Ноги вынесли Яшу к дому Галины. Она открыла, указательный палец приложен к губам, у уха телефон.
– …нет. Прости, конечно, но я скоро пойду в грязные приемы, типа шантажа. Думаешь, мне есть смысл шутить? Ты, конечно, подумай сам. Но терпение мое лопается. И я тебя уверяю, я могу запросто сделать так, что ты отдашь все, что получал до этого. Чао. …и что мы какие унылые?
Яша понял, что она обращается уже к нему.
– Галь, надо проверяться идти.
– Чего?
Яша страдальчески вздохнул. Теперь он понимал тех, кто идет на казнь. Тех, кто уже точно знает, что остались считанные мгновения.
– Сыпь у меня. Отвратительная.
– Штаны сними.
– Зачем?
– Сжечь их хочу. Мода на неловкие блестящие штанцы прошла уже четырнадцать лет как. Как ты думаешь? Сыпь показывай.
– Неловко как-то…
– Серьезно?
– Да. Ну так иди в ванную и сфоткай. Фото покажешь.
Яша покорно ушел в ванную, как на эшафот. Пока он выискивал наиболее удачный ракурс, его личное пространство было наглым образом проигнорировано второй раз за утро. Галина деловито провела осмотр.
– И какой ты поставил себе диагноз?
– Я подумал, гепатит. Но, с другой стороны, может быть, это герпес или хламидии…
– Когда день рождения у тебя?
– 5 апреля… а что?
– Да подарю тебе учебник по биологии. Малыш, вот здесь, – она обозначила пальцем области поражения, – это потница. А вот это, – отлаженный жест, – дерматит. Средства контрацепции менять не стоило. Аллергия у тебя на дешевый толстый латекс. Нежный ты слишком. Так что пока не умираешь. Разве что от стыда. Супрастин на вооон той полке. Там же магранцовка. Слабый раствор сделаешь и вперед обрабатываться.
Она повернулась и исчезла у себя в комнате. Яша натянул штаны и растерянно начал выполнять команды. В дверь позвонили. Яша медленно размешивал марганцовку, с упоением наблюдая, как она растворяется, оставляя витьеватые следы в воде.
– Как дела? – появилась рядом Галя.
– Развожу… нужно более насыщенный раствор или так правильно?
– Сойдет…
В коридоре раздался шум – кто-то явно открывал входную дверь.
– Это еще что за хрень… – озадаченная, Галя метнулась в коридор. Тут же Яша услышал ее негодующее, – А кто тебя, блин нахрен, в гости звал? Или ты мне наконец-то решил должок вернуть? Надеюсь, машинка с бантиком под моим окном стоит?
Яша знал, что подслушивать нехорошо и с отчаянной сосредоточенностью мешал марганцовку.
– Ключей нет. Как и тачки. Но поговорить надо, Галь.
Драматичный звон стекла заставил говорящего осечься. Яша, услышав голос Лёвы, уронил банку с марганцовкой.
– Сукины вы дети…– прошипела Галя.
– Маму не трогай, – невольным хором отозвались дети.
– Пол мой! У меня линолеум не высшего качества, сейчас это пятно рыжим будет! – она швырнула в Яшу половой тряпкой. – Идем, поговорим, если есть, о чем. Да. И вы оба: у меня пересда через полтора часа. Ускоряйтесь. Выходим через полчаса.
Яша тер пол. Из комнаты раздавались оживленные обрывки воскликов. Меня не касается. Меня не касается. Меня не касается. Не касается. Нет.
Лёва ушел. Галина выглядела довольной. В руке был лист а4 с лёвиной подписью.
– Все грустишь? – весело спросила она, присаживаясь на диван. – Казалось бы, что ты не умираешь, мы уже выяснили. Отчего печалишься?
Яша прокашлялся.
– Если ты хочешь с Лёвой быть… я все понимаю. И не держу, – сказал он и лезвие гильотины стремительно полетело к его шее с легендарным отныне засосом.
Галя потерла виски. Так делала его мама все их с Лёвой детство.
– Вот смотрю я на тебя уже месяц. Или сколько там мы мутим. Вот вечно ты сидишь, как котенок в коробке, из которой всех уже разобрали, кроме тебя. И тут дождь. Но не будешь же ради одного хилого кота мокнуть под дождем? Вот хозяин и свалил. И остался этот котенок под дождем, без еды, без тепла. В луже. Сидит и только себя жалеет. И думает, а вот другой котенок… Тот всем котам кот. Не кот. Тигр! Вот его и забрали. А меня нет. Э-хе-хе и о-хо-хо. Да, Пушистик?
Яша промолчал. Но к горлу предательски подступил комок. Вымышленного котенка ему было очень жалко.
– Хочешь секретик, Хвостатый? Лёва очень тебе завидует.
– Чего? – вскрикнул Яша, пораженный такой глупостью. – Лёва и мне? Бог с тобой.
– Завидует. Я тебе еще один секретик открою. Ни одну из своих стипендий, премий и прочих радостей Лёва сам не выигрывал. И поступил он не сам.
– Что ты говоришь, а?
– Истину, мой юный друг, – Галина поправила очки и улыбнулась. – Помогли ему.
– И кто?
– Я, – улыбнулась она просто и искренне. – Да, вижу я по твоему лицу, что не веришь ты мне. А зря. Я ведь сюда переехала из Москвы. Житья мне там не было никакого. Родители – профессора. Да-да, того вуза, где твой Лёва преуспевает. Я вот смотрела на них и думала, Боже! Такой контроль, такая скука. А тут у меня бабуля жила, Царствие ей Небесное. Мне было 15. Я на каникулы приехала, да и решила остаться. Знаешь, из-за кого? Правильно. Из-за твоего придурошного братца. Он мне как брат был. Мы с ним такую хрень творили, мама не горюй. Жалко только, не влюбились. Так бы драматичней было. Нет, Боже упаси. Мне такого жениха не надо было. который вечно на своего мелкого брата оборачивается, мол, какой тот интеллигентный, хотя и малой. Какой спокойный и разумный и вечно всем довольный. Не. Но с ним весело было. поэтому я за него и работу на тот грант написала. А уговор у нас был, что он мне любую спортивную тачку купит. Хоть б\у, хоть тысячелетнюю. Спорткар мне нужен был. Да почему же был. А он купил эту развалину для семейного фермера из Техаса, тьфу. И деньги все на себя любимого спустил. Ладно, я ему сделала бесплатную учебу. Так и тут нет моей тачки! Ну и так далее. Все свои стипендии, все выигранные конкурсы – это все я. И вот наконец-то у меня на руках расписка. А у братца твоего самая крутая премия. И все в ажуре. Меня предки не тащат в Ленинку, за диссер не усаживают. Твои родители визжат от восторга от лёвиных способностей. У меня тачка, наконец, будет. Красота! Нет, только не родители, а мама твоя визжит. Отец все прознал и недавно мне звонил, просил больше ничего не делать за Лёву. Хороший у вас батька. Эх! Что, Яшка, таращишься? Думаешь, легко мне дуру играть? Это, сынок, целая наука, – она потянулась с блаженным выражением лица. – Мне на пересду пора. Давай, не вешай хвост. День сегодня замечательный! Солнце-то какое!
Яша дошел до дома. На качальке самозабвенно раскачивался Лёва. Завидев брата, он вскинул руку и смущенно улыбнулся.
– Прости. Не сдержался. Ты просто многого не знаешь. Но Галя… Ну не могу я вот так ее отдать какому-то челу. Но если уж, то тебе, да. Ты-то куда лучше того отребья, с которым она якшалась вечно, а? – он усмехнулся. – Я тебе потом объясню.
– Да не надо. Я знаю.
– Нет, не знаешь. Галя – она мне как семья, – Лёва потрепал себя за волосы. И ухнул, – Яш, ключи отдай, пожалуйста.
Яша достал из кармана ключи.
– Слушай, я с мамой поговорил. Нормально все. Она не злится. Я сказал, ты на парах. Слушай, Яш, давай загуляешь ты сегодня? Мне надо в пару мест съездить. Эту тачку продать, новую купить. Я тебе по пути всё-всё расскажу. Погнали вместе?
Яша улыбнулся и кивнул.
– Вот и отлично. О! – Лёва достал из кармана телефон. – Умница-то, а. …Яш, секунду. Да я и не сомневался, что у тебя пятера будет. Только ты дура, что затянула. Но такая уж ты дура бешеная, что поделать! Люблю тебя и удачи со вторым заходом. А вечером жди обещанное. Три года, говорят, его ждут. Хе-хе. Ну подольше чуток вышло, – записал кому-то Лёва аудиосообщение. Весело подмигнул Яше, и они пошли к машине.
Яша проверил мобильный. Но непрочитанных сообщений не было.
Грязный секс
– Вертер херов, хватит страдать! – Гриша швырнул в друга половинкой лайма.
– Ты не понимаешь и никогда не поймешь… Я устал проигрывать. Творчество – это вся моя жизнь. Я пишу и пишу. Я еду в метро – и пишу. Я прихожу на работу – и каждую укромную минутку пишу. Я пишу за обедом, я пишу по пути на подработку. Я пишу по пути домой, за ужином и перед сном. Ночью мне снится вордовский файл с лавиной букв. Я пишу день и ночь. Я плачу за литературные курсы, участвую в марафонах, я постоянно шлю свои произведения в издательства. И ничего. Я устал жить без побед, понимаешь? И вот очередные пять литературных конкурсов и я снова нигде даже не в призерах. Опять!
– О-о-о-о, Даня! Хватит! Хватит ныть, ради всего святого! Ну просрал и просрал. Че, конкурсы закончились что ли? Пей давай. Тебе надо развеяться. А мне нужны чаевые.
– Послушай, это так обидно. И пожалуйста, принеси мне чесночные гренки. Я не хочу пить. Я хочу есть.
– Ну и дурак.
– Отлипни от своего телефона уже!
– Прости, тут такие пикантные пошли дела… ладно, не плачь. Сча. «…задираю твою юбку. Грубо хватаю за зад и впиваюсь губами в твою тонкую шейку». Ага. Я весь внимание.
– Серьезно? Тебе 15? Виртуальный секс?
– И че? Нормальная тема, когда на работе скучаешь – самый норм. На, держи свои гренки. Я реально не понимаю, че ты паришься. У тебя ж нормальная работа, все дела. У меня бабуля от тебя писает кипятком. Тебя вон в пример мне ставят. Живи радуйся. Пиши в свое удовольствие. Выстрелишь – супер. Не выстрелишь – похер.
– Гриша, не похер, понимаешь, не похер! Я работаю за 20 тысяч рублей. У всех этих конкурсов нормальные денежные призы. Я хочу на макбуке писать, Гриша. Не на засранном офисном компуктере, не на своем раздолбанном планшете, который мне подарили за отличную учебу. На макбуке эйр. Который я бы купил себе сам. Я работу свою ненавижу лютой ненавистью. Этот гребучий офис.. знаешь что, да, налей мне, пожалуйста, чего-нибудь.
– Пивка? – Гриша хлопнул друга по плечу. Тот дернулся.
– Покрепче.
– Ром?
– Да.
– Я хочу прославиться и никогда больше в жизни, никогда, никогда! Никогда не сидеть в офисе. Гори он в геене огненной! – Даня взял рюмку так, будто хотел показать фокус с ее исчезновением в костлявом кулаке, быстро вылил в себя ее содержимое, скорчился и поставил рюмку на барную стойку – с такого размаха, что почти вбил ее в столешницу.
– Брат, брат, брат. Ты не буянь.
– Ненавижу, Гриш! – заорал Даня. Пара человек обернулось. – Я же творческий человек. И если бы ты знал, как мне бьет по самооценке… твою мать! Я не выиграл ни в одном конкурсе! Ни в одном! Завтра дедлайн очередного. Я не знаю. У меня нет сил проигрывать! Я больше не могу, Гриша!
Гриша почесал затылок. И кивнул подруге-официантке, дескать, принеси Дане что-нибудь вкусненькое.
– Ну ты же не теряешь ничего. Отправь. Просто лишнего надежд не возлагай, а? Не надо убиваться. Что ты не выигрываешь… ну блин, сейчас хайпят странные вещи. Я твои рассказы читал. От них таранит Достоевским. А кому он сча нужен? Сейчас надо быть не знатоком душ человеческих, а маркетологом. Хорошим продажником. Тоже психология, да. Но другого рода. Вот что люди любят?
– Смотря кто, наверно.
– Все люди.
– Не знаю…
– Секс. Все люди любят секс. И грязь. И подглядывать за чужими жизнями. А еще никто не любит описания природы. И вообще описания. Диалоги вот – нормальная тема. Они не грузят тебя, вникать лишнего не надо.
– Эх и херь ты несешь.
– Секунду, – Гриша принял заказы у девушек, ввалившихся в бар каждая в розовой фате. Это был чудесный контингент. Девичники давали хорошую прибыль. Особенно хорошо бары наживались на одиноких подружках невесты, активно топивших зависть в коктейлях. Впрочем, Гриша не злоупотреблял и каждый раз старался их развеселить, а напоить уже потом – если у них оставалось желание уйти в беспамятство. Но желания этого, как правило, после общения с Гришей не оставалось. – Так вот. О чем бишь я. Ах да! У тебя заумь. Ну кому нужна заумь-то в наши дни? Все должно быть предельно просто. Но! Распиаренно и подогнанно под какую-нибудь высокую концепцию. То есть нужно какое-нибудь примитивное говно – например, возьму я свои секс-переписки, да? Да. Соберу их в один файл. А где-нибудь в конце или в аннотации напишу абзац один. Дескать, этой работой автор хотел подчеркнуть поверхностность связей в современном обществе, а также отразить, как один современный молодой человек, вынужденный искать заполнения внутренней пустоты бессмысленными грязными переписками. И все, – Гриша рассмеялся.
– Никто не поведется на такую херь. Да и никто такое не выложит на конкурс, где работы в открытом доступе.
– Открытый доступ! Это еще лучше, – просиял Гриша. – Народные массы могут поддержать и все, судьи поплывут. Дай мне сайт своего конкурса. Я для прикола отправлю. Ты ж говоришь, там выиграть можно че-то?
Гриша закрыл бар в 5. Ночь была неплохая. Без слишком пьяных компаний. Только в последней компании девахе не надо бы, конечно, было наливать. Она и так была хорошая. Он запирал дверь, светало. На улице было свежо и почти не было людей. Совсем не было, если честно. Он думал, была ли та деваха Дане родственной душой – творческой личностью, если по пьяни ее последним импульсом до отключки было пытаться сыграть второй концерт Рахманинова на их пианино, случайно оставшемся в баре от старых владельцев помещения. Пианино было дико расстроенное.
Даня быстро захмелел, вызвал такси и уехал. Еще, наверно, и двух не было.
Гриша неспешно побрел в сторону автовокзала. Зарулил в один из дворов, там торчала старая колонка с водой. Умылся. Мимо него прошел погруженный в свои мысли мальчишка со смурным лицом. Подозрительно интеллигентного вида – странно, что он делал на улице, да еще и такой помятый в шестом часу утра? Штанцы, рубашка. Вроде не время выпускных?
Гриша закинулся ментосом, поправил рюкзак, еще раз умылся и пошел. Из центра до автовокзала было идти минут 50. Как раз. До первого автобуса оставался час. Гриша наслаждался тишиной. Только в это время он и мог ей наслаждаться – когда было свежо, пели сонные птицы и откуда-то издалека доносился тихий-тихий шорох шин редких машин. Гриша ненавидел тишину после той ночи, когда была только тишина. Может, поэтому ему и нравилось работать в баре. Для него больше не было ночей. Он ненавидел ночи.
На автовокзале он подобрал газету.
«На открытии нового магазина книжной сети Читай-не-перечитай на улице Ленина состоялась встреча с любимыми по всей России авторами – Маргаритой и Михаилом Пилатовыми. В очередной раз прозвучал вопрос: когда же роман в соавторстве? Но ответ остается неизменным: единственный наш роман в соавторстве – наш брак. «Понимаете, – говорит Маргарита, – самое мощное вдохновение дает любовь». «А мы любим друг друга так сильно, что вдохновения слишком много!» «Да-да, и мы его делим на двоих» «…и каждый из нас пишет роман!». Что ж, когда смотришь на Маргариту и Михаила за стопками своих книг, за стопками бестселлеров, когда смотришь, как нежно они касаются друг друга и как ласковы друг с другом, понимаешь – видимо, секрет успеха действительно любовь!».
Он про этих людей ничего не знал и ничего у них не читал. Вот, наверно, Даня им завидует!.. И писатели, и все в любви. Вспомнил про конкурс. До дедлайна еще оставалась пара часов. Гриша скопировал все свои интимные переписки. Добавил в пост-скриптум пару высоких слов об одиночестве и поверхностности. Название? Пф. Ну, пусть будет «Грязный секс». Отправил. И отправился домой – автобус пришел по расписанию. Гриша занял свое место – рядом с худощавой, до костлявости, цыганкой. Она посмотрела на него и громко усмехнулась. Она явно собиралась что-то сказать и даже набрала воздуху в грудь, но в последний момент мотнула головой, шумно выдохнула и еще раз ухмыльнулась. Гриша подождал пару минут (вдруг хочет сказать что-то), цыганка бросала на него взгляды и молчала и улыбалась, – и воткнул наушники. В них играл второй концерт Рахманинова.
2
«СМС подтверждение. Ваш столик забронирован! Ждем Вас в ресторане «Черный пудель» сегодня в 19.00».
«Катюш, этот мудак звонил сейчас, орал, как резанный, что столик должен быть у окна. Я не знаю, что делать. Все столы забронированы. Пожалуйста, позвони своим клиентам еще. Может, они согласятся на другой стол? Просто с этим уродом я не знаю как…»
«Блин, Маш… Ладно. Сейчас наберу»
«Господин Пилатов, менеджер ресторана «Черный пудель», Мария. Для нас большая честь принимать Вас с Вашей супругой в ваш особенный день. Хочу Вас порадовать – как Вы и просили, для Вас будет готов столик у окна. Ждем Вас!»