Это позволило мне хоть плохо, но видеть брусчатку мостовой. Я медленно продвигался по узким, кривым, вонючим улицам. Как это люди выливают нечистоты прямо на мостовую, под свои же окна? От тошнотворного запаха невозможно было дышать. Счастье, что налетевший ветерок дал глотнуть свежего воздуха.
Когда я добрался до портовой улицы, уже была середина ночи. Но в этом бедном портовом районе продолжалась какая-то ночная жизнь. По улицам шныряли тени, заходили в одни дома, и тут же открывались другие, чтобы выпустить ночных посетителей. Так и не поняв, что здесь происходило, я подошёл к лачуге, которую навещал утром. Там царила тишина. Я осторожно толкнул дверь, и она беззвучно открылась. В лачуге, как и раньше, пахло чесноком и кислым вином. Внутри никого не было. Этого можно было ожидать после того, что я узнал из разговора Фарфоровой женщины и Крысообразного. Я вспомнил, как он сказал: «Ну наконец-то Бог услышал мои молитвы!». Могу себе представить, как звучит имя бога, которому обращались его злобные молитвы.
Я увидел, что в очаге ещё тлели угольки, и подошёл поближе, стараясь раздуть их посильнее. Чуть в стороне от очага нашлась постель, состоящая из большой охапки сена, покрытой холщовой тканью. Я взял немного соломы и подкинул в очаг. На краткий миг лачуга осветилась ярким светом, и я увидел повсюду следы борьбы.
Если до этого момента я ещё имел хоть какую-то надежду, что они спаслись, то теперь всё пропало. Враги наверняка узнали планы Хозяина из его письма и теперь могли помешать им. Стало темно, и я подкинул ещё немного соломы. Снова вспыхнул огонь, и в этой вспышке я увидел недогоревший клочок письма от Хозяина. По нему пробежала искра, другая, и через мгновенье огонь съел его. Искра этого огня снова зажгла надежду в моём сердце. Значит, враги могли не прочесть письмо или не узнать о нём!
Когда я вышел наружу, то увидел, что народу заметно прибавилось. На портовой улице, похоже, никто не спал. Мне навстречу стали попадаться люди, тащившие мешки и катившие тележки. Всё это происходило в странной тишине. Никто ни с кем не разговаривал. Все сосредоточенно сопели, таща тяжести, как муравьи в свой муравейник. На углу улицы внезапно началась драка. Раздавались приглушённые проклятия. Трое били одного. Тот яростно отбивался. Потом вжикнул вытаскиваемый нож, и трое отпрыгнули.
– Ах, ты! – зашипел один и, отбежав, схватил тяжёлую доску, – один всё решил захапать? – и он размахнулся, чтобы ударить противника, стоящего с ножом у стены.
Тут подбежали ещё двое, похоже, друзья атакуемого, и драка возобновилась.
– Да вы что! – раздался яростный женский голос из окна, распахнувшегося над головой дерущихся. – Хотите привлечь сюда всю королевскую гвардию?! Забыли, что они рыщут повсюду, чтобы мимо носа короля ни одна монетка не прошла? Если у вас было время, чтобы хорошо поживиться, то дайте и другим! И пошли вон отсюда, а не то я вам помои на голову вылью!!!
Эта тирада подействовала на хулиганов отрезвляюще. Они разошлись в разные стороны, всё ещё ворча и обещая разобраться друг с другом попозже.
Королевская гвардия здесь! Это значит, что король направил их, чтобы не потерять власть над опустошённым городом. Свято место пусто не бывает, вспомнилось мне. Город и окрестности постоянно переходили из рук в руки, принадлежа то одному государю, то другому. Свободолюбивые горожане отдавали предпочтение власти, которая делала больше поблажек, и даже добились особого статуса в государстве. С точки зрения стратегии, город находился в крайне выгодном положении. Близость торговых морских путей и развитые ремесла делали его лакомым куском для всех политических хищников в округе.
Но именно горожане играли решающую роль в выборе суверена. И теперь, когда город обескровился и потерял силы, король срочно ввёл войска, чтобы никто другой не занял это «свято место». Гвардейцы, получив приказ изъять собственность погибших от чумы в пользу королевской казны, рассыпались по городу. Приехали судейские, писари и целая свора чиновников, чтобы всё описывать, учитывать и чтобы, как выразилась женщина, «мимо носа короля ни одна монетка не прошла».
Короли всегда нуждаются в деньгах. И феодалы нуждаются, но и простой народ тоже. Поэтому оставшиеся в живых горожане решили обеспечить себе безбедное будущее. Выжить в чуму и ничего не получить за дни страха? Как бы не так! И простой люд, отбросив суеверие и осеняя себя крестом, шёл выискивать и выносить из домов умерших всё наиболее ценное.
То и дело вспыхивали драки между мародёрами, заявлявшими права на один и тот же дом. Некоторые районы города были обчищены до нитки. Вынос вещей производился большей частью по ночам, чтобы в случае чего никто не мог указать на мародёра пальцем. Вещи прятались в укромных местах. Или же сортировались днём и отвозились ночью на тайный склад, чтобы потом разобраться со всем более обстоятельно. История фантастического богатства некоторых семей берёт свое начало с золота и ценностей, вывезенных из домов, прежним хозяевам которых оно уже никогда бы не понадобилось.
Я вышел к набережной. Спустившись к заливу, я обнаружил небольшую лодку с сетью, брошенной на дно, и улёгся, измученный долгим и тяжёлым днём. Я заснул быстро, не замечая, что рассвет уже начал окрашивать небо.
В этом тихом месте никто не потревожил мой сон. Утро было ясным и свежим. Небольшие волны толкались в лодочный бок, раскачивая меня, как младенца в люльке. Солёный морской воздух, крики чаек, запах водорослей и синее небо погрузили меня в настоящее блаженство духа. Я тянул время, лёжа на спине и глядя в небеса, в которых было полно снующих остроглазых чаек.
Я чувствовал себя первым человеком на земле и не желал снова видеть остальной мир, хищно ждущий меня за бортом лодки. Подведя итоги моего пребывания в городе, получалось, что из пяти человек двое отсутствовали. Третьего я не нашёл, скорее всего, он умер от чумы. Ещё один был предан светскому суду и сожжён, а в его доме жила эта фарфоровая ехидна. И ещё один попал в переплёт.
Я отбрасывал мысль, что это произошло из-за меня, неосознанно, но всё же приведшего за собой «хвост». Мне было до слёз обидно, что эта женщина положила в карман мою золотую монету, но, однако, я не отдал ей письмо, и это стоит всего золота мира. Итого, в городе оставалось только одно послание, ждущее своего адресата, и передать его должен старый слуга, на которого я не возлагал никаких надежд. Я думал о том, что могло случиться с мужем и женой, жившими в лачуге, и что связывало их с Крысообразным. За что он так ненавидел их?
Выбравшись на берег, я пошёл вон из города, оставив позади пустынную набережную. Странное ощущение создавал этот утренний и безлюдный город.
Отойдя на значительное расстояние и поднявшись на большой холм, я оглянулся. Город вставал чудесным призраком, крыши домов были почти одной высоты, и, как скалы в море, то там, то сям возвышались соборы. Я увидел городскую ратушу, старую стену, окружавшую город, когда он был совсем юным. И новую, только начинающую строиться стену, охватывающую гораздо большее пространство и кварталы ремесленников, особняком стоящие дома богатых горожан и лачужную нищету окраин. В районе центральных ворот было множество всадников и солдат. Я уходил из города, куда входил закон, ставящий всё на свои места.
Обратный путь показался мне значительно короче, и вскоре я уже подходил к месту, у которого наблюдал битву Великана с разбойниками. Заглядывать туда мне больше не хотелось, и свой привал я совершил, отойдя подальше от этого места. Среди моих любимых колючих кустарников, успевших за это короткое время густо покрыться листьями и цветами, я нашёл островок мягкой молодой травы и, распугав живших тут лопоухих кроликов, уселся поудобнее и открыл котомку, чтобы достать еду.
И тут я увидел, что три не отданных адресатам письма остались со мной. Что делать? Вопрос требовал немедленного разрешения. Хозяин никогда не посвящал меня в свои политические игры. Может быть, боялся, что если меня прижмут к стенке, то я обязательно всё расскажу от страха. В этом он был прав. Я был ужасный трус и ситуация, когда жизнь других людей зависит от моей стойкости и силы духа, казалась мне просто невыносимой. Я или они. Моя жизнь или чья-то. Страшный выбор.
Я был благодарен Хозяину за то, что он не стал подвергать меня опасности. С гонца меньший спрос, чем с заговорщика. И если чего-то не знаешь, то и выдать не сможешь. Я отложил письма в сторону и принялся жевать хлеб, запивая его водой. Если я попаду с этими письмами в лапы врагов, то всё равно меня никто живым не выпустит, вне зависимости от того, знаю я тайну или нет.
Я и не заметил, как проглотил скудный обед. Мысли роились в моей голове. Я опасался встретить шайку Крысообразного, которая бродила в этих местах.
Неподалёку обнаружилась каменная россыпь, где в глубокую расселину между камнями я и спрятал футляр с письмами. Внутри было сухо, и я мог не бояться за сохранность писем даже в случае дождя.
Добравшись до деревни, где несколько дней назад повстречал крестьян, озабоченных бесчинствами шайки, я обнаружил, что народу прибавилось. Пёстрые куры рылись на обочине. Из-под забора лаяла собака. Жизнь постепенно возвращалась в эти места.
Возле поля я встретил тех же крестьян, которые, заметив меня, даже обрадовались. Я рассказал им о городских новостях, о королевской гвардии, о мародёрах. Спросил, что слышно о разбойниках. Крестьяне ответили, что шайка ограбила большой обоз, везущий добычу крестоносцев из Византии в столицу.
Бой был жестокий, потому что обоз сопровождала сильная охрана. Но разбойников было гораздо больше, да и своих воинов у них в шайке хватает. Захватили много золота, драгоценностей, дорогих тканей, вина. И даже пленили несколько рыцарей для выкупа. Говорят, что поймали их как рыбу в сети. А потом шайка как в воду канула. Куда дальше они направились, никто не знает.
«Главное, чтобы сюда не возвращались!» – сказали вилланы. Они рассказали, что им удалось собрать людей из соседних деревень, и те пришли жить в пустующие дома. «Мы собрали животных со всей округи, вон они пасутся, на пригорке. Здесь и река, и луга хорошие. Помогаем друг другу, чем можем. А когда все вместе, то легче выживать».
Я был рад за этих людей. Они не стали сходить с ума и горевать, а помогая друг другу, становились сильнее. Я увидел, как будущее наполнило светом их лица. Попрощавшись, я пошёл дальше, сравнивая жителей города, которые, находясь в такой же ситуации, думали только о себе, и деревенских, которые думали друг о друге. Кто из них ближе к Богу? Самобичеватели, мародёры или люди, засевающие поля?
Миновав разбитый обоз и перелесок, я вышел к крепости. На башне всё так же развевался черный флаг. Первое, что я увидел, были тщательно заделанные обтёсанными брёвнами ворота. Это неприятно поразило меня. Я привык думать о замке, как о своём доме, но сейчас тут, похоже, появились новые хозяева. Сделать такие ворота за несколько дней не под силу одному или двоим. Здесь нужны усилия многих людей. Но отступать было некуда, тем более что меня уже заметили, ибо ворота приотворились и оттуда высунулась громадная волосатая ручища и, схватив меня за шиворот, втащила внутрь. Ворота захлопнулись.
Глава VII
Я оказался в родных стенах. И как будто попал в прошлое. Крепость была полна народа. Дозорные находились на своих обычных местах. В центре двора стояли рядами подводы. В конюшне раздавалось ржание множества коней. Из кухни пахло вкусной едой. Громадный верзила, заросший по самые глаза, проволок меня по всему двору, направляясь к донжону. Я не сопротивлялся, боясь разозлить его. Понятно, что начальство находится именно там. Верзила показал меня двум стражам, дежурившим возле главного входа.
– Кто это? – спросил один из них.
Верзила показал на ворота и на меня.
– Ты что, шпионил здесь? Сеньор сейчас отдыхает, жди теперь своей участи! – сказал второй страж. Верзила, угрюмо зыркнув из зарослей на лице, ушёл, оставив меня у входа.
Стражи и не думали со мной разговаривать. Они молчали, показывая, что дисциплина здесь была на высоте. Я сел на ступеньки возле входа и стал ждать. По двору ходили люди. И по их разномастной одежде я заключил, что пропавшая с горизонта шайка нашла себе отличное убежище. Какой прекрасный подарок получил их Сеньор, так они называли своего атамана! Сейчас он отдыхал от грабежей, этот Сеньор. Интересно, как он выглядит?
Для себя я уже решил, что буду изображать нечистого на руку монаха, который пришёл проситься в шайку. Таких горе-монахов можно было во множестве встретить в больших городах. Попадались они и на просёлочной дороге, но их больше привлекали места, где можно было поживиться. Всякий отщепенец мог нацепить рясу и со смиренным видом просить милостыню, а ночью выходил на большую дорогу, чтобы кого-нибудь ограбить, а иногда и убить. Конечно, встречались и настоящие монахи или проповедники, но отличить их от самозванцев было почти невозможно. Наверно стражи, стоящие у дверей так и подумали, но продолжали молчать.
Дверь донжона открылась, и на пороге появился мужчина, одетый в дорогую одежду. Рубашка из тончайшей ткани, богато вышитая на груди. Блио[4] бежевого цвета, даже на вид мягкое и нежное. Коричневые кожаные перчатки, вышитые серебром. Тёмно-красный плащ, спадающий до земли и отороченный полоской голубовато-серого меха, подходившего к его глазам. И коричневые же сапоги из тонкой кожи, как и перчатки, вышитые и украшенные серебряными бляхами. Я никогда не обращал внимания на красоту одежды, но ему она шла удивительно. Я даже подумал, что он, должно быть, дворянин.
Мужчина коротко сказал: «Коня!», – и слуга сразу же прибежал с черным красавцем-жеребцом. Я ничего не понимал. Встав со ступенек, я отошёл на шаг и смотрел на него во все глаза. Неужели это атаман? Предводитель бандитов и убийц! Я ожидал увидеть богомерзкую рожу, на которой отпечатались все человеческие пороки, а тут такой красавец. Настоящий Сеньор!
Он взглянул на меня: «Что за человек?». Ощупал меня внимательным взглядом. Я прикинулся ангелом и потупил глаза. Поклонился. Стражи рассказали, что я сам пришёл к замку, и, может быть, являюсь шпионом.
Сеньор распорядился: «Заприте его в подвале, потом разберёмся». И, легко запрыгнув в седло, быстро поскакал к воротам, за ним еще трое неизвестно откуда вынырнувших всадников. Стражник проводил меня в подвал. А я делал вид, что ничего тут не знаю. Подвал представлял собой тип тюрьмы, которую обязательно имеет каждый уважающий себя замок.
Похоже, что я был тут не один, потому что, когда страж ушёл, предварительно порывшись в моей котомке и не найдя ничего интересного, я услышал, что в соседней камере, отделённой от меня стеной, кто-то есть. Я прилёг на лавку.
Из-за стены раздался мужской голос: «Кто вы, и почему вас сюда привели?». Я отвечал, что стало опасно странствовать одному, и я решил поискать работу в замке, может, им будет нужен грамотный человек.
– Вы, вероятно, не знаете, куда попали, юноша, – сказал голос.
Юноша! Я улыбнулся. Давно я не слышал такого обращения к себе.
– Я слышал, что хозяин здешнего замка славный рыцарь, поэтому и пришёл сюда.
– Вас ждёт жестокое разочарование, юноша. Ибо замок захвачен шайкой разбойников и атаман их один из самых коварнейших и жестоких людей, каких только видела земля!
Я спросил:
– Каким образом разбойник стал владельцем замка?
– Мы слышали, что он получил его в наследство. Говорят, что Сеньор, как называют его здешние люди, имеет огромную армию, а в замке находится только малая часть её.