– Цель визита. Я всегда говорю – музЭи.
Бывалая Ирина была спокойна и уверена в себе, заверяла, что все действо займет не дольше минуты: цель поездки – визуальный чекин фото в паспорте с оригиналом лица – печать – следующий. Меня била мелкая дрожь, как будто это именно мне, а вовсе не ей, приходится выдергивать людей из толпы для прохождения протокольных процедур.
– Иди и скажи ему, что мы приехали на футбол! – моментально скомандовал муж, не взирая на то, что до нашей очереди оставалось еще два человека. Я послушно согласилась и начала мысленно выстраивать витиеватую речь – у себя в голове я искусно жонглирую не только иностранными словами, но и сложной грамматикой!
Готовилась, как для предвыборной речи. Когда подошел наш черед, я, как полагается, мигом все забыла. Внутри черепной коробки образовалась темная пустота, свист ветра и одинокое перекати-поле. Усатый пожилой таможенник уже манил нашу троицу зеленой лампочкой и призывным жестом. Седой дородный дядька взял паспорта и неспеша стал поочередно рассматривать их. Внимательно изучив все страницы, включая пустые, он в раскрытом виде разложил их перед собой и замер в такой позе. Ожидание было невыносимым.
– Anything wrong? – не выдержала я.
Он добродушно улыбнулся и заговорил со мной приятным миролюбивым тоном, каким наверняка говорят палачи с приговоренными к виселице. От волнения и непривычного британского акцента я теряла нить его спича и уже готова была потерять даже сознание, когда услышала долгожданное:
– The reason of your travel?
– Football! – уверенно отчеканила я, ободренная тем, что в мозгах всплыл заготовленный сценарий из набора простых коротких фраз. Болельщики футбольного клуба «Ростов». Смотрим английский чемпионат по телевизору. Планируем посетить три матча английской премьер-лиги. Ура, я справилась!
Таможенник удовлетворенно растянул пухлые щеки и седые усы в сладкой улыбке и занес руку со штампом над раскрытыми паспортами. У меня отлегло от сердца.
– What is your favorite team? – неожиданно спросил он и выжидающе уставился на сына.
К такому жизнь меня не готовила!
– Манчестер Юнайтед, – гордо ответил мой не к месту честный и словоохотливый ребенок.
Дядька изменился в лице. Поспешно закрыл один за другим наши паспорта, сложил их стопкой и, не глядя, протянул документы через окошко. Печать при этом так и осталась в его правой руке.
– Bye! – отрезал он, готовый включить зеленую лампочку над кабинкой.
В смысле, бай? А штамп?! На меня опять накатило предобморочное состояние. К реальности меня вернул привычный приказной тон мужа:
– Иди и скажи ему, что «Тотенхэм» – отличный клуб. И что завтра мы идем на лондонское дерби болеть за него!
Я постаралась максимально близко к тексту донести эту абракадабру до строгого представителя закона. Тот все правильно понял, оживился, снова расплылся щеками. Трое мужчин наперебой, забыв о языковом барьере, стали сыпать, по-видимому, громкими именами игроков и результатами, по-видимому, эпохальных матчей. Я мялась в стороне, чувствуя себя лишней на этом празднике спорта.
Вскоре словарный запас иссяк, а вместе с ним пошел на спад и фанатский азарт. Бедная Ирина сверлила меня глазами. Ей пришлось пропустить уже третью очередь, в ожидании, когда освободится наша кабинка, и мой пусть и не идеальный, но, все-таки, английский язык окажется в ее распоряжении.
Размякший разрумяненный таможенник признался, что пошутил, что теперь, конечно же, пустит нас в страну, чтобы мы поддержали его родную команду. С этими словами он трижды звучно шлепнул штампом в паспортах и, довольный проделанной работой, включил зеленую лампочку.
Тут же возникла Ирина. Я покорно стояла рядом, морально готовая к новой серии шуток в духе «открытый микрофон». Но дядьку как будто подменили. Он нацепил на себя лицо государственного представителя с седыми усами и сухо уточнил у меня, как будто впервые видел:
– Translate?
Не успела я утвердительно кивнуть, как он шклякнул печатью и вернул Ирине паспорт. Я обомлела:
– No questions?
Таможенник проводил глазами удаляющуюся корму Ирины, подмигнул мне и тоном заговорщика прошептал:
– What about should I talk to her? I'm sure, she understands nothing in football!
Я согнулась пополам и, икая, передала своим мужикам суть шутки. Мы тряслись от хохота и распихивали документы по карманам, а пожилой англичанин принялся за очередную жертву. Кто знает, поймет и оценит ли его тонкое чувство юмора новый собеседник?
ГЛАВА 3
Барселона. Чудеса нейминга
Ценю емкие звучные имена, названия и заголовки. В детстве у меня был кот Мурмыл и учительница биологии Полина Тритоновна (вместо Петровны). Сейчас частенько завтракаю в кафе «Брекфастерия», где даже в полночь вам пожелают доброго утра, и вожу хэтчбек Ухтыжка (производное от буквенной части номерного знака УХТ).
Но реальность жестока. Куда чаще нас окружают тоскливые шедевры нейминга-в-лоб, вроде «Едокофф», «Блинофф», «Мир сумок», «Планета ногтей» и, прости-господи, «Империя мяса».
Убеждена, что самые оригинальные названия часто рождаются в условиях совершенно бытовых ситуаций. Горжусь своим домашним прозвищем, полученном случайно и прилипшем навсегда.
Барселона весной прекрасна! Избалованные солнцем неспешные испанцы вперемешку с галдящими группами китайских туристов бродят по Ла Рамбла, переводя дух в уличных кафешках стаканом-другим ледяной сангрии. Поддавшись всеобщей праздности, мы дни напролёт гуляли, забывая, порой, пообедать. Обходились перекусом и плотным поздним ужином.
Как правило, отели в Барселоне или вовсе не предлагают завтрака, или выдают скупой набор из чашки кофе в один глоток и крошечного круассана с хамоном. Для – во всех смыслах – больших любителей, почти профессионалов, вкусной нездоровой пищи – это несерьёзно. С целью приобщения к местной кухне мы присмотрели аутентичный гастробар в пяти минутах от гостиницы. По утрам за стойкой бара там без церемоний, прямо в сковородке, подавали пышную тортилью (омлет с кусочками картошки, лука и помидоров) и умопомрачительный жареный камамбер в ореховой крошке.
Опознав в обширном испаноязычном меню барабульку, я моментально дала отставку всем ресторанам со звездочками в гугл-картах. Ужинаем только здесь!
В парке Гауди и на горе Монджуик мы намотали километров пятнадцать и только к ночи приплелись в наш каталонский храм пищи. Есть хотелось нестерпимо! Внутри ресторана витал запах рыбных чудес, зазывно покачивались на крюках свиные окорока размером с меня и сыто галдел народ. На входе нас встретил пожилой подтянутый, энергичный каталонец с седой волной надо лбом, с прямой спиной («кочергу проглотил», – сразу припечатала я) и засаленной тетрадкой А4.
– Have you book a table? – строго спросил он у мужа.
– No, – отрезала вместо него я. Кроме «together» и «right now» муж в те годы по-английски не разумел ни буквы.
Я была полна уверенности, что двоих-то можно посадить без проблем в любое время. Ресторан по нашим меркам был огромен. Два зала с колоннами на первом этаже, внутренняя терраса для больших компаний (у нас это пафосно называется банкетом) и небольшое помещение upstairs с густо натыканными столиками, где едва умещалась пара тарелок и локтей. Туда нас в конечном итоге и проводил седовласый испанец с волнистой кочергой.
Не сразу. А значительно позже.
– Your name? – строго продолжал допрос распорядитель зала.
На его месте за тумбой у нас в стране и особенно на юге обычно красуется двадцатилетняя белокурая модель: капроновые ноги, отутюженные косы и кожаная папка. Хостес! А у них – вишь ты – бойкий пенсионер.
– Lana, – ответила я, не понимая, к чему все это. Клеится что ли? Так живой муж вот рядом стоит, ни слова не понимает.
Здесь нужно ненадолго перенестись во времени и пространстве и вспомнить студенческие годы. Волею судеб и программы обмена «Work & Travel», полгода я провела в тихом консервативном посёлке Бар-Харбор, штат Мэн. Том самом, что на границе с Канадой и что является родным королю ужасов Стивену Кингу. Местным лениво и несподручно (или несподзвучно) было называть меня неприлично длинным по их меркам именем. Когда в документах американцам видели Svetlana Bondarenko, глаза их выкатывались, как у мертвых героев соседа-писателя. Поэтому они окрестили меня на свой манер – sweet Lana Bond. Так и прилипло.
– Wait! – отрезал испанец и что-то быстро нацарапал в своей тетрадке. Он все делал быстро: писал, двигался, говорил. Не удивлюсь, если по выходным он гонял на мотоцикле или, на худой конец, на роликах. Он кивнул нам в сторону выхода и переключился на другого гостя.
Только теперь мы обратили внимание на разношёрстную публику у входа. Люди мялись, курили, смеялись, болтали и стойко ожидали своей очереди на право поужинать. Кто-то даже чокался игристым, прихваченным у бара, нагуливая аппетит.
Что за черт?! Я негодовала! Да что он себе возомнил, этот престарелый ЗОЖник? Поди, не единственная харчевня в Барселоне! В мои голодные усталые планы вовсе не входило неизвестно сколько подпирать фасад ресторана. Да и не май-месяц торчать ночью на улице. Ну, апрель. Но не май же!
Я уже собралась гордо удалиться в закат и навеки унести заготовленные для ресторана сто евро. Но решительно настроенный муж и вожделенная икряная барабулька с бокалом cava заставили меня примолкнуть и примкнуть к рядам страждущих.
Время от времени наш распорядитель ступал на тротуар и, подсматривая в тетрадку, с видом судьи, оглашающего оправдательный приговор, громогласно возвещал:
– Густаво Дедос!
Тут же очкастый чахлик хватал свою подругу за руку и тащил в недра ресторана, где их уже ждали два свободных стула и стол размером с тетрадку распорядителя.
Иногда «Густаво» не отзывался. Тогда испанец ухмылялся и безжалостно вычеркивал его имя из листа ожидания. Навсегда.
– Энрике Дедос!
– Карла Дедос!
«О, однофамильцы!» – улыбались мы с мужем, наблюдая, как четверо ребят протискиваются к входу.
– Рамон Дедос!..
«Они что, всем кланом явились? Или в этом ресторане по пятницам скидка Дедосам? А может это самая распространённая фамилия в Испании?» – от нечего делать мы продолжили накидывать версии.
Иногда среди многочисленных Дедосов проскакивали Фамильи или Кампаньи. «Ну и имена», – ухмылялись мы, втянутые в игру. Когда в очередной раз из уст испанца прогремело «Лана Дедос», я не сразу поняла, что это меня. Седая кочерга выцепил меня взглядом в толпе и призывно махнул тетрадкой. За моей деревянной спиной согнулся в хохоте муж. До него раньше меня дошло, что «Дедос» – это не фамилия, а количество персон. Вдвоем, стало быть.
Остаток вечера мы проверили на тесных антресолях, уписывая вкуснейшее вино и рыдая от смеха. Чудным апрельским вечером я неожиданно сменила домашний псевдоним с Ланы Бонд – на Лану Дедос.
ГЛАВА 4
Венеция. Как продать идею
В технике продаж есть несложное упражнение. Когда не работают рациональные методы убеждения клиента, смело подключайте эмоции. «Только представьте!» – говорит продавец и рисует всю красоту жизни, которая начнется с момента покупки.
Я пробовала – работает! Всего-то и нужно, что найти правильные слова и дернуть за правильные ниточки.
Впервые оказаться в Венеции, по моим ощущениям, было примерно, как сгонять на Альфу Центавру.
Только представьте! Прямо с космолета, то есть с перрона вокзала Санта Лючия, вы ныряете в шумную толпу инопланетян. И вас моментально оглушает этой разноязычной волной. Непривычные уху звуки, непривычные глазу картинки, непривычные носу запахи вырывают из реальности и помещают в фантастический киношный мир. Конечно, вы вооружены ошметками школьных знаний и предупреждены интернетными фотографиями, вы точно знаете, что попали не в самый типичный город. Как минимум, он на воде. И вы даже совсем готовы к непривычному пейзажу и туристскому многоголосью. Однако стоите, водите зрачками, не в силах поверить, что люди, птицы, дворцы и лодки – все это взаправду, здесь и сейчас. С вами!
Надолго замирать в эмоциональном столбняке опасно для жизни – если не снесут парные туристы в модных солнечных очках, то беспринципные активно работающие локтями группы с юркими гидами наверняка втопчут в булыжную мостовую.
Собираешь себя, тряпку, в кулак и пристраиваешься в хвост процессии, громыхающей ободранными чемоданными колесами. Это вновь прибывшие тянутся к центру в поисках своих загодя забронированных апартаментов. Бывалые автомобилисты говорят, что лучшая скорость – это скорость потока. Ловишь ритм толпы и вместе с «единомышленниками» плывешь в сторону центра. За первым же из четырехсот венецианских мостов навьюченный тюками караван растекается по паутине закоулков и смешивается с почти уже местными, то есть, вчера-позавчера понаехавшими.
Туристический век здесь недолог – цены за ночь выше материковых раза в три. Большинство визитеров прибывают на поездах и круизных лайнерах утром, чтобы уже в сумерках сбежать, радостно подсчитывая сэкономленные на ночлеге евро. Скупердяи! Они так никогда и не узнают, что именно с наступлением темноты раскрывается самый настоящий венецианский космос! Зажигаются фонари, пустеют площади, появляется возможность расслышать монотонный плеск воды о тротуар и вдохнуть полной грудью мутную канализационную вонь, смешанную со свежим солоноватым ароматом морских водорослей.
Но до вечера еще далеко. Сейчас мы с мужем летим, подгоняемые голодом и собратьями-туристами, в сторону отеля – забросить вещи.
Не смотря на дефицит и дороговизну твердой городской поверхности, гостиничный номер нам достается класса «конем ходи». А антураж! Веселенькие фрески с тугими розовыми херувимами по стенам, высоченные пятиметровые потолки с потрескавшейся побелкой, узенькие окошки с деревянными облупившимися от постоянной сырости ставенками и видом на уютную тенистую площадь с фонтаном. Чаша фонтана щедро украшена голубиным пометом. В Венеции все украшено птичьими автографами. Ну или в крайнем случае – зеленым мохнатым мхом.
Ночь обещает быть незабываемой. А пока – на улицу! Толкаться, гуляться, питаться оздоравливающим адриатическим воздухом, духом интернационального единения и немного – мясной лазаньей.
Сложно воспринимать Венецию, как город для жизни. Картинка вокруг напрочь лишена привычных глазу бытовых атрибутов: гудящих автобусов, мигающих светофоров, писающих собак, цветущих клумб, цокающих каблуков. В островной туристической части почти нет местного населения. Первые этажи, ранее служившие складами и лодочными гаражами, отведены под рестораны, лавки и мастерские. На вторых этажах домов, где прежде размещались торговые точки, сейчас – отели и офисы. На третьих этажах в былые времена проживали семьи домовладельцев, на четвертых – прислуга. Сейчас они просто заколочены.
Спасительный навигатор не позволил нам окончательно заблудиться в уличном хаосе и всего с третьей попытки вывел в тенистый переулок с неприметным куцым окном в метре над уровнем моря. Окно наглухо затянуто бабушкиной кружевной занавеской. На подоконнике грустит одинокий кактус. Дверь неприветливо заперта изнутри. На стекле гордо топорщится уголками алая наклейка – две звезды Mishelin! Никаких других информационных табличек, например, о графике работы на фасаде не наблюдается.