– Ну и что же ты надумал? – Ева засмеялась, хотя внутри все похолодело. – Обещал мне первой рассказать!
– Разве я был недостаточно убедителен? Придется объяснить еще раз! Для закрепления, так сказать!
Ева, как маленькая девочка, какой она часто ощущала себя рядом с капитаном, залилась краской, чем еще больше его развеселила.
– Опоздаем на зарядку, я побегу к себе переодеться, пока ни на кого не наткнулась, ты же не хочешь, чтобы все узнали, – затараторила Ева, кое-как натягивая неподдающуюся блузку.
– Нет, – капитан задумался, – конечно, нет. Беги, встретимся через пятнадцать минут на палубе, – он поймал ее за руку и, притянув к себе, шепнул на ухо, сверкая игривым огоньком глаз, – вечером загляну к тебе, есть очень важный разговор!
Ева, не в силах спрятать ужасно глупую улыбку, которая бегущей по лицу строкой выражала все ее смешанные, но точно счастливые, чувства, не глядя по сторонам, направлялась в свою каюту. Ее взгляд и мысли были целиком направлены внутрь себя – никогда прежде на борту этого ледокола она не чувствовала себя такой наполненной и настоящей. Был, конечно, момент – тогда, после дня рождения. Но непонятно, стал он худшим или лучшим воспоминанием.
Не замечая ничего на своем коротком пути до каюты, Ева уже почти добралась до места, как вдруг ощутила, что чья-то рука с силой схватила ее за запястье, вырвав из сладкой неги прошлой ночи. Она удивленно развернулась и увидела никого иного, как Лешу, растрепанного, с всклокоченными волосами и налившимися кровью глазами.
– Ты где была? – он был в ярости. – Я заходил к тебе вечером, но не застал! А сейчас уже два часа тут ошиваюсь, а ты, видимо и не ночевала у себя!
– Леш, я слишком большая девочка, чтобы оправдываться, – Ева вовремя осеклась, не желая даже намекать на правду кому бы то ни было, а в особенности Леше, и наигранно мягко продолжила, – не спалось, пошла прогуляться. А сейчас я хочу переодеться на пробежку, встретимся на палубе.
– Ну конечно, гуляла в блузке, в которой вчера вечером навещала моего братца! Не делай из меня дурака!
– Я вчера завалилась спать, не раздеваясь, и так же отправилась бродить, когда проснулась. Если очень надо, можешь узнать у капитана, во сколько я от него ушла! – Ева с силой вырвала руку, пытаясь изобразить обиду на друга, а внутри все клокотало и разрывалось на части. Леша был самым близким человеком, отличным и преданным другом, спасителем, в конце концов, но все это не могло заставить Еву даже попробовать полюбить в нем мужчину. То ли дело – капитан с его низким голосом, угрюмым уверенным взглядом и твердым шагом, и в то же время ранимый, ласковый и несущий в себе огромную боль, наложившую отпечаток на все его существо.
20
– Леш, заедем быстро ко мне за вещами? – выпалила Ева, выскакивая из дома, к крыльцу которого уже начинала подступать вода.
Она спустилась на две ступеньки вниз и оказалась в коричневатой жиже выше, чем по щиколотку. Ноги противно чавкнули в развезенной глинистой грязи, скрывавшейся под слоем воды, и Ева инстинктивно поморщилась.
– За какими вещами? – взревел Леша, казалось бы, сурово, но получилось смешно. – Ты все еще не поняла – это не шутки и не рискованное путешествие, это вопрос жизни и смерти! У Кати есть аргумент остаться в городе, я согласен, но тебе я не дам так глупо покончить с собой!
– Но у меня нет ничего из одежды, кроме блузки и брюк на мне!
– Я уже покидал все, что может тебе подойти, переоденешься в машине, когда будем подальше отсюда! – Леша тряхнул набитой до отказа спортивной сумкой. – Хватит терять время, в путь!
Серебристый универсал, безмолвно ожидавший троих путников, стоял на пригорке, и прибывающая вода за ночь не успела до него добраться, а вот огород, как и соседние дома, понемногу подтапливало. Кое-где на соседних участках люди собирали скарб и тоже отправлялись восвояси от разыгравшейся стихии, бросая дома на произвол судьбы. Где-то наоборот – затаскивали все внутрь и даже запускали скот в надежде переждать потоп. Удалось ли им это? Вряд ли. Есть только они не надстроили десяток этажей сверху на первое время, а потом не соорудили лодку.
Леша кинул сумку на заднее сидение и с грустью оглянулся на дом, мысленно навсегда прощаясь с местом, где провел всю свою жизнь. Как бы он ни стеснялся и ни скрывал свою истинную суть, он безмерно любил эту накренившуюся избушку, пропитанную воспоминаниями, и теперь жалел так просто с ней расставаться. Только время было неумолимо.
Девушки запрыгнули в машину: Ева – на переднее сиденье, обещая быть штурманом в отсутствие интернета и ориентировать Лешу по картам, хотя сама ничего в этом не понимала, а Катя, согласившаяся, чтобы ее добросили до Москвы, – назад, обгрызая от волнения и страха длинные цветные ногти.
Троица двинулась в путь в абсолютном молчании: каждый пребывал в своих мечтах, опасениях и невысказанных обидах, в воздухе витал самый главный всеобщий страх – что же будет дальше, и будет ли вообще.
Леша, осторожно прощупывая колесами почву, вцепившись в руль и ручку переключения передач, грустил о родном доме, жалел брата, только что потерявшего смысл жизни, но готового спасать других, и в глубине души надеялся, что уж теперь, во время апокалипсиса, когда каждый день может стать последним, Ева все-таки обратит на него внимание. Теперь, когда она знает, что он влюблен в нее уже столько лет.
Катя не могла думать ни о чем, кроме своей семьи; в глубине ее сознания проскакивала назойливая эгоистичная мысль, что у нее есть шанс спастись и пожить еще хоть немного! Но Васька, он-то не пожил толком, так чем же она заслужила эту жизнь? Нет, только домой, к сыну, а там – вдруг повезет?
Ева отрешенно смотрела на дорогу, скрывающуюся под грязной дождевой водой, смешавшейся с потоками из местного ручья, и вспоминала свое детство в Находке, там, на другом конце континента! Рисовалось в памяти суровое море, каменистые пляжи, чайки и ветер, дававший ощущение полета и полной свободы. Она так любила сидеть на берегу, вдыхать сырой соленый воздух, чувствуя, как распущенные золотистые волосы щекочут голые плечи, и мечтать о том, что когда-то казалось важным, а теперь начисто стерлось из памяти. Размышляла Ева и о том, как в семнадцать лет уехала учиться в Москву и с тех пор ни разу так и не навестила маму и сестру. Она каждое лето собиралась, обещала, планировала, но всегда находились дела поважнее и поездки поинтереснее. А теперь она даже не может им позвонить и попрощаться – телефон утонул еще по дороге из офиса, а номеров Ева не помнила.
В сторону Москвы машин почти не было, и серебристый Ларгус, рассекая колесами воду, подступившую уже к шоссе, осторожно продвигался навстречу городу, который вот-вот должны были отрезать от остального мира блокпостами. Видимость оставляла желать лучшего, и Леша приник лицом к лобовому стеклу, пытаясь разглядеть что-то на горизонте; неожиданно он со всей силы ударил ногой по педали тормоза – машина нехотя повиновалась, журча мокрыми колесами.
– В чем дело? – вскрикнула Ева, чуть не влетев лбом в приборную панель.
– Дальше нельзя – видите, там блокпосты выставляют? – Действительно, на горизонте проглядывались бронированные военные машины, ровными рядами подползающие к МКАДу.
– Тогда я выхожу здесь, – решительно отрезала Катя.
– Ты уверена? – Ева повернулась, с надеждой глядя на подругу.
– Я не могу иначе, ты пока этого не поймешь. Кто знает, вдруг ты спасешься и встретишь того, от кого захочешь иметь детей, тогда и вспомнишь мои слова! Ну, иди сюда! – Катя протянула к подруге руки и крепко прижала ее к себе. – Спасибо и тебе, Лешка, за заботу! Надеюсь, ребята, ваш план удастся! – напоследок она отвесила парню подзатыльник, хитро улыбнувшись и став на секунду самой собой, и стремглав выскочила из машины. Тряхнув рыжей копной сбившихся в колтун волос и шлепая босыми ногами по мокрому асфальту, Катя отправилась навстречу приближающимся военным и своей судьбе. Больше про нее ни Ева, ни Леша так ничего и не услышали.
Леша, не выжидая ни секунды, развернулся на месте и, ударив со всей силы по газам, помчался прочь, к ожидавшей их в далеком Мурманске новой жизни.
21
Ева натянула простую серую футболку, когда-то принадлежавшую Леше, в которой чуть не утонула, спортивные шорты – тут совпадение с их прошлым обладателем по размеру оказалось куда лучше, и оставшиеся от прошлой жизни кроссовки. Стянув соломенные волосы в тугой пучок, она решительно выпорхнула из каюты.
Для всей команды ледокола это утро было самым обыкновенным – сонные и заплывшие, только покинувшие свои постели, люди толпились на нижней палубе в ожидании капитана. Многие удивленно перешептывались – за полгода регулярных утренних построений капитан впервые не только не пришел первым, а даже немного задержался. Ева незаметной тенью проскользнула в конец шеренги, формирующейся при виде капитана, уверенным шагом вступающего на палубу, и замерла.
С неба все так же предательски опускались редкие снежные крупинки, тут же таявшие на теле, а ледяной ветер – неизменный спутник новой жизни, продувал до самых костей. Все это было так обыденно и привычно, что беспричинная улыбка всегда сурового капитана еще больше смутила жителей Ковчега.
– Леха, что с твоим братом? – донеслось до слуха Евы, и она поспешила отвернуться, чувствуя, как краснеет.
– Понятия не имею, – зло ответил Леша, стоявший всего через одного человека от Евы, и на которого она совершенно не обратила внимания, пробегая мимо.
– Доброе утро! – громогласно поздоровался капитан, и все вокруг затихли, повинуясь звукам бархатистого баса, раскатившегося по палубе. – Прошу прощения за опоздание, в кои-то веки хорошо спал. Итак, все на месте?
– Коли нет, – от общего пожелания доброго утра отделился тонкий женский голос, – не смогла растрясти. Я пыталась изо всех сил, но безрезультатно. Он потом все отработает, капитан.
– Бог с ним, – капитан махнул дрожащей рукой и с улыбкой обвел взглядом людей, – пусть спит. Он обычно не просыпает, не надо никакой отработки. А теперь на счет «три» четыре обязательных круга по палубе, больше – по желанию. Тренировка дальше тоже пожеланию, но советовал бы остаться – я придумал кое-что веселое с канатами.
«С ума сошел что ли? Чего это он такой добрый? – слышалось со всех сторон».
– Это неспроста!
– Может, женщину нашел?
– Да ну, какая женщина к нему близко подойдет!
– Я бы очень даже подошла! – метнула на Еву мрачный взгляд широкоплечая Дарья. – Только не подпускает!
– Вот что значит, выспался человек!
И только Леша не участвовал в обсуждении главной темы сегодняшнего утра – чернее тучи, он трусцой бежал в самом конце шеренги, на полшага опережая Еву и делая вид, что не замечает ее. Разумеется, Еве было не за что чувствовать себя виноватой – Леша давно стал хорошим другом, но не более, и ничто не смогло бы этого изменить, будь они даже единственными людьми на Земле. Но все же, видя впереди подрагивающий на Лешином затылке взлохмаченный хвостик, она невольно съеживалась и принималась искать внутри себя слова извинений.
В начале второго круга Ева, полностью погруженная в грызущие ее мысли, почувствовала совсем близко глубокое дыхание и, обернувшись, увидела присоединившегося к бегунам капитана.
– Ты какая-то хмурая, – произнес он, поравнявшись с девушкой. Впервые на пробежке он не возглавлял шеренгу, а замыкал. Ева не смогла не обратить внимания на обтягивающую спортивный торс капитана майку вместо привычной тренировочной футболки – вот, почему он задержался, хотел усилить Евино впечатление. Ах, если б это действительно было так!
– Все в порядке, капитан, не бери в голову, – Ева вымучила из себя улыбку, сама себе не рискуя признаться, что переживает не только из-за обиженного друга, но и из-за капитана. Лишь бы он снова не назвал свое поведение ошибкой…
– Опять? – капитан остановился, поймав Еву за запястье, и по лицу его пробежала тревожная тень. – Мы же договорились!
– Прости, Вань, – девушка потупила глаза и шепотом добавила, – не хочу, чтобы все болтали.
– Да кому какое дело! – разъярился капитан! – А если и начнут, я не позволю никому без спроса лезть в мою душу и личную жизнь!
Краем глаза Ева заметила, как метрах в трех от них остановился Леша, внимательно прислушивавшийся к их разговору, и как на его разгоряченное от бега лицо залегла глубокая тень разочарования. Он неспешно подошел к брату, внимательно посмотрел в глаза и показательным движением занес кулак.
В ту же секунду Леша уже лежал лицом на холодной палубе, вжатый в пол сильным телом капитана.
– Ты что это, недоросток, удумал? – заревел капитан. – Ты головой своей думаешь? Я прибить тебя мог, если бы вовремя не остановился! Ты же знаешь, что я намного сильнее, куда лезешь! Хотел что-то сказать – так говори, а не маши тут своими кулачками! Идиот! – он, тяжело вздохнув, отпустил Лешу и протянул распластавшемуся по палубе брату тревожно дрожащую руку.
Леша, презрительно взглянув сначала на капитана, а потом на Еву, только хлопнул по руке и принялся подниматься сам, скользя голыми коленями по тонкой пленке наледи:
– Да, знаю, что ты сильнее, и она, похоже, знает. Оказывается, ты предпочитаешь грубую силу, а не заботу и уважение? – он уставился на Еву наливающими кровью глазами. – Сколько же лет я в тебе заблуждался!
Вокруг потасовки начала собираться толпа шепчущихся зевак, сбежавшихся на шум. Они внимательно разглядывали каждую деталь открывшейся перед ними картины, пытаясь разгадать, что же тут произошло. Мимо, тяжело ступая, пробежала Дарья – девушка, превосходившая ростом и габаритами не только Лешу, но и капитана. Она презрительно оглядела кипевших от гнева братьев, теперь таких похожих, но ужасно разных, и, плюнув себе под ноги, без слов отправилась на очередной круг по палубе.
– Леш, тебе помочь? – спросил Антон, живший в соседней с Лешей каюте, парень лет двадцати, но значительно выше и мускулистее обоих братьев. – Он тебя ударил? Что-то не поделили? Идти сможешь, ничего не сломал? Я могу донести.
– Отвали, – буркнул Леша, поднявшись на ноги, – я поскользнулся, все нормально, что столпились! – и, растолкав плечами готовых помочь жителей Ковчега, угрюмо покинул палубу.
Внимательно оглядев подошедших и еле заметно подмигнув Еве, капитан пробасил:
– Что встали? Тренировка в самом разгаре, бежим, бежим! У Леши просто день не задался, я сам с ним поговорю.
– С тобой пойти? – Ева положила руку на плечо капитана, когда праздные зеваки скрылись за поворотом.
– Думаю, да, ему придется сказать, – капитан отстранился от Евы и хмуро взглянул вдаль, – и лучше это сделать вместе, я один просто на него наору.
22
По окнам машины, рассекающей тонкую водную гладь шоссе, струились слезы дождя, оплакивающего привычную и комфортную жизнь. Многоэтажки, музеи, выставки, парки, фитнес-клубы, рестораны, общественный транспорт – все это можно было любить или презирать, регулярно включать в свою жизнь или игнорировать, но теперь все осталось позади. В городе, окруженном блокпостами, затопленном вышедшими из берегов реками и ливневыми канализациями, погибающем под обломками стекла и бетона. В городе, где люди обречены.
Машина уносила прочь двух молчаливых путников, глядящих вдаль. Каждому было, что терять, чего бояться, на что надеяться. И у обоих был только один шанс на миллион добраться живыми до северного города в полутора тысячах километров от столицы. Лишь бы машина не подвела, дороги не смыло окончательно, озверевшие от паники люди не напали, военные не остановили… Столько всего может случиться, и ни за что не знаешь, получится ли, стоит ли вообще пытаться!
Путь отступления пролегал через красивейшие города Золотого Кольца – Ярославль, Ростов, Переславль-Залесский, с их расписными церквями, набережными, реками и озерами – обязательными спутниками любого исторического города России, уютными купеческими улочками. Как бы хотелось остановиться, погулять напоследок, вдохнуть дух старины, подняться на Кремлевские стены и оглядеть города сверху. В последний раз перед тем, как они окажутся на дне бескрайнего беспощадного океана. Но надо ехать, ехать как можно быстрее, не глядя по сторонам, не обращая внимания на утопающие деревни – спасаться, скорее спасаться! Дальше путь пролегал на север сквозь непроходимые сосновые леса и безмолвные скалы Карелии, вдоль бурного Онежского озера, уже затопившего дорогу, и раскинувшихся на сотни километров топких болот. Все севернее и севернее, придерживаясь границы с Финляндией, прямо в объятья к суровому круглый год Баренцеву морю.