– Haer orit qbadius, – прошептала Мирра, так тихо, что Асмер не услышал.
– Не расскажу, обещаю…Не нужно об этом беспокоиться, ведь вас, так или иначе, скоро вызовут на дачу показаний. Церковь крови и Церковь души объединились с полицией в расследовании дела.
– Вот оно как? – удивилась Мирра, пренебрежительно улыбаясь. – Даже и не знаю, что сказать…
– Говорит прямо, как комиссар, – подумал Асмер, а затем уже вслух: – Я так понимаю, вы были близки с семьей Арне Кристенсена?
– Очень близки. Мы с Гретой с детства были лучшими подругами, практически сестрами, а с Арне познакомились, конечно, позже, но тоже быстро сдружились. Не могу поверить… – девушка протерла своим маленьким кулачком правый глаз. – К тому же, мы с ним оба служим…служили в церкви Крови. Правда, я всего лишь медсестра, но с Арне мы пересекались довольно часто.
Медсестры в церкви Крови были низшим саном. По аналогии монахиням из церкви Души, они обычно занимались проведением всяческих обрядов, делали самую грязную и сложную работу. Однако, в отличии от монахинь церкви Души, медсестры церкви Крови не жили в монастырях и не обязывались к соблюдению всяческих обетов, вроде обета безбрачия.
– Хорошо, это может нам пригодиться… – произнес Асмер. – Когда вы в последний раз видели Кристенсенов?
– Совсем недавно… Арне я видела на кровослужении, а Грету перед этим накануне, – заметив взгляд Асмера, который не очень-то разбирался в обрядах церкви Крови, продолжила: – Квинтонект – важная дата для всего нашего культа. Считается, что именно в этот день великий Змей явился святым и поведал им историю создания мира. Церковь крови круглый год проводит кровослужения, в процессе которых люди очищают и освещают свою кровь, смешивая ее с кровью Святых. А вчерашней ночью прошло главное из них, а соответственно и самое тяжелое по подготовке.
Асмер повидал многих людей. Видел тех, кто безропотно верил в россказни священников, верил в свою религию и говорил о ней с придыханием и благоговением. Однако, были и те, в тоне которых было безразличие, словно эти люди не совсем верили в то, что говорят. Мирра показалась ему именно такой. Казалось, вера в великого Змея была для нее придумкой, сказкой.
– Не замечали ничего странного в поведении Арне или Греты? Если вы были так близки, думаю, вы заметили бы малейшее изменение.
Мирра задумалась, а Асмер не стал перебивать молчание девушки. Лишь терпеливо смотрел на нее, отметив для себя, что смотреть ему приятно. Мирра была красива. Однако красота ее была не только в правильных чертах лица или в больших, сверкающие зелёным светом глазах, но и в лёгкой небезупречности: в небольших впадинах под глазами, в косой линии давнишнего шрама на лбу. Пряди ее длинных пепельных волос, локонами ниспадали на плечи и грудь, подчеркивая хорошо слаженную фигуру.
Мирра заметила взгляд Асмера и покраснела. Легкий румянец украсил ее побледневшее лицо.
– Вообще, да, замечала, – нервно теребя локон, сказала она. – Даже не знаю с чего начать.
– С самого важного, – подсказал Асмер.
– Ну… – протянула Мирра. – Арне, в общем-то, всегда был немного странный, задумчивый и молчаливый. Только в последнее время это начало проявляться как-то ну очень уж сильно. Он как будто еще глубже ушел внутрь себя, перестал замечать людей вокруг. Даже не здоровался со мной. Кроме того, был какой-то нервный, дерганный.
– Почему он так себя вел? Может были какие-то проблемы в церкви?
– Да вроде нет. По крайней мере, я объясняла это приближающимся Квинтонектом, мол на нем много работы и ответственность большая лежит. Арне все-таки викарий… Был викарием, и именно он отвечал перед понтификом за то, как пройдет кровослужение. Хотя иногда мне казалось, что его что-то пугает, казалось, что Арне постоянно оглядывается за спину. Как бы это не звучало, но мне иногда думалось именно так.
– Еще, что было очень странно, – продолжала Мирра. – Грета всегда была очень верна церкви Крови и никогда не пропускала кровослужений. Да и обычно я всегда помогала ей и девочкам с церемонией. Ну знаете, подсоединяла к аппаратам переливания крови и все такое. Поэтому я и удивилась, когда Мирра сказала, что в этот раз не идет, а когда я спросила почему – лишь пробубнила что-то про Арне. Это в принципе все.
– Действительно… – задумчиво сказал Асмер, размышляя о сказанном ею. Арне Кристенсен вел себя странно, будто боялся чего-то, а, по мимо всего прочего, запретил жене идти на это кровослужение. Но почему? – Неужели это как-то связано с церковью Крови? Девушка попросила его никому не рассказывать об их разговоре. Она явно боялась. И вряд ли это был страх потери ежемесячного жалования медсестры. Нет, она страшилась совсем не этого. Вполне вероятно, что Мирра переживала за свою жизнь. – У вас есть предположения, кто мог желать Арне Кристенсену зла? При столь высоком положении в церковной иерархии, вероятно, у него было много недоброжелателей.
– Вы удивитесь, но как раз-таки недоброжелателей у него не было. Арне, как никто другой мог расположить к себе, и вероятность того, что в церкви Крови есть кто-то, кто мог желать ему зла, очень мала.
Асмер достал фотографию медальона и результаты экспертизы крови.
– Скажите, Мирра, вы когда-нибудь видели этот медальон? Может быть, знак вам знаком? – он протянул ей фотографию.
– Мне очень жаль, но нет. Никогда не видела его.
– Ничего страшного, – Асмер забрал фотографию и показал девушке второй листок. – Вы говорили, что помогали Грете и девочкам с кровослужением. Посмотрите сюда и скажите мне, знакомо ли вам что-то, указанное в этом отчете.
Мирра взяла в руки листок с анализами крови. Нахмурила лицо, с которого вновь сошла краска. В ее глазах снова заблестели слезы.
– Да, это анализ крови Арне, – через мгновение ответила девушка.
– Только его? – уточнил Асмер.
Мирра кивнула.
– Это значит, что Грета и девочки в порядке?
– Очень надеюсь на это, – пожал плечами Асмер, и тут же понял, что надо было сказать нечто более ободряющее.
А глазах Мирры вновь заблестели слезы. Две их прозрачные струйки потекли по ее щекам. Асмер вдруг понял, что ему пора: нужно было дать девушке погоревать. Оплакать утрату на едине с собой. Только заставить себя покинуть ее было трудно.
– Послушайте, Мирра, – сказал детектив, доставая ручку и блокнот. – Я оставлю вам свой адрес. Если вдруг вы что-то вспомните или вам понадобится помощь, можете обратиться ко мне.
– Спасибо, – улыбнулась она сквозь слезы.
– Это меньшее, что я могу для вас сделать. Спасибо, вы мне очень помогли. Еще раз примите мои соболезнования.
Асмер поднялся и направился к двери. Как только она закрылась за его спиной, за ней раздалось рыдание. Что-то внутри него сжалось, но сделать он ничего не мог. В этом мире не было таких слов или действий, что могли унять боль утраты.
Именно поэтому он предпочитал быть один. Слишком много жизней Атифис забирал каждый день, слишком много приносил страданий.
VII
Асмер был в тупике. Благодаря Мирре Мадьяр многое прояснилось, но еще больше возникло вопросов. Он узнал, что убитый чего-то боялся, и, вероятно, знал, что его жизни грозит опасность. И все это могло быть как-то связано с Церковью крови.
Конечно, это были предположения. Все, что было у Асмера – предположения. Впрочем, даже если бы он был уверен, что в смерти Арне Кристенсена замешена Церковь крови, без доказательств он ничего не мог. Да и идти против такого могущественного врага с пустыми руками было глупо.
Однако, в таком случае все выглядело бы совсем смешно: Церковь крови убивает своего викария, а затем пытается вклиниться в расследование. Но зачем? – чтобы замести следы? – Возможно.
– Если об этом узнают в Церкви Крови, у меня могут быть серьезные проблемы, – вспомнил он слова Мирры.
Тогда вполне возможно, что викарий сделал что-то, чего ему делать не следовало, и поплатился за это своей жизнью. С другой стороны, зачем Церковь сделала это так кроваво, ведь ей гораздо проще было убить Арне Кристенсена тихо, так, чтобы не привлекать лишнего внимания. Быть может церковь Крови хотела скрыть свое убийство, свалив его на выдуманных Антицерковников, но Асмер видел страх, настоящий живой ужас смерти в глазах ее служителей. Ничего не сходилось.
Асмер не знал, что ему делать. Единственное, что пришло ему в голову – еще раз навестить дом убитого. Он надеялся на случайность – что полиция что-то упустила, какую-то едва заметную мелочь, подсказку, которая была очень нужна Асмеру.
Он вышел из подъезда, и снова взглянул на дом, понадеялся, что видит его в последний раз, а затем отвернулся и направился дороги, где окликнул извозчика.
Отсюда до старого Атифиса было довольно далеко. От серебряного Города его отделяла река Рида, через которую был перекинут мост длинной около четырех километров. В такое время, а было уже пять часов вечера, он был переполнен транспортом, движущимся в обоих направлениях. Так что, когда Асмер добрался до дома, где до недавнего времени жили Кристенсены, уже порядком стемнело.
Кроме того, почти в самом центре города, совсем недалеко от собора Церкви души движение транспорта совсем остановилось. Сквозь ржание мулов и ругань извозчиков Асмер понял, в чем была причина. Впереди медленно двигалась длинная процессия из людей, одетых в рабочую одежду. Каждый из них нес в руках большой плакат с яркими надписями и кричал:
– Верните нашу работу! Долой смог и пепел! Верните нашу работу! Долой смерть на заводах.
Рабочих, стоявших толпой с развернутыми транспарантами, кольцом окружали полицейские с дубинками. Люди то и дело брыкались на них, пытались прорвать оцепление, однако после удара по голове, их пыл резко утихал. Да и полицейские как будто с каждым разом отвечали на выпады толпы все жестче, как будто бы каждый удар дубинкой возбуждал в них все больше и больше азарта. Больше и больше человеческой жестокости.
– Снова бастуют, – услышал он тихий голос рядом. – Никак им не иметься, но ничего, через пару дней опять утихнут. Всегда утихают.
– Вы о чем? – спросил Асмер, глядя в окно на худощавого мужчину с уставшими глазами, под которыми залегли глубокие тени, держащего в руках трубку и вожжи.
– А то вы не знаете? – поднял тот брови. – Они не довольны условиями работы, вот и бастуют, но завтра послезавтра тут уже никого не будет, а эти «обиженные» вернуться обратно на заводы и будут ныть, что им плохо. Все, что они могут – только жаловаться, сетовать на власть. Они просто не понимают, что ни бургомистр, ни понтифики, ни кто бы то ни было еще, им ничего не должен.
– Вы же в курсе, что с вами может быть тоже самое? – спросил Асмер. – Вы тоже можете потерять работу.
– Как говорила моя мама – работай, отдавая себя всего, и работа будет тебе благодарна. Так что со мной ничего такого не будет, потому, что это я работаю не покладая рук, – уверенно произнес извозчик.
Асмер промолчал. Ему нечего было говорить.
– Этот город… Что-то сним не так, – единственная мысль пронесшаяся в голове.
***
Аллея, к которой примыкал дом, была довольно скудно освещена, в отличие от обычных улиц и парков, так что Асмеру пришлось идти практически в абсолютной темноте.
Не то, чтобы он ее боялся, но нельзя сказать, что он чувствовал себя в полной безопасности. Как только Асмер вступил в тень деревьев с густой кроной, что заслоняла практически весь свет тех нескольких фонарей, освещающих аллею, он почувствовал на себе чей-то взгляд. Оглянулся, но никого не заметил.
– Наверное, просто показалось, – шепотом сказал он, чувствуя, как где-то внутри что-то съеживается.
Но ему не показалось. На него точно кто-то смотрел. Боковым зрением Асмер увидел красный проблеск средь кустов, довольно яркий в ночной тьме.
– Эй, там есть кто-нибудь? – крикнул он, вытаскивая пистолет.
Никто ничего не ответил, а угольки красных зрачков поднялись выше, выглядывая Асмера, который поднял револьвер, снял предохранитель и медленным шагом двинулся в их сторону. За кустами как будто раздалось рычание.
–Это должно быть какой-то зверь. Но почему у него такие красные глаза? – подумал он. Ему очень не хотелось туда подходить, но какая-то неведомая сила внутри тянула его к кустам, за которыми притаилось что-то, следившее за ним во мраке.
Подойдя к ним, Асмер немного постоял около зарослей зеленого плюща в нерешительности, но затем резко отодвинул их левой рукой. В этот момент на ночном свете взошла луна и осветила небольшую полянку перед ним. Асмер убрал пистолет.
Над землей, покрытой невысокой, аккуратно постриженной травой и редкими опавшими с деревьев листьями возвышалось два бутона красных, будто окропленных свежей кровью цветов. Когда взошла луна, их бутоны раскрылись, обнажив черные листья и карминовую сердцевину, что в свете ночного светила никак не походила на злобно глядящие глаза. Тем не менее, Асмер смотрел в них и никак не мог оторваться, казалось, эти красные бусинки утянули его разум куда-то вглубь земли, словно телефонные провода, провели его куда-то под землю. Сквозь почву и переплетающих ее корней деревьев и кустарников, куда-то под древние мраморные залы и темные, лишенные света пещеры. Уносили Асмера все глубже и глубже в бездну, а, когда, казалось бы, бездна протянула к нему свои леденящие объятия, где-то совсем рядом вспыхнул свет, и он вынырнул из тьмы. Асмер снова стоял на поляне, освещенной тусклым светом луны. Он тяжело дышал. Цветы снова закрыли свои искрящиеся красным бутоны, и в темноте опять засияло два красных глаза.
Асмер вернул кусты в первоначальное положение и вернулся на тропинку. Первые секунды он не понимал, что вообще здесь делает, выбитый из колеи странным видением в сердцевинах цветов. Но вскоре все это начало казаться лишь наваждением, что с легкостью можно было списать на усталость и стресс, и Асмер неуверенным шагом пошел по тропинке. Город сводил его с ума, а последние события лишь изматывали его уставший разум.
– Надо как следует отоспаться, – подумал он.
Асмер решил перестраховаться и зайти в дом через заднюю дверь. Возможно, в нем говорила паранойя, но аккуратность еще никому не вредила. Вход был закрыт на ключ и опечатан. Само собой, помехой для Асмера это не могло быть. Он просто сорвал печать и вставил в замочную скважину заранее сделанную копию ключа. У него их была целая связка. Комиссар любезно положил ее в конверт вместе с отчетом о вскрытии.
Внутри было темно, а включать лампы не хотелось. Для Асмера было лучше, чтобы его присутствие в доме почившего викария Церкви крови оставалось незамеченным. Иначе, могли возникнуть ненужные вопросы.
Он достал из кармана взятый из машины фонарик и щелкнул выключателем. Луч света озарил, выхватив из темноты, силуэты мебели и очертания стен. Осветил так же беспорядок, разгром, царивший везде. Из кухни, в которую Асмер попал через задний ход, он попал в гостиную. Он узнал классические следы обыска: перевернутая мебель, вырванные из горшков цветы и вещи, разбросанные всюду. Однако, здесь было еще кое-то, что-то такое, что осталось совсем не от полиции. Возможно, невооруженный глаз не заметил бы след, проходящий через комнаты, но Асмер видел его. И точно знал.
Здесь кто-то был.
Полки шкафов были открыты настежь, а книги и бумаги, лежавшие там, сложены в аккуратную стопку, словно кто-то поднял их с пола и по-отечески вернул обратно на их законное место. Этот кто-то явно очень ценил книги. Только кто это был?