– Давай какие есть.
Бахром, Бахром… Спасибо, конечно.
Но как ты узнал?
Ночью я проснулся. Протянул руку к тумбочке и вытащил нож, который светился в темноте…
– Ты думаешь, я сейчас в состоянии творить добрые дела? – шепотом спросил я темноту.
Она не ответила. Я посмотрел на Юльку, свернувшуюся калачиком на тощем матрасе, и вздохнул. Ладно. Зовет – значит, пойдем. Лезвие открылось легко. Руны тут же ярко сверкнули в темноте и отпечатались огненными зайчиками в глазах. Я осторожно встал и нарисовал их в воздухе, чувствуя, как дрожит нечто вокруг.
– Разбудите Юльку – убью… – прошептал я неизвестно кому в темноту.
И провалился в нее же, выставив нож перед собой.
*******
Высокий и худой, он неторопливо шел куда-то, напевая что-то под нос, и даже не оборачивался.
– Эй! – окликнул я его. – Привет!
Он остановился. Повертел головой. И заверещал, да так противно, что даже мне не по себе стало. Ну вот, увидел, называется… Я спрыгнул с камня и встал перед ним:
– Да не ори ты так!
Он смолк, уставившись на меня большими глазами, и наконец-то разлепил губы:
– Привет. Ты что тут делаешь?
Не успел я ответить, как человек насмешливо сказал:
– А я тебя другим представлял…
– Тебя – это кого? – удивился я.
– Ну… Бога, наверное. Или как тебя там.
– А чего тогда верещал, будто тебя режут?
– Не каждый день Бога встречаешь, верно? Извини, просто испугался.
Парень, обогнув меня сбоку, осторожно, словно боясь коснуться ненароком, пошел куда-то дальше, продолжая насвистывать что-то веселое. Так. Спокойно, спокойно… Где Сопроводителей носит?
А с другой стороны, мне стало весело.
– Эй! – окликнул я его опять. – Ты вообще куда направился?
Он остановился. Постоял немного, оглядывая окрестности с унылым песком, с серыми камнями, потом спросил:
– А ещё здесь кто-нибудь есть?
Он удивлял меня все больше и больше. Я нервно оглянулся по сторонам, ища взглядом Сопроводителей, но их до сих пор не было…
– Иди сюда, – поманил я его пальцем и показал на плоский камень. – Присядь со мной.
– Хорошо, – легко согласился он.
Я сел, подвернув под себя ноги по-турецки. Он тоже присел рядом, неторопливо так, и вытянул ноги:
– Хорошо тут. Так вас много?
– Нет. А должно?
– Не знаю.
– Слушай, а тебя вообще место не пугает?
– Нет. А должно?
Я даже не сразу нашелся, что ответить на это частое «а должно?». Помолчал немного и загробным голосом заговорил:
– Это место перехода в мир иной. Здесь решается твоя судьба – идешь ли ты в Мир Тьмы или возвращаешься. И придут сейчас Сопроводители, вместе с которыми мы посмотрим Списки. И, скорее всего, я верну тебя назад.
– Это ещё с какого перепугу? – вдруг насмешливо спросил парень, повернувшись ко мне.
– Э-э-э… то есть… что значит – с какого перепугу?!
– А я просил, чтобы меня вернули?
Вот те раз! Это как понимать?
– Слушай, как тебя там…
– Танго.
– Ну и черт с ним, Танго так Танго. Я не просил вернуть меня обратно, так что, будь добр, не волнуйся, ладно? Ты здесь один ведь?
Я кивнул, совершенно ничего не понимая.
– Я тебе что, мешаю? – продолжал парень, ковыряя ботинком землю. – Поживу тут немного, освоюсь. Хуже уже не будет, верно? А кто такие Сопроводители?
– Весёлые ребята. Тебе вряд ли понравятся. Они сюда заглядывают, когда сюда попадают по ошибке, чтобы сопроводить в мир другой.
– По чьей ошибке?
Вопрос окончательно выбил меня из душевного равновесия. Только я открыл рот, чтобы произнести что-нибудь, как вдруг парень тронул меня за плечо:
– Слушай, а где это тебя так?
– Что?
– Да вон, физиономия вся в шрамах. Нелегка судьба ангела, а? Ты ведь ангел?
– Нет. Я помогаю вернуться тем, кому не вышло время умирать.
– Ну чем не ангел, скажи на милость? Я умер? Серьёзно?! Вот кайф-то какой! – весело подскочил парень, засмеялся и хлопнул себя по бедру. – А летать могу?
– Попробуй…
Парень подпрыгнул, смешно взмахнув руками, но шлепнулся обратно и захохотал:
– Не умею! А почему, интересно?
– Никогда не думал, что можно задавать сразу столько вопросов. И все разные.
– Любопытен донельзя, Танго, веришь?
– Угу. Уже верю. И вопросы глупые. Странно вообще, что ты ничего не боишься.
– Успокойся, свое отбоялся. Так я тут поживу немного, ты не против? Домик себе из тех камушков построю, живность заведу какую, из тех же твоих Сопроводителей… Стихи им буду читать, а они меня слушать… А по пятницам буду варить борщ и их угощать. Жаль, пива нет, а то сидели бы теплыми длинными вечерами, я бы им про Красную Шапочку рассказывал бы…
– Ничего не понимаю! – честно сказал я, пытаясь собраться с мыслями. – Ты кто такой?
– Сергей, а что?
– Ясно. Посиди-ка тут, ладно? Я сейчас…
Он кивнул. Я пошел по дороге в ту сторону, откуда обычно являлись Сопроводители. Правда, не знаю зачем. Скорее, в надежде, что они где-то задержались или заняты. И, пройдя приличный кусок пути, остановился. Эдак я еще долго буду идти… Я сложил руки рупором, и, вдохнув глубоко, заорал:
– Брарро!
Черте с два! Я орал, звал, ругался, хрипел, но ни Брарро, ни его напарник так и не появились. И как я Списки открою, скажите на милость? Если парень здесь задержится подольше, то его душа так и останется неупокоенной. Еще привидений не хватало…
– Эй, Танго! – неслышно подошел ко мне сзади Сергей. – Тебе не надоело? Идем, посидим, поговорим…
– О чем? – вяло поинтересовался я. – Тебя пытаюсь спасти, вот в чем проблема.
– Еще раз повторю, для особо непонятливых: меня спасать не надо. Я не просил. И настаиваю на этом.
– Да пойми же ты! Ты останешься между мирами этими, останешься неприкаянный, никому не нужный! Так нельзя! У каждого есть свое место, свой мир, свой покой, пойми же…
Парень посмотрел на меня, потом махнул рукой, развернулся и пошел в сторону, к высоким валунам.
– Сергей! Погоди! Да погоди ты!
– Чего? – обернулся он на ходу.
– Дай мне минуту. Просто постой, прошу.
Он остановился. А я сел на землю и закрыл глаза. Представил себе Списки. Как горят страницы, как ползут строчки с именами. Протянул руку, чтобы составить имя… и поймал пустоту. Так не годится. Без Сопроводителя я не смогу прочесть Списки. Так… А что, если он и вправду здесь пока останется?
Что-то мне подсказывало, что ничего с парнем не случится. По идее, сейчас без меня Сопроводители не могут забрать, потому что потом устрою скандал. А я дождусь следующего сигнала, приду сюда, и посмотрим дальше. А? Как идея? Мне стало легче. Я встал и махнул рукой Сергею:
– Иди сюда!
– Что, духи пустыни приоткрыли тебе занавес тайны? – спросил он, подходя.
– Шутник… – проворчал я. – Никто мне ничего не приоткрывал. Значит так… Располагайся как дома. Хоть дом строй, хоть куличики из песка лепи. Развлекайся, в общем. Я ухожу, но ещё приду.
– Куда уходишь?
Я вздохнул. Надеюсь, что у него крыша не съедет. Он все-таки еще жив. Ну, или почти жив. Вспомнив человека, который меня узнал, я уже не доверяю тому, что переходы между мирами стирают память. Очень уж она цепкая, память-то…
– Понимаешь… Я ведь человек. Живой, настоящий. Не знаю, кто меня поставил рулить здесь, но я человек. Не ангел, не демон, не еще кто-нибудь. Я прихожу сюда, когда кто-то ушел раньше времени, не дожив свой срок среди живых. Если он и вправду не дожил – возвращаю обратно. И помогаю держать баланс между мертвыми и живыми, понимаешь? Веду переговоры с Сопроводителями, спорю, мы смотрим некие Списки, в которых указывается – жив ты или нет. Потом приходим к решению.
– Так ты – переговорщик?
– Э-э-э… наверное. Называй как хочешь. И пойми еще вот что… Ты сейчас… как бы это…
– Почти мертв? – улыбнулся Сергей. – Я знаю.
– Ага… И не страшно?
– Ни капли. Танго, я уже одиннадцать лет не встаю с кровати. Рак, понимаешь ли… Самое смешное, что умереть никак не могу. И жить тоже. То в кому впаду, то оживу. Медики понятия не имеют, что со мной делать. Как ты думаешь, тебе бы понравилась бы такая жизнь?
Я смотрел на него не отрываясь. Высокий, худощавый, короткая стрижка, весь аккуратный, ладный – он вызывал симпатию…
– Как тебе такая жизнь, а? – с горечью продолжил Сергей. – Открываешь глаза – видишь окно. Там, за окном, жизнь кипит. Кто-то с кем-то гуляет, кто-то кого-то любит и ждёт. Птицы, ветер, солнце, дождь. Ты это помнишь? Вот. А я нет. Давно уже. Мне несколько раз хотелось доползти до окна и сброситься вниз.
– Зачем? Самоубийство – это большой грех.
– Сам придумал? Или подсказал кто? А я всего лишь хотел выброситься из этого чертового окна. Сколько там лететь было? Шесть этажей? Не помню. Пять секунд? Десять? Двадцать? Но это были бы мои секунды, понимаешь? Именно мои! Я бы успел напоследок ощутить и ветер, и солнце. Успел бы, даже раскроив башку об асфальт, вцепиться в землю, чтобы и ее почувствовать! Я бы успел, Танго. Увидеть в полете небо. Людей, не в белых халатах, а обычных, разноцветных. Они бы столпились вокруг меня и показывали бы пальцем на мое тело, а я был бы счастлив. Люди ведь. Но у меня не хватало сил. Смирился с тем, что утку мне приносят молодые девчонки. А я бы мог с какой-нибудь из них подружиться, слышишь? Мог бы любить ее, целовать. Но не могу. Я труп, никому не нужный, почти сдохший, но еще живой. Как так? За что я там цепляюсь, Танго? Скажи мне? Кому я там нужен нахрен?!
Он сел на землю и закрыл лицо руками. Сначала я думал, что он плачет, но он вдруг поднял голову и посмотрел на меня веселыми глазами:
– Не читай мне мораль, ладно? Я нахлебался всего за последние одиннадцать лет, брат. Мне обрыдло валяться. А тут… Свобода!!! Смотри!
Он встал и подпрыгнул, раскинув руки. Ещё раз, и ещё раз…
– Видишь? Если это и сон, будь добр, не лишай меня этого сна, Танго. Я всё равно сдохну. Или твои Сопроводители меня заберут. Пусть. Но пока их нет… Оставь меня и иди делать свои дела. Дай мне почувствовать свободу, брат. Прошу тебя…
Сергей повернулся и побежал. Не знаю куда, но думаю, он и сам не думал об этом. Он просто бежал, подняв голову наверх, и раскинув руки. Так иногда бегают дети, когда дождь идет…
Я еще раз оглянулся в поисках Сопроводителей и вздохнул. Странно это. Неужели парень так и останется здесь? Надо будет Брарро спросить. Нож засветился, когда я его достал, и руны на лезвии поменялись. Ну что ж, раз зовут обратно, то надо идти. Обернувшись в последний раз, увидел, как бежит Сергей, теперь уже легко и размеренно, как заправский бегун. Пусть… Руны легко расчертили воздух, сверкнув золотистым светом. И я шагнул прямо в свет, как обычно выставив перед собой руки…
Юлька сонно пошевелилась, когда я опустился на койку, скрипнув продавленными пружинами, и открыла глаза. Долго смотрела на меня, потом вздохнула:
– Сон какой-то дурацкий приснился…
– Какой? – спросил я.
– Что тебя опять нет. А ты чего не спишь, Миш?
– Не спится. А ты бы поспала бы еще, а? Завтра день тяжелый, сил набраться надо.
– А, хорошо… Стоп! – подняла она снова голову от подушки. – А какой завтра день?
– День выписки. Домой едем?
– А как же…
– Никак. Домой хочу!
Врач хлопнула рукой по столу:
– Нет, Одинцов. И даже не проси!
– Прошу, – пожал я плечами. – Или сам уйду. Мне, собственно, начхать, выпишите ли меня официально, или своими ногами утопаю. У меня нет родственников, я не беглый преступник, так что мне не нужна медицинская карта, можете себе на память оставить. Только дайте мне с собой спирта немного.
– Зачем? – растерялась Ольга Николаевна.
– Ранки от швов смазывать, зачем же еще…
Мы препирались долго. В конце концов она сдалась. Правда, пригласив по телефону участкового…
– Слушай, да лежи уже, раз никто не ждет, – сказал он мне, когда мы вышли покурить. – Ты посмотри на себя. На ладан дышишь!
– Кто бы говорил… – затушил я окурок о раму окна. – Егоров, а на кой я вам тут нужен? Все считаешь, что я с кем-то бандитские разборки устраивал?
– Какие к черту разборки? Тоже мне, бандит… Согласись, не каждый день сваливаются с многоэтажки неизвестные типы, остаются в живых, а сами вообще живут за сотни километров отсюда. Странная, скажу тебе, картина. Дали еще раз запрос по тебе – чист ты аки младенец. Скажи честно, Одинцов, ты кто?
– Миша, – протянул я ему руку. – Очень приятно.
– Володя, – улыбнулся он. – Ну тебя к черту, Миша! Я серьезно!
– Я тоже. Пока, капитан. Уезжаю. Свидимся.
– Бывай. Только если надумаешь еще раз сброситься откуда-нибудь – не приезжай сюда. Нам тут своих хватает.
– Договорились! Слушай, а можешь такси заказать? Чтобы часика через два приехал, а?
– Если есть желание – давай я вас отвезу. Всё равно еще здесь придется поторчать.
– Из-за меня?
– Нет, – отмахнулся он. – Бытовуха. Двое не поделили что-то да за ножи схватились.
– Весело тебе…
– Ага. Ладно, я свистну, когда освобожусь.
Он ушел, а я поплелся в палату, где суетилась Юлька, собирая мои вещи.
– Юль? Да не надо, ну! Оставь эту одежду! Ты ж привезла другую? Ну и вот. А эту в пакет положи, выбросим на улице.
– Жалко… – протянула она, разглядывая мои порванные джинсы. – Ведь зашить еще можно.
– Юля! – зарычал я, ковыляя к ней. – Сейчас же выброси эти штаны!
– Ладно. – Она отложила джинсы в сторону. – А свитер?
– Тоже.
– А футболку?
– Слушай, ты что, издеваешься?
Юля покачала головой, потом стала доставать из своей сумки новую одежду:
– Извини, я не знала, что ты любишь носить. Поэтому привезла спортивную. Универсально и внимания никто не обращает.
– У меня вся одежда любимая. Другую не стал бы дома держать, – буркнул я.
И стал стягивать пижаму. Юля пискнула и отвернулась.
– Миша, а вы уезжаете уже, да? – послышался от дверей голос Дины. – Ой… извините…
– Да входи уже, раз пришла, – пробормотал я, не оборачиваясь. – Я не стеснителен.
Дина обошла меня, старательно не глядя в мою сторону, и встала рядом с Юлькой.
– Уезжаем, Дин. Через шесть часов самолет, так что…
– Жалко… – отозвалась она, потом осеклась. – Я имела в виду, что хорошо, что вы домой наконец-то попадете.
– Жалко только, что не местный? – улыбнулся я, застегивая теплую ветровку. – Всё, можете дышать и разворачиваться.
Они повернулись. Юлька продолжила складывать пожитки, а Дина отошла к окну и спросила:
– Как вы себя чувствуете? Болит?
– Не очень. Жить можно.
– Готов? – зашел в палату Егоров, поправляя накинутый на плечи халат. – Поехали, больной.
– Я не больной. Я приболевший. Поехали…
Уже идя по коридору, я свернул к кабинету Ольги Николаевны. Юлька понимающе кивнула и потащила всех на улицу.
– Спасибо, доктор.
Она оторвалась от бумаг на столе и вздохнула:
– Не за что, Одинцов. Постарайтесь больше не падать, хорошо?
– Постараюсь. К сожалению, мне нечем вас отблагодарить за заботу. Поэтому, разрешите просто поцеловать вам руку…
Она попыталась вытащить ладошку обратно из моей руки, но я сдавил ее и произнес:
– И не пытайтесь. Поцеловать руку даме – это признак уважения и преданности. Я буду вам предан, Ольга Николаевна.
Врач улыбнулась и погладила меня по щеке:
– Спасибо. Берегите себя и доброй дороги.
– И вы себя берегите, ладно? До свидания!
Я вышел, аккуратно закрыв за собой дверь, и пошел на улицу. Капитанская старенькая «девятка» смачно урчала у крыльца, а Егоров тем временем что-то кому-то громко объяснял по телефону.
– Вот и всё, Дина. Ты не будешь скучать? – спросил я девушку.
– Нет. Буду, – ответила она. – Миша, вы езжайте осторожно, ладно? Я не прошу позвонить, чтобы сообщить, как вы добрались.
– Ну почему же? Только номер телефона дай, а то куда я звонить-то буду?
Она бросилась обратно в больницу.
– Едем? – спросил капитан.
Юлька уже сидела в машине, задумчиво поглядывая в окно.
– Минутку.
Дина выскочила обратно и протянула маленький, сложенный в несколько раз, листочек бумаги:
– Вот. Тут я свой домашний записала. И тутошний, в больнице. Если не дозвонитесь домой, то по другому номеру звоните, ага?
– Ага. Все, Дин, мы поехали. Спасибо тебе…
Я притянул ее к себе и поцеловал в висок. Потом пошел к машине, не оглядываясь. Дина так и стояла на крыльце, пока мы не свернули за здание больницы…
*******
Капитан Егоров зашел с нами в здание аэропорта, помог получить без очереди заказанные билеты, а потом уехал. Перед этим крепко пожал руку, похлопал по плечу, кивнул Юльке и пошел к выходу, сославшись на дела…
– Никогда б не подумала, – сказала девушка, провожая Егорова глазами.
– Что именно?
– Ну… что полицейские такие добрые. А то как почитаешь газеты: то взятки берут, то за пистолеты хватаются и в супермаркетах стрельбу устраивают. Или коррупционеры. А этот помогает. Даже в аэропорт привез.