«Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его. Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач, и похоронили его. И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем. Но Авраам сказал: чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь – злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь; и сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят. Тогда сказал он: так прошу тебя, отче, пошли его в дом отца моего, ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения. Авраам сказал ему: у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их. Он же сказал: нет, отче Аврааме, но если кто из мертвых придет к ним, покаются. Тогда [Авраам] сказал ему: если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят» (Лк. 6: 19—31).
Интересна наша вера, каждый находит в ней то, что хочет. Справедливые – видят Бога справедливым, милостивые – милосердным, злые – судьей. И этот спор вечен, потому что невозможно злому объяснить, что у Бога иная мерка, чем у человека. И наши понятия вообще не отражают Божественного замысла.
Основное толкование притчи о богаче и Лазаре сводится к нравственному поучению – недопустимо пренебрегать бедными. Так ее и понимают.
Но иногда из этой притчи пытаются извлекать иные смыслы. Если на ее основе начать строить понятия о загробном мире, можно прийти к следующим нелепостям: Авраам спокойно и безучастно смотрит на страждущего богача, даже поучая его. Никто ни на чью участь повлиять не может; ни живые на отошедших в мир иной, ни обратно; не только молитвой, но даже и своим явлением. Стена непреодолимая стоит между всеми.
Присутствует некая странность. Лазарь и Авраам вроде обладают памятью, как мы это понимаем, и здравым рассуждением. Они, как бы находясь в теле, видят все и осознают. Но у них отсутствует то, что мы называем состраданием. А сострадание напрямую связано с памятью. И если напрямую понимать эту притчу, то надо вспомнить, что мизерное число спасенных (по сравнению с безграничным объемом ада) постоянно видят мучения грешников, как Лазарь видит мучения богача. Можно ли при этом находиться в блаженстве? Поэтому давайте понимать, что не следует на основе притчи выдумывать условия, в которых существуют души, ушедшие в иной мир. Надо понимать, что притча – это короткое назидательное повествование в иносказательной форме, заключающее в себе нравственное поучение (премудрость). Поэтому, делая выводы, необходимо понять, что нарисованные яркие и простые образы должны пробить стену, закрывающую душу, и оживить ее от смерти или летаргического сна, в котором она пребывает.
И если бы такова была действительность, как описано в данной притче, какой смысл имели бы наши молитвы об усопших, если ничто не может изменить их участь, если пропасть, как сказано, непреодолима. На мой взгляд, если к притчам относиться как к правде жизни, вывод будет абсурдным, что мы часто и наблюдаем.
Когда Христос говорит о Царствии Небесном, то Он сравнивает его с закваской или горчичным зерном. Это происходит из-за отсутствия реальных образов в известной нам жизни. Образ геенны огненной также взят из жизни. Разговор здесь идет о свалке вне города, которая все время охвачена огнем. И в этом мы также видим лишь образ наказания. Зато слова Христа: «Заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией; ибо в воскресении ни женятся, ни выходят замуж; но пребывают, как ангелы Божии на небесах», звучат не в притче, а становятся ответом на вопрос саддукеев. Они предельно конкретны и показывают, чему уподобляется душа после смерти человека. Она становится подобна ангелам. И мы даже не можем предположить, в чем состоит подобие. В отсутствии тела? Ангелы – суть служебные духи, бесплотные существа, сообщающие волю Бога! В этом ли человек уподобится им? Думаю, что не в этом. «А о воскресении мертвых не читали ли вы речоного вам Богом: Я Бог Авраама и Бог Исаака, и Бог Иакова. Бог не есть Бог мертвых, но живых. И слышав, народ дивился учению».
«Впрочем, – говорит Иоанн Златоуст, – надобно знать, что есть иная смерть, о которой сказано: „оставите мертвыя погребсти своя мертвецы“ (Лк. 9: 60)».
Мы уже убедились, насколько Божие слово разнится с нашим представлением о нем. Думаю, что нет смысла отвечать на все вопросы. Евангелие столь удивительно, что его надо просто созерцать. Надо увидеть в нем красоту, ибо она неземная. В нем нет прагматики, но есть течение – есть жизнь, уходящая в бесконечность, есть смерть, о которой сказано: «предоставь мертвым погребать своих мертвецов». Что значат эти странные слова? Понятно, что речь идет о духовных мертвецах. Человек живет, но душа мертва. А как можно воскресить духовно мертвое – камень? И когда мы слышим, что Бог не есть Бог мертвых, но живых, кажется, в этом и есть надежда на то, что мертвецы не мучаются за гробом, ибо живая душа идет от жизни в жизнь вечную, а мертвая от смерти (при жизни) в смерть вечную. В этом видится надежда!
А что же скажем о состоянии комы?
Это состояние бездействия тела, но не мозга, потому что мозг работает, как и прежде. Мы знаем, как в определенных ситуациях обостряются наши органы чувств. И это происходит с людьми вовсе не святыми, а самыми обыкновенными. И как уже было сказано, человек может видеть, не открывая глаз. И во сне мозг не перестает работать. Причем пищей для него является весь предшествующий опыт и накопленный материал в виде знаний. Мозг так устроен, что дорисовывает незавершенные линии, пытаясь воспроизвести целостную картину. Он ищет логические связи во всем, и человек испытывает дискомфорт, когда не находит их. Он, анализируя окружение, чувствует приближающуюся опасность, которой напитан воздух и почти с точностью узнает приближающееся будущее, угадывает, что происходит за стеной и иногда рисует точные очертания этого.
Поэтому у меня не вызывает вопросов, почему человек, находясь в коме, переживает иную жизнь. Каково качество этой жизни? Едва ли хорошее! Сама травма мозга и тела не может способствовать комфортному состоянию человека. Поэтому, по-видимому, мозг (или активная часть мозга) живет, прокручивая тот материал, который был накоплен человеком до травмы, до состояния комы. Можно предположить, что религиозный человек (но вовсе не обязательно религиозный), понимая свою греховность и будучи наслышан о воздаянии, видит страшные образы. Они сотканы из лоскутов пережитых в жизни элементов, из собранных при жизни образов. Поэтому когда мы слышим разговоры об увиденных образах геенны, надо понимать, что они жили в этой голове, а может быть, они дремали, а теперь вырвались наружу, поскольку компенсационный механизм мозга в состоянии комы может быть просто заблокирован. И это состояние может быть действительно страшным.
Каким же образом человек видит себя со стороны и то, что происходит с его телом?
Что же нас в этом удивляет? Мы ведь знаем, что душа далеко распространяется за пределы тела. Она чувствует малейшие изменения вокруг даже при отсутствии видимой жизни в теле. А будучи связанным с телом и мозгом, запечатлевает в нем все происходящее вокруг.
***
Для чего же тогда столько слов в Евангелии говорится о муке вечной?
Думаю, для того, чтобы активизировать возможно большее число душ к жизни вечной, одних увлекая красотой, других страхом.
Но ведь мы знаем, что все слова Евангелия истины. Да! Но надо сказать, что они никак не объясняют нам перспективу. Они создают образы, задействуя свойство нашей души живо представлять картины на основе услышанного.
А что говорят святые о загробном мире?
Что бы они ни говорили, нам все равно представят их слова в определенном толковании.
Вот что говорит Антоний Великий: «Как, изшедши из чрева, не помнишь того, что было в чреве; так, изшедши из тела, не помнишь того, что было в теле».
Получается, что если душа лишается тела, то лишается и любого памятования? Или она избирательно все же будет помнить грехи? Это же абсурд! Все, о чем говорят святые отцы, также нуждается в толковании. Поэтому, чтобы мы не поняли святого буквально, принято таким образом трансформировать смысл высказывания, чтобы увести взор от прямого понимания. И если это высказывание Антония Великого толкуют как изшествие души из тела во время молитвы (хотя это странно весьма), то следующее высказывание толковать таким способом сложнее.
Соломон: «Живые знают, что умрут, а мертвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, потому что и память о них предана забвению, и любовь их и ненависть их и ревность их уже исчезли, и нет им более части во веки ни в чем, что делается под солнцем» (Еккл. 9: 5,6).
«Все, что может рука твоя делать, по силам делай; потому что в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости» (Еккл. 9: 10).
Лопухин А. П. Ст. 4—6: «Кто находится между живыми, тому есть еще надежда, так как и псу живому лучше, нежели мертвому льву. Живые знают, что умрут, а мертвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, потому что и память о них предана забвению, и любовь их и ненависть их и ревность их уже исчезли, и нет им более части во веки ни в чем, что делается под солнцем. В шеоле же все равны, все равно ничтожны, ничтожны настолько, что жизнь самого незначительного человека ценнее пребывания в шеоле великого человека, так как умершие не знают ни надежды, ни воздаяния, ни любви, ни ненависти и, вообще, не имеют части ни в чем, что делается под солнцем. Все проявления духовной жизни человека; любовь, ненависть, знание, мудрость, размышление (Еккл. 9: 10). Екклесиаст ставит в неразрывную связь с условиями земного существования как явления, возможные лишь „под солнцем“, в соединении с телом. С разрушением тела прекращаются и жизненные проявления, наступает состояние глубокого сна, состояние полужизни. При таком представлении о загробной жизни, разумеется, не могло быть речи о различии в судьбе праведников и грешников, о воздаянии за гробом; утверждая, вообще, существование суда Божия, Екклесиаст нигде не распространяет его на потустороннюю жизнь. Мало того, он описывает ее в чертах, исключающих всякую мысль о воздаянии…»
Да, Екклесиаст не распространяет существование суда на потустороннюю жизнь. Он мыслит исключительно в логике Ветхого Завета. Христос, говоря о суде, поясняет, в чем он состоит:
«Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы; ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы, а поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны» (Ин. 3: 19—21).
Мы видим, что человек сам определяется, быть ли ему во свете или оставаться во тьме. Таким образом происходит разделение.
«Последний же, Страшный суд, – говорит Лопухин А. П., – Собственно, не привнесет чего-либо нового в определении участи таких (не верующих Во Христа) людей: он только засвидетельствует перед всеми их виновность».
«Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч…» (Мф. 10: 34).
Под мечом мы понимаем слово веры. Слово и разделяет.
Говоря о разделении, которое уже происходит, Лопухин А. П. говорит и о существе огня, который пришел низвести на землю Иисус Христос:
«С пришествием Христа должно наступить время трудной борьбы, которая произойдет между людьми при решении вопроса, стать ли им на сторону Христа или идти против Него.
«Огонь пришел Я низвести на землю…» Существо же огня состоит в том, что он разрушает вещи и истребляет все, что может быть истреблено, а неистребимое, не поддающееся его разрушительному действию, очищает от всяких к нему приставших примесей. Определяя ближе значение огня, как он понимается здесь, мы должны видеть в нем духовную силу, которая разрушает настоящий строй мира, уничтожает в нем все тленное и противобожественное, и этим очищает сущность этого мира, и преображает его в новый, способный к вечному существованию.
«И как желал бы, чтобы он уже возгорелся!» Точнее: «и как сильно желаю Я…» (καὶ τί θέλω)».
Коль скоро рассуждения подвели нас к огню, то мы не можем пройти и мимо слов апостола Павла:
«…каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть. У кого дело, которое он строил, устоит, тот получит награду. А у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем сам спасется, но так, как бы из огня» (1 Кор. 3: 13—15).
Стало быть, если человек строил свой дом из соломы, то есть не имеет добрых дел, то все что он скопил и на что полагался, то погибнет в пламени, а душа, как пришла голая в мир, с тем и вернется к Господу. Та же душа, которая приняла огонь, который пришел низвести на землю Христос, то есть имела возделанную почву, просто соединится с общим пламенем, о котором говорит апостол и будет сиять еще ярче.
«…сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную» (Гал. 6: 8).
Комментируя данное высказывание апостола, блаж. Иероним Стридонский обращает внимание на то, что о сеющем в плоти добавлено: в плоти своей. А о сеющем в духе не говорится: в духе своем. «Поэтому, все, что мы говорим, мыслим, делаем, сеется на двух полях: в плоти и в духе. Если то, что исходит от руки, уст и сердца, хорошо, то оно посеяно в духе и принесет обильный плод вечной жизни. А если дурно, то взято с поля плоти и заразит нашу жатву тлением…». Как видим, вот оно, христианство без приукрашиваний и фантазий. Вечно только то, что свято, все остальное истлевает вместе с телом.
Но как в таком случае нам относиться к многочисленным явлениям умерших? Чистое учение говорит о необходимости отсекать любые образы, как светлые, так и темные, но об этом будет идти речь в следующем разделе книги.
Вспомним и слова Давида, которые поются каждые выходные и известны каждому. «Изыдет дух его и возвратится в землю свою, в тот день погибнут вся помышления его» (Пс. 145: 4).
Кажется, теперь понятно, что мысли и образы, которые заполняли жизнь человека, умирают вместе со смертью тела, поскольку они являются порождением мозга. Поэтому слова Максима Исповедника можно использовать в качестве вывода:
«Итак, душе и телу, как частям человека, существовать во времени одному прежде или после другого невозможно, потому что тогда растлится логос отношения их к чему—то [чего они являются частями]» (прп. Максим Исповедник).
***
«Ибо не преисподняя славит Тебя, не смерть восхваляет Тебя, не нисшедшие в могилу уповают на истину Твою. Живой, только живой прославит Тебя, как я ныне: отец возвестит детям истину Твою» (Ис. 38: 18, 19).
***
Вот, собственно, и все. Евангелие так «хитро» устроено, что говоря о многом, как бы ничего и не раскрывает. Оно обозначает 2 полюса, между которыми мечется человек.
Оно, как бы являясь зеркалом, показывает человеку, что он из себя представляет, и дает пищу для ума и сердца каждому, независимо от качества души. Поэтому каждый видит в нем то, что имеет в своей душе.