пустили по миру, так сказать. По мне, так это самый что ни на есть мотив.
Не успел Фред взять протянутый листок, как его отец перехватил завещание и впился в него глазами.
– Но это старое завещание…
Триумфальная улыбка пропала с лица инспектора. Он готов был поклясться, что слышал, как его сердце рухнуло вниз.
– Боюсь, что теперь я вас не понимаю, сэр. – После секундного замешательства пролепетал он.
– Я составил этот документ около года назад, вот, – мистер Шоу указал на дату и подпись снизу. – В тот день мы крупно поссорились с Фредом из-за его будущего и денег. Тогда я решил отплатить ему и подписал завещание, чтобы хоть как-то вразумить и наставить на путь истинный. Тут вы правы, безденежье – отличная мотивация. Но только к работе, а не воровству, инспектор.
Наступило томительное молчание. Констебли переглянулись, Шериф жалобно взглянул на напарника, а сам инспектор выглядел так, будто его ударили обухом по голове.
– И вы не собирались лишать сына наследства?
– Ни в коем случае! – С жаром воскликнул Эдвард Шоу, бросив взгляд на горячо любимого сына, который до сих пор хранил молчание. – Это было показное. И, признаюсь честно, оно подействовало. Фред теперь ведёт дела моей компании, и делает это лучше, чем я мог бы себе представить.
Документ полетел на стол сыщика.
– А завещание я давно переписал. И Фредди об этом знает. Поэтому все ваши так называемые улики и яйца выеденного не стоят.
– Готов признать, что виноват перед вами, господа. – Со всей искренностью произнёс инспектор. – Приношу свои извинения, но следствие было введено в заблуждение. Мы действовали согласно обнаруженным доказательствам. Надеюсь на ваше понимание и прощение. Мистер Шоу, – он обратился к Фреду, – прошу извинить, с вас полностью снимаются все подозрения по этому делу. Вам не о чем беспокоится, вы можете вернуться к своим делам.
Гневная аура, витающая вокруг грозной фигуры Эдварда Шоу, рассеялась. Взор смягчился. Он был не из тех, кто долго держит обиду.
– Извинения приняты, инспектор. – Великодушно сказал он. – А теперь позвольте нам вернуться домой. Думаю, и вам пора возвращаться к работе. Найдите настоящего вора.
Последняя фраза прозвучала не как угроза, а как отчаянная мольба. Понимающие взгляды двух мужчин встретились и заключили негласную сделку. Они пожали друг другу руки и были готовы распрощаться, пока инспектор не окликнул обоих Шоу у самого выхода.
– Могу я узнать, что содержится в новом завещании?
– Я предпочёл бы не разглашать его. – Шоу многозначительно покосился на сына, но, чуть помедлив, добавил. – Если это может помочь следствию, думаю, не принесёт никакого вреда, если вы взгляните на него.
– Был бы очень благодарен.
– Копия находится в моём кабинете. В том ворохе, что вор оставил после себя. Если у вас не намечено допроса других подозреваемых, милости прошу с нами. Я припарковал автомобиль за углом.
Инспектор приказал констеблям оставаться в участке и заняться другими, менее важными проблемами Бейквелла, а сам схватил лёгкую шляпу от палящего солнца и присвистнул Шерифу, чтобы тот выдвигался вместе с ним.
В особняке Шоу царила уютная тишина, которая заставляла забыть о неприятном инциденте, случившемся ночью. Время перегнуло за пять часов, прислуга была отпущена домой, а женская половина семейства отдыхала в гостиной.
– Ну наконец-то вы вернулись! – Воскликнула миссис Шоу, захлопывая книгу и резво поднимаясь с софы навстречу мужу и сыну. – Мы уже начинали волноваться!
Анна Честертон, окутанная пышностью дорогого шёлкового платья, нехотя подняла глаза на вошедших мужчин и незваного гостя. Что-то промелькнуло в её жгучих, карих глазах. Недоумение, досада, даже капля злости, но никак не облегчение, с которым Лилиан Шоу кинулась встречать своих дорогих мужчин.
– Мы вас заждались. – Будто опомнившись о том, что маска всегда должна быть на лице, произнесла Анна ласковым голосом.