– Вы жестокие убийцы, – перебил Асмер. – Вы ничуть не лучше тех, с кем боретесь.
– Мы лишь боролись с Церквями их же методами. На выстрел из ружья глупо отвечать броском камня. Впрочем, соглашусь. Убийства, и правда, были иногда излишне жестокими. Однако, мы лишь отголосок былого братства, и не боремся с Церквями. Цель, которую я поставил для нас – гораздо выше, глобальнее. Это и побудило меня столько странствовать по миру.
– Так какова же цель?
– Атифис.
– Что?
– Атифис, – повторил Недлард. – Город. С ним что-то не так, я чувствую это, и вижу по вашим глазам – вы тоже. Много лет я живу здесь, много лет путешествую, пытаясь понять, выяснить, разузнать, найти хоть малейшие подсказки, зацепки, что помогут мне раскрыть природу Атифиса. Я детектив, как и вы, Асмер. И теперь у меня есть важная улика, все это время, все эти годы скрывающаяся у меня под носом.
– Что эта за улика? – спросил Асмер.
– Листок, что лежит у вас в кармане. Вернее, то, что на нем написано. Языком святых, которым владеет столь малое количество людей, что их можно пересчитать по пальцам одной руки.
– Liem teros closis u’fet, – проговорил Недлард, глядя Асмеру прямо в глаза. – Остерегайся того, что скрывают глубины.
– И что это значит?
Старик будто его не услышал.
– Полагаю, а я полагаю верно – именно за этим вы сюда пришли. Чтобы узнать, что скрывают в себе эти слова, их тайное значение, что может открыть путь к раскрытию дела. Но такова жизнь – далеко не все идет так, как мы того хотим. Надеюсь я удовлетворил ваше любопытство.
Асмер поднялся.
– Что вы видели за стенами Атифиса? Вы так и не сказали, – стоя возле двери, спросил он.
– Смерть, – серьезно сказал Недлард. – До завтра.
***
Выйдя на улицу, Асмер взглянул на мутные окна лавки братьев Шуль. Перед ними все также маячил светловолосый парень в странной шляпе, завлекая прохожих внутрь, но те почему-то не особо горели желанием посетить магазин, просто молча проходили мимо.
И Асмер их понимал. Выйдя на улицу, в прохладу осеннего Атифиса, он точно знал – сюда он больше не вернется.
– К черту, – сказал Асмер, поджигая кончик сигареты спичкой. – К черту это все. К черту этого Недларда, к черту Брестона, к черту все. Что он вообще несет? С чего взял, что я завтра потащусь куда-то на рассвете? Видимо, он, и правда, не в себе.
Раздражение, заполнившее мозг, достигло пика, и никакой табак не мог ее притупить, лишь распаляя раскаленный до бела тлеющий фитиль. Голова раскалывалась, а солнечный свет резал глаза, застланные пеленой злости на весь окружающий мир. По делу Асмер не продвинулся, и, в который раз за несколько дней, не знал, что делать. Это его бесило.
Та надежда, что он возлагал на лавку братьев Шульц обрушилась, столкнувшись с чем-то. Но с чем? – Асмер так и не понял. И не хотел понимать. Сейчас он хотел только приехать домой и выпить.
– Да пошло оно все, – выругался он, выкидывая докуренный до фильтра бычок в окно. – Подойду к Эгрину и скажу, что не справился. Пусть делает, что хочет. Это все мне уже осточертело.
X
Возле полицейского участка толпилась куча людей. Каждый из них пытался перекричать другого, махая в воздухе блокнотами и тетрадями. Среди общего гула их голосов, разобрать отдельные слова было нельзя. Асмер и не пытался, молча наблюдая за происходящем со стороны, сидя на лавке.
– Крысы, – подумал он, – разинули свои пасти, в надежде, что кто-то кинет им кусок мяса, чтобы затем, сытые, они побежали красочно расписывать подачку в своих газетенках и журналах. Как же мерзко.
Тем не менее, Асмер тоже ждал, не присоединяясь к пиру, лишь наблюдал со стороны, с отвращением ожидая кровавую трапезу. Люди под дверями продолжали кричать что-то стоявшему под навесом крыльца патрульному, а тот раз в несколько минут, невозмутимо декларировал:
– Ожидайте. Скоро прозвучит заявление.
Асмер сплюнул на асфальт. Он, конечно, мог спокойно зайти в участок и выяснить, в чем же там дело, что, по всей видимости, все газетчики Атифиса собрались под окнами полицейского участка. Однако, не делал этого, чувствуя непонятное отвращение к этому месту и людям, что находились за белыми стенами красивого здания с колоннами.
– Эй…Добрый день… – окликнул он мужчину в широкополой шляпе, спешившему присоединиться к толпе. Тот замешкался, и начал водить глазами по сторонам в поисках источника звука. – Я тут.
Асмер помахал ему рукой из машины.
– Чего изволите? – дребезжащим и немного брезгливым голосом спросил газетчик.
– Вы не знаете, что там происходит? – Асмер кивнул в сторону гомона, расходящегося на всю улицу. – Битый час уже ломаю голову, чего это они все расшумелись.
– Убийство, – ответил тот и сощурил глаза, а затем после небольшой паузы добавил: – Мы с вами раньше не встречались? Мне определенно знакомо ваше лицо.
– Убийство? В полицейском участке? Вы должно быть шутите.
Он не шутил.
***
– Сегодня, безусловно, печальный день в истории Атифиса, – сказал церковник. – От лица великих Церквей хочу выразить мои соболезнования всем полицейским, что работали под началом комиссара Гарвальда Эгрина. Я знал его долгое время… И хотя наши отношения нельзя было назвать дружескими, но то, что произошло сегодня, безусловно огромная потеря для всего Атифиса. О, великий свет, даруй ему вечный покой.
Асмер шумно втянул сигаретный дым. Голову наполнил шум, мысли которого глушили окружающий мир, затыкали голоса чувств, оставляя лишь ненависть.
Он смотрел на церковника в белой одежде и чувствовал, что больше всего на свете хочет сейчас достать револьвер и выпустить пулю ему в лоб. За то, что он не соблюдает законы своего бога. За лицемерие, за едва заметную ухмылку, которую, как ни старался, он не мог скрыть.
Асмера трясло. Кожа плаща неприятно шуршала о шероховатую поверхность скамейки. Впереди, там, где на крыльце полицейского участка за трибуной стояли наряженные в церковные мантии люди, и всего два или три полицейских, в шуме вопросов прозвучал один единственный:
– Как это случилось?
Асмер уже знал. Достаточно было одного слова. Имени.
Мэрилинд.
***
– Не могу в это поверить…
– Я тоже. До сих пор мурашки по коже, – Брестон опустил голову. Асмер никогда прежде не видел его таким подавленным. – Ты прости меня, дружище, но я не мог не сказать. Когда ты пришел с этой запиской…Думал так будет лучше.
Асмер уже не злился. Случившееся в участке перевернуло в нем что-то, подорвало какую-то едва заметную нить. И теперь всё негодование о произошедшем в лавке братьев Шуль, вдруг забылось.
– Да ладно…Проехали. Голова просто кругом идет. Ты – Антицерковник?
– Да, – коронер кивнул, – уже давно. Не знаю, говорил ли тебе Нед, но мы не такие, как наши предшественники. Мы не убийцы.
– Говорил. Это и еще много всего, – попытался выдавить улыбку Асмер.
– Знаю, он иногда может быть чудным и странноватым, но все же он хороший человек. Первое впечатление не всегда правдивое, – хмыкнул Брестон, протягивая Асмеру фляжку, пахнувшую чем-то терпким.
– Расскажи мне все по порядку. Как это произошло?
Брестон поднес фляжку к губам и сделал глубокий глоток. Вытер слезы рукавом халата, и шумно втянул носом воздух.
– Я сам не видел. Лишь слышал от парней…После того, как ты уехал к Неду, а может и до этого, сюда привели двух женщин. Одна вроде подруга жены убитого, хорошенькая такая, только звать как не помню, старость знаешь ли…
– Мирра…– задумчиво сказал Асмер.
– Да, что-то в этом роде. Вторая – служанка семьи, такая на первый взгляд милая и добрая старушка, но глаза… Мне не понравились с самого начала, – Брестон глотнул еще и поморщился. – Ее повели допрашивать второй. Комиссар и один из этих.
Коронер многозначительно скривил лицо. Асмер понял, кого он имел ввиду.
– Ну и что дальше?
– С ними был еще тот парень, неприметный такой. Черт побрал бы, имена не запоминаю вообще. Как его звать, мать твою… Йоким, Йемин…Ай, неважно.
– Йокин, – подсказал Асмер.
– Точно, – продолжал Брестон. – В общем… Они начали допрашивать старуху. При чем, церковник почти сходу начал на нее наезжать. Начал обвинять и угрожать церковным судом. Видимо, она и не выдержала. Начала кричать и смеяться, а потом прыгнула на Гарвальда, и вцепилась зубами в шею.
– А Йокин что? И церковник этот всратый?
– Ничего. Сосунок мог спасти комиссара, застрелить сразу безумную бабку, но вместо этого побежал за помощью. Когда парни забежали в допросную, и Гарвальд, и старуха были мертвы. Церковник, белее мела, вжался в стену… Дайка мне еще выпить.
Асмер протянул ему фляжку.
– Ты сказал Мэрилинд тоже умерла? Но от чего?
– Без понятия Асмер. Вскрытие я не проводил. Пока еще. Да и труп не видел, но парни сказали, что выглядела она хреново. Кто-то упоминал кровь из глаз и рта… – почесал обширную проплешину Брестон. Держи.
Асмер сделал два глубоких глотка и, поперхнувшись, откашлялся.
– Как у Арне?
– Похоже на то. Однако, поспешных выводов я все же бы не делал…Хотя, я думаю, вряд ли мы уже узнаем. Церковники слишком быстро ее забрали.
– И никто им не помешал… – Асмер сплюнул на пол.
– Теперь некому.
В небольшом помещении, пропахшем едким запахом кислот и щелочей, наступила тишина. Лишь звонкие глотки последних капель алкоголя нарушали ее. Фляжка опустела.
– Да уж. Я всегда знал, что Йокин покажет себя. Я даже не удивлен, – зло сказал Асмер, и его голос эхом разнесся по лаборатории. – Что теперь с нами будет? Без Гарольда… Представить не могу.