Иван Вирт, в свои 47 лет самый младший из крупнейших мировых дилеров, своим видом напоминал студента: взъерошенные каштановые волосы, съезжающие на нос очки в металлической оправе и легкая усмешка наготове. Он, наверное, самый богатый на этом олимпе, и не только благодаря своей бизнес-империи галериста, но и благодаря теще Урсуле Хаузер, наследнице сети магазинов по продаже электроники. Совместно с зятем они открыли галерею «Hauser & Wirth» в 1992 году[4]. Почти сразу после открытия ярмарки Вирт выглядел радостно взволнованным: его команде удалось продать картину Филиппа Густона «Напуганный до смерти» (1970). У Густона была бурная творческая жизнь. Если в начале 1950-х он работал в стиле абстрактного экспрессионизма, то потом сменил направление и обратился к карикатурным изображениям в красных и розовых тонах. Картина ушла где-то за 15 миллионов[5].
79-летний Арни Глимчер, старейший из главных мировых дилеров, отправил вместо себя на ярмарку сына Марка. Глимчер – легенда. Он все так же интересовался искусством, как и полвека назад, но был разочарован тем, во что превратился арт-рынок. «Этот рынок не имеет ничего общего с искусством, – заявил он, находясь в своем нью-йоркском офисе. – Искусство превратилось в объект финансовых игр, и мне это не нравится. Я рад, что моя карьера на закате. Похоже, большинству дилеров нет дела до истории. Всех волнует только то, как поскорее сделать деньги».
Марк Глимчер, пятидесяти с небольшим лет, выглядел куда более оптимистичным и беззаботным. По сравнению с остальными дилерами бизнес «Pace Gallery» был в меньшей степени зависим от Базеля. Галерея делала ставку на работы ведущих мастеров современного искусства – «Колдеры и Ротко», как выражался Марк Глимчер. Чтобы успешно продавать эти шедевры, нужно постоянно перемещаться по миру и встречаться с частными коллекционерами. Секрет в том, чтобы попридержать лучшие работы. Выждать пару-тройку десятков лет, пока рынок достаточно не созреет. На ярмарке в Базеле «Pace Gallery» представляла в основном современных и не особенно дорогих художников – скажем, Адама Пендлтона и Кики Смит. Перспектива выгодной перепродажи, казалось, привлекала публику не меньше, чем само искусство. Глимчер-младший находил всю эту шумиху забавной. «С чего это столько людей вдруг заинтересовалось современным искусством?»[6]
К полудню Гагосян продал за 4,5 миллиона долларов большое, высотой 120 сантиметров, абстрактное полотно 1986 года кисти Герхарда Рихтера, одного из самых востребованных ныне живущих художников. Вдобавок к этому Гагосян продал не только двойную «скульптуру-свечу» Урса Фишера, с которой начал день, но и еще две копии. Вторая ушла так же легко, как первая. Третью Фишер хотел оставить себе, но Гагосян ему позвонил и уговорил расстаться с творением. Ведь если подумать, часто ли художнику удается продать три скульптуры за один день и заработать сразу 2,85 миллиона?
Вдоволь насмотревшись на искусство, VIP-гости расселись по авто и отправились на экскурсии по мастерским художников и домам коллекционеров. Вечером этого и следующего дня крупнейшие дилеры устроили эксклюзивные банкеты для собственных VIP-гостей, включая коллекционеров, кураторов и консультантов. Особенно престижно было получить приглашение на прием, организованный галереей «Hauser & Wirth» в роскошном банкетном зале отеля «Les Trois Rois». Шесть длинных столов, каждый на 50 гостей, с трудом вместили многочисленных друзей и партнеров галереи. Гости оживленно обменивались новостями о заключенных за день крупных сделках, и настроение у всех было приподнятое. Наконец Иван Вирт, розовощекий и по-мальчишески задорный, встал и обратился к собравшимся.
«В этом году нашей галерее исполняется двадцать пять лет, сегодня наш двадцать пятый банкет в Базеле, а у меня еще и двадцатая годовщина свадьбы», – провозгласил Вирт под аплодисменты. Затем он продолжил: «Климт однажды сказал, что искусство – это линия вокруг твоих мыслей. Я бы еще добавил, что это способ объединить людей. А современное искусство, по-моему, как история любви: оно начинается со страсти»[7]. Многие из присутствующих разделяли это мнение.
Для этих дилеров и многих людей их круга искусство началось как увлекательное приключение и остается таковым до сих пор. Далеко не все они миллионеры или миллиардеры, и не все приобретают произведения искусства ради выгодной перепродажи. Тем не менее за последние два десятилетия успело появиться целое поколение состоятельных людей, которые тоже влюбились в современное искусство. Некоторые решили вслед за своими лучшими предшественниками попытать счастья, сотрудничая с начинающими или малоизвестными художниками. Но большинство предпочло сосредоточиться на самых громких именах современного искусства – той сотне художников, чьи работы имеют наибольший шанс вырасти в цене. Дилеры могут искренне любить произведения, которыми торгуют, но, если они сделали правильный выбор, их приобретения могут оказаться еще и очень выгодным вложением. Вместе с коллекционерами, чье покровительство они так ценят, дилеры посещают одну ярмарку за другой. Этакий передвижной отряд знатоков искусства. «Искусство превратилось в символ статуса, – говорит арт-дилер Гэвин Браун. – Сегодня это язык общения сверхбогатых». А кроме того, еще и международная валюта.
Гагосян к тому времени уже освободил свой люкс и сел в самолет. «Как правило, на большинстве ярмарок основные сделки заключаются в первый день, – объяснил он позднее. – Конкретно эта ярмарка была интересна тем, что именно последние два дня оказались для нас наиболее успешными». Он уехал в конце второго дня, но его команда осталась на третий. «Я оценивал перспективы довольно высоко, хотя и с некоторой осторожностью, – сказал он. – Существует отдельный сегмент коллекционеров, о которых нам мало что известно. Но они весьма заинтересованы в покупке».
Из этой книги вы узнаете, как немногочисленная когорта дилеров творила историю современного арт-рынка. Наш рассказ начинается в период после Второй мировой войны, когда Нью-Йорк переживал расцвет абстрактного экспрессионизма. Речь пойдет о Бетти Парсонс и Сидни Дженисе – дилерах, которые в 1950-х годах активно поддерживали художников так называемой Нью-Йоркской школы и владели галереями на Восточной 57-й улице, занимая помещения на одном этаже. Потом между ними, увы, пробежала черная кошка. Следующим сюжетом станет почти невероятное вытеснение этих двух тяжеловесов эмигрантом из Европы, который, когда ему было уже под пятьдесят, открыл галерею в доме своего тестя на Восточной 77-й улице. Благодаря удаче, точному расчету и не в последнюю очередь советам жены Лео Кастелли начал сотрудничать с Джаспером Джонсом и Робертом Раушенбергом (двумя величайшими художниками, проложившими путь от абстрактного экспрессионизма к новым течениям в искусстве), а вслед за ними и с художниками поп-арта 1960-х, такими как Рой Лихтенштейн, Джеймс Розенквист, Клас Олденбург и Энди Уорхол. Кастелли эмоционально и материально поддерживал этих художников, оставаясь крупнейшим арт-дилером своего времени на протяжении более тридцати лет. Кроме того, он первым из современных дилеров создал международную сеть партнерских галерей, работавших в тесном взаимодействии для более успешной продажи работ.
В 1960-х и 1970-х годах появилось множество выдающихся арт-дилеров, продвигавших новые направления современного искусства: минимализм, концептуализм, неоэкспрессионизм и др. Арни Глимчер открыл свою галерею на 57-й улице в 1963 году. Он работает в Нью-Йорке по сей день, только главное выставочное пространство перебазировалось с западной части 57-й улицы в восточную. Пола Купер, которая в 1968 году стала первой женщиной, открывшей художественную галерею в Сохо, тоже все еще в бизнесе. Преданная сторонница минимализма и концептуализма, рано оценившая потенциал этих направлений, за последующие полвека активной работы Купер сделала для поддержки и развития современного искусства не меньше, если не больше, чем Кастелли.
В 1979 году, когда Нью-Йорк оправлялся от экономического кризиса, на художественной арене появился Ларри Гагосян – энергичный калифорниец, мало разбирающийся в искусстве, но полный энтузиазма и желания делать бизнес в этой сфере. В это же время сформировалось целое поколение состоятельных людей, жаждавших открыть для себя мир современного искусства. Было бы преувеличением утверждать, что Гагосян и ему подобные создали совершенно новую концепцию бизнеса, чтобы получить контроль над этим новым рынком. Правильнее будет сказать, что они поймали удачный момент в новой экономической ситуации, которую определяли неуклонно растущий фондовый рынок, рейгановские налоговые послабления и развитие практики слияний и поглощений. Невозможно отрицать, что эти арт-дилеры помогли сделать карьеру отдельным художникам, оказавшим большое влияние на формирование современного искусства. Но важно и то, что они пользовались преимуществами новых технологий и открывали ярмарки, кардинально менявшие конъюнктуру – иногда, возможно, не к лучшему, а к худшему. Причем некоторые, как Гагосян, делали это ловчее других.
Гагосян, самоучка в сфере искусства, является олицетворением великолепной интуиции и деловой хватки. Он с самого начала представлял на вторичном арт-рынке (то есть рынке, где осуществляется перепродажа предметов искусства) интересы как продавцов, так и покупателей. Он разбирался в финансовых спекуляциях. У своего наставника Кастелли Гагосян научился продавать искусство через разветвленную сеть филиалов и делить прибыль с партнерами так, чтобы продавать еще больше. Он вывел этот бизнес на совершенно новый уровень, основав по всему миру свыше полутора десятков галерей.
Сотрудничество Гагосяна и Кастелли было взаимовыгодным, подкрепляясь глубокой и прочной личной симпатией. Третьим ведущим игроком на нью-йоркском художественном рынке 1980-х была Мэри Бун, которая соперничала с Гагосяном за покровительство Кастелли и, так же как ее конкурент, демонстрировала редкостное чутье на будущих звезд.
1980-е закончились страшным обвалом арт-рынка – еще более внезапным и резким, чем крах 1970-х. Но когда потрясение прошло, возникло новое поколение дилеров, привлеченное новым дерзким искусством и снижением цен на аренду недвижимости. Среди них – немец Дэвид Цвирнер и швейцарец Иван Вирт. В конце концов эти двое вместе с Гагосяном и Арни Глимчером составили квартет главных арт-дилеров планеты. В 1990-х и начале нулевых появилась плеяда новых влиятельных галеристов: Лиза Спеллман, Гэвин Браун, Андреа Розен, Марианна Боски, Мэтью Маркс, Джеффри Дейч и многие другие. Несмотря на это, четыре крупнейших дилера продолжают удерживать лидерские позиции, а пример Гагосяна с его успешной международной сетью галерей побуждает остальных следовать той же бизнес-модели.
В этой книге вы услышите голоса четырех названных дилеров, а также многих других деятелей, оказавших влияние на становление современного арт-рынка. Благодаря этим людям в Нью-Йорке вершилась история современного искусства, и художественный мир, когда-то состоявший из горстки страстных коллекционеров, теперь превратился в глобальный рынок с оборотом в 63 миллиарда долларов.
В каком-то смысле эта цифра не совсем корректна, поскольку включает все виды искусства, от античных статуй до полотен Герхарда Рихтера. На современное искусство приходится примерно половина указанной суммы, причем примерно треть сделок заключается через аукционные дома, а две трети – через частных дилеров и галереи. Таким образом, дилеры имеют большее влияние на рынке, чем аукционисты. К тому же у них больше возможностей, чтобы в течение относительно длительного периода продвигать конкретного художника, помогая ему строить успешную карьеру. Если даже картина ушла на аукционе за 100 миллионов, уже завтра о ней забудут. Аукционный дом не ведет реестра художников. Анонимный продавец или покупатель такой картины на поверку часто оказывается дилером, действующим в интересах клиента или собственных с целью повлиять на рыночную стоимость работ данного художника.
Если ориентироваться на последние несколько десятилетий, можно предположить, что подавляющее большинство современных художников, даже увенчанных лаврами сегодня, будут забыты. Однако несколько имен все же останется. Самая большая загадка – кто именно это будет. Те, что лучше всех сегодня продаются? Герхард Рихтер? Джефф Кунс? Дэмиен Хёрст? Кристофер Вул? Питер Дойг? Или те, кто еще только закончил учебу и не успел прославиться? Кому из дилеров повезет вытянуть эти козырные карты, а кто падет жертвой превратностей рыночной стихии?
По состоянию на май 2019 года арт-рынок продолжает расти: по словам Гагосяна, покупателей становится больше, возможностей для приобретения тоже. Но это не значит, что горизонт современного искусства так уж безоблачен.
Многие небольшие галереи, инкубаторы нового искусства, борются за выживание, не в силах выдержать конкуренцию с крупными дилерами и Интернетом. Крупные дилеры тоже переживают непростые времена, в основном по собственной вине: большинство из них строят или уже построили огромные многоэтажные галереи, потратив баснословные суммы. Некоторые знаменитые художники тем временем взяли ситуацию в свои руки, ловко играя на противоположных интересах разных дилеров. Какими бы всемогущими ни казались сейчас дилеры, их положение представляется весьма шатким. Дело тут и в рыночной ситуации, и в неотвратимом ходе времени: галереи чаще всего воплощают дух своих основателей, и этот дух редко передается по наследству. У троих из четырех крупнейших дилеров есть дети, которые либо уже пошли по стопам отцов, либо планируют это сделать. Но где гарантии, что они не свернут с дороги? У четвертого, Гагосяна, детей нет. Таким образом, построенная им арт-империя, самая могущественная в мире, осталась без престолонаследника, и эту уязвимость не преминули заметить его конкуренты.
За последние сто пятьдесят лет сфера торговли искусством изменилась меньше, чем можно было бы подумать, и это внушает определенный оптимизм. Так ли уж сильно нынешние арт-дилеры отличаются от своих европейских предшественников XIX и начала XX века? Поль Дюран-Рюэль с 1870-х годов торговал картинами художников-новаторов. Четверть века спустя Амбруаз Воллар, а еще позже Даниель Анри Канвейлер тоже сотрудничали с начинающими художниками. Они пестовали своих протеже, продвигая их произведения с тем же терпением, страстью, стойкостью и хитростью, которые характерны для успешных дилеров современности.
Но одно изменение к концу XIX века все же сделалось очевидным, и касалось оно состава покупателей. Меценаты ушли в прошлое. Нувориши приобретали картины, чтобы продемонстрировать свой статус. Художники, чьи работы они покупали, приобретали известность, а дилеры становились своего рода привратниками, распределяющими права на приобретение очередного шедевра. Дилеры, как и художники, теперь превратились в бренд. Коллекционер платил за бренд и одновременно за то, что обществом с высокой вероятностью будет признана ценность (как художественная, так и коммерческая) приобретенного произведения. Многие коллекционеры в итоге начали ориентироваться в основном на бренд определенного дилера. Имя художника уже было вторично.
Из прославленных дилеров, имеющих отношение к нашему рассказу, стоит особо отметить Джозефа Дювина. Как и Гагосян, будущий барон Дювин пробил себе дорогу в дома новых американских промышленников, умудряясь продавать им картины старых мастеров по астрономическим ценам. Самый известный его афоризм: «В Европе полно искусства, а в Америке полно денег». Ему же принадлежит изречение: «Если ты дорого заплатил за бесценное, можешь считать, что купил его дешево». Для Гагосяна, по его собственному признанию, Дювин является образцом для подражания. Один из гостей как-то заметил у него на полке сразу четыре экземпляра биографии Дювина, написанной С. Н. Берманом. Другой, получив от хозяина один такой экземпляр в подарок, брякнул: «А вы сами читали?» Лицо арт-короля потемнело: «Неужели вы думаете, я стану дарить книгу, которую сам не читал?!»