– Что за кретинский способ перевозки брёвен?! Машины едва плетутся! Им не хватило ума распилить брёвна? Муслины всё-таки идиоты! Идиоты! Не спорь со мной!
Обозлившийся и разбуженный в свой первый выходной Улит так сильно топнул босой ногой, что отбил пятку. Зашипев и подтянув ногу на манер аиста, Улит, опёршись о подоконник, обнял стопу рукой.
– Будь они прокляты, сучьи дети! – едва не плача от злости простонал ценитель современного искусства.
– Способ, между прочим, нормальный, – заметил Верум, не обратив ни малейшего внимания на страдания Улита. – Видимо, им нужны именно длинные брёвна.
– И зачем?
– Понятия не имею… Но боюсь, сейчас мы это узнаем.
Из коридора донеслась знакомая поступь, обладатель которой неотвратимо, как рок, приближался к номеру землян.
Раздался стук в дверь, и в комнату тут же ввалился Трощ, непонятно для чего стучавший в дверь, так как Верум даже не успел ни подойти, ни словом разрешить войти. Улиту же до стука и вошедшего горовождя не было никакого дела. Его занимала ушибленная пятка.
– Славных ночей, важные земляне, славных ночей! А я опасался, что разбужу вас. На днях я подарил Веруму чашку, слепленную для вас моей дочерью, важные земляне. Помните, Верум? Но подарил чашку слишком рано, поэтому Верум высказал неудовольствие. Помните, Верум? У нас-то с этим проще. Есть дело к кому – приходи и буди его, если спит. Нечего спать, когда дело есть.
– Вообще-то нас разбудили грузовики, – зло проговорил Улит, возвращая переставшую болеть пятку на пол. После шкатулки с пальцами и языком он относился к горовождью с затаенной неприязнью.
– Ох, простите, важные земляне, – горовождь виновато сморщился, – великодушно простите! Но стройматериалы необходимы для туризма, и чем скорее мы их перевезём, тем скорее вы сможете снова лечь спать. Я позабочусь, чтобы в дальнейшем вас никто не обеспокоил. Хотите, поставим охранять ваш покой двух солдат с крупнокалиберными пулемётами, а саму дверь заколотим досками? Как проснётесь, то солдаты мигом расколотят дверь и выпустят вас наружу. Они у Кэкуща дрессированные, всё умеют. И дверь расколотят, если надо, и стрельбу откроют, и руки заломят. Тишина будет гарантирована.
Верум решил, что для 117-летнего Чикфанила будет перебором, если бравые вояки заломят ему руки или начнут стрелять в него и постояльцев из крупнокалиберных пулемётов. Да и как гарантия тишины, предложение Троща выглядело, мягко говоря, сомнительно.
– Вы сказали, стройматериалы для туризма? Как это понимать?
– Фейлова башня! – гордо провозгласил Трощ.
Улит и Верум раскрыли рты. Их обалдевшие лица Трощ воспринял по-своему.
– Отлично! – воскликнул он. – Именно такой реакции я и жду от туристов, которые увидят мою Фейлову башню!
– Увидят вашу… какую башню? – выдавил Верум.
– Фейлову башню, – невозмутимо повторил горовождь, будто речь шла о чём-то само собой разумеющемся. – Ведь вы, Верум, говорили, что туристы на Земле платят, чтобы залезать на неё и любоваться с высоты городскими видами. А у нас ещё и сельской местностью любоваться можно. Я позавчера, сидя в своём вождедомском кабинете, представлял, как выглядят стада мясоходов, пасущиеся на полях, с высоты Фейловой башни. Увлекательнейшее зрелище! Я бы целыми днями с той башни не слезал. Внизу кто идёт, ты его через глазотрубы разглядываешь, а он тебя не видит. Можно камушком сверху бросить или там пузырём с краской. Как думаете, пригнёт немного того, кому пузырём с краской по хребтине попасть? Веселая затея, да?
– Я не… Ох… – Верум только и смог, что тяжело вздохнуть. Он пытался понять, кто из них больший идиот: Трощ или он сам, честно рассказавший горовождю о туризме.
Улит смотрел то на Верума, то на горовождя.
– Фейл… Эйфелева башня! – воскликнул он на земном. – Верум, ты рассказал ему про Эйфелеву башню?
– Он расспрашивал о туризме, понимаешь? Не думал я, что он бросится строить земные достопримечательности, – ответил Верум.
– А как же блокировка лингвозера? Почему она не сработала?
– А мне откуда знать? Ты ведь рассказывал Шафтит об ЭКЛИ и современном искусстве?
– Ну да.
– Видишь, значит можно. Наверное, блокируются более точные знания, чем история или искусство.
– Наверное! – язвительно и мстительно усмехнулся Улит, не забыв, как отчитал его Верум после скандала на ярмарке.
Пусть Верум и был прав, но неприятный осадок после разговора остался и нужно было компенсировать его ответной шпилькой. Всё должно сохранять равновесие. Если тебе сделали добро, ответь и ты добром, сделали зло – ответь злом. Ехидно отчитали, и ты не упусти шанса ехидно отчитать в ответку. И Улит не упустил.
– Висячие сады Семирамиды не упоминал? Храм Артемиды не восхвалял? А Александрийским маяком не гордился? Может, пешеходный переход на Эбби-Роуд вдохновит горовождя на новые безумства? А может, и о Колоссе Родосском заикнулся? Вот уж чего в Гимгилимах не хватает – это своего колосса. Гимгилимского. Смотри, у Троща фантазия богатая. Он каждое земное чудо так изуродует на свой манер, что нас на Земле предадут анафеме и отправят на одну из марсианских колоний. Картошку выращивать. Лет пятьдесят! Если не больше. Как в одной книжке моего отца главных героев отправили в лунную тюрьму, где содержали сексуальных маньяков, убийц и растлителей малолетних. Они там шили форму для школьников.
Верум промолчал. У него и без язвительности Улита и книжек его отца коты выли на душе и когтями скребли по живому и мягкому.
– Важные земляне, вы чем-то обеспокоены? – Трощ тревожно вслушивался в незнакомую речь.
Важные земляне не успели ответить, поскольку вошёл Чикфанил.
– Уважаемый Трощ, – проскрипел хозяин сонодома, – рабочие, иэх, просили передать, что копальная машина застряла на повороте. Она, иэх, копальником зацепилась за провода светолинии и застряла. Теперь, иэх, стоит и ждёт дальнейших указаний.
– Так пусть отцепляют! – гаркнул Трощ.
– Не отцепляется, говорят.
– Тогда пусть спилят светостолб!
– Но провода светолинии, иэх, оборвутся!
– Они мешают стройке?
– Не мешают, иэх.
– Они мешают проехать копальной машине, болван!
– Мешают, горовождь, – смиренно согласился Чикфанил. – Иэх, как мешают!
– Тогда и стройке мешают, болван! Пусть рвутся! Прочь, болван!
Чикфанил скрылся.
– То есть вы собираетесь построить в Гимгилимах… Эйфелеву башню? – Верум внимательно вглядывался в жабье лицо Троща, стараясь понять, не надо ли горовождю и самому отправиться в дом необыкновенно мыслящих.
– Конечно! Её самую! – с жаром подтвердил Трощ. – И не только! Еще пирамиды этого… Э… Опса?.. Ах, землянин, благодаря вам мой город станет туристическим центром Яздинского департамента!
– А, вот без чего гимгилимцы жить не могли! – захихикал Улит. – Без е г и п е т с к и х пирамид! Пирамиды гимгилимцам нужны дозарезу! Без них не жизнь была, а тоска смертная. Хи-хи-хи! Дай угадаю, развлечение такое: с биноклем на самый верх и оттуда… Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! Пузырём с краской! По специально обученным прохожим! А зачем обучать? А чтобы туристы не промахивались! Ха-ха-ха!
– Я войду в историю и стану легендой! – добродушно хохотнул Трощ, принимая слова Улита за похвалу.
«Станешь ты легендой, городской сумасшедший, только в доме необыкновенно мыслящих, на пару с Нублан», – подумал помрачневший Верум. В отличие от Улита ему было совершенно не до смеха.
– Горовождь, ты не можешь построить в Гимгилимах Эйфелеву башню!
– Как это не могу? Могу, землянин! Я ведь горовождь, мне всё можно.
– Нет, не можете, не можете! – Улит вмиг стал серьёзным. – Эйфелева башня построена конструктором, получившим должное образование, а не захолустным горовождём! К тому же, что бы ты не построил, ты не можешь назвать это Эйфелевой башней! Она одна во всем мире, во всей Вселенной, и вы не имеете права порочить творение инженерной мысли!
– Почему не могу, уважаемый Улит? – растерялся Трощ от такого напора и, мало что поняв из сказанного, в растерянности повторил: – Я ведь горовождь, мне можно.
– Всё равно построит, – устало произнёс Верум на земном. – Он горовождь, ему можно.
– Мне плевать, пусть строит, но не смеет пятнать своими безумствами имя великого Гюстава Эйфеля! Я, как ценитель современного искусства, склоняюсь перед творениями культуры прошлого и испытываю к ним глубочайшее почтение.
– Трощ, если дадите такое название своей… башне, земные власти будут недовольны, – вкрадчиво пояснил Верум.
– Что же делать? – окончательно стушевался горовождь.
– Назовите её Гимгилимской. Гимгилимская башня – отличное название.
– Гимгилимская башня безумного Троща, горовождя с фермерским образованием, – произнёс Улит с такой язвительностью, что было удивительно, как с его губ не капнуло немного яду. Вот тебе, двуногая растолстевшая жаба, за пальцы с языком!
– Безумного? – вспыхнул Трощ.
– Конечно! – охотно продолжил Улит нападки на бедного горовождя. – Ты ведь хочешь привлечь к своей башне туристов? О, туристы любят необычные башни, построенные желательно безумными гениями, или, как в твоём случае, просто безумными. Выдумай историю о башне побредовее. Туристы так любят бредовые истории! Они их обожают! Чем бредовее, тем больше верят и тем больше готовы тратить денег.
– Но ведь я не безумен, а история будет обманом! Я не могу обманывать землян. Мало того, что вы все уважаемые, так среди вас много важных. Как тут угадать, кто просто уважаемый, а кто ещё и важный? А если обман раскроется?
– Не раскроется, – с жаром заверил Улит. – На самом деле, туристам совершенно не важно, безумен построивший башню или нет, главное – атмосферное название. Твой обман никогда не раскроется, не сомневайся. Никто из туристов не захочет докапываться до правды. До чего докапываться в названии «Башня безумного Троща, горовождя с фермерским образованием»? И так всё ясно, но вместе с тем интригует.
– Запутанное дело этот туризм, – сурово произнёс горовождь.
В дверях опять замаячила физиономия Чикфанила, раздался стариковский скрежет:
– Уважаемый Трощ, работники говорят, иэх, что копальная машина окончательно запуталась копальником в светопроводах. Необходимо, иэх, обесточить три квартала, а то водитель, иэх, боится осветиться. Рабочие сказали…
– Да чтоб у этих рабочих чешуя поотваливалась! Им лишь бы говорить, а не делом заниматься! – взревел Трощ. И в ту же секунду виновато обратился к землянам с самым просительным выражением лица: – Надеюсь, вы извините меня, дела требуют моего вмешательства, а то эти бездельники развалят полгорода.
Так же искусно меняет цвет кожи хамелеон, как горовождь Трощ меняет интонации голоса и выражение лица.
– Идите, идите, – дружно закивали Улит и Верум. – Служба превыше всего.
Горовождь выскочил в коридор и спешно загремел каблуками и зазвякал хлыстиками фермерских сапог, которые он надевал почти всегда, дабы подчеркнуть своё простое фермерское происхождение, которым очень гордился и искренне считал фермерское ремесло основой развития жизни на Яппе.
Улит победно посмотрел на подавленного Верума, гаденько улыбнулся и захихикал.
– Фейлова башня! Башня Обезумевшего Троща! А потом и башню терпимости Верума отстроит! Не хочешь башню терпимости в свою честь, Верум? А уж какую историю можно слепить для затравки!
Улит хихикал, за окном рычали грузовики, а зычный глас горовождя Троща, доносящийся с улицы, умудрялся иногда перекрикивать машины. Верум сосредоточенно тёр виски.
– Верум, а помнишь, как ты упрекал меня в болтливости? – мстил злопамятный Улит.
– Я же не знал, что горовождь сумасшедший, – оправдывался Верум. – Он спрашивал, а я, дурак, рассказывал.
– Конечно дурак! – Улит по-детски захлопал в ладоши и рассмеялся.
– Дались ему эти пирамиды с башней. У него есть пепельные сады. Кстати, советую посмотреть. Хотя беспокоит меня не сама стройка, которую затеял этот придурок. Как-то он сказал мне, что подумывает удвоить налоги. Сообрази, сколько денег требуется на эту идиотскую стройку, представь размер налогов, которые смогут окупить это безумие.
– Не понимаю, какое тебе дело до муслинских налогов и безумия их мэра? – удивился Улит. – Лично мне плевать. Теперь даже интересно, что он выстроит. Лишь бы не называл свое убожество Феловой башней. Может, он и тебя увековечит в названии? Башня Безумного Троща и Болтливого Верума! – Улит снова захихикал.
– Рано смеешься, – сказал Верум. – Потерпи, пока до фермеров дойдет, что грандиозная стройка, отбирающая у них добрую часть заработка, началась с подачи уважаемых землян, тогда и смейся. Вот нам весело будет. Просто обхохочешься.
– Нам? Я не имею к этому отношения. Ты языком трепал, ты и отвечай.
– Это ты фермерам объяснять будешь, если слушать станут. Догоню-ка я этого массовика-затейника, пока он своими «фейлами» и «опсами» не ополчил против нас все Гимгилимы.
Автокараван застопорился. Водители озабоченно выглядывали из кабин тарахтящих вхолостую грузовиков и не менее озабоченно крутились у копальной машины, застрявшей поперёк дороги именно на повороте, где ни обойти, ни объехать. Там же крутился Чикфанил, с пяток горколдунов, а среди всех выделялась громадная фигура Троща в зелёном.
Копальная машина застряла стрелой и пропущенными по ней тросами в проводах электропередачи. Под стрелой крепился копальник – огромный ковш, мешающий отвести стрелу от проводов. Этим ковшом машина впечаталась в покосившийся столб.
– Ты что, сволочь, не видел, куда ехал?! – орал Трощ на шофера.
– Задние напирали, сигналили, кричали, – лепетал шофёр, разводя руками, – я не привык в колоннах… я обычный водитель, на передних засмотрелся и – ковшом в столб.
– Как засмотрелся на передних? – ахнул Трощ и сделал угрожающий шаг к шофёру, невольно втянувшему голову в плечи. – Ты на дорогу должен был смотреть, а не на передних! Дорога где? Внизу! А ты вперёд смотрел, на передних!
– Наверное, он засмотрелся на передних, иэх, чтобы не врезаться в них, – предположил Чикфанил. – Если бы он засмотрелся на дорогу, то врезался бы в передних. А если бы он засмотрелся на светостолбы, он бы врезался в передних или… в дорогу. Иэх.
– Пшёл в свой сонодом, болван!
Чикфанил послушно поплёлся в свой сонодом.
Мэр обошел копальную машину, внимательнейшим образом рассматривая её и накренившийся столб. Он искал виноватых. «Найду виноватых, а уж виноватые придумают, что нужно сделать, – думал Трощ. – Чем больше виноватых, тем лучше. Первый виноватый – водитель».
– Я же не привык в колоннах, – бормотал водитель. – Засмотрелся, а тут столб. Я назад сдаю, а копальник в проводах, и мотор как-то… сломался.
Троща осенило.
– Кто врыл светостолбы так близко к дороге? – набросился он на присутствующих горколдунов.
– Всегда они так стояли, и никто не врезался, – подал голос кто-то смелый и глупый.
Казалось, Троща сейчас разорвет от ярости.
– Я не спрашивал, кто в них не врезался и как они стояли, кретин! Я спросил, кто отвечает за светостолбы вдоль этой улицы?!
– А, это… Тогда я, – сознался низенький горколдун с тёмно-травянистым насупленным упрямым лицом и седыми волосами.
– Ах, вот как ты выглядишь, скотина! А я не говорил тебе, что нужно подальше от дороги светостолбы врывать?! Не говорил, а?!
Низенький горколдун нахмурился, напрягая память.
– Не говорили, – сказал он, вспомнив.
– Ах, не говорили?! – возопил Трощ. – Я прекрасно знаю, что говорил, дурья твоя башка! Я не мог не говорить! Я что, идиот, чтобы не говорить?! А ты заупрямился и заявил, что лучше меня знаешь, как врывать светостолбы вдоль этой дороги! Не говорил такого, а, а, а?.. А?!
– Разве говорил? – засомневался низенький и оглянулся на других горколдунов. Те закивали болванчики. Мол, говорил горовождь тебе не врывать светостолбы близко к дороге, а ты взял и врыл.