– Может быть, – сказал он.
– Может быть.
Андреас отодвинул в сторону близлежащие фотографии, вытащил из кармана куртки диктофон и положил его на стол.
– Пока вы сверкали перьями перед Коссом, я немного покопался в прошлом этого Морениуса, – начал он, ожидая реакции Кафы. – Преимущество жизни в социально-демократическом государстве в том, что оно о тебе заботится, правда ведь? – У Андреаса в глазах сверкнула странная вспышка. – Ты ведь из другой культуры и знаешь это, да?
– Я из района Сагене в Осло, – ответила Кафа.
– Да, да. Конечно. Прости. Я хотел сказать, твои родители. Ты-то полностью норвежка.
– Андреас… – Фредрик застучал пальцами по столу.
– Извини. Я думал, она поймет шутку. Я хочу сказать, что протезы оплачивает государство, comprende[15]? Вне зависимости от того, какую глупость ты сделал. Ты можешь лечь под поезд. Если выживешь, счет оплатит государство.
– И?
– Я подумал, значит, кто-то же должен был заплатить за протез Микаэля Морениуса? Поэтому позвонил нашему другу протезисту.
Андреас положил визитку протезиста на диктофон.
– И он сказал, что заплатило районное отделение социального обеспечения. Я поговорил с ними, ведь даже в нашем Социостане деньги не дают людям без поручителя или каких-нибудь медицинских свидетельств. Кроме иностранцев, конечно, – сказал он, подмигнув Кафе. Она вновь застонала.
– И хоп… – Андреас щелкнул пальцем по стеклу очков… – … номер телефона. Правда, анонимный, нигде не зарегистрированный, но это номер телефона поручителя Микаэля Морениуса. Его работодатель.
Андреас повертел визитку и ухмыльнулся. Затем взял диктофон двумя пальцами и покрутил его вокруг своей оси.
– Хотите послушать?
– Давай уже, Шерлок.
Андреас включил запись.
Гудки.
– Да?
Мрачный женский голос. Настороженный.
– Меня зовут Андреас Фигерас. Я звоню из полицейского участка в Осло. У меня есть вопрос касательно одного из ваших сотрудников, Микаэля Морениуса.
– Извините. Видимо, это какое-то недоразумение. Вы ошиблись номером.
И разговор оборвался.
Андреас тихо присвистнул.
– Когда я попробовал перезвонить, меня сразу соединили с автоответчиком. Ошиблись номером? Да ни хрена подобного.
Фредрик отклонился назад. Он отошел на пару шагов от стола и, хромая, приблизился к жалюзи на окне. Пальцами потер пластиковый материал и посмотрел на белую от снега горку на улице.
– Этот голос, – сказал он. – Это голос женщины, отравившей меня.
Глава 30
Большие белые лампы тускло освещали фотостудию.
– Как ты думаешь, что здесь изображено? – спросила женщина в инвалидной коляске.
Лин неуверенно посмотрела на картину, прислоненную к каменной стене песочного цвета. Ширина шелкографического оттиска была больше ее роста, и он напомнил ей об апельсинах. Красных апельсинах, которые мама приносила с рынка. Цвета вечернего солнца над городком, где был ее дом. Но она не осмелилась сказать это.
Женщина взяла скальпель с лайтбокса. Ладони Лин вспотели, и украшение, которое ей подарил Каин, скользнуло между пальцев.
– Не знаю, – ответила она, запинаясь.
– Нет. Конечно же, не знаешь. Глупая маленькая девочка. Но как ты думаешь, на что это похоже?
– На… листья, может быть? Такими они становятся осенью, когда начинают желтеть, но еще до того, как покоричневеют.
Женщина в инвалидной коляске окинула Лин изучающим взглядом.
– Повесим ее в гостиной, – сказала она, положив скальпель на колени, и подкатилась к стене с зеркалами. Сняла полароид с крючка и повесила себе на шею. – Она ничего не изображает, – продолжала она, сплетя пальцы рук в замок. – Понимаешь?
И сжала пальцы так, что побелели костяшки.
– Картина не изображает ничего, кроме того, что ты хочешь на ней увидеть. Прямо как и ты. Ты будешь такой, какой я хочу, чтобы ты стала.
Будто сухие листья падают на заиндевевшие поля. Такой звук бывает, когда осень смеется. Лин вздрогнула и посмотрела на женщину перед собой. Та громко смеялась, откинувшись назад, и груди вздымались под белым халатом. Женщина указала на Лин скальпелем.
– Да посмотри же на себя, черт возьми.
Лин повернула голову к зеркалу на стене. Темные волосы распущены. На груди покачивалось украшение, его рубиново-красный цвет совпадал с цветом корсета, который эта женщина заставила ее надеть. Соски торчали из неаккуратно вырезанных дырок в лифчике, а кожаные ремни резинового пениса сильно врезались в ее пах и бедра.
Женщина положила скальпель и подняла камеру.
Улыбайся, подумала Лин. Скоро все кончится.
Камера щелкнула. Дважды. И зажужжала, выплевывая фотографии.
Улыбайся.
– Это подарок? От поклонника?
Женщина опустила камеру и указала на украшение.
– От Каина?
Ее голос как будто бы был теплым, но Лин все равно задрожала.
– Расслабься. Разве не видишь, что я богата?
Толстуха махнула рукой в сторону кожаного дивана в углу, на картины, висевшие над мебелью, на эстамп, изображавший, возможно, красные апельсины, и подкатилась вплотную к Лин. С тихим визгом, похожим на эхо от женского крика, резиновые колеса скользнули по блестящему полированному полу.
– Я не собираюсь его отбирать.
Ее голос посерьезнел. Она засунула одну из полароидных фотографий за кожаный ремешок в паху Лин.
– Это – для Каина, – пробормотала она. – Ты должна сыграть роль. Как будто ты мужчина. Ты же раньше наверняка видела много мужчин с твердыми членами. Вот и веди себя так, словно ты один из них.
И она отложила камеру в сторону. Снова взяла скальпель и улыбнулась.
– Можешь мне доверять. Я врач.
Глава 31
Дул пронизывающий ледяной ветер, когда Фредрик и Кафа вышли на улицу из квартиры Микаэля Морениуса. Вместо того, чтобы поднять воротник и прижать подбородок к груди, Фредрик поднял глаза наверх. Как и его мысли, облака хаотично плыли по небу. И он не мог ни на чем сконцентрировать внимание.
Их встретила Тересе Грефтинг, и, как судмедэксперт, подтвердила то, что Фредрик уже знал. Квартира Морениуса была вычищена. Пол, стены, даже унитаз и слив в душе, все было отдраено и отмыто. Фотографии, книги, постельное белье и одежда исчезли, а то немногое, что осталось, как, например, журнальный столик и комод, было вычищено до блеска с химикатами и обезжиривающими средствами. Квартиру вполне можно использовать в качестве операционной.
Единственный, чьи следы они нашли, был сам Фредрик. Его вырвало, он обмочился, обливался потом и харкал слизью, и мысль о том, что теперь об этом знает половина участка, не прибавляла ему радости.
Кафа говорила по телефону большую часть времени, пока они были в квартире. В каком-то смысле это даже разозлило Фредрика. Ведь здесь на него напали. Она могла хотя бы притвориться, что ей интересно.
Может быть, она заметила его недовольство.
– Мы еще раз обошли соседей на Бюгдей, – сказала она. – Если эту неопознанную женщину из могилы действительно держали в плену, должен же быть кто-то, кто что-нибудь видел.
По ее сжатым губам было понятно, что не объявилось ни одного свидетеля.
– Может быть, ее держали в плену в другом месте?
– Или это просто ложный след, – предположил Фредрик. – Мы не знаем, что ее держали в плену. Мы даже не знаем, та ли это девочка с фотографии. Это только предположение.
Кафа не ответила, а только передернулась от холода и пошла к машине. Он последовал за ней. На перекрестке с улицей Драмменсвейен Фредрик обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на дом, в котором жил Микаэль Морениус. И тут же почувствовал, как его обдало холодом. Фредрик застыл в оцепенении.
– Кафа… – тихо сказал он. Она не услышала, и он дотронулся до нее. – Кафа. Видишь тот грузовик напротив улицы, на которой находится дом?
– Вижу.
– Запиши номера, – велел он.
Черный фургон с грязными окнами.
– Эта машина стояла здесь в тот день, когда я приходил в квартиру Морениуса. Только тогда она была припаркована перед входом.
Фредрик устремился напрямую к грузовику, и тот закачался.
– Там кто-то есть, – прокричал он. – Они нас увидели!
Фредрик едва уловил свое отражение в заднем стекле, когда промчался мимо него. Мотор с ревом завелся в тот же момент, как он схватился за ручку двери со стороны водительского сиденья. Грузовик дернулся вперед и врезался в машину, электрическую легковушку, и ее наполовину выбило на улицу. Дверь была заперта, и Фредрик, ударив в стекло, услышал визг коробки передач, когда водитель включил заднюю.
Фредрик, опершись локтем, ударил еще раз, на этот раз сильнее, и стекло поддалось. Он отвернулся, защищая лицо от осколков.
– Берегись! – крикнула Кафа.
Мощным ударом дверь машины шибанула ему по плечу, и Фредрик рухнул на тротуар. Боль побежала вниз по руке. Водитель захлопнул дверь, двигатель взревел на больших оборотах, и, прежде чем Фредрик успел подняться на ноги, машина с болтающейся дверью рванула с места. Фургон на скорости помчался вниз по улице.
– Твою же мать, – заикаясь, проговорил Фредрик и посмотрел в глаза Кафе. В электромобиле пищали подушки безопасности. – Ты видела, кто был за рулем?
– Фредрик! Ты ранен?
– Ты видела, кто за рулем? Запомнила номера?
Кафа обозленно взглянула на Фредрика.
– Да. Я посмотрела ему прямо в глаза. Это тот подонок, сбивший меня с ног. И он был не один. На пассажирском сиденье сидела пожилая женщина с огромной камерой в руках. Та же, что помогла мне встать тогда.
Кафа, задумавшись, стояла молча, пока Фредрик объявлял машину в розыск, сообщая информацию дежурным в полиции. Патруль приехал уже через пару минут. Кафа с Фредриком рассказали о случившемся и поспешили к машине.
– Отвлекающий маневр, – хмуро сказала Кафа, опустившись на пассажирское сиденье.
– О чем ты?
– Я никак не могла понять, как этот бегун умудрился забрать у меня папку по Морениусу. Так он этого и не делал. Та женщина протянула мне сумку после того, как помогла встать. Воровка – она. Эта наглая … старая дрянь.
Фредрик хмыкнул.
– Седые волосы, очки и низкий голос?
– Да.
– Та же, что напала на меня в подвале Морениуса.
У Кафы запищал телефон. Пока она разговаривала, ее глаза сужались от злости. Положив трубку, она подняла взгляд на Фредрика.
– Под этим номером не зарегистрирован ни один фургон. И ни одно другое транспортное средство.
Они поехали. Фредрик смотрел в лобовое стекло. На улице он различал только очертания людей в зимней одежде, освещаемые заблаговременно повешенными рождественскими гирляндами в магазинах вдоль аллеи Бюгдей. Поднятые воротники, шарфы и шапки. Северный ветер сдувал осень.
– Кто все эти люди? – спросила Кафа. – Почему они возвращаются на место преступления? Они пытаются нас найти? Неужели не понимают, как рискуют?
– Или они просто не парятся. Наглые, – сказал Фредрик, выпрямившись на сиденье. – В этой игре больше двух игроков. Парень с ледорубом что-то искал в квартире Морениуса. Я думаю, его права. Потому что это единственное, что объединяет Акселя Тране и Морениуса. Если бы мы не нашли права на вилле на Бюгдей, мы бы никогда не связали эти два дела между собой.
Кафа посмотрел в зеркало на лобовом стекле, чтобы увидеть Фредрика.
– Но убийца со старухой очевидно не очень-то ладят, – продолжил он. – Я думаю, она уже вымывала квартиру, когда он пришел. Он застал ее врасплох. А она его увидела, и поэтому ее нужно было прикончить.
– Так кто она такая? И тот бегун? – вставила Кафа.
– Смотри, что они творят. У Морениуса есть фиктивная фирма и фальшивые документы. Как только мы начинаем копать, всю информацию отовсюду удаляют. Они получают полномочия от суда на изъятие улик по делу об убийстве. Они ездят в машине с незарегистрированными номерами, и у них есть оснащение, знания и средства, чтобы накачать наркотой полицейского, пока они чистят квартиру.
Он посмотрел на Кафу в зеркало.
– Не существует преступных организаций, которые занимались бы такими вещами. Не в Норвегии. Это какая-то проклятая секретная служба.
Фредрик процедил это сквозь зубы.
– Скорее всего, Микаэль Морениус работал на этих людей. Был агентом. Он, должно быть, видел что-то, знал что-то или занимался чем-то, таким секретным, что его пришлось пытать, чтобы добыть из него эту информацию. А заказчики явно желают сделать все возможное, чтобы мы не раскрыли эту тайну.
Они оба некоторое время молчали. И только на подземной парковке в участке Кафа нарушила тишину.
– Я знаю, как убили Акселя Тране.
Глава 32
Наступил вечер, и офис начал пустеть, когда туда пришли Кафа с Фредриком. Кафа опустила ножки стола и встала на место, обычно занимаемое Коссом.
– Акселя Тране отравили в столовой, втащили на лестницу, и там убийца ударил его головой о ступеньку. Кофейную чашку специально уронили рядом, чтобы все выглядело, как несчастный случай.
Она запнулась и поправила себя:
– Убийцы. Их должно было быть несколько. Никто не смог бы передвинуть такую тушу в одиночку.
– Отравили? Почему ты так уверена в этом? Теперь? – спросил Фредрик.
Кафа достала из сумки фотографию. На ней был изображен шкафчик с лекарствами из виллы на Бюгдей, в котором они нашли бритву Акселя Тране.
– В парке я подумала, что бегун ограбил меня только на том основании, что он сбил меня с ног, помнишь? В шкафчике мы нашли бритву. Это доказывало, что в квартире жил мужчина. Но в обоих случаях я не на том заострила внимание. Я пропустила самый важный предмет в том шкафчике. Вот этот, – сказала она, показав пальцем на толстый, красный предмет, похожий на фломастер, с маленьким электронным экраном на боку.
– Шприц с инсулином?
– Инсулиновая ручка, – поправила она. – Довольно хайтековая. Десять лет назад, когда умерла Герда Тране, таких еще не было.
Именно поэтому эта мысль не пришла ей в голову раньше, пояснила Кафа. Ведь когда она нашла лекарства, она думала, что вдова еще жива. И Кафа естественно предположила, что инсулин, лекарства от давления и болеутоляющие таблетки принадлежали ей.
– Но, видимо, у фру Тране диабета не было. А вот у Акселя Тране, наоборот, диабет был, и его мучали боли. Так бывает, когда набираешь восемьдесят кило за двадцать лет. И человек, убивший его, знал о болезни. Аксель в результате передоза инсулина получил инсулиновый шок и потерял способность защищаться. На лестнице убийцы разбили его голову о ступеньку.
– Почему ты думаешь, что его отравили в столовой? – возразил Фредрик.
– Ты сам это видел. Ковер в гостиной пахнет кофе.
Кто-то пришел в гости к Акселю Тране. Кто-то, кто знал его тайну. Знал, что тот жив. Они вместе сидели в столовой, пили кофе, и когда пришло время укола, Аксель поднял свитер, взял пальцами складку жира и сам себя отравил. Его затрясло, и чашка с кофе полетела на пол.
– Пятна кофе на носках образовались, когда его волокли по полу. Должно быть, непросто было затащить его на лестницу. Может быть, он еще и сопротивлялся. Тогда они и потеряли водительские права.
– Но… передоз? Обычно диабетики четко контролируют свои дозы?
Она пожала плечами.
– Это могла быть концентрированная доза. Может быть, какие-то манипуляции с инсулиновой ручкой. Не знаю. По регистру населения он вообще был мертв, так что сомневаюсь, что рецепты на лекарства ему выписывал терапевт. Скорее всего, Акселю кто-то доставал инсулин – кто-то, кому он доверял.
Фредрик по-прежнему был настроен скептически.
– Почему ты уверена, что именно инсулин был ядом?
– Это могло быть все что угодно. Но мы знаем, что на вилле имелся инсулин. А это гормон, который вырабатывает сам организм. И впоследствии почти невозможно доказать, что причиной смерти стало преднамеренное отравление.
Глава 33
Каин вздрогнул, когда переднее колесо уперлось в тротуар и сдавленная резина мучительно заскрипела. Машину тряхнуло, и он стал выруливать на проезжую часть. Черт, черт. Тут же люди ходят. В зеркале он увидел, как на него показывают две женщины, и он рванул вдоль улицы Моссевейен. Дизельный мотор яростно взревел.